Можно было бы возразить, сказав, что декан медицинского факультета икает на лекциях не как декан. Как декан он ходит на встречи с проректором. Это возражение бьет мимо цели, но за ним стоит реальная проблема. И проблема эта заключается в том, что свойство быть профессором анатомии не тождественно свойству быть деканом медицинского факультета. И даже если ощущения тождественны процессам в мозге, можно было бы спросить, не существуют ли такие интроспективно данные нефизические свойства ощущений, которые не тождественны свойствам процессов в мозге? Что поделал бы с этим теоретик тождества? Ответ [Smart 1959] состоит в том, что свойства переживаний «предметно-нейтральны». Смарт взял это выражение у Райла, который использовал его для характеристики таких слов, как «если», «или», «и», «нет», «потому что». Если вы расслышали в разговоре только эти слова, то вы не сможете сказать, был ли это разговор о математике, физике, геологии, истории, теологии или же на какую-то другую тему. Смарт использовал выражение «предметно-нейтральное» в более узком смысле нейтрального относительно физикализма и дуализма. К примеру, слова «протекающее», «случающееся», «прерывистое», «возрастающее», «убывающее» предметно-нейтральны. Равно как и слово «я» — в той мере, в какой оно отсылает к произносящему соответствующее предложение. Утверждение, что ощущение вызвано молнией или капустой, находящейся перед моими глазами, оставляет, таким образом, открытым вопрос о том, является ли ощущение нефизическим, как полагает дуалист, или физическим, как считает материалист. Это предложение также нейтрально относительно свойств ощущения: физические ли они, или же некоторые из них нередуцируемым образом психические. Для понимания, как эту идею можно применить для целей нашего обсуждения, рассмотрим следующий пример.
Допустим, у меня есть желто-зелено-пурпурный полосатый ментальный образ. Мы можем также ввести философский термин «чувственное данное», дабы покрыть случай видения или кажущегося видения чего-то желтого, зеленого и пурпурного: мы говорим, что у нас имеется желто-зелено-пурпурное чувственное данное — как, например, в случае, если бы я видел или мне казалось бы, что я вижу зелено-желто-пурпурный флаг или ряд ламп. Предположим также, что выглядит правдоподобным, что в мозге нет ничего с желтыми, зелеными и пурпурными полосами. Теоретикам тождества, стало быть, важно говорить (что они и делали), что чувственные данные и образы не являются частью мира. Фраза «у меня есть зеленое чувственное данное» на деле есть всего лишь другой способ сказать о том, что я вижу или мне кажется, что я вижу что-то, что действительно является зеленым. После аргументов Райла, Дж. Л. Остина, а по сути и Витгенштейна, неправильно было бы считать, что этот шаг делается исключительно ad hoc. К примеру, Райл доказывал, что ментальные образы — это не какие-то призрачные открытки. Плейс называл ошибку, связанную с представлением, что, когда мы воспринимаем что-то зеленое, мы воспринимаем что-то зеленое в сознании, «феноменологическим заблуждением». Он так характеризует ее [Place 1956]:
Это ошибка, связанная с предположением о том, что, когда субъект описывает свои переживания, когда он описывает, как выглядят, звучат, пахнут вещи, каковы они на вкус и как они тактильно ощущаются, он описывает реальные свойства объектов и событий на особого рода внутреннем кино- или телеэкране, который обычно именуется в современной психологической литературе «феноменальным полем».
Разумеется, как понимал Смарт, это ставит теорию тождества в зависимость от физикалистской концепции цвета. Его ранняя концепция цвета [Smart 1961] была излишне бихевиористской и не могла справиться, к примеру, с проблемой инвертированного спектра. Позже, однако, он выдвинул реалистскую и объективистскую концепцию [Smart 1975]. Армстронг был реалистом в вопросе о цвете, но Смарта беспокоило, что в таком случае цвет оказывался бы очень уж уникальным и неповторимым понятием, не имеющим какого-либо мирового значения и не представляющим интереса, к примеру, для инопланетян с иными визуальными системами. Беседа с Льюисом, однако, подтолкнула Смарта к пониманию того, что это не препятствует цветам быть объективными свойствами.
Вначале создается понятие человека с нормальным восприятием цветов, относительно которого существуют объективные тесты, сформулированные в терминах способности различать цвета. Это можно сделать, не попадая в круг. Таким образом, понятие «различать цвета» является более фундаментальным, чем понятие цвета (ср. с тем, как в теории множеств «равномощность» предшествует «числу»). Затем Смарт объяснил понятие цвета в терминах различений цветов людьми с нормальным восприятием при нормальных условиях (скажем, при дневном свете под затянутым облаками шотландским небом). Возможно, эта концепция цвета делает его неповторимым и уникальным (уравнения Максвелла могли бы представлять интерес для жителей Альфа Центавры, но они едва ли заинтересовались бы нашими понятиями о цвете). Но хотя они и могут быть антропоцентричными и неповторимыми, это не отменяет их объективности. Дэвид Р. Гилберт [Hilbert 1987] отождествляет цвета с отражательной способностью, редуцируя тем самым уникальность и неповторимость. Нетрудно добавить несколько эпициклов для объяснения излучаемого света, цвета радуги или солнца на закате, а также цветов, преломляемых перьями. Джон Локк был на верном пути, говоря об объективности вторичных качеств как сил, присущих объектам, хотя он ошибался, когда превращал эти силы в способности порождения идей в сознании, а не поведенческих различений. (Смарт также сказал бы, что если силы — это диспозиции, то мы должны рассматривать вторичные качества как предельную основу этих сил, в частности, если говорить о цветах, как свойства поверхностей объектов.) Локковская концепция предполагала, что идеи наделены таинственными квалиа, наблюдаемыми на экране внутреннего ментального театра. Хотя, отдавая должное Локку, отметим, что он говорил по сути не о «красных идеях», а об «идеях красного». Философы, объяснявшие «быть красным» в терминах «казаться красным», совершенно неверно трактовали этот вопрос [Smart 1995].
Вернемся к трудности, связанной с наличием у нас желто-пурпурно-зеленого чувственного данного или ментального образа при отсутствии желто-пурпурно-зеленой вещи в мозге. Теоретик тождества [Smart 1959] может сказать, что чувственные данные и образы не являются реальными предметами в мире, они — что-то вроде среднестатистического водопроводчика. Предложения, якобы высказанные о среднестатистическом водопроводчике, могут быть переведены в предложения о водопроводчиках или прояснены в терминах подобных предложений. Так же имеется наличие зеленого чувственного данного или образа, но не существует чувственных данных или образов, и наличие зеленого чувственного данного или образа само не является зеленым. Так что, если это верно, такое наличие вполне может быть процессом в мозге, тоже не зеленым.
Поэтому Плейс [Place 1956, 49] говорит:
Когда мы описываем остаточный образ как зеленый… мы говорим, что у нас есть переживание того типа, которое в обычных условиях имеется у нас, когда мы смотрим на зеленое пятно света, и которое мы научились описывать как таковое.
Смарт [Smart 1959] тоже замечает:
Когда человек говорит: «Я вижу желто-оранжевый остаточный образ» — он утверждает примерно следующее: «Происходит нечто, подобное тому, что происходит, когда мои глаза открыты, я не сплю и предо мной находится хорошо освещенный апельсин».
Цитируя эти фрагменты, Дэвид Чалмерс [Chalmers 1996, 360] возражает, что если «происходит нечто» конструируется в достаточно широком смысле, то эта конструкция оказывается неадекватной, а если в достаточно узком смысле, чтобы покрывать только состояния (или процессы), связанные с переживаниями, то она недостаточна для вывода. Смарт ответил бы на это, выделив слово «характерно». Конечно, при наличии у меня желтого остаточного образа со мной происходит множество вещей (к примеру, сердце прокачивает кровь через мой мозг). Нельзя, однако, сказать, что они характерны именно для наличия этого образа: они происходят и в других случаях. Против Плейса Чалмерс говорит, что слово «переживание» не проанализировано, и поэтому анализ Плейса недостаточен для установления тождества ощущений и процессов в мозге. Как и по отношению к Смарту, он замечает, что, оставив слово «переживание» без анализа, мы делаем его неадекватным. Иначе говоря, он не признает предметно-нейтрального анализа. Смарт надеется, что объяснение в терминах «характерного» спасает предметно-нейтральный анализ, но Чалмерс отрицает это. В защиту Плейса можно было бы попробовать сказать, что невозможность проведения предметно-нейтрального анализа слова «переживание» — быть может, в духе Фаррела [Farrell 1950] — не является очевидной. Если мы не нуждаемся в слове «переживание», мы не нуждаемся и в слове «ментальное». Розенталь [Rosenthal 1994] сетует (имея в виду теоретика тождества), что переживания наделены рядом специфически ментальных свойств и что «мы неизбежно утратим это специфически ментальное, если будем конструировать эти свойства как ни физические, ни ментальные». Разумеется, быть предметно-нейтральным — значит быть способным, подобно арифметике, оказываться как физическим, так и ментальным. И нет нужды использовать само слово «ментальное» в предметно-нейтральных формулах. «Ментальное», как указывает Райл [Ryle 1949], в его обычном употреблении — это скорее термин, напоминающий сборную солянку: «ментальная арифметика», «ментальные заболевания» и т. п. — и теоретик тождества не испытывает трудностей в связи с ним.
Теории каузальной роли
В своих концепциях сознания Дэвид Льюис и Д. М. Армстронг акцентируют понятие каузальности. Особенно четкое изложение теории тождества мы находим в статье Льюиса [Lewis 1966], где он говорит (я ссылаюсь здесь на ее перепечатку в [Lewis 1983, 100]):
Мой аргумент состоит в следующем: определяющей характеристикой любого (вида) переживания как такового является его каузальная роль, его набор наиболее типичных причин и действий. Но мы, материалисты, убеждены, что эти каузальные роли, по аналитической необходимости исполняемые переживаниями, в действительности исполняются определенными физическими состояниями. Поскольку эти физические состояния наделены определяющей характеристикой переживаний, они должны быть переживаниями.
Аналогичным образом Роберт Кирк [Kirk 1999] доказывал невозможность зомби. Если предполагаемый зомби наделен всеми поведенческими и нейрональными свойствами, приписываемыми ему сторонниками аргументов против материализма, исходящих из возможности зомби, то такой зомби обладает сознанием и поэтому не является зомби.
Таким образом, здесь нет необходимости в эксплицитном использовании бритвы Оккама, к которому прибегал Смарт [Smart 1959], но не Плейс [Place 1956] (см. [Place 1960]). Статья Льюиса оказалась исключительно ценной, и уже здесь видны намеки на будущий союз теории тождества сознания и так называемых «функционалистских» идей, детально развернутых в [Lewis 1972] и [Lewis 1974]. В работе 1972 г. («Психофизические и теоретические идентификации») он применяет идеи, высказанные в его более формальной статье «Как определять теоретические термины» [Lewis 1970]. В народной психологии употребляются такие слова, как «ощущение», «воспринимать», «убеждение», «желание», «эмоция» и др., распознаваемые нами как психологические. Встречаются также слова для цветов, запахов, звуков, вкусов и т. д. Банальности здравого смысла, содержащие слова обоих видов, можно трактовать в качестве некоей теории, и мы можем рассматривать такие слова как теоретические термины психологии здравого смысла, обозначающие, стало быть, те сущности или виды сущностей, которые уникальным образом реализуют данную теорию. Так что, если (как мы убеждены) она реализуется в том числе и определенными нейрональными состояниями, ментальные состояния должны быть этими нейрональными состояниями. В статье 1994 г. он призывает к такту при экстрагировании из здравого смысла непротиворечивой теории. Нельзя некритично собирать банальности, так же как, извлекая грамматику, имплицитно содержащуюся в наших речевых формах, мы должны допускать отклонения от грамматически верного сообразно выводам нашей идеальной теории.
Большим преимуществом этого подхода по сравнению с ранней теорией тождества является его холизм. Следует отметить две черты этого холизма. Одна из них состоит в том, что этот подход допускает каузальные взаимодействия самих состояний и процессов мозга, равно как и в случае внешних стимулов и реакций. Другая черта связана с его способностью привлекать понятие рамсеификации теории. Ф. П. Рамсей показал, как заменять теоретические термины теории, такие как «свойство быть электроном», терминами «свойство Х, такое что…», так что, когда эта операция проделывается со всеми теоретическими терминами, мы остаемся только с «свойство Х, такое что…», «свойство Y, такое что…» и т. д. Примем, что термины, описывающие поведение, являются терминами наблюдения, а психологические термины — теоретическими терминами народной психологии. Тогда рамсеификация показывает, что народная психология совместима с материализмом. Это представляется верным, хотя ранняя теория тождества, возможно, более прямым способом решает вопрос с отчетами о непосредственных переживаниях.
Каузальный подход характерен и для тщательного концептуального анализа ментальных состояний и процессов, таких как восприятие и вторичные качества, ощущение, сознание, убеждение, желание, эмоция, произвольное действие, который был проведен Д. М. Армстронгом в «Материалистической теории сознания» [Armstrong 1968a]; во втором издании этой книги (1993) есть ценное новое предисловие. Первая и вторая части этой книги посвящены концептуальному анализу, готовящему почву для контингентного отождествления ментальных и материальных состояний и процессов. Подобно Брайану Медлину с его впечатляющей критикой Райла и защитой материализма [Medlin 1967], Армстронг предпочитал именовать теорию тождества «материализмом центральных состояний». Главный тезис материализма центральных состояний Медлина, к которому он пришел независимо от Льюиса и Армстронга, как и у них, зависел от каузального анализа понятий ментальных состояний и процессов. См. [Medlin 1967] и [Medlin 1969] (включая прим. 1).
Тут стоит особо отметить две другие книги Армстронга: о восприятии [Armstrong 1961] и о телесных ощущениях [Armstrong 1962]. Армстронг считал восприятие обретением убеждения посредством чувств (ср. также [Pitcher 1971]). Преимущества прямого реализма сочетаются здесь с позитивным отношением к научной каузальной картине, которая, как полагали, подкрепляла прежнюю репрезентативную теорию восприятия. Армстронг считал телесные ощущения восприятиями состояний нашего тела. Конечно, последние могут сливаться с эмоциональными состояниями; так, зуд может включать побуждение почесаться, и наоборот, в исключительных обстоятельствах боль может ощущаться без недомогания. Главным понятием здесь Армстронг, однако, считает восприятие. С этим связана терминологическая проблема. Смарт говорил о визуальных ощущениях. Это не восприятия, а что-то, что имеется при восприятии. Так что если брать «ощущение» в этом смысле, то должны существовать ощущения телесного ощущения. Не исключено, что эту двусмысленность можно устранить, используя слово «чувствование» в контексте «визуальное», «слышимое», «тактильное» и «телесное», так что телесные ощущения оказывались бы восприятиями, включающими интроспективные «чувствования». Эти телесные ощущения — восприятия, и тут есть место для ошибочных восприятий, когда, к примеру, человек с ампутированной ногой думает, что он испытывает боль в этой ноге. У него есть чувствование «наличие боли в ноге», но в мире нет боли в этой ноге, так же как в нем нет чувственных данных или образов, но есть наличие чувственных данных и образов.
Материализм центральных состояний Армстронга предполагал отождествление убеждений и желаний с состояниями мозга [Armstrong 1968a]. Смарт в итоге согласился с этим. А вот Плейс сопротивлялся предложению расширить теорию тождества на диспозициональные состояния, такие как убеждения и желания. Он подчеркивал, что у нас нет привилегированного доступа к своим убеждениям и желаниям. Подобно Райлу, он считал, что убеждения и желания должны объясняться через гипотетические утверждения о поведении, и приводил в качестве аналогии лошадиную силу автомобиля [Place 1967]. Он полагал вместе с тем, что спор здесь идет не столько о нейрональном базисе ментальных состояний, сколько о природе диспозиций. Он подробно обосновывает свои взгляды на диспозиции в ходе дебатов с Армстронгом и Мартином [Armstrong, Martin and Place, T. Crane (ed.) 1996]. Возможно, не стоит зацикливаться на вопросе, являются ли ментальные состояния, такие как убеждения и желания, диспозициями или же охарактеризованными в предметно-нейтральном ключе нейрофизиологическими состояниями, вернувшись вместо этого к более трудной, как представляется, проблеме, сопряженной с сознанием. Теоретики каузального тождества тесно связаны с функционализмом, о котором пойдет речь в следующем параграфе. Смарт с подозрением относился к понятию каузальности в метафизике, полагая, что ему нет места в теоретической физике. Вместе с тем он должен был признавать наличие этого понятия в народной психологии, а также в научной психологии и в целом в биологии, где физика и химия применяются для объяснения скорее обобщений, чем строгих законов. Если народная психология использует понятие каузальности, то неважно, относится ли оно к тому, что Куайн назвал второсортными рассуждениями, содержащими очень контекстуализированные понятия модальности.