Понятия «типа» и «конкретного знака» применяются здесь по аналогии с тем, как соответствующие выражения используются по отношению к словам. Телеграмма «люблю тебя люблю тебя люблю» содержит только два типа слов, однако в другом смысле она, как будет настаивать телеграфист, содержит пять слов («слов как конкретных знаков»). Сходным образом конкретная боль (точнее, наличие боли) тождественна, согласно конкретной теории тождества, конкретному процессу в мозге. Функционалист мог бы согласиться с этим. Функционализм стал рассматриваться как улучшение теории тождества, причем несовместимое с ней, вследствие верного тезиса о том, что функциональное состояние может быть реализовано совершенно разными состояниями мозга. Так, некое функциональное состояние могло бы быть реализовано как мозгом, созданным на основе кремния, так и мозгом, созданным на основе углерода, и, абстрагируясь от робототехники и научной фантастики, мое ощущение зубной боли могло бы быть реализовано посредством иных нейрональных процессов, чем те, которые реализуют вашу зубную боль.
Так что функционалист может по меньшей мере признавать конкретные тождества. Обычно функционалисты отрицают типовые тождества. Впрочем, как доказывают Джексон, Парджеттер и Прайор [Jackson, Pargetter and Prior 1982], а также Бреддон-Митчел и Джексон [Braddon-Mitchell and Jackson 1996], такая реакция функционалиста является избыточной (более того, они считают, что функционализм ведет к теории тождества). Функционалист может определять ментальные состояния через наличие того или иного состояния (к примеру, на базе углерода или на базе кремния), объясняющего функциональные свойства. Второпорядковое свойство для функционалиста — это состояние наличия того или иного состояния первого порядка, порождающего поведение или порождаемого поведением, о котором говорит функционалист. Подобным образом мы получаем второпорядковую типовую теорию. Сравним с хрупкостью. Хрупкость стекла и хрупкость печенья являются состоянием наличия некого свойства, объясняющего, почему они ломаются, хотя первопорядковые физические свойства могут быть разными в этих двух случаях. Подобный взгляд может быть более убедительным относительно таких ментальных состояний, как убеждения и желания, чем относительно непосредственно констатируемых переживаний. Когда я констатирую зубную боль, меня, как представляется, беспокоят первопорядковые свойства, хоть бы и предметно-нейтральные.
Если нас продолжают заботить первопорядковые свойства, мы могли бы сказать, что различение типа и конкретного знака не является различением «все или ничего». Мы могли бы сказать, что человеческие переживания есть мозговые процессы одного рода, а переживания жителей Альфа Центавры — другого. В действительности мы могли бы предложить гораздо более утонченные классификации в пределах конкретных тождеств.
Насколько жестким должно быть ограничение ограниченной типовой теории? На какое количество волос недопустимо увеличение их числа для лысого человека? Теоретик тождества ожидал бы очень большого сходства его сегодняшней и вчерашней зубной боли. Он ожидал бы большого сходства своей зубной боли и зубной боли его жены. Он ожидал бы определенного сходства своей зубной боли и зубной боли его кошки. Он не был бы уверен в ее сходстве с инопланетной болью. Но даже здесь он мог бы ожидать какого-то сходства относительно ее приливов и отливов или неких подобных этому характеристик.
Даже в случае сходства моей нынешней боли с той, что была у меня десять минут назад, между ними будут существовать важные отличия, равно как и между моей и вашей болью. Сравним это с фигурной стрижкой садовых деревьев, воспользовавшись аналогией Куайна, которую он применял по другому поводу. В английских деревенских садах верхушки изгородей из самшита часто стригут так, чтобы они принимали какую-то форму, например павлина. Относительно павлиньих форм изгородей из самшита можно было бы сделать какие-то обобщения, и можно было бы утверждать, что все имитации павлинов на какой-то конкретной изгороди имеют одну и ту же форму. Однако если мы подойдем к двум таким павлинам и посмотрим, какие именно ветви образуют их, мы обнаружим отличия форм этих ветвей. Утверждение о сходстве вещей или его отсутствии зависит от уровня абстрактности соответствующего описания. Если бы нам пришлось дойти до предела конкретности, типы сжались бы до классов, содержащих только один элемент, но онтологическое отличие теории тождества от функционализма так и отсутствовало бы.
Интересной разновидностью конкретной теории тождества является аномальный монизм Дэвидсона [Davidson 1980]. Дэвидсон доказывает, что каузальные отношения допускаются нейрональными описаниями, но не описаниями психологического языка. Последние используют интенциональные предикаты, но они отсутствуют в формулировках законов из-за неопределенности перевода и интерпретации. Из этого следует, что отождествления ментального и мозга могут происходить только на уровне индивидуальных (конкретных) событий. Рассмотрение хитроумного подхода Дэвидсона выходит за рамки этой статьи, так как он существенно отличается от более привычных форм теории тождества.
Сознание
Плейс утвердительно отвечал на вопрос «Является ли сознание процессом в мозге?». Но процессом какого рода? Возникает естественное чувство, что тут имеется что-то невыразимое, чего не могло бы быть в сугубо нейрофизиологическом процессе (наделенном только физическими внутренними свойствами). Теоретик тождества сталкивается здесь с вызовом, состоящим в том, чтобы развеять упомянутое чувство.
Предположим, что я еду на велосипеде от своего дома до университета. И вдруг я осознаю, что пересек ручей по мосту, полмили ехал по извилистой дороге, уклонялся от встречного транспорта и т. п. и тем не менее совершенно не помню ничего из этого. В определенном смысле я был в сознании: у меня работало восприятие, я получал информацию о своем местонахождении и скорости, о состоянии велосипедной дорожки и трассы, о положении и скорости приближающихся машин, о габаритах знакомого мне узкого мостика. В другом смысле, однако, я не был в сознании. Я был на «автопилоте». Так что давайте я воспользуюсь словом «осведомленность» для обозначения этого автоматического или подсознательного вида сознания. Возможно, я нахожусь на автопилоте не на сто процентов. К примеру, я мог бы, забыв обо всем, размышлять о философии. Хотя это не имело бы отношения к моей езде на велосипеде, неясно, бывает ли так, чтобы кто-то вообще на сто процентов находился на автопилоте, и, быть может, нам лучше надеяться на отрицательный ответ, особенно в армстронговском примере с дальнобойщиком [Armstrong 1962]. И все же такое, вероятно, случается, и если это так, то водитель сознателен лишь в том смысле, что он обращает внимание на дорогу, встречный транспорт и т. д., т. е. воспринимает нечто в смысле «обретения убеждения посредством чувств». Водитель обретает убеждения, но не осведомлен об этом процессе. Сознание в этом смысле не кажется невыразимым, и я зарезервирую за ним термин «осведомленность».
Для полного сознания, загадочного и, как кажется, невыразимого, нам нужен другой смысл, детализированный Армстронгом в его споре с Норманом Малкольмом [Armstrong and Malcolm 1962, 110]. В чем-то похожие идеи высказывались и другими философами (см., напр., [Savage 1976; Dennett 1991; Lycan 1996; Rosenthal 1996]). Недавнее изложение этой концепции см. в [Smart 2004]. В упомянутом споре с Норманом Малкольмом Армстронг сравнил сознание с проприоцепцией. Примером проприоцепции может служить ситуация, когда с закрытыми глазами и без касания мы непосредственно знаем о том, под каким углом согнута наша рука в локте. Т. е. проприоцепция — это особое чувство, отличное от чувства телесных ощущений, благодаря которому мы получаем сведения о частях собственного тела. Мозг — тоже часть нашего тела, и поэтому непосредственную осведомленность о каком-то процессе или о состоянии нашего мозга можно здесь в наших целях тоже назвать «проприоцепцией». Итак: проприоцепция, при всех отличиях нейроанатомии. Получается, что проприоцепция, конституирующая сознание, отличное от простой осведомленности, — это осведомленность более высокого порядка, восприятие одной из частей нашего мозга (или какой-то конфигурации в нем) самим этим мозгом. Кому-то может показаться, что тут есть круг. Предположим тогда, что эта проприоцепция происходит после проприоцептируемого процесса, хотя разрыв во времени пренебрежимо мал в практическом плане. В таком случае могут происходить и проприоцепции проприоцепций, проприоцепции проприоцепций проприоцепций и т. д., хотя в действительности эта последовательность скорее всего будет прерываться через два или три шага. Последняя проприоцепция в последовательности сама не будет проприоцептирована, и это обстоятельство может помочь в объяснении нашего чувства невыразимости сознания. Ср. рассуждения Гилберта Райла о систематической ускользаемости «Я» в его «Понятии сознания» [Ryle 1949, 195–8].
Плейс доказывал, что функция «автопилота», именуемая им «внутренним зомби», состоит в извещении сознания о поступающих данных, идентифицируемых этой структурой как проблематичные; непроблематичные же данные игнорируются ею или перенаправляются на выход без необходимости в сознательной осведомленности о них. С этой концепцией сознания можно ознакомиться в работе Плейса, опубликованной в 1999 г. [Place 1999].