Суббота
Майкл с Итеном раскололись и сообщили всем новость: у нас НЕТ денег. Они позаботились, чтобы отца в этот момент поблизости не было, что очень мило. Мы всегда более или менее подозревали о чем-то подобном, так что большим сюрпризом известие не стало,
Вдруг «Майкрософт» показался не таким уж плохим местом. Как мы могли быть настолько глупыми, чтобы уехать? «Майкрософт» — это бизнес и только бизнес, а не социальное обеспечение 13000 человек, которым подвезло в правильный момент.
Майкл цепенеет от страха, что мы можем продать его «Лего».
— Это так красиво, что было бы просто убийством… грехом… растащить его. И на прошлой педеле приходили из журнала «Ай-Ди», чтобы сфотографировать его.
Дело в том, что мы согласны насчет «Лего». Наш сад слишком прекрасен, чтобы его продавать. Где-то несколько недель назад он ожил, как будто к молекуле ДНК добавили точно правильное количество белков. Мы не можем убить его.
Мне вдруг пришло на ум, что Итон мог бы продать свои часы «Патек Филипп». Это сразу же 35 миллионов иен. Я предложил:
— Итен, продай свои часы.
А он ответил:
— Не могу поверить, что ты принял их за настоящие, — и бросил их в кофейник со словами: — Шесть долларов. Каулун. 1991-й.
После обеда мы ничего не сделали. Точнее, мы напились. У нас нет ни малейшей идеи, что мы будем делать дальше. Наверное, еще немного поработаем.
Похоже, Эйб полностью готов к тому, чтобы превратиться в нелинейного. Его электронные письма выдают это в потрясающей мере:
В21 ты заключаешь с собой Фаустов договор: что компании дозволяется высосать из твоей жизни от 7 до 10 лет, а потом в 30 ты должен будешь покинуть компанию, а в противном случае с тобой что-то НЕ ТАК.
|
|
Техническая система кормится яркими асоциальными детьми из разведенных семей, родители которых активно ратовали за образование. Мы НАХОДИМСЯ в новой индустрии, здесь не так уж и много людей в возрасте. Мы идем в авангарде продвижения юности.
Как принято в «Майкрософте», я проработал в качестве коробки с мозгами весь свой третий десяток, ударился о стену под названием «тридцать» и меня расплющило.
Но только подумай, как культуры высоких технологий вытесняют из своих штатов всех, кто приближается к тридцати или кому уже слегка за, чтобы поставить на их место молодежь. Я обо всех этих ИГРУШКАХ «НЕРФ» И БЕСПЛАТНЫХ НАПИТКАХ! И то, как технофирмы называют свои рабочие места не «офисом», а «городком».
Это жестко и постыдно. Вы в Калифорнии, по крайней мере, не работаете на Городок.
А когда подходит к концу четвертый десяток… понимаешь, что это не будет длиться вечно… игра становится намного более серьезной. И люди еще больше ударяются в работу.
Головоломка: я не могу представить, как полностью не отдаваться работе… на 100% себя… но если я ОТДАМСЯ, то у меня никогда «не будет жизни» (что бы это ни значило). Проблема вот в чем: кому нужна работа, которая поглощает тебя на 100%???
ПОНИМАЕШЬ?
В офисе, порядком выпивши, Сьюзан продемонстрировала нам официальное рукопожатие чиксов: все члены организации «Чикс» приветствуют друг друга, подражая всемирно известному жесту Фары Фосетт «встряхнуть-волосы-и-прицелиться», соединяя кончики пальцев в позу прицеливания, кокетливо смахнув до этого с лица полосы. Дасти, Карла, Майкл и Сьюзан оттачивали навык приветствия в «Лего»-саду, это, было похоже на занятия в лагере новобранцев:
|
|
— Делайте это очень плавно, ребята, помните: вы смахиваете с глаз двенадцать фунтов вскормленных техасской кукурузой волос и приготавливаете заряженный кольт сорок пятого калибра практически одновременно. К этому подключается легкий изгиб шеи, а левая рука, держащая револьвер, должна прийти в горизонтальное положение именно в тот момент, когда стряхивающий волосы палец правой руки уже откинул прядь и готов нажать на курок. Майкл, побольше грации. Дасти, что сказали бы Келли, Джил и Сабрина о дерганье от волос к спусковому крючку? Чикс, прицелиться! Вы — это целый мир. Освободите свой разум. Отключиться! Подключиться
Мысль: вся бытовая техника, выполненная в стиле ПК, окрашена в один и тот же устрично-серый цвет «Макинтошей». Должно быть, тот парень, который производит серый пигмент, очень богат. А все вещи в стиле ТВ — черные. Каким будет цвет, когда ПК и ТВ сольются?
Воскресенье
Эйб дезертировал! Сьюзан показывали по Си-эн-эн! Вот это денек! Восклицательные знаки!
Во-первых, к нам прибыл Эйб, груженный 10 000 пластиковых соломок для питья, кроватью и, надеемся, мешком денег, как у Скруджа Макдака. Он вошел в дверь нашего офиса на Гамильтон-стрит ближе к полудню в своей любимой футболке с надписью «Звездный корабль „Энтерпрайз“». Я сказал ему:
— Привет, Эйб, добро пожаловать домой.
И он ответил:
— Привет, Даниил. Батут мой едет сюда контейнером, хотя, наверное, было бы дешевле купить здесь новый.
|
|
Он примолк и оглядел «Лего»-сад.
— Да, было бы преступлением не привезти с собой батутстер, ведь он так метко олицетворяет саму работу в 1990-е годы, ну вы понимаете.
Он продолжил сканирование комнаты, с виду не потрясенный ее потрясающей разноцветностью, потом достал из-за спины битком набитый пакет «Костко».
— О, привет, Майкл… я привез тебе немного пластинок сыра, чтобы мы не умерли с голоду во время всенощных. А теперь скажите мне, пожалуйста, где будет мое место?
У Эйба состоялось краткое собрание с Майклом и Итеном, после чего Итен выбежал с криком:
— Мы ликвидны! Мы ликвидны! Мы действительно ликвидные инженеры. Даниил, как пишется «облегчение»? Напиши его 3-А-Г-Л-А-В-Н-Ы-М-И буквами!
И правда, Эйб становится равным партнером. Он будет помогать Майклу как «старший» инженер закончить низкоуровневые корневые коды. И еще — на тот период, пока Эйб не найдет себе место жительства, он переедет к Итену в дом Грязного Гарри, а Итен преисполнен радости от перспективы увидеть наличные. Итен был похож на собачку из старых мультиков, у которой каждый раз, когда она получала палочку, уши вращались, как вертолет, тело взлетало в небо, а затем спускалось на землю в сладком забытьи.
Эйб сказал:
— Люди без жизней любят тусоваться с людьми, у которых тоже нету жизней. Таким образом они формируют жизнь.
А еще лучше то, что у него будет компания.
Си-эн-эн: Мы втихаря подключились к коаксиальной кабельной линии соседнего офиса, и весь день она работала у нас на мониторах, а мы смотрели «нашу Сьюзан» каждый час примерно до шести вечера. Она демонстрировала 137 странам во всем мире Официальное Рукопожатие Чиксов, рассуждала о половом дальтонизме в технарском мире и, самое главное, закидывала исподтишка свой интернет-адрес.
Это было очень «тэвэшно». После 18.00 ее сюжет был заменен сюжетом о том, как приучить свою кошку ходить в туалет.
Сьюзан даже никогда не говорила нам, что давала интервью Си-эн-эн. Но она вышла так здорово! Она просто звезда! А ее почтовый ящик в нашей маленькой «Ооп!»- точке просто забит отзывами. Сьюзан, одетая в футболку с портретом Бренды Лорель (исследователя половых различий интеллекта), которую она сделала на заказ в «Кинко», сияла от счастья не только из-за того, что ее доля в «Ооп!» оказалась спасенной в последнюю минуту благодаря карману Эйба, но и при виде международного взрыва «Чикс».
— Какая реклама для «Чикс», — сказала она в полном восторге. — А это рукопожатие выглядело по телевизору так классно! Самая лучшая идея в моей жизни.
На закате мы отпраздновали вес новости дня напитками в «Эмпайр Тэп Рум», весь вечер люди подходили к Сьюзан и говорили:
— Ты умница!
И Сьюзан признавала, что она, несомненно, похожа на Кейт Джексон из фильма «Ангелы Чарли».
Майкл размешал «Робитуссин» в своем коктейле «Калистога». Мы спросили его, как называется этот напиток, и он сказал:
— Ныне я нарекаю этот напиток «Джастиной Бейтман» в честь прекрасной и талантливой актрисы, сыгравшей сестру Мэлори во всенародно любимом в восьмидесятых телесериале «Семейные узы»,
Эйб почувствовал себя ущемленным и тоже захотел изобрести напиток, поэтому он кинул в свою диетическую колу две витаминки «Редоксон», подлил рома и окрестил его «Тиной Йозерс, смышленой смазливой младшей сестрой из упомянутого выше телесериала».
Потом мы измучили официантов, требуя всех этих европейских напитков с разными слоями из всевозможных ликеров различной тяжести в высоких тонких стаканах. Дасти назвала эти напитки «метафорой классовой системы», и тут мы совершенно съехали с катушек, вспомнив, что раньше она была такой политичной, а теперь просто меняет тему каждый раз, когда о политике заходит разговор.
Затем из-за того, что на территории Залива так много людей носят татуировки, мы стали обсуждать татуировки. В итоге мы пришли к общему выводу: «Фу!» Все, кроме Бага, которому еще светит пожизненное телесное увечье во время визита для прокалывания уха, что состоится на следующей неделе. Вообще-то он немного захандрил: видимо, от расставания.
Короче, мы заключили, что если под дулом пистолета нас заставят сделать татуировку, то единственным приемлемым изображением для ношения на своем теле является штрих-код.
Потом мы пытались решить, какие именно штрих-коды были бы круче всего, и сошлись на том, что самыми лучшими будут те, у которых высокоузнаваемое название брэнда: «Крафт», «Котекс», «Марлборо», «Кока-Кола» и так далее.
После чего мы подумали, что штрих-коды вскоре устареют, и их изображение у тебя на плече или на лбу будет таким же позором, как татуировка «Бетамакс».
В итоге на татуировку мы так и не решились.
В конце вечеринки, когда мы все были уже порядком пьяны, произошел дурацкий случай. Итен нес два бокала с горящим коктейлем «Самбука», споткнулся о коробку «Планета Обезьян», которую кто-то оставил на полу рядом с рюкзаком, и напитки выплеснулись прямо на спину футболки Сьюзан, она загорелась, прямо как парень по кличке «Пожар!» из какого-то фантастического фильма.
Эммет наскочил на нее сзади и потушил пламя, а Сьюзан, которая была так пьяна, что ничего не знала о «Самбуке», сказала:
— Я прощаю тебя, моя любовь.
Эммет поцеловал ее в шею и прошептал, нам с Карлой:
— Она горит и даже не знает об этом. Бедный ребенок.
После «Тэп Рум» мы все были слишком нетрезвы, чтобы сесть за руль (даже строго отслеживающая свой рацион беременная Дасти), поэтому, шатаясь, пошли до офиса (все мы — сливные бачки!), включили приглушенный свет так, что лишь бледные проблески озаряли наш «Лего»-сад, будто бы на закате. Мы просто катались по полу и чувствовали себя маленькими детьми только оттого, что в ближайшие несколько часов нам не надо будет писать коды. Карла с Дасти изобретали аксессуары для волос из кирпичиков «Лего» («Ох, смотри, какой перевернутый хвостик!»), а Итен, Эммет и Майкл вполсилы (или, точнее, в четверть силы) играли в дротики «Нерф» через весь сад. Тодд лежал на животе и пялился на живот Дасти (ребенка пока не видно), а Баг разбирал и строил заново маленький домик, созданный моим отцом, и казался затерянным где-то в другом мире.
Сьюзан строила полосатую радиовышку и спросила у Бага, о чем он задумался, на что он ответил:
— 1978.
Сьюзан сказала:
— Не лучший год для музыки.
Баг объяснил:
— В тот год я влюбился. В тот год разбилось мое сердце. Пьяные или нет, все уши, видимо или тайно, обратились к Багу.
— Я не должен был влюбиться. Я даже не знал, что это была любовь. Я даже не знал, что любовь — предмет выбора. Я знал только то, что не могу отвести от него глаз. Я даже не смотрел по сторонам, но этот парень как-то магнетически привлек мое внимание, и я был очарован.
Добровольное признание — вау!
— Этот парень… он работал в компании «СиФерст» на Шерман-авеню в Кер д'Алин. Я не называю его имя, какое это теперь имеет значение, Нет. Я скажу его имя. Его звали Аллан. Вот я и сказал, как его зовут. Я никогда этого раньше не делал. — Пауза. — Аллан.
Баг полностью снял крышу и стал выдергивать кирпичик за кирпичиком из интерьера.
— Однажды я вошел примерно в обед — перед самым обеденным перерывом, — и я спросил, не хочет ли он сбегать куда-нибудь перекусить. Он ответил «да». Мы пошли в «Сиззлер», обед был отстойным. Анонимная еда, но мне это было совершено не важно. Аллан признавал тот факт, что я существую, и я чуть не сошел по нему с ума. Черт, да я полностью сошел по нему с ума.
Баг обратился к Сьюзан, нет ли у нее лишних шести-кнопочных белых перекладин, и она дала ему несколько.
— Я спросил Аллана, что он делает по вечерам в пятницу. Он ответил, что ходит в такой-то бар, у которого даже названия, по-моему, не было. Просто подвальчик. Остановка для грузовиков с жирными сандвичами и сливным пивом. Я ходил туда три уик-энда подряд, на третью неделю он появился, и я изо всех сил старался вести себя непринужденно. Мы поболтали и очень быстро углубились: я о той пугающей глубине, которую ощущаешь, когда кто-то заходит в твой мир. И он предложил мне прокатиться е ним. Спросите меня, поехал ли я.
— Ну, и ты поехал? — спросил Майкл.
— О да. Мы около часа ездили в его пикапе, разговаривали, пили «Бад Лайт», и я все ждал, что это нас куда-то приведет. Но моя проблема была в том, что я не знал, что это было и куда оно должно было зайти… и где это «куда-то». Он глотал из бутылки и вытирал губы рукой, а руку — об обшивку сидений; ничего не происходило. Наконец мы вернулись в бар. Уже там, у стойки, он сказал, что ему пора идти, возвращаться к своей… девушке. Но перед уходом он пожал мне руку и хлопнул по ней — я думал, что умру от восторга.
Баг вздохнул.
— Что случилось дальше? — спросила Сьюзан.
— Я? Я бегал за ним. О черт, каким же я был неудачником. Я делал все эти бесполезные вклады и съемы в банке: $20, $50, $10. В конце концов ко мне подошел менеджер и многозначительно показал на банкомат. Аллану всегда удавалось избежать меня, так что больше я с ним не разговаривал. Примерно в это же время я получил предложение работать в «Майкрософте», и я его принял — побег из заточения! Так что история с Алланом никакого завершения не получила. Наверное, теперь он женат и у него 45 детей. С тех пор я избегал людей. Хотя был еще один финальный инцидент. За неделю до отъезда и «Майкрософт» я зашел в этот подвальчик, и Аллан был там. Я почувствовал, как мое сердце стало переполняться чувствами: вдруг мне дан второй шанс наконец-таки узнать, чего же я на самом деле хотел; и вот я купил два пива и уже нес их к нему, когда увидел, как он выходит на парковку с другим парнем, едет с ним покататься — у меня было такое ощущение, что мое сердце стало тарелкой с золотыми рыбками, которая разбилась о пол собора. Наверное, это его способ динамить — короткие поездки с одинокими мальчиками, которые ведут в никуда. Какая дешевка!
Полная тишина повисла в нашем офисе, не считая урчания нескольких машин. Баг взял свой «Лего»-дом, поднял его и понюхал.
— Конечно, я знаю, что я зануда, и знаю, что это предрасполагает меня к интроверсии. А «Майкрософт» щедро позволял мне подпитывать мою интроверсию. Но как вы все сами замечаете, здесь, в Долине, невозможно вот так изолироваться. Больше нет оправдания интровертироваться. Нельзя использовать технокультуру как извинение, чтобы не разбираться с личными проблемами поразительно долгий период времени. Прямо как в космосе, где твое тело взорвется в вакууме, если ты не в надежном убежище.
Итен спросил:
— Ты хочешь сказать, что не… делал ничего с середины 1980-х?
Сьюзан переспросила:
— Что ты имеешь в виду под словом «не делал», Итен?
— Господи, ну ты же понимаешь, не делал «оппа».
Баг сказал:
— Скорее вообще никогда, Ит… У меня было только то рукопожатие. Уух! Плохим бы я был игроком в игре «Молодожены».
Когда возник этот вопрос, Майкл пошел в туалет.
Сьюзан спросила:
— Ладно, Баг, а что же теперь?
Баг ответил:
— Теперь? Я не знаю, потому ли это, что я боюсь быть геем, или потому, что боюсь быть отвергнутым, но я знаю лишь, что теперь у меня появился, похоже, первый шанс, ну, типа влюбиться в кого-то. Я был так занят занудствованием, что мне никогда не доводилось исследовать свои чувства по поводу чего-либо. Я запрыгнул в одну из тех мультяшных дырок из «Веселых Мелодий» и вот только что вылез с другой стороны, а другая сторона — здесь. Вы никогда не гадали, где их другая сторона?
Это действительно был очень хороший вопрос, и я вспомнил, что хотел в детстве узнать, куда приведут мультяшные дырки, если в них запрыгнуть.
Баг примолк и положил голову на колени Сьюзан.
— Знаешь, Суз, я бы приехал сюда и безвозмездно. Меня никогда не волновала оплата. — Он поднял взгляд. — О Итен, ты этого не слышал, — и снова расслабился. — Ну, ты понимаешь, о чем я. Просто я хотел оставить прежнего себя позади и начать все заново. Тут дело не в деньгах. И никогда не было в деньгах. Да и вообще дело редко бывает в них. По крайней мере у нас не было, ведь так? Никогда?
Я думаю, что никогда. Мы лежали и молчали, пока Баг брал себя снова в руки. Я поставил старый диск Бесси Смит, мы сидели, а алкоголь в полуночной темноте пробирался в наши коды, наши мысли, жизни, пока работа не востребовала нас назад.
Понедельник
Сегодня был один из тех дней, когда я резко проснулся от плохого сна и похмелья. Берегитесь слоеных евронапитков: их делают из страшных, замешенных на пчелиных жалах ликеров!
Каждый из нас получил письмо от Бага:
Привет, ребята. Это я.
Помните, как в школе у некоторых появлялись возлюбленные в восьмом классе, и до сих пор у них все время кто-то есть? Они знают всю логическую последовательность того, как должны происходить такие вещи. Как, например, если на третьей неделе очередных отношений у них случается размолвка, они говорят: «Да это просто Размолвка Третьей Недели» — и все проходит. А так как у меня никогда не было отношений, то я не знаю всех этих шагов, по которым они развиваются. Мне приходится учить эти шаги на много десятилетий позже. Но я справлюсь.
Простите, что вчера распустил слюни. Я уехал в «Би&Би» в Напу на несколько дней, чтобы все обдумать. Отдохнуть и так далее. Страшно, но необходимо. Жить и любить. Пока, ребята.
Оказывается, у нас, похоже, наклевывается договор о выпуске нашего товара в свет — с компанией «Максис» из Сим-Сити. Очевидно, рыбка клюнула на наживку: такие фирмы, как «Бродсрбунд», «Адоб» и «Алиас», тоже проявили некоторый интерес. Так что, видимо, мы тут делаем что-то стоящее или, точнее, обещающее стать выгодным. Ой! Неужели я теряю сознание своей уникальности, чувствительность по поводу «Один-Точка-Ноль»?
Мы с Итоном и Эйбом поехали в «Электроник Артс» по 101-й в Сан-Матео, на бульвар Фэшн-Айленд: один наш знакомый с занудской вечеринки обещал дать нам возможность испытать новую игру, и вот мы доехали до эстакады на шоссе 92-101, которая мне так нравится.
Как и большинство зданий в Силиконовой долине, постройки «ЭА» — лощеные и чистые, в эстетике «Сони», а в них находятся стильные машиноподобные объекты, наполненные внутри волшебными компонентами, которые производят классное дерьмо. Сьюзан говорит, что это «мужская» эстетика.
— Если бы мужчинам дали волю, то каждое здание на Земле было бы похоже на «Тринитрон».
Парковка у «ЭА» оказалась такой странной: битком заполнена новенькими автомобилями. У меня было ощущение, что мы попали в автосалон в Аламо. В фонтане перед зданием стояла большая площадная скульптура, а в воде была куча плавающих резиновых игрушек, увенчанных пузырьками от жидкости для мытья посуды «Джой».
— Чувствую запах зануд, — сказал Эйб.
В фойе стояла большая витрина с футбольным мячом с автографом Джона Мэддена и баскетбольным мячом, подписанным Майклом Джорданом, которые оба владеют патентами на игру.
Просидели за их новой игрой весь вечер. В ней почти не было глюков, и в ближайшие недели ее запустят в производство.
Фэшн-Айленд выглядит просто потрясающе: весь застроен этими огромными мертвыми универмагами, заброшенными из-за строительства участка новой автострады.
После того как мы проехались обратно по 101-й из Сан-Матео, я проверил в офисе свой автоответчик. Майкл оставил сообщение с просьбой, чтобы я ему позвонил, и я так и сделал, несмотря на то что он сидел в своем кабинете на расстоянии плевка от меня. Не важно. Я попал на запись его автоответчика, нарезанную из старых кассет «Учимся говорить по-японски»:
Резонирующий голос:
Обзор японского языка
Одурманенный американский турист:
Я не могу найти свой багаж
Игрушечный голос чувачка на японском:
Нимоиу га мииукаримасен
Женщина типа Кэндис Берген:
Вот мой багаж
Грубый мужской голос ведущего студии «Тохо»:
Нимоиу ва, коко десу
Голос ведущего игрового шоу:
Тут поблизости есть хорошая дискотека?
Голос занудного японца:
Чикаку ни, ии диско га аримасу ка?
Голос ведущего игрового шоу:
У меня колики
Кэндис:
У меня диарея
Мужлан:
С этой камерой что-то неладное
Чувачок:
Цветная капуста
Голос ведущего игрового шоу:
Баклажан
Кэндис:
Проскуитто с дыней
Мужлан:
Коктейль с креветками
ПИИИИ…
Я предложил Тодду набрать номер Майкла, что он и сделал, и нам пришлось признать, что сообщения Майкла всегда потрясали весь свободный мир.
Тодд, должен я добавить, как и многие люди 1990-х годов, приравнивает значимость своей личности к количеству сообщений, оставленных для него на автоответчике. Если красный индикатор не мигает… ТЫНЕУДАЧНИК. Почти кибернетические отношения Тодда со своим автоответчиком (кого я обманываю — это верно для всех нас) похожи на предвестника какого-то не столь отдаленного будущего, когда к человеческим существам будут прикреплены всевозможные розетки, диоды, зуммеры, сигнализации и звонки, которые будут оповещать нас о времени и температуре в Кергуеленском архипелаге и о том, пьет Ферджи чай в данный момент или нет.
Тодд говорит, что электронная почта служит «системой поддержки неудачников»: если ты не получил телефонного сообщения, то по крайней мере у тебя есть текст.
Короче, минуты три спустя зазвонил мой телефон — это был Майкл, он хотел спросить, не схожу ли я с ним вечером перекусить, но голос у него был такой неуверенный, совсем не в Майкловом духе. Он все время заикался, и я уже начал волноваться, как это бывает после того, как пройдешь таможенный контроль на границе, даже хотя тебе и скрывать-то нечего. Я согласился и готовился к тому, чтобы услышать самые ужасные новости.
Мы ехали по 101-й в Берлингейм, все ехали и ехали, и ехали, и ехали, и ехали, и я понял формулу Долины: НЕТ МАШИНЫ= НЕТ ЖИЗНИ. Мы прибыли — куда бы вы думали? — в аэропорт «Ридженси», и я спросил у него, какого черта мы тут делаем.
— Даниил, я люблю это здание. Оно похоже на самую-блин-элегантную-в-мире ядерную электростанцию: ты только посмотри на крышу, цвета оксида меди, башнеподобные постройки в центре и на его восхитительное местоположение на побережье Залива, которое обеспечивает охлаждающими водами все эти поджаристые трансурановые топливные стержни.
Выражение лица Майкла ни разу не изменилось на протяжении всей оды.
Мы поговорили об играх компании «Электроник Артс», но на задворках своих мыслей я все время пытался припомнить, может быть, я не справился с чем-то в «Ооп!». За последнее время все выполнили просто потрясающую работу (свобода и полет интеллектуального дарвинизма раскрывают во всех нас самое лучшее). Возможно, Майкл не считает, что мой вклад не настолько восхитителен, как у всех остальных, А может, так оно и есть. То есть я не только выполняю часть «Объектно-ориентированного программирования», но и думаю, что моя космическая станция станет настоящим хитом. Как же это несправедливо, особенно теперь, когда Эйб сделал нас ликвидными.
Майкл подстригал ногти на пальцах и складывал роговые полумесяцы в карман рубашки, а я впадал в ПаРАнОйю.
Мы зашли и сели в кафе «Быстрая Вода», Майкл сознательно заказал не-двухмерный кусок яблочного пирога, выставляя мне напоказ свое предательство плоскогорского пищевого кодекса. Кажется, в последнее время он его не придерживается. Похоже на срывающегося алкоголика. Он изменяется.
И тут ни с того ни с сего он спросил меня:
— Даниил, я кажусь живым?
Я был просто захвачен врасплох. Это, наверное, самый странный вопрос, который мне в жизни задавали. Я ответил:
— Какой дурацкий вопрос. Ну конечно, ты выглядишь живым, правда, иногда немного машинным, но…
Он сказал:
— Знаешь, а я правда жив. Может, у меня и нет жизни, но я хотя бы жив.
— Ты рассуждаешь, как Эйб.
— Раньше я часто думал: чувствуют ли машины себя когда-нибудь одинокими? Мы с тобой однажды говорили о машинах, но я так и не сказал всего, что хотел. Я помню, как жутко злился, читая о том, как на автомобильных заводах в Японии выключали свет, оставляя роботов работать в кромешной темноте. — Он откусил яблочный пирог, попросил у официантки солодового виски и продолжил: — Но думаю, да, я чувствую себя одиноким. Настолько одиноким! Да. Одиноким.
Я ничего не сказал.
— Или я чувствовал…
Чувствовал…
— Чувствовал? До какого момента? — спросил я.
— Да я…
— Что?
— Я влюбился, Даниил.
О Боже, вот это сплетня-бомба! (И, слава Господу, я не уволен!)
— Так это же здорово, Майкл! Поздравляю! В кого?
— Я не знаю.
— Что значит ты не знаешь, в кого?
— Ну, я и знаю, и не знаю. Я влюбился в существо по имени Штрих-код. И я не знаю, кто он/она такой/такая, сколько ей/ему лет и вообще ничего. Но меня очаровало… оно. Существо Штрих-код живет в Ватерлоо, Онтарио, Канада. Думаю, что оно студент. Это все, что я знаю.
— Подожди, я тебя правильно понял? Ты влюбился и человека, но понятия не имеешь, кто он такой?
— Точно. Вы тут недавно рассуждали о том. чтобы сделать татуировки с изображением штрих-кодов, и постоянно повторяли это слово — «штрих-код». Я думал, что озверею от любви. Я сдерживался изо всех сил. А потом Баг рассказал о себе так честно и открыто — я думал, что умру, и пришел к выводу: дальше так продолжаться не может.
Принесли виски для Майкла. Он отодвинул лед и хлебнул: он перешел от «Робитуссипа» к крепким папиткам.
— Штрих-код тоже ест плоскую пищу. А еще она/он написал(а) плоскогорский продукт в стиле «Ооп!» с огромным игровым потенциалом. Штрих-код — это родственная мне душа. Существует лишь одна моя половинка, и я нашел ее. Штрих-код — это мой союзник в этом мире и…
Он замолчал и оглядел ресторан.
— Иногда, когда одиночество накатывает слишком сильно, жизнь выглядит просто ужасной и я не хочу оставаться здесь. Ну, в смысле, на Земле, Я хочу быть… там. — Он показал на луч солнца, струившийся в окно, и на небо над Заливом. — Мысль о Штрих-коде — единственное, что привязывает и держит меня на Земле.
— И что ты собираешься предпринять по этому поводу, Майкл?
Он вздохнул и посмотрел на других бизнесменов в ресторане.
— Но что же ты собираешься предпринять но этому поводу? — снова спросил я.
Он поднял на меня взгляд.
— Майкл, я здесь именно поэтому? Я что, должен как-то участвовать?
— Можешь оказать мне услугу, Даниил? Я так и знал.
— Какую?
— Посмотри на меня.
— Я смотрю.
— Нет, посмотри!
Майкл поместил себя под линзу микроскопа: пухлый очкарик, плохо одетый, в футболке с короткими рукавами цвета желтой папиросной бумаги, бледный лицом, с прической под названием «Прополка сорняков» (занудский стереотип, который почти совсем уже вымер) — натуральный ботаник, молодой чертежник где-то из эры Маккарти. Но из-за свечения интеллекта, исходящего от Майкла, его можно ошибочно принять за слабоумного, или, как говорит Итен, за спалоумного. Я сказал:
— И что я должен увидеть?
— Посмотри на меня, Даниил: как в меня вообще может кто-то влюбиться?
— Майкл, это смешно. Любовь не имеет практически ничего общего с внешностью. Это когда внутренности двух людей перемешиваются.
— Ничего общего с внешностью? Вам всем легко так говорить. Мне каждый день приходится работать в нашем сходящем-с-ума-по-телу мире продукции Аарона Спеллинга. Думаешь, я не замечаю?
— К чему ты клонишь? Как я понимаю, если один человек чувствует что-то, то обычно очень велик шанс, что и другой чувствует то же самое. Так что с внешностью это вопрос спорный.
— Но когда они видят меня — мое тело, — все чувства улетучиваются.
Я уже как-то начинал терять терпение, да и кто я такой, чтобы быть экспертом в любви?
— Я думаю, ты абсолютно влюблябельный. Наш офис — это шоу дураков, что совсем не отражает всего мира в целом.