изменяло матрицы потаенной субъективности, которая и позволяла его кораблю
лихо переиначивать саму сущность пространства и времени.
- Да, - произнес Артур.
- Да, - произнес Форд.
- А что я должен делать с этой куриной ножкой? - спросил Артур.
Слартибартфаст окинул его суровым взглядом и сказал:
- Да просто вози ею по тарелке. - И продемонстрировал, что именно надо
делать.
Последовав его примеру, Артур ощутил легкую вибрацию: в куриной ножке,
четырехмерно движущейся сквозь пятимерное (если верить Слартибартфасту)
пространство, пульсировала некая математическая функция.
- Не прошло и дня, как все жители Криккита превратились из обаятельных,
сердечных, умных...
-...хоть и чудаковатых... - вставил Артур.
-...обыкновенных людей, - продолжал Слартибартфаст, - в обаятельных,
сердечных, умных...
-...чудаковатых...
-...маньяков-ксенофобов. Идея существования Вселенной, так сказать, не
вписывалась в их картину мира. Они просто не были способны с ней
свыкнуться. И потому со всем своим обаянием, сердечием, умом,
чудаковатостью, если хотите, решили ее уничтожить. Что такое, Артур?
- Что-то мне это вино не очень нравится, - сказал тот, обнюхивая бокал.
- Ну так отошли его обратно. Все это элементы математического процесса.
Артур так и поступил. Ему не понравилась топография ухмылки официанта,
но это ничего - Артур с детства не любил никаких графиков.
- Куда теперь? - спросил Форд.
- Назад, в Зал информационных иллюзий, - ответил Слартибартфаст,
промокая губы математической моделью бумажной салфетки, - смотреть вторую
часть.
- Криккитяне, - сказал Его Высочайшая Судебная Инстанция, УБНДР
(Ученейший, Беспристрастный и На Диво Раскованный) Председатель Судейской
Коллегии Общегалактического трибунала, который рассматривал дело о военных
преступлениях Криккита, - они, ну сами понимаете... Это просто довольно
милые ребята, которые, так уж вышло, увлеклись идеей всех поубивать. Черт,
по себе знаю - иногда утром просыпаешься, так просто руки чешутся... Ну да
фиг с ним. Лады, - продолжал он после того, как закинул ноги на ограждение
и удалил постороннюю нитку из своих пляжных шлепанцев (форма обуви,
предписанная протоколом), - отсюда следует, что вряд ли кому захочется
жить с этими ребятами в одной Галактике.
И был абсолютно прав.
Нашествие криккитян на Галактику было настоящим кошмаром. Тысячи и
тысячи громадных криккитянских крейсеров вывалились как снег на голову из
гиперпространства и одновременно атаковали тысячи и тысячи крупных планет.
Вначале они захватывали стратегические ресурсы для сооружения кораблей
новой волны, а потом хладнокровно превращали обобранные планеты в прах и
пыль.
Галактика, в то время наслаждавшаяся периодом необычайного спокойствия
и процветания, опешила, как человек, вышедший полюбоваться природой, а
встретивший разбойников.
- Я хочу сказать, - продолжал Председатель, озирая ультрасовременный
(дело было десять биллионов лет назад, и "ультрасовременный стиль"
предполагал злоупотребление нержавеющей сталью и волнистым бетоном) и
просторный зал суда, - что эти ребята - самые натуральные фанатики.
Что также было верно. Это единственное удовлетворительное объяснение
необъяснимой быстроты, с которой криккитяне взялись осуществлять свою
новую главную цель в жизни: уничтожение всего, что не есть Криккит.
Аналогично только эта версия объясняет, почему они столь молниеносно
создали суперсложную науку и технику, необходимые для производства тысяч
крейсеров и миллионов страшных белых роботов.
Это белое воинство сеяло глубочайший ужас в сердцах всех, кто с ними
сталкивался, - правда, в большинстве случаев ужас длился недолго,
обрываясь вместе с жизнью реципиента. То были жестокие и упрямые летающие
боевые машины. Они размахивали многофункциональными боевыми битами,
которые в одном режиме разваливали дома, в другом испускали жгучие
омни-деструктивные лучи, а в третьем метали разнообразные гранаты - от
простых зажигательных до макси-бумных гиперядерных устройств, которыми
можно взорвать большую звезду. Одним ударом биты по гранате робот
одновременно выдергивал чеку и с феноменальной меткостью поражал ею цели
на расстоянии от считанных ярдов до сотен тысяч миль.
- Лады, - снова сказал Председатель, - наша взяла.
Помолчал, жуя резинку.
- Наша взяла, но хвалиться тут нечего. Это самое - галактика средней
величины против одной мелкой планетки, и сколько мы колупались? Секретарь
Суда, алло!
- Ваша честь? - спросил малорослый строгий мужчина в черном, поднявшись
со своего места.
- Сколько мы колупались, братец?
- Ваша честь, дать точный ответ несколько сложно. Время и расстояния...
- Спокойно, приятель, валяй округленно.
- Ваша честь, вряд ли возможно прибегать к округлениям в подобн...
- Невозможно только штаны через голову надеть. Ну же, будь дерзким!
Секретарь Суда только захлопал глазами. Очевидно, он вместе с
большинством юристов Галактики считал Председателя (известного в частной
жизни под странным именем Зипо Биброк 5х10 в восьмой степени) довольно
неприятным субъектом. Несомненно, он был хамом и фанфароном. Судя по
всему, он мнил, что обладание величайшим в истории талантом к
юриспруденции дает ему право выделывать что заблагорассудится - и, увы, не
ошибался.
- Э-э... гм, ваша честь, примерно две тысячи лет, - пробурчал сквозь
зубы секретарь.
- А сколько народу положили?
- Два гриллиона, ваша честь. - Секретарь сел. Если бы в этот миг его
сфотографировали влагочувствительной камерой, стало бы видно, что он
слегка дымится.
Председатель вновь обозрел зал суда, где присутствовали сотни
высочайших чиновных особ со всей Галактики, все в своих официальных
костюмах или телах (в зависимости от метаболизма и обычаев). За стеной из
тотальностойкого стекла стояли представители криккитян, глядя на всех этих
чужаков, слетевшихся их судить, со спокойным, вежливым отвращением. То был
наиважнейший момент в истории юриспруденции, и Председатель это сознавал.
Он вынул изо рта жвачку и прилепил ее под сиденье.
- Целая куча мертвяков, - заметил он.
Аудитория мрачным молчанием выразила свою солидарность с этим мнением.
- Так-то вот. Как я сказал, это милые ребята, но никому неохота жить с
ними в одной Галактике, ежели они собираются продолжать дальше в том же
духе. То есть если не научатся смотреть на вещи попроще. Я хочу сказать,
что получится одна бесконечная нервотрепка, верно ведь? Брр-брр-брр, вдруг
они завтра снова на нас нападут, верно? Мирное сосуществование на соплях,
верно? Принесите мне воды, кто-нибудь, спасибо.
Развалившись в кресле, он глубокомысленно отхлебнул из стакана.
- Ладно, послушайте-ка, что я вам скажу. Итак: эти ребята, сами
понимаете, имеют право на свое мнение о Вселенной. А согласно их мнению.
Вселенная оскорбила их своим существованием, а они дали ей сдачи и были
правы. Звучит дико, но, думаю, вы согласны. Они верят в...
Он заглянул в бумажку, извлеченную из заднего кармана своих
протокольных джинсов.
- Они верят в "мир, справедливость, нравственность, культуру, спорт,
семейную жизнь и ликвидацию всех прочих форм жизни".
И пожал плечами.
- Я лично слыхивал вещи и похуже.
После чего задумчиво почесал свое тело пониже живота.
- О-хо-хм, - произнес он.
Еще раз отхлебнул из стакана с водой, затем поглядел сквозь него на
свет и нахмурился. Повертел стакан в руках.
- Эй, к этой воде что-нибудь подмешано? - вопросил он.
- Э-э, нет, ваша честь, - нервно ответил Судебный Пристав, который и
принес стакан.
- Так унесите ее, - рявкнул Председатель, - и подмешайте к ней
что-нибудь. У меня есть идея. - Отодвинув стакан, он подпер голову рукой и
заговорил: - Слушайте, что я вам скажу.
Решение было блестящим. Состояло оно в следующем:
Планету Криккит следовало на веки вечные заключить в кокон из
темпоральной канители, внутри которого жизнь будет продолжаться с почти
бесконечной медлительностью. Кокон будет преломлять свет и потому пребудет
незримым и непроницаемым. Вырваться из кокона абсолютно невозможно - если
только кто-то не отопрет наружный замок.
Когда вся остальная Вселенная бесповоротно окончит свои дни, когда все
сущее придет к своей кончине (разумеется, в то время еще не знали, что
"Конец Вселенной" - это помпезный ресторан) и не будет больше ни жизни, ни
материи, тогда только нити темпоральной канители расплетутся, и планета
Криккит со своим солнцем вылетит наружу, чтобы влачить, как ей и
мечталось, уединенное существование в сумраке Вселенского Ничто.
Замок будет размещен на астероиде, медленно обращающемся вокруг кокона.
Ключом станет символ Галактики - Трикетная Калитка.
Когда публика устала аплодировать, Председатель уже был в
транссенсуальной душевой, сопровождаемый миленькой присяжной
заседательницей, которой он полчаса назад перебросил записку.
Прошло два месяца. Зипо Биброк 5х10 в восьмой степени, обрезав выше
колена свои протокольные джинсы Верховного галактического судьи,
отправился тратить свои астрономические судейские гонорары в разных
солнечных местах.
В данный момент мы видим его лежащим на алмазном песке, причем уже
знакомая нам миленькая присяжная заседательница натирает ему спину
"Калантинской эссенцией". Это девушка с кожей, подобной лимонному шелку,
сульлафиньянка из области Галактики, лежащей за Туманным Поясом Яги. Она
страшно увлечена юриспруденцией в лице всех ее аспектов и представителей.
- Слышал новость? - спросила она.
- Ууууйяяяя-ха! - вскричал Зипо Биброк 5х10 в восьмой степени.
С чего вдруг - мог бы пояснить только очевидец. В инфоиллюзионном
фильме эта сцена была реконструирована по свидетельствам из вторых рук.
- Не-а, - добавил он, когда причины для ууууйяяяхаханья отпали.
Он заворочался, подставляя свое тело первым лучам третьего и
величайшего из трех солнц девственной планеты Водья, которое только что
выбралось из-за красивейшего в целой Вселенной горизонта, тем самым
увеличив до максимума предлагаемую загорающим мощность.
Соленый бриз прилетел со спокойного моря, пошатался над пляжем и вновь
вернулся в море, размышляя, куда бы еще сунуться. В безумном порыве он
вновь устремился на пляж и опять вернулся к морю.
- Надеюсь, это не хорошая новость, - пробормотал Зипо Биброк 5х10 в
восьмой степени, - хорошей я просто не выдержу.
- Сегодня был приведен в исполнение твой приговор по делу Криккита, -
сказала девушка величественно. Никакой величественной интонации для этой
элементарной информации не требовалось, но такой уж выдался день -
величественный. - Это сказали по радио, - пояснила она, - когда я ходила
на яхту за маслом.
- Ага, - пробурчал Зипо, роняя голову на алмазный песок.
- И еще кое-что произошло.
- Мммм?
- Как только темпорально-канительный кокон заперли на замок, - сказала
она, на миг отвлекшись от растирания спины Зипо, - выяснилось, что один
криккитский крейсер, который пропал без вести и считался погибшим, вовсе
не погиб. Он появился и попытался захватить Ключ.
Зипо резко сел на песке:
- Чего-о?
- Да все нормально, - произнесла она голоском, который угомонил бы даже
Большой Взрыв. - Как сказали, произошел недолгий бой. Ключ и крейсер были
уничтожены и развеяны на все стороны пространства и времени. Судя по
всему, они исчезли навеки.
Улыбнувшись, она выжала на свои пальцы еще несколько капель
"Калантинской эссенции". Успокоенный, Зипо опять растянулся на песке.
- Сделай это самое... что ты сделала минуты две назад, - пробормотал
он.
- Это? - спросила она.
- Нет, нет, - сказал он, - это.
Она сделала еще одну попытку.
- Так?
- Ууууйяяяя-ха!
Это тоже не поймешь без контекста.
С моря снова приплелся соленый бриз.
По пляжу бродил волшебник, но в нем никто не нуждался.
- Нет на свете ничего, что было бы потеряно навеки. Кроме Халезмийского
собора, - проговорил Слартибартфаст. Его лицо казалось алым в свете
свечки, которую робот-официант все порывался унести.
- Какого собора? - удивленно переспросил Артур.
- Халезмийского. Это было, когда я занимался исследованиями по заказу
Движения за Реальное Время...
- Какого движения? - снова удивился Артур.
Старец умолк, собираясь с мыслями, чтобы наконец-то завершить эту
историю. Робот-официант, скользя по пространственно-временным матрицам с
одновременно подобострастным и угрюмым видом, цапнул свечку и унес ее. Они
уже получили счет, убедительно поспорили о том, кто ел спагетти и сколько
бутылок выпили, чем, как смутно сознавал Артур, успешно вывели корабль из
субъективного пространства на орбиту незнакомой планеты. И теперь
официанту не терпелось доиграть свою роль в балагане до конца и вытурить
всех из бистро.
- Вам все станет ясно, - сказал Слартибартфаст.
- Скоро?
- Через минуту. Слушайте. Потоки времени сейчас ужасно загрязнены. В
них плавает масса мусора - наподобие отходов и обломков кораблекрушений. И
все больше этого утиля попадает назад в физический мир. Возмущения в
пространственно-временном континууме, этакие протечки, знаете ли.
- Слыхивали, - заметил Артур.
- Послушай, так куда же мы летим? - спросил Форд, нетерпеливо отодвигая
свой стул. - Потому что мне ужасно хочется туда наконец попасть.
- Мы летим, - медленно, с расстановкой сказал Слартибартфаст, - чтобы
опередить криккитянских роботов и помешать им обрести недостающие части
Ключа, которые они ищут, чтобы выпустить планету Криккит из
темпорально-канительного кокона и выпустить на свободу своих безумных
Повелителей и остальную армию роботов.
- Просто ты упомянул какую-то вечеринку, вот я и подумал... - протянул
Форд.
- Упомянул, - подтвердил Слартибартфаст, уронив голову на грудь.
Он понял, что совершил оплошность - слово "вечеринка" вызывало у Форда
Префекта какое-то нездоровое возбуждение. Причем с каждым новым витком
трагической истории Криккита и его народа Фордом Префектом все сильнее
овладевало желание танцевать с девушками и пить, пить и танцевать.
Старец сознавал, что лучше было бы до последнего момента молчать о
вечеринке. Но слово не воробей, а все же вылетело, и теперь Форд Префект
уцепился за идею вечеринки со всем рвением арктурианской мегапиявки,
которая, крепко прильнув к жертве, откусывает ей голову и забирает
звездолет жертвы себе.
- И скоро мы там будем? - спросил Форд, просияв.
- Как только я объясню вам, зачем нам туда надо.
- Я-то и так знаю, зачем мне туда надо, - пробормотал Форд и откинулся
на спинку дивана, заложив руки за голову и ухмыляясь своей коронной
мурашки-по-спине-посылающей ухмылкой.
Уходя на пенсию, Слартибартфаст надеялся пожить наконец спокойно.
Он собирался научиться играть на октавентральном милляляфоне -
прелестное в своей тщетности занятие, ибо он не обладал необходимым для
этого инструмента количеством ртов.
Также он думал написать фантасмагорическую, последовательно-неточную
монографию об экваториальных фьордах, дабы навек затуманить мозги науке
относительно пары аспектов этого вопроса, которые казались ему важными.
Вместо чего он, черт знает зачем, дал себя уговорить на выполнение
необременительной работы по заказу Движения за Реальное Время. И впервые в
жизни отнесся к делу серьезно. Что не осталось безнаказанным - в
результате он, человек уже не первой старости, мотается по Галактике,
пытаясь побороть зло и спасти человечество.
"Лучше камни ворочать", - подумал он, тяжело вздыхая.
- Послушайте, - сказал он, - в ДРТ...
- Где? - воскликнул Артур.
- В Движении за Реальное Время, я вам о нем попозже расскажу. Итак, я
уловил соответствия между пятью предметами из числа темпорального мусора,
которые в сравнительно недавние времена вновь вынырнули в реальности, и
пятью составляющими уничтоженного Ключа. Я смог проследить точную судьбу
только двух - Деревянного Столба, который оказался на вашей планете, и
Серебряной Перекладины. Она, похоже, находится на некой вечеринке. Мы
должны отправиться туда и забрать ее, чтобы она не попала в руки
криккитянских роботов. Иначе за судьбу Галактики ручаться нельзя.
- Нет, - твердо сказал Форд. - Мы пойдем на эту вечеринку, чтобы
напиться вдребадан и потанцевать с девушками.
- Но разве ты не понял, что я...
- Да я понял! - вскричал Форд с несвойственной ему горячностью. - Все я
прекрасно понял. Вот потому и хочу выпить, сколько успею, и протанцевать
со сколькими девушками успею, пока все не кончилось. Если все, что ты нам
показывал, правда...
- Ну разумеется, правда!
-...то нас вмиг слопают и тапочек не выплюнут.
- Чего не выплюнут? - не понял Артур.
- Та-по-чек.
- А до этого с нами что сделают?
- Сло-па-ют.
- Кто, белые роботы?
- Кто ж еще!
- Я думал, роботы питаются горючим, а не... бр-р... тапочками.
- "Слопают и тапочек не выплюнут", - сказал Форд со всей отчетливостью
и быстротой, на какие был способен, - это фигуральное выражение,
обозначающее в данном контексте, что нас убьют в мгновение ока. Понял?
- Понял. А зачем им наши тапочки?
- Это художественный образ.
Артур смирился, и Форд продолжал свою речь, стараясь вновь обрести
первоначальную пламенность.
- Ты задумайся, кто мы все такие! - вскричал он. - И я, и ты,
Слартибартфаст, и Артур - особенно Артур - мы же просто дилетанты, сачки,
перекати-поле. Фраера, если хочешь.
Слартибартфаст нахмурился, обиженно и недоуменно, начал было что-то
говорить:
-...э-э...
Форд прервал его:
- Понимаешь, мы никакие не фанатики. Ни с какого боку. - Голос Форда
креп.
-...э-э...
- А это ключевой фактор. Против фанатиков мы бессильны. Нам, по
большому счету, все по фигу - а им совсем наоборот. Значит, они победят.
- Мне очень многое на свете не "по фигу", - дрожащим от раздражения и
неуверенности голосом проговорил Слартибартфаст.
- Например?
- Ну, например, - сказал старец, - жизнь. Вселенная. Да все на свете!
Фьорды.
- И что, ты готов за них умереть?
- За фьорды? - изумленно захлопал глазами Слартибартфаст. - Зачем?
- Вот видишь!
- Честно говоря, не понимаю.
- А я никак не пойму, - вставил Артур, - при чем тут мои тапочки?
Сознавая, что власть над ситуацией ускользает из его рук. Форд решил не
сдаваться.
- Вся штука в том, - прошипел он сквозь зубы, - что мы не фанатики! И
настоящие фанатики нас вмиг слопают и та...
- Мои тапочки, то есть шлепанцы, - гнул свое Артур, - это почти все,
что я вынес с Земли. Я их просто так не отдам!
- Да заткнись ты со своими тапочками!
- Как скажешь. Ты сам о них первый заговорил.
- Мало ли чего ни ляпнешь, - буркнул Форд. - Суть вот в чем...
Наклонившись вперед, он подпер лоб рукой.
- О чем это я? - произнес он устало.
- Давайте просто отправимся на вечеринку, - предложил Слартибартфаст, -
не важно зачем. - И встал, мотая головой.
- По-моему, именно это я и хотел сказать, - заявил Форд.
По таинственному капризу конструкторов, телепортационные кабинки
находились за дверью с надписью "Туалет".
Все больше распространяется мнение, что путешествия во времени
представляют собой угрозу экологии, так как влекут за собой загрязнение
истории.
Теория и практика путешествий во времени пространно описаны в
соответствующих статьях "Большой Галактической Энциклопедии". Правда, эта
наука темпоральных перемещений недоступна для всех, кто не изучал
высочайшую гиперматематику по крайней мере в течение четырех жизней.
Поскольку до изобретения самой машины времени подобный студенческий подвиг
был просто физически невозможен, совершенно непонятно, каким образом люди
изначально умудрились эту машину изобрести. Есть гипотеза, что машина
времени, как ей и положено по определению, была изобретена во всех эпохах
одновременно, но это явная чушь.
Вся беда в том, что масса исторических событий тоже оказалась явной
чушью.
Вот один пример. Возможно, некоторым он покажется маловажным, но жизнь
многих других он буквально перевернул. Значение этого события уже в том,
что именно оно стало первым толчком к учреждению Движения за Реальное
Время. (Первым? А может, итоговым? Это зависит от того, в какую сторону,
по вашему мнению, движется история. А этот вопрос на данный момент не
имеет однозначного ответа.)
Есть (был и сплыл?) один поэт. Звали его Лаллафа, и написал он "Песни
Долгой Страны" - цикл стихотворений, которые вся Галактика единодушно
признала величайшими стихами всех времен и народов.
Эти стихи несказанно прекрасны (доселе были несказанно прекрасны?). То
есть человека, возжелавшего поделиться впечатлениями от них, очень скоро
переполняло столь сильное душевное волнение, чувство единения с истиной,
ощущение цельности и нераздельности всего сущего и т.п., что оставалось
только выбежать на улицу, стремглав обогнуть квартал и перехватить в
ближайшем баре рюмочку меры всех вещей с содовой. Только после этой
процедуры человек вновь мог спокойно воспринимать окружающую
действительность. Вот какие чудо-стихи сочинял Лаллафа.
Жизнь поэта прошла в лесах Долгой Страны на планете Эффа. Там он жил,
там он сочинял свои шедевры. Он записывал их на высушенных листах хабубры,
обходясь и без благ цивилизации, и без жидкости "Штрих". Он описывал лучи
солнца в лесу и свои мысли на сей счет. Он описывал тьму в лесу и свои
мысли на сей счет. Он описывал девушку, которая его бросила, и свои
чрезвычайно образные мысли о ней и ее поведении.
Спустя много лет после его смерти стихи были найдены и произвели фурор.
Весть о них мгновенно, точно взошедшее солнце, озарила Галактику. В
течение многих веков они были водой и светом для многих множеств людей,
чья жизнь иначе была бы куда суше и темнее.
Но вот вскоре после изобретения машины времени руководству одной
крупной корпорации по производству жидкости "Штрих" пришло в голову, что,
возможно, будь в распоряжении Лаллафы несколько тюбиков
высококачественного "Штриха", его стихи оказались бы еще чудеснее. Не худо
также устроить, чтобы он сказал несколько слов по этому поводу.
Они пустились в плавание по волнам времени, отыскали Лаллафу и - не без
труда - растолковали ему свое предложение. И в конце концов убедили его
согласиться. Собственно, они так хорошо его убедили, что он дико
разбогател на этом проекте, и девушка, которой попервоначалу было суждено
стать героиней столь образного стихотворения, даже не подумала его
бросать. Лаллафа и девушка переехали из леса в город, в прелестный шалаш
со всеми удобствами, и поэт часто путешествовал в будущее, чтобы блистать
остроумием в телевизионных интервью.
Разумеется, ни одного из своих великих стихотворений он так и не
написал. Просто руки не дошли. Но эта проблема оказалась легкоразрешимой.
Время от времени корпорация по производству "Штриха" просто отправляла
Лаллафу на недельку в какое-нибудь курортное место, снабдив его запасом
сушеных листьев хабубры и академическим изданием его произведений, дабы он
просто списывал их с книги, для правдоподобия уснащая текст мелкими
описками и исправлениями.
И теперь многие говорят, что стихи Лаллафы вдруг лишились всякого
очарования. Другие возражают, что они ничем не отличаются от тех, какими
были изначально, так в чем же перемена? Первые заявляют, что суть проблемы
не в этом. В чем именно суть, они сформулировать не могут, но что суть
есть и что сама проблема есть, не сомневаются. Чтобы воспрепятствовать
повторению подобных порочных инцидентов, они учредили Движение за Реальное
Время. Их влияние немало возросло благодаря одному совпадению - спустя
неделю после учреждения ДРВ разнеслась весть, что знаменитый Халезмийский
собор, снесенный, дабы освободить место для нового ионообогатительного
завода, исчез не просто из настоящего, но и из минувшего. Строительство
ионообогатительного завода так затянулось, что ради сдачи объекта к сроку
конструкторы были вынуждены все дальше и дальше отступать в прошлое. И в
итоге вышло так, что Халезмийский собор вообще не был построен - его место
еще в начале времен занял завод. Открытки с изображением собора внезапно
стали цениться на вес золота.
Итак, история гибнет бесследно. Движение за Реальное Время заявляет,
что, подобно тому, как облегчение передвижений в пространстве стерло
различия между разными странами и планетами, унифицировало их, так и
путешествия во времени постепенно стирают различия между разными эпохами.
"Теперь прошлое страшно похоже на чужие страны, - говорят они. - Там все
точно такое же, как у нас".
Артур материализовался. Коленки у него подгибались, сердце сжимали
спазмы, горло перехватило, конечности ныли. Таковы были обычные
болезненные последствия очередной материализации после пользования
проклятым телепортом. Артур мужественно решился не позволять себе
свыкнуться с ними.
Он поискал глазами остальных.
Их нигде не было видно.
Он вновь поискал их глазами.
Все равно никого.
Он зажмурился.
Вновь раскрыл глаза.
Поискал глазами остальных.
Те упорствовали в своем отсутствии.
Он вновь закрыл глаза, готовясь еще раз проделать всю абсолютно тщетную
процедуру высматривания, и только тут, когда его мозг наконец-то принялся
обрабатывать увиденное глазами до их зажмуривания, Артур озадаченно
наморщил лоб.
Он снова раскрыл глаза, чтобы проверить их первоначальные показания.
Озадаченное выражение так и приросло к его лицу.
Если он действительно попал на вечеринку, то явно на очень неудачную.
Видимо, такую фиговую, что все остальные гости давно уже разошлись. Тут
Артур отбросил эту гипотезу как дурацкую. Очевидно, он находился не на
вечеринке, но в некой пещере, либо в лабиринте, либо в тоннеле - точнее
нельзя было сказать из-за дефицита света. Артура окружала тьма, кромешная,
сырая, какая-то лоснящаяся. И только его собственные прерывистые вздохи
слышались в тишине. Артур тихонько кашлянул - и был вынужден долго-долго
слушать, как тоненькое призрачное эхо его кашля путешествует по извилистым
коридорам и темным залам этого колоссального лабиринта, чтобы в итоге
вернуться к нему по этим же коридорам, как бы намекая: "Ау?"
Подобная история повторялась со всяким малейшим звуком и шумом. Что
ужасно действовало на нервы. Артур попробовал было напеть под нос одну
веселую песенку, но умолк на полутакте, когда она вернулась к нему в
обличье заунывного надгробного плача.
Перед его мысленным взором вновь предстали персонажи рассказа
Слартибартфаста. Он почти ожидал, что сейчас из тьмы выступят
церемониальным шагом ужасные белые роботы и расправятся с ним. Он затаил
дыхание. Роботы не появлялись. Он шумно перевел дух. Теперь он вообще не
знал, чего ждать.
Однако кто-то или что-то ожидал его тут, потому что вдали во тьме
вспыхнула зеленым огнем таинственная неоновая надпись вроде вывески: