Ирэн понимающе усмехнулась уголком рта, и её я обругала тоже.
– Вас я попрошу только замолвить за меня словечко перед Ральфом, когда он приедет. Ну и кое о чём рассказать.
– О чём же? – Бранко не переставал улыбаться, чем, видимо, изрядно злил управляющую.
– Ты знаешь, о чём! О том, что произошла ошибка и деньги Доннела пришли уже позже того, как Дайника была продана Ховрину. Ты скажешь, что ошибся, когда утверждал иное, а она это подтвердит.
– Да, Ирочка, – Бранко тихонько рассмеялся, – здорово вы с Карлом обосра…. прошу прощения. Только ведь Доннел не дурак, он может запросить выписку счетов из банка. Если уже не запросил.
– Не попросил и не попросит. Руссийский госбанк даёт выписки иностранцам, только если те предъявят справки из налоговой о том, откуда были получены переведённые деньги и на что потрачены на Руси. Как думаешь, Доннел может предъявить такую информацию?
Бранко чуть склонил голову, признавая поражение. Да уж, справка о том, что деньги были переведены на содержание наложницы, выглядела бы очень странно даже для иностранца.
– И ещё, – продолжила Ирэн, – чтобы совсем успокоить нашего влиятельного друга, расскажете ему о том, как я, потратив значительные личные ресурсы, отыскала вас и вернула на остров. Собственно, оно так и есть.
– Ещё не совсем, – встрял Бурхаев. – О цене мы пока не договорились.
– Договоримся, – Ирэн даже не взглянула на него, продолжая переводить взгляд с меня на Бранко, и обратно. – Так что, девочки, по рукам?
– По рукам, – ответил за нас обоих Бранко, проигнорировав “девочек”. – Здесь нас приняли не очень радушно, задерживаться не хотелось бы.
– Не так резво, ребята, – снова подал голос отец Яна. – Вы, кажется, забыли о цели вашего присутствия здесь. Я всё ещё не вернул своего сына.
– Что вам для этого нужно? – деловито спросила Ирэн, явно начинавшая снова чувствовать себя в своей тарелке.
Но Бурхаев мигом осадил её.
– Мне нужно, чтобы вы, сударыня, не совали напудренный нос не в своё дело.
Ирэн порозовела, но предпочла благоразумно промолчать. А хозяин дома продолжал:
– Сейчас наши дорогие во всех смыслах этого слова гости вернутся в подвал, дав нам возможность наедине решить цену вопроса. Позже я и они тёплой компанией съездим по одному делу, и, думаю, к вечеру вернёмся. Тогда, если всё пройдёт успешно, можете забирать их.
Ирэн поджала губы.
– Разве вам обязательно брать обоих? Я не знаю деталей, но, кажется, Бранко в этих делах с побегом вашего сына не замешан?
– Обязательно, – отрезал Бурхаев. – Предпочитаю все свои козыри держать при себе.
Ох, чёрт… Сбитая с толку внезапным появлением Ирэн и её не менее внезапным предложением, я совсем забыла о том, что вчера предала друзей, и сегодня по моей вине они попадут в ловушку Бурхаева! С отчаянием поглядела на Бранко. Но он лишь едва заметно беспомощно пожал плечами.
Ирэн осталась в кабинете, попробовав на прощание ободряюще мне улыбнуться, как будто теперь, когда мы вдруг оказались зависимы друг от друга, это сделало нас чуть ли не подружками. Я отвела глаза.
В подвале Белесый, который, видимо, томился в неизвестности, тоже встретил нас широкой лыбой. Но на него мне даже смотреть было тошно. Я ушла в угол, села на свой поддон, уткнулась подбородком в колени и просидела так до той минуты, когда дверь снова загрохотала, открываясь, и появившийся в ней охранник повелительно махнул рукой, показывая нам на выход.
– Хоть бы покормили сначала, что ли, – буркнул Белесый, поднимаясь. Я осталась на месте, и Бранко опять пришлось тянуть меня за руку.
Во дворе нас ожидало сразу три одинаковых чёрных машины с непроницаемыми стёклами, куда и усадили меня, Бранко и Белесого, отдельно друг от друга, предварительно снова заковав в наручники. Остальные пассажиры, кроме самого Бурхаева, были сплошь рыбоглазыми бритыми здоровяками. Прямо как те два молодца, одинаковых с лица, что из сказки. Только здесь их оказалось не двое, а чуть ли не все двадцать. У молодцов оттопыривались куртки, и я с горечью предположила, что моих друзей встретит не просто засада, но засада хорошо вооружённая. Меня, как и в прошлый раз, втиснули на заднее сидение, но Бурхаев сел в другую машину, и я оказалась лишена возможности предпринять последнюю отчаянную попытку что-то исправить, уговорить его отступиться.
Автомобили друг за другом двинулись за ворота, но дорога в моей памяти не отложилась, прошла мимо измученного сознания. Я не запомнила мест, по которым мы ехали, как не заметила и прошедшего времени. И очнулась только, когда сидящий рядом амбал бесцеремонно выволок меня из остановившейся машины прямо на обочину пустынной дороги возле моего леса.
– Так, девку и этого ко мне! – распоряжался Бурхаев, стоя в окружении верных молодчиков. – Тачки отгоните за поворот! Сами по позициям!
Ух ты, как… по позициям. Боевик да и только.
Меня, Бранко, и Белесого пятеро рыбоглазых вслед за Бурхаевым потащили с дороги в лес. Остальные шустро завели машины и, как и было приказано, очистили дорогу.
Когда деревья редкой стеной встали между нами и асфальтом, Бурхаев глянул на наручные часы.
– Без пятнадцати. Надеюсь, это отребье, с которым связался мой сын, хотя бы пунктуально. Значит, ты, – он ткнул пальцем в Белесого, – иди на дорогу, чтобы тебя было видно. Когда эти подъедут, иди к ним – скажи, что сейчас приведёшь девку, и возвращайся сюда. А попробуешь их предупредить, велю пристрелить на месте, не сомневайся.
– Легко сказать – возвращайся сюда! – вскинулся Белесый. – А если они что-то заподозрят и тоже вздумают меня пристрелить? Так-то я им не друг, говорил же!
Бурхаев осклабился.
– Тогда тебе придётся выбирать, чья пуля предпочтительнее, – но увидев, как поник пленник, чуть смягчился. – Не ссы, мои ребята среагируют быстро, никто и пёрнуть не успеет.
– Вы их убьёте?! – я дёрнулась к Бурхаеву, но тут же была схвачена чьими-то мощными лапами. Бурхаев не обратил внимание на вопрос, лишь нетерпеливо глянул на Белесого, повелительно мотнул головой в сторону дороги. И тот, сгорбившись, двинулся в указанном направлении.
– Не надо ни в кого стрелять! – снова взвизгнула я, в полном ужасе от того, что вот-вот должно было произойти. – Ян же вам не простит, если вы убьёте его друзей!
Бурхаев чуть поморщился, но на меня не посмотрел. Кивнул молодчикам.
– Заткните-ка этих двоих, а то ещё блажить вздумают.
Не успела я сообразить, что означали эти слова, как на лицо поверх губ легла холодная липкая лента, которую вдобавок тут же припечатали сверху широкой ладонью. Я протестующе замычала, затрясла головой, но добилась этим лишь небрежного подзатыльника от кого-то из своих конвоиров. Бранко постигла та же участь, и теперь мы могли только беспомощно смотреть друг на друга.
Не знаю, сколько времени прошло: от полной безнадёжности я опять впала во что-то наподобие равнодушного ступора и лишь еле заметно покачивалась туда-сюда, уставившись себе под ноги. В себя меня привели шуршание шин со стороны дороги и возбуждённый шёпот Бурхаевских молодчиков. Я вздрогнула и повернула голову.
Из-за деревьев, отделяющих нас от полосы асфальта, было плохо что-либо видно, но за листвой и стволами угадывался мощный корпус серого автомобиля. Мне показалось, что он был больше, чем те, на которых мне доводилось ездить. Микроавтобус? Внедорожник? Отступив на полшага в сторону и чуть присев, насколько мне позволяла державшая меня рука, я сумела увидеть, что стёкла машины чёрные и непроницаемые, а номер забрызган грязью, несмотря на то, что на улице который день было сухо. А ещё из неё никто не спешил выходить.
Текли секунды. Краем глаза я видела, что рыбоглазые молодчики как один запустили руки за пазухи и вытянулись вперёд, подобно охотничьим псам в стойке. Бурхаев, прищурившись, нервно жевал нижнюю губу. Наконец тишину нарушили шаркающие шаги, и я различила на дороге сутулую фигуру Белесого, несмело приближающуюся к замершей машине. А одновременно с этим чёрное стекло переднего окна со стороны пассажирского сидения бесшумно поехало вниз.
Того, кто находился внутри, мы не увидели, его загородил сгорбленной спиной Белесый. Склонившись в нелепом полупоклоне, он выслушал то, что говорили ему из салона, и часто закивал головой. А потом развернулся и заторопился обратно, к лесу, к нам.
– Какого хре… – начал Бурхаев, но замолчал, увидев, как Белесый поднимает вверх руку, сжимающую что-то маленькое и блестящее.
Мне в голову пришла дурацкая мысль, явно попавшая туда из фильмов, которые мы с Яринкой любили иногда посмотреть по вечерам в Оазисе, сидя рядышком на диване: это граната! Граната с выдернутой чекой, которая через долю секунды полетит в нашу сторону. Но, конечно, ничего такого не произошло, да и Белесый никак не тянул на грозного бойца, сеющего вокруг смерть и разрушения. А в руке он держал всего-навсего серебристый сотовый телефон, размахивал им в воздухе, торопясь в нашу сторону.
– Какого хрена? – снова пробормотал Бурхаев, но не предпринял никаких действий, пока запыхавшийся Белесый не оказался рядом и торопливо не протянул ему мобильник, снова подобострастно изгибая спину.
– Вот… Сударь, они хотят что-то сказать вам… я их не предупреждал! Я ничего вообще сказать не успел, они сами уже знали, что вы здесь! Клянусь...
Бурхаев оборвал его ледяным взглядом и взял телефон двумя пальцами, осторожно, словно насекомое, которое может больно ужалить. Поднёс к уху.
– Слушаю.
Телефон оказался включен на громкую связь, и мы все: я, Бранко, Белесый, бурхаевские молодчики – услышали каждое слово последовавшего короткого разговора.
– Сударь? – донёсся из трубки молодой и насмешливый мужской голос. – Доброго дня! Надеюсь, мы не заставили вас ждать?
– Отнюдь, – надо отдать Бурхаеву должное: он говорил абсолютно спокойно и ровно, словно ничуть не удивился тому, что устроенная им засада вовсе не оказалась неожиданностью для прибывших.
– Вот и отлично, – обрадовались в трубке. – Сударь, хочу сразу предупредить, чтобы вы не вздумали приказать своим людям, которые торчат тут в лесу вокруг дороги, как рояли в кустах, открыть огонь по нашей машине. Потому что, помимо нас, тут находится и ваш сын.
– Ян?
– Он самый! И мы обязательно дадим вам в этом убедиться, после того как вы выслушаете наши условия.
– Говорите, – на этот раз Бурхаев таки подпустил в голос эмоцию, и была она еле сдерживаемой яростью. Его собеседник тоже это услышал и, кажется, повеселел ещё больше.
– Сударь, вы знаете, зачем мы здесь. У вас наша подруга и её друг. Они нам нужны. А вам нужен ваш сын. Предлагаю честный обмен, и разойдёмся друзьями. В противном случае нам придётся позаботиться о том, чтобы наследовать ваше состояние было некому. Надеюсь, вы понимаете, о чём речь.
Бурхаев ответил не сразу. Его губы побелели, желваки играли под дряблой кожей, взгляд метал молнии. Наконец, сделав несколько вдохов-выдохов, он справился с собой и ответил, ровно, как прежде:
– Я хочу убедиться, что мой сын действительно с вами.
– Пожалуйста! – великодушно отозвался голос из трубки, на миг вдруг показавшийся мне знакомым. – Надеюсь, вам видно нашу машину?
Я отвела взгляд от Бурхаева и повернула голову к дороге, как раз чтобы успеть увидеть, как опять скользит вниз тонированное стекло, на этот раз никем не загороженное, и открывает нам чьё-то бледное лицо.
Я узнала Яна, но только по рыжим волосам. Ничем остальным он не напоминал того красивого улыбчивого парня, которого я привыкла видеть рядом с Яринкой в Оазисе. Некогда длинная и шелковистая шевелюра его была неровно срезана, и грязные слипшиеся пряди торчали сосульками надо лбом и ушами. Лицо осунулось, похудело, приобрело нездоровую серость, под глазами залегли тёмные круги, а на губах чернела запёкшаяся кровь.
Бурхаев шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я думала, что сейчас он заорёт в трубку ругательства и угрозы, или, того хуже, отправит своих амбалов в атаку – но он и сейчас показал себя молодцом. Видимо, проявлять несдержанность Бурхаев-старший считал возможным лишь в отношении беззащитных девочек.
– По рукам, – молвил он в трубку неестественно спокойным голосом. – Отпустите моего сына, а я отпущу вашу девку.
– И её друга, – напомнил весёлый голос (всё-таки где-то я его раньше слышала). – Давайте так, сударь. Во избежание неприятных неожиданностей вы сами и ваши пленники, втроём, выйдете на обочину и остановитесь там. Мы увидим, что это действительно вы, и выпустим вашего сына из машины. Он пойдёт к вам, наши друзья пойдут к нам, встретятся посередине. На том и расстанемся.
Бурхаев думал. Я видела, как постепенно разглаживаются глубокие борозды на его лбу, а в глазах появляется злая радость.
– Идёт, – буркнул он, как мне показалось, слишком торопливо. – Мы выходим.
Швырнул телефон на землю, наступил на него ногой, вдавливая в мягкую лесную почву, повернулся к своим молодчиком и велел страшным шепотом:
– Слушай сюда, дармоеды! Как только Ян окажется рядом со мной – открывайте огонь по машине. Всех – в решето!
– Но, сударь, – заблеял один из парней неожиданно плаксивым голосом, – Стрельбу услышат… другие машины…
– Не твоя проблема! – рявкнул Бурхаев, одной рукой схватил за локоть меня, другой – Бранко, и потащил между деревьями к дороге.
До меня не сразу дошёл смысл его приказа. А когда я, наконец, поняла, что означают слова “всех – в решето”, мы уже преодолели половину пути до машины. Только тогда я резко затормозила, упёрлась, взрыхлив ногами почву, затрясла головой, замычала сквозь липкую ленту, задёргала руками, безуспешно пытаясь освободиться от наручников. Бурхаев выругался, на миг отпустил меня, отвесил оплеуху, но я воспользовалась этим, чтобы упасть на землю. Ни шагу больше не сделаю!
Делать шаги и не пришлось. Бурхаев, такой грузный и неповоротливый с виду, неожиданно показал просто богатырскую удаль. Одной рукой продолжая удерживать за локоть Бранко, другой ухватил меня за шиворот и, даже не замедлив скорости, волоком вытащил на обочину. От такого обращения разорванное ещё вчера платье окончательно приказало долго жить, и на асфальте я оказалась в одной перемазанной землёй сорочке. Бурхаев швырнул меня себе под ноги и остановился, вызывающе глядя на замершую машину, которая действительно оказалась серым микроавтобусом. Извиваясь и обдирая кисти рук о края наручников, я попыталась крикнуть в его тонированные стёкла о готовящемся предательстве, предупредить об опасности, но опять получилось лишь жалкое мычание.
– Ну?! – зычно позвал Бурхаев и широко расставил ноги, уперев освободившуюся от меня руку в бок. – Вот мы! Где мой сын?!
Дверь микроавтобуса открылась. Я снова увидела Яна. Он ступил на дорогу, согнувшись, с заведёнными за спину руками и упавшей на глаза чёлкой. Одежда, заляпанная чем-то подозрительно похожим на кровь, висела на нём пугающе свободно. Бурхаев издал еле слышный стон. Но я тут же забыла о нём, потому что человеком, который появился из микроавтобуса вслед за Яном, оказался ни кто иной, как Ига, тот самый белокурый парень, вместе с ним приплывший в Оазис за Яринкой.
Так вот почему голос, звучавший из трубки, показался мне таким знакомым...
Ига пихнул Яна ладонью в спину, ухмыльнулся.
– Иди к папочке, мажорчик, и больше из дома не сбегай.
Я совсем перестала что-либо понимать. Разве Ян и Ига не друзья? И если вдруг это оказалось не так, то, что стало с Яринкой?!
По-прежнему ссутулившись, не вынимая из-за спины, видимо, скованных, как и у меня, рук, Ян шатающейся походкой зашагал к нам. Бурхаев отпустил Бранко и вытянул руки навстречу сыну. Я, продолжая беспомощно мычать, попыталась ползти к микроавтобусу, успеть предупредить этих пришедших мне на помощь людей о готовой вот-вот грянуть стрельбе, и понимая уже, что не успею этого сделать. А потом задняя дверь микроавтобуса поехала в сторону, и из неё выскочил третий парень, встал рядом с Игой, но посмотрел на меня. Поднёс палец к губам, улыбнулся. И я замерла на асфальте, застыла в неудобной позе с вывернутой шеей, потому что этим парнем был Дэн. Повзрослевший, вытянувшийся, раздавшийся в плечах, с тёмной щетиной на щеках и подбородке, но, несомненно, мой Дэн!
– Ян! Что они с тобой…
Я скосила глаза, чтобы увидеть момент встречи блудного сына с отцом, и не пожалела об этом, потому что пошла эта встреча по совершенно неожиданному сценарию. Бурхаев шагнул навстречу Яну, взял его за плечи и наверняка хотел заключить в объятия, но не успел. Потому что Ян внезапно вскинул руки, которые, как выяснилось, всё это время вовсе не были скованы или связаны. Нет. Эти руки прятали за спиной Яна пистолет. И рукояткой пистолета парень моей подруги ударил отца в челюсть…
Бурхаев тяжело охнул и, пошатнувшись, начал оседать на дорогу, но Ян с неожиданной для его телосложения силой подхватил родителя, развернул к себе спиной и упёр дуло пистолета ему в висок.
– Милостивые государи! – раздался со стороны микроавтобуса насмешливый голос.
Я повернула голову и увидела приближающихся Игу и Дэна. Ига улыбался, подняв раскрытые ладони на уровень плеч, и громко обращался к лесу, где затаились люди Бурхаева.
– Милостивые государи! Будьте благоразумны и держите ваши пальчики подальше от спусковых крючков, если, конечно, не хотите случайно вместе с нами продырявить и своего хозяина!
– Или чтобы я его продырявил! – крикнул Ян, медленно отступая назад и волоча с собой отца, который, похоже, ещё не оправился от неожиданного удара. Неподалёку от них застыл с отвисшей челюстью Бранко.
Ига подошёл к Яну и помог ему поддержать Бурхаева, а Дэн наклонился ко мне.
– Дайка, – голос его, в отличие от всего остального, не изменился, остался таким, каким я его помнила и любила. – Дайка, что они с тобой сделали?
Тёплые ладони скользнули по опалённым остаткам моих волос, коснулись изуродованной щеки, начали торопливо отклеивать липкую ленту с лица. Я невольно застонала: губы, разбитые несколько дней назад, снова начали кровоточить.
– Прости, – Дэн подхватил меня под мышки, торопливо поставил на ноги, потянул в сторону микроавтобуса. – Надо уходить!
– Бранко! – позвала я и закашлялась, не сумев продолжить, но мой товарищ по несчастью уже сам понял, что нужно делать, и поспешил к нам.
– Давай внутрь! – мотнул головой Дэн, помогая мне подняться на подножку микроавтобуса и устроиться на сидении. Бранко неловко плюхнулся рядом: его кисти, как и мои, до сих пор были скованы за спиной. Следующими внутри оказались Ян и Ига, почти волоком втащив за собой обмякшего Бурхаева. И последним, внезапно, в салон запрыгнул непонятно откуда взявшийся Белесый, сияющий как начищенный сапог.
– Трогай! – радостно рявкнул он, с силой захлопывая за собой тяжёлую дверь.
И микроавтобус тронул.
Первую минуту мы ехали молча. Все пытались отдышаться и переварить всё только что случившееся. Потом Бурхаев, который, закатив глаза, полулежал на сиденье, шевельнулся и глухо застонал. Я с удовольствием заметила на его начинающем опухать подбородке кровоточащую ссадину от удара пистолетной рукояткой..
Дэн рядом со мной тяжело вздохнул и протянул Яну пару наручников, точно таких же, что до сих пор стягивали мои запястья. Ян чуть поколебался, но взял их. На его лице отображалась сложная смесь вины и решимости. Ига помог завести руки Бурхаева за спину, и наш мучитель, так внезапно сам ставший пленником, оказался беспомощен. Его взгляд ещё плохо фокусировался, но он сумел обвести им внутренности салона микроавтобуса, всех нас. Я не сдержалась и адресовала ему злорадную улыбку.
– Ян… – прохрипел Бурхаев, силясь повернуть голову, – Ян… сын…
На Яна было жалко смотреть: он невольно подался назад, вжимаясь в спинку сиденья, словно в надежде слиться с ней, спрятаться от отцовских глаз.
– Рот ему заткните, а то горланить сейчас начнёт, – раздался глуховатый голос спереди, с водительского места. Этот голос тоже оказался мне знаком, и на этот раз не пришлось даже гадать, кому он принадлежит: я уже была готова к любым встречам из прошлого и не удивилась.
– Михаил Юрьевич?
Над спинкой сиденья поднялась рука, качнулась в воздухе и снова вернулась на руль.
– Здравствуй, Даша. Вот и свиделись.
Я вздрогнула. Тысячу лет никто не называл меня Дашей, я уже и забыла, что когда-то отзывалась на это имя…
Между тем Ига деловито залепил рот Бурхаеву взятой откуда-то клейкой лентой, и я снова не смогла подавить ехидной улыбки: ну, как тебе такое нравится, голубчик? Бурхаеву такое совсем не нравилось: он таращил глаза, мотал головой, и насладиться своим злорадством в полной мере мне мешало только несчастное лицо Яна, который продолжал поддерживать отца за плечо и кусал губы, погружённый в тяжёлую внутреннюю борьбу.
– Ян, а где Яринка? – спросила я у него, не в силах больше терпеть, хоть и понимала, что момент не совсем удачный.
Но, услышав о моей подруге, Ян сразу просветлел лицом. Улыбнулся.
– Ждёт. С нами рвалась, но мы решили ехать чисто мальчиками.
Таким ответом я вполне удовлетворилась и оставила подробности на потом. Яринка жива-здорова, совсем скоро мы увидимся, это главное.
Тут Бранко, до сих пор сидевший абсолютно неподвижно, робко привлёк к себе внимание – начал издавать мычащие звуки. Все повернулись к нему, и дружно смутились, потому что до сих пор никто не обратил внимания на по-прежнему заклеенный рот моего друга.
– О чёрт! – Ига, находившийся к нему ближе всех, торопливо кинулся освобождать моего товарища по несчастью. – Прости, братишка, про тебя-то мы и забыли. Дэнчик, а как их с Дайкой из наручников доставать?
– Сейчас никак. – вместо Дэна из-за руля ответил Михаил Юрьевич. – Только когда приедем.
– А когда приедем? – едва обретя возможность говорить, спросил Бранко. – И куда?
– Минут через тридцать, если пробок не будет, – охотно ответил мой бывший “жених”. – В Черешнино, там наше временное убежище.
Услышав про Черешнино, Бранко закатил глаза и издал мученический стон. Мне неожиданно стало очень смешно, и я начала хихикать. Ян, Ига, Белесый, даже Бурхаев-старший удивлённо уставились на меня. Это тоже оказалось презабавно, отчего моё хихиканье перешло в громкий смех. Друзья недоумённо переглянулись, а сидящий рядом Дэн положил руку мне на плечо.
– Дайка, ты в поря…
Меня согнуло на сидении совсем уж неудержимым приступом хохота. Снова Черешнино… бедный Бранко… какие смешные у всех лица… что происходит, я же сейчас заплачу!
Усилием воли я попыталась сдержать рвущийся с губ истеричный хохот, грозящий вот-вот перейти в рыдания. Удалось мне это лишь частично – громко реветь я не начала, но слёзы из глаз всё-таки брызнули. А я не могла даже вытереть их скованными за спиной руками.
– Тише, малявка, – Дэн осторожно обнял меня, притянул к себе. – Всё позади, тебя больше не дадут в обиду.
От его слов я заплакала ещё пуще, но уже с облегчением, уткнулась носом в плечо своего вновь обертённого друга, когда-то подарившего мне надежду и смысл в жизни, замерла, чувствуя, как его ладонь гладит меня по волосам. Так и сидела, постепенно успокаиваясь под сочувственное молчание остальных.
До того как микроавтобус прибыл по месту назначения, мне даже удалось задремать, и встрепенулась я только при звуке открывающейся двери. Все завозились, начали подниматься с мест, Ига и Ян снова подхватили под мышки Бурхаева, готовясь тащить наружу… Но, прежде чем хоть кто-то успел покинуть салон, в дверях возник тонкий силуэт. Дэн разжал свои объятия, поспешно отодвинулся в сторону, и на меня налетел рыжий вихрь. Налетел, вжал в спинку сиденья, стиснул веснушчатыми руками...
– Яринка...
Глава 7.
Под полной луной
Просыпалась я медленно и тяжело — словно пыталась выплыть к солнцу из чёрной глубины Русалкиной ямы. Свет брезжил сквозь сомкнутые веки, но поднять их сил не было. Память тоже не спешила возвращаться, и на какой-то ужасный миг мне показалось, что я всё ещё в подвале Бурхаева: в нос ударила подземная сырость. Это помогло мне найти в себе силы для пробуждения, и, вздрогнув всем телом, я распахнула глаза.
Не было никакого подвала. И сырости не было: напротив — душистый весенний воздух с ароматом сирени влетал в приоткрытое окно. За ним пели птицы и светило солнце сквозь изумрудную листву. Я лежала на широкой двуспальной постели, куда влезло бы ещё как минимум пять таких же тощих Даек, на пышной подушке-облаке, под невесомым, но тёплым одеялом. Всё остальное вокруг выглядело не менее замечательно, но больше всего обрадовала Яринка. Она сидела с ногами в кресле, придвинутом к моей постели, и читала книгу. Увидев, что я проснулась, вскочила на ноги.
— Дайка! Ты меня узнаёшь?
— Узнаю, конечно, — удивилась я. Голос спросонья прозвучал тихо и хрипло, но Яринка расслышала. Громко выдохнула от облегчения.
— Фууух! А то я уже заволновалась. Знаешь, сколько ты спишь? Почти сутки!
В это я охотно поверила, потому что, начав снова ощущать своё тело, обнаружила очень настоятельную потребность срочно посетить туалет. К счастью, дверь в совмещённый санузел оказалась тут же, в комнате.
Когда я вернулась, осторожно переставляя слабые ноги по ворсистому ковролину, Яринка уже успела подать завтрак: фрукты, печенье и минеральную воду — на изящном сервировочном столике, что живо напомнило мне Оазис.
— Ничего тяжелее тебе лучше пока не есть, — виновато пояснила она. — И нужно соблюдать постельный режим, так что лезь обратно под одеяло.
Я с удовольствием послушалась. Немного кружилась голова и очень хотелось пить. Яринка поняла это: молча наполнила стакан минеральной водой, протянула мне и внимательно наблюдала за тем, как я жадно его опустошаю. А потом вдруг расплакалась, уткнувшись лицом в ладони.
Я чуть не пролила остатки воды на одеяло. Первое что пришло в голову: новая беда! Яринка знает что-то, чего пока не знаю я, и плачет, потому что сейчас ей придётся это рассказать… Но подруга выдавила сквозь всхлипы:
— Прости меня, я так виновата! Я не должна была оставлять тебя там одну… в Оазисе.
Я не сдержала вздох облегчения, поставила стакан, аккуратно дотянулась и коснулась Яринкиного плеча. Но она по-прежнему прятала лицо, избегая смотреть мне в глаза.
— Я не должна была бросать тебя… Но я так испугалась! Бурхаев… он…
При звуке этого имени я как наяву увидела сырой подвал, почувствовала холод наручников, услышала крики Бранко, и покрылась мурашками. Глухо ответила продолжающей всхлипывать Яринке:
— Правильно испугалась. Это страшный человек. И, если бы ты осталась в Оазисе, скорее всего, нас обеих здесь бы сейчас не было.
Яринка несмело глянула на меня исподлобья.
— Ты не обижаешься? Правда?
— Конечно, нет! Это очень хорошо, что ты убежала. Мне больше не за кого было волноваться, только поэтому я и смогла… сделать всё, что сделала.
Вообще-то я сказала это, только чтобы утешить подругу, но, уже заканчивая фразу, поняла: а ведь так и есть. Останься она на острове, я бы всё делала с оглядкой. И ни за что бы не решилась напасть на Ховрина, думая о том, что Ирэн может отыграться — и, скорее всего, отыграется — на Яринке.
Подруга почувствовала искренность в моих словах, несмело улыбнулась.
— Я всё это время думала о тебе. Как ты там… что делаешь… не обижают ли тебя. И верила, что однажды ты придёшь. Даже Ян не верил, а я ждала. И, когда Серый позвонил и сказал, что ты здесь, я просто…
Подруга жалобно сморщилась, и, испугавшись, что она снова расплачется, я торопливо спросила:
— Кто это - Серый?
— Да охранник же из приюта! Сергей. Ты его ещё белым звала.
— Белесым, - машинально поправила я, - Слушай, а как он вообще…
Бесшумно приоткрылась дверь, в неё заглянул Бранко — посвежевший, разрумянившийся, с двумя пластырями на шее поверх недавних ожогов.
— Бэби Дайка! Проснулась? Мы уже беспокоились.
— Привет, — смущённо буркнула я: стало стыдно за то, что до сих пор даже не поинтересовалась у Яринки о своем товарище по несчастью. А ведь он пострадал из-за меня — и больше меня. Последний раз мы виделись вчера (или уже позавчера?), когда прибыли в этот дом и, наскоро приняв душ, отправились спать, отказавшись от еды — настолько были вымотаны недавними событиями. Но теперь, судя по виду приятеля, он был в полном порядке.
Я попыталась подняться с постели, чтобы поприветствовать Бранко, но серб замахал руками.
— Лежи-лежи! Я только хотел сказать, что тебя приму без очереди, обращайся в любое время.
С этой загадочной фразой он исчез за дверью.
Я перевела недоумённый взгляд на Яринку. Она тихонько смеялась.
— Бран делает причёски девчонкам. Наши как узнали, что он стилист, сразу осадили со всех сторон.
— Девчонкам?
— Потом познакомишься, — отмахнулась Яринка, — нас тут много. И все в очередь к Бранко.
— Ну и не буду им мешать.
Яринка погрустнела.
— Вообще-то надо бы. Твои волосы. Они же…
Волосы! Машинально вскинув руку к голове, я наткнулась пальцами на жёсткие обожжённые сосульки и вспомнила вчерашний (или всё-таки позавчерашний?) день, когда, встав под душ, вместе с шампунем смыла и часть того, что осталось от моей былой шевелюры.
Прислушалась к себе. Сожаления не было. Да, мне нравились мои волосы такими, какими их сделали в салоне Оазиса – гладкими, как шёлк, струящимися, с озорными изумрудными пёрышками, запутавшимися в русых прядях. Но здесь нет салонов. Здесь нельзя ходить с распущенными волосами, с крашеными — тем более. Здесь меня в любом случае ждала бы только унылая туго заплетённая коса. Так о чём переживать? Тем более странно, что девчонки, о которых сказала Яринка, так рвутся к Бранко. Что он может для них сделать? В лучшем случае — подровнять кончики или выстричь чёлку.