Василий Экземплярский. УЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ О СОБСТВЕННОСТИ И МИЛОСТЫНЕ 22 глава

Еще более ярко выражено отношение пр. Симеона Нового Богослова к царям и сильным мира сего в длинном отрывке из Пятого «Огласи­тельного Слова», описывающем Страшный Суд. Христос обращается там к «царям и властителям и военноначальникам»[1009]со следующими словами (после того, как Он привел им в пример Давида и других пра­ведных древности): «Почему вы не были подражателями ему (Давиду) и подобным ему? Или, может быть, вы считали себя более славными и богатыми, чем он, и потому не захотели смириться (пред Богом)? Жал­кие и несчастные, вы, будучи тленными и смертными, захотели стать единодержцами и миродержцами (^ovoKpaxope^ кш косцократоре^). И если только находился кто‑нибудь в другой стране, не желающий вам подчиняться, вы превозносились над ним, как над вашим ничтожным рабом, и не выносили его неподчинения, хотя и он был таким же, как и вы, рабом Божиим, и у вас не было никакого преимущества пред ним. А Мне, вашему Творцу и Владыке, вы не хотели подчиниться... Разве вы не слыхали, как Я говорил: «Желающий в вас быть первым да будет са­мым последним, рабом и служителем всех»? Как вы не боялись... впасть в гордость от этой пустой славы и стать преступниками этой Моей за­поведи... Но вы презрели Мои заповеди, как будто это были заповеди одного из отверженных и слабых»[1010]. В основном эти строки имеют чисто религиозный характер. «Цари» обвиняются в нарушении заповедей Гос­подних, в гордости и властолюбии, в восстании на Бога, в нежелании смириться пред Ним. «Смертные и тленные», они стремятся стать еди­ными властителями вселенной и угнетают других людей, подобных им созданий Божиих. Более того, весь строй земного царства, основанный на гордости и насилии, противопоставляется Царству Божиему, осно­ванному на смирении и служении. Но в этих общих христианских су­ждениях можно усматривать критику (тоже христианскую) конкретных явлений современной Симеону исторической действительности. Так, выражениями ^ovoKpaxope^ и косцократоре^ (единодержцы и миродер‑ жцы) характеризуются две основные социально‑ политические тенден­ции царей македонской династии, императора Василия II Болгаробойцы, современника пр. Симеона Нового Богослова, в частности. Первая из них выражалась в стремлении македонских императоров сломить внутри империи всякую социальную силу, способную противостоять им и огра­ничить их власть. Такой социальной силой была византийская земель­ная аристократия, малоазийские крупные землевладельцы прежде всего. Такое стремление византийских царей характеризуется у пр. Симеона как их желание стать «единодержцами» (^ovoKpaTope^). Другая тенден­ция тех же царей – их стремление расширить пределы империи и до­стичь мирового господства – характеризуется у него как желание быть «миродержцами» (Koo^oKpaTope^)[1011]. Обе эти тенденции, как мы видели, рассматриваются у Симеона Нового Богослова как противоречащие за­поведям Христовым и осуждаются им от лица Христа на Страшном Суде. Острота этого осуждения видна из того, что выражение коорократсор, применяемое к царям, на церковном языке обычно относится к «князю мира сего», Сатане, и к злым духам вообще (ср. Еф. 6, 16), в отличие от слова Паутокрсггар (Вседержитель), применяемого к Богу. Нужно, однако, подчеркнуть, что пр. Симеон не отвергает царскую власть как та­ковую и не противопоставляет ей какой‑нибудь другой образ правления, но осуждает с христианской точки зрения греховные тенденции царской власти и противопоставляет дурным и грешным царям (своим современ­никам, можно думать) древних праведных и угодных Богу царей, хотя и не называет их по имени, как он это делает, когда говорит о святых патриархах и епископах[1012].

Очень интересно отношение пр. Симеона Нового Богослова к част­ной собственности и социальному неравенству. Вот что он говорит об этом в своем Девятом «Огласительном Слове»: «Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, кото­рым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и пред­назначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор[1013], разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым лишив всех остальных людей пользования благами Влады­ки. При этом эта бесстыдница утверждает, что она является владетель­ницей всего этого, и спорит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было. С другой стороны, слуги и рабы этой тиранической страсти становятся не владельцами вещей и денег, полученных ими по наследству, но их дурными рабами и хранителями. И если они, взяв что‑нибудь или даже все из этих денег, из страха угро­жаемых наказаний или в надежде получить сторицею, или склоненные несчастиями людей, подадут находящимся в лишениях и скудости, то разве можно считать их милостивыми или напитавшими Христа, или совершившими дело, достойное награды? Ни в коем случае, но как я ут­верждаю, они должны каяться до самой смерти в том, что они столько времени удерживали (эти материальные блага) и лишали своих братьев пользоваться ими»[1014]. Как мы видим, пр. Симеон Новый Богослов считает, что «деньги и имения» должны быть «общими» для всех, «как свет и воз­дух, которым мы дышим». – «Все это предназначено только для пользо­вания его плодами, но по господству никому не принадлежит». Страсть к стяжанию, по мнению Симеона, является причиной появления частной собственности. Эта страсть порабощает человека, и он из господина над материальными благами становится их рабом и хранителем. Милостыня к бедным отнюдь не исправляет этого греховного порядка вещей и не оправдывает человека пред Богом, ибо она имеет частичный характер и лишена бескорыстия.

Еще более резкое осуждение социальной несправедливости нахо­дится в другом месте того же. Девятого «Слова»: «Дьявол внушает нам сделать частной собственностью (i5ionoi^cac0ai) и превратить в наше сбережение (anoBnoaupicai) то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений – немилосердие, другое – надежда на от­ложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги не может надеяться на Бога. Это ясно из того, что сказал Христос и Бог наш: «Где, – говорит Он, – сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Поэтому тот, кто раздает всем из собранных себе денег, не должен по­лучать за это награды, но скорее остается виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать»[1015]. Таким образом, пр. Симеон Новый Богослов учит здесь о возникновении частной собствен­ности как следствии внушения дьявола. Греховность, порождаемая ей, состоит в немилосердии к бедным и в уповании на богатство, а не на Бога. Милостыня не в состоянии оправдать богатых. Они не перестают быть «убийцами» бедных, умирающих от голода.

В качестве общего вывода из вышеприведенных отрывков из «Огласи­тельных Слов» пр. Симеона Нового Богослова можно сказать, что в них он живо откликается на социально‑политические явления своего време­ни – императорский строй с его стремлениями к единодержавию и внеш­ней экспансии, с отчужденностью его носителей и всего правящего слоя от народных масс, на социальное неравенство византийского общества, основанного на частной собственности и на накоплении материальных средств имущими слоями, на бедность и голод среди народа. Подход его, однако, ко всем этим явлениям не политический или социальный, а чисто религиозный, духовный, христианский.

Никаких политических или социальных программ он не предлагает. Более того, можно даже сказать, что материальная бедность как таковая не рассматривалась пр. Симеоном как зло, она может даже быть путем подражания Христу. «Бог стал для тебя, – пишет он, – бедным чело­веком, должен и ты, верующий в Него, стать подобным Ему бедным. Он стал бедным по человечеству, а ты беден по Божеству... Обеднел Он, чтобы тебя обогатить, чтобы передать тебе богатство Своей благодати. Он потому воспринял плоть, чтобы ты приобщился Его Божеству»[1016]. Иначе говоря, подлинная нищета состояла для Симеона в отчуждении от Бога, а подлинное богатство в соединении с Ним. Но он усматривал в социальном неравенстве византийского общества грех немилосердия и небратолюбия, в частной собственности – проявление страсти к стя­жанию, в личном накоплении богатств – признак маловерия, в полити­ке царей – выявление гордости, презрения к людям и восстания на Бога, в их земном царстве – противоположность Царствию Божию. Было бы поэтому исторически неправильным видеть в этих духовных оценках пр. Симеона Нового Богослова отражение или проявление каких‑ни­будь политических или классовых интересов или тенденций его эпохи, хотя социально‑политические черты ее и отражаются у него, как мы мо­гли видеть, очень ярко[1017]. Высказывания пр. Симеона Нового Богослова принадлежат не столько к истории политической и социальной мысли Византии, сколько к истории духовной жизни и учения Православной Церкви. Это прежде всего яркое выражение христианской совести, бес­компромиссно непримиримой ко всякому греху и отступлению от Бога.

(«Вестник Русского Западно‑Европейского Патриаршего Экзархата», 1961. № 38‑39. С. 121‑126)

Редакция просит молитв о жертвователях, оказавших изданию посильную помощь:

Марине Блиновой, Гаяне Гукасян, Александре Дурневе, Михаиле Корнилове, Игоре Кривцове, Николае Мгебришвили, Станиславе Минкове, Михаиле Миховиче, прот. Сергии Овчинникове, Александре Терентьеве, иером. Спиридоне (Федотове), Михаиле Хитарове, Елене Хлистовской, иером. Григории (Хоркине), Александре Цветкове, Вячеславе Толмачеве, а также о тех, кто оказал помощь анонимно.