– Валяй спрашивай.
– Что вы собираетесь сейчас делать?
– Сначала мне надо кое‑куда наведаться, – сказала я серьезным тоном, – а потом, наверное, я постараюсь найти этого типа и убить его.
Я и вправду собиралась ехать в гостиницу, но убийство в мои планы не входило. Все, чего мне хотелось, – это скинуть с себя мерзкое чужое тряпье, принять душ и посоветоваться с Денисом. Наверняка он скажет, что можно предпринять в подобном случае, – ведь происшедшее со мной вполне можно квалифицировать как попытку похищения человека. Не говоря уже о наркотиках, татуировке и всем прочем.
Ксавье, однако, мой ответ привел в восторг.
– А принца вы тоже убьете?
– Придется, – серьезно заверила я его, – раз уж без этого нельзя обойтись.
– Я ему не позавидую, – заметил Ксавье.
Он замедлил шаг, и тут я разглядела в нескольких десятках метров от нас вход в метро.
– Вот и метро, – подтвердил мой спутник. – Вы ведь сюда хотели, да?
Я остановилась напротив него. Мне хотелось что‑то сказать, и я это сказала:
– Спасибо.
– Не за что, – пробормотал он, смешавшись. – У вас есть деньги?
Деньги! Черт, ведь я даже не знаю, что лежит в этой проклятой сумке. Я распахнула ее и залезла внутрь.
То, что я увидела там, настолько мне не понравилось, что я рывком задернула молнию. Спокойствие. Только спокойствие.
– Черт. Нет.
Ксавье полез в карман так поспешно, что мне стало стыдно.
– Слушай, – сказала я, сердясь на себя и на него, – ты вовсе не обязан это делать.
– И все‑таки я это сделаю, – сказал он с гордой улыбкой. – Мне потом приятно будет вспомнить, что я вам помог. Вот, держите.
Он сунул мне в руку несколько пестрых бумажек. Евро, всего пятьдесят или шестьдесят. Я медленно скомкала купюры и опустила руку в карман. Дожила – одалживаться у парня, который явно не шикует и к тому же принимает меня за совсем другого человека.
– Я все верну, – пробормотала я, теряясь. – Честное слово.
Ксавье смешался и покраснел.
– Если вы… если вам вдруг понадобится помощь… Мало ли что может случиться! Это мой адрес. – Он назвал мне улицу, дом и объяснил, как туда добраться. – Можно на метро, потом на автобусе. Третий этаж, черная дверь. Это… ну… так, на всякий случай…
Я вздохнула.
– Вряд ли твои родные обрадуются, увидев меня, – заметила я.
– А я сейчас один живу, – с готовностью ответил он. – Мать с отчимом в Лионе, так что вы не стесняйтесь. Мне будет только приятно, если вы меня навестите. Честное слово!
– Мне тоже, – сказала я.
Я знала, что никогда не приду к нему, но он‑то не знал этого. И, поскольку все слова были уже сказаны, я быстро поцеловала его в щеку и побежала к пасти метро, как ее называют французы – la bouche de métro.
Последнее, что я увидела, сбегая по ступенькам, было его обалдевшее и счастливое лицо – как у человека, сорвавшего джекпот в лотерею. «Бедняга, как он, должно быть, гордится собой», – подумалось мне. Он всерьез считает, что помог выпутаться из большой беды террористке, которой угрожают какой‑то принц и весь мир в придачу. В этой поганой жизни людям так не хватает романтики, что они готовы искать ее где угодно, только не там, где она может быть. На миг мне даже стало жаль Ксавье, но, в сущности, я не имела никакого права, морального или иного, осуждать его. Он мне помог, да что там помог – он попросту спас мне жизнь, и то, что он считал, что я – вовсе не я, ничуть не умаляло его поступка.
Вдобавок мне предстояло нечто более важное – разобраться в схеме парижского метро, чтобы добраться именно туда, куда надо. С непривычки сориентироваться в этом переплетении линий не так просто, но главное одно: знать номер линии и конечную станцию направления, в котором собираешься ехать. Билет выбрасывать нельзя, он пригодится на пересадочных станциях, где нередко приходится снова проходить через турникеты, да и контролеров тоже не стоит сбрасывать со счетов. Кроме того, надо следить за синими табличками с названиями станций, потому что далеко не на всех линиях объявляют остановки, и пассажир сам должен определить, где и когда ему выходить. Многие любят сравнивать парижское метро с нашим, но, по‑моему, это совершенно ни к чему. Да, парижская подземка отделана куда проще, и мраморных колонн там не встретишь, но зато у них, в отличие от нас, метро состыковано с системой пригородных электричек «RER», что чрезвычайно удобно, если собираешься ехать из Парижа прямиком куда‑нибудь в Версаль или в аэропорт имени Шарля де Голля.
Вытащив самую мелкую купюру из тех, что мне дал Ксавье, я купила билет с магнитной полоской и прошла на перрон. Электронное табло показывало, что до прибытия ближайшего поезда оставалось две минуты и несколько секунд. Сумка оттягивала мне плечо, и я с неудовольствием вспомнила о лежавшем в ней сюрпризе. Он был черный и плоский, с тупым рыльцем и приятно холодил пальцы. Я никогда не имела дела с оружием, но видела достаточно фильмов и могла отличить, скажем, миксер или зонтик от пистолета, мирно покоившегося в видавшей виды сумке между моим локтем и правым боком.
Чем дальше, тем запутаннее становилась вся эта история. Садясь в поезд, я приняла твердое решение рассказать обо всем случившемся Денису и, если понадобится, дать знать в наше посольство. Я сделала зарубку в памяти, чтобы не забыть навести справки о типе, которого Ксавье назвал «принцем». Что‑то это прозвище мне смутно напоминало, но, в конце концов, в мире столько коронованных особ, что всех и не перечесть, и я отложила дальнейшие размышления до моего возвращения в гостиницу. Поезд летел по рельсам, а напротив меня светловолосая девушка читала первый том романа «Guerre et paix»[3]сочинения Леона Толстого.
Глава третья
Тот, кто торгует динамитом, себя в обиду не даст.
Рэймонд Чандлер. Высокое окно, 7
Пять месяцев тому назад
Человек, который большинству людей был известен как Принц и которого лишь немногие избранные друзья имели счастье величать при непосредственном общении Максом, сидел за столиком кафе на террасе, с которой открывался великолепный вид на Средиземное море. Вдали, среди ослепительной синевы, виднелся белый парус какой‑то яхты, которая плыла, покачиваясь на волнах. Сквозь темные очки Макс машинально следил за этой светлой точкой, не упуская, впрочем, ничего из того, что происходило возле него.
Окажись вы в это мгновение на террасе, вы бы приняли посетителя за столиком за одного из местных жителей, который уже давно привык ходить сюда пить кофе. Вы бы сказали себе, что у него непыльная работа, раз он сидит тут часами, глядя на море и ничего ровным счетом не делая, а стильный хронометр на его запястье подсказал бы вам, что у его обладателя водятся деньги. Быть может, вы бы даже перекинулись с сидящим за столиком парой слов, и он очень любезно ответил бы вам по‑английски, по‑французски, по‑немецки или по‑итальянски – в зависимости от языка, на котором заговорили бы вы сами. Допив свой лимонад и почувствовав, что жара спадает, вы бы удалились с террасы и вскоре забыли бы о недавней встрече, не подозревая, что судьба только что свела вас с одним из самых опасных и могущественных людей планеты. И никакая интуиция, на которую так часто ссылаются те, кто на деле начисто ее лишен, не смогла бы подсказать вам разгадку, потому что в облике господина, рассеянно следящего за плывущей вдалеке яхтой, абсолютно ничто не указывало на род его занятий. Поблизости не топталась многочисленная охрана, готовая по первому знаку отдать за него жизнь, а также жизни окружающих, под рукой он не держал ни «калашников», ни пистолет последней модели, ни пульт от атомной бомбы, на худой конец. Просто есть человек на террасе, стройный, высокий (это заметно даже тогда, когда он сидит), черноволосый и черноглазый. На вид молод, лет тридцати пяти или около того, одет во все белое – белый вообще любимый цвет Макса, хотя эта подробность отсутствует в досье спецслужб, которые уже давно и безуспешно на него охотятся.
По всем законам жанра он должен был сейчас находиться в Ираке, где его ищут, или в Таиланде, где его тоже ищут, а он – он здесь, на этом мирном средиземноморском острове, приветливый, открытый, дружелюбный, и хозяин заведения сам носит ему кофе, заваренный так, как любит посетитель, знающий толк в хорошем кофе и оставляющий щедрые чаевые. Но если Макс и был склонен иногда поддразнивать судьбу, почти без охраны появляясь там, где его никто не мог ждать, на самом деле он не расслаблялся ни на минуту и шаги Али узнал еще тогда, когда тот только подходил к террасе.
Невысокий, коротконогий, похожий на колобка, Али бочком пробрался между пустующими столами и плюхнулся на стул рядом с Максом. Тот шевельнулся и бросил на него испытующий взгляд.
– Какие новости? – спросил Макс после того, как мужчины обменялись коротким приветствием.
– Новости? – Али устроился поудобнее и достал ноутбук, с которым никогда не расставался. – Эмин пишет из Сирии, просит подкрепления.
Макс нахмурился.
– Я не разрешал ему туда лезть, – холодно промолвил он. Оба собеседника говорили на диалекте, непонятном местным жителям. – Мы готовим выступление в Европе, а он занимается игрой в бирюльки.
– Это не игра, – рискнул заметить Али. – Эмин, конечно, ослушался тебя, но сейчас в Сирии…
– Он подрывает мой авторитет, – мрачно сказал Макс. – Я запретил ему вмешиваться в сирийские дела, и всем об этом известно. Что будут обо мне думать, когда узнают, что мои люди меня не слушаются?
Али покосился на его непреклонное лицо и решил, что настала пора менять тему.
– Вероника написала, что ей нужны деньги, – сказал он. – Она покупает новое оружие.
– Сколько она просит? – деловито спросил Макс.
Его собеседник, вздохнув, назвал сумму.
– Оно что, из золота? – проворчал Макс.
– Нет. Она покупает все как обычно, ну и еще ракетную установку.
– Что? – изумился Макс.
– Помнишь, Вероника все носилась с идеей сбить самолет президента США? Так вот, теперь она нашла подходящее оружие.
– У кого? – недоверчиво спросил Макс.
– У русских, само собой, – хмыкнул Али. – То есть это они его сделали, а продавец обещал доставить.
Макс откинулся на спинку стула. Ох уж эта Вероника, никогда не знаешь, чего от нее можно ждать!
– Что за ракета?
– «Зара»… нет, «Зарья». «Заря». Новая разработка. Не здоровенный комплекс, который занимает много места и который засекут со спутников в два счета, а, знаешь, такая портативная штука, которая уместится в грузовике. Весь смак в том, чтобы грохнуть самолет до того, как пилоты вообще поймут, что по ним шарахнули ракетой. Огромная скорость… тут Вероника написала подробнее, но там много английских слов, а я по‑английски не очень, ты же знаешь…
– Покажи, – потребовал Макс.
…Читая с экрана письмо Вероники, он не переставал ломать себе голову, что же делать с ослушавшимся его полевым командиром. «Это все чертов восточный характер, – смутно подумал Макс, – каждый считает для себя чуть ли не унижением подчиняться другому, если этот другой не намного старше». Странным образом меньше всего хлопот ему доставляли примкнувшие к нему террористы из Европы. Да, у них тоже были свои пунктики, но они понимали, что существует такая вещь, как общее дело, и что во имя него необходимо соблюдать дисциплину.
А идея сбить борт номер один – очень даже ничего. Отличная мысль. Правда, раньше Вероника уже пыталась купить для этой цели оружие, но у нее ничего не вышло. Будет жаль, если и на этот раз сделка провалится.
– Она знает продавца? – спросил Макс.
Кивок.
– Она уверена, что он ее не подведет?
– Как можно быть в чем‑то уверенным в нашем деле? – проворчал Али. – Лично я уверен только в том, что, если и на этот раз ей попытаются продать не то, продавцу не жить.
Макс задумался. Белый парус вдали теперь был едва различим.
– Мы не можем пускать такое дело на самотек, – наконец сказал он. – Напиши ей, что я скоро приеду и мы все обсудим.
– Ты хочешь сам покупать установку? – недоверчиво спросил Али. Обычно Макс избегал прямых контактов с торговцами оружием. Не тот это народ, на который можно положиться, да и спецслужбы тоже не дураки, пасут их плотно.
– Там видно будет, – уклончиво ответил Макс и допил свой кофе.
…Этот разговор состоялся в пятницу, а уже в понедельник в забытом ЦРУ и картографами уголке одной из североафриканских пустынь материализовался высокий стройный господин с черными волосами и жгучими черными глазами. Только одет он был уже не во все белое, а в униформу защитного цвета без погон. Впрочем, любимый хронометр, к которому он питал слабость, по‑прежнему оставался при нем.
Макс стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел, как двое солдат из его отряда тренируются, отрабатывая приемы с ножом. Они топтались на месте, настороженно косясь друг на друга; наконец один нырнул вперед, нападая, но второй ловко уклонился от удара, выбил нож у противника и играючи продемонстрировал, как в реальной ситуации добил бы врага. Зрители – такие же наемники, как эти двое – зааплодировали. Поверженный вскочил на ноги, на лице его читались злость и досада, и он стал осыпать победившего ругательствами. Макс презрительно цокнул языком и отвернулся. Он не выносил, когда человек, потерпевший поражение, терял лицо. Да и вообще, с его точки зрения, вся ситуация не стоила выеденного яйца. Впрочем, Макс скоро забыл и думать о ней, потому что на пороге появился его давний соратник.
– Хоакин, ты? Заходи…
В отличие от толстого добродушного Али, помогавшего Максу в мирной обстановке, все в Хоакине выдавало военного до кончиков ногтей. Неофициально он был правой рукой Макса и привел к нему немало ценных товарищей – таких, например, как Вероника Ферреро.
– Есть вести из Сирии? – спросил Макс, тыльной стороной руки отирая пот со лба.
Хуже всего было солнце. Даже здесь, в искусно устроенной палатке, оно допекало их; даже здесь чувствовалось дыхание раскаленной добела пустыни. Между лагерем и ближайшим жильем пролегали сотни километров бесплодной земли, но и Максу, и окружавшим его людям так было спокойнее.
– Не очень хорошие, – ровным тоном ответил Хоакин. – Эмин убит.
В пятницу он получил от Макса зашифрованную инструкцию сдать строптивого командира его противникам и, не задавая лишних вопросов, не задавая никаких вопросов вообще, подчинился. Два телефонных звонка – и дело было решено.
– Скверно, – уронил Макс.
– Не то слово, – отозвался Хоакин, глядя на своего командира честнейшими глазами. В ответ он получил точно такой же прямой и честный взгляд.
– Надо позаботиться о его семье… Пусть Лейла узнает, что им нужно. Что‑нибудь еще?
– Да так, пустяки. Англичане подняли цену за твою голову, – сообщил Хоакин почти весело.
Макс вскинул брови, изображая заинтересованность.
– Да ну?
– Пять миллионов долларов тому, кто выдаст тебя живым или мертвым, – проговорил Хоакин нараспев и улыбнулся. Странное дело, у этого человека с мрачным, резко очерченным лицом была открытая, почти простодушная улыбка. Словно он вовсе не был правой рукой одного из самых известных террористов в мире.
– А почему долларов? – искренне удивился Макс. – Что, старый добрый фунт стерлингов совсем сдох?
– Не знаю, – признался Хоакин. – Наверное, не все в мире слышали о его существовании; зато, что такое доллар, никому не надо объяснять.
Макс вздохнул и без всякого перехода принялся материться на шести языках сразу. Надо признаться, вышло это у него весьма виртуозно.
– Не понимаю, чем ты недоволен, – сказал Хоакин, терпеливо выждав, когда его командир исчерпает свой запас народных выражений. – Все равно не найдется такого человека, который попытался бы тебя схватить, да еще за эти гроши.
– Дело не в этом, – сквозь зубы ответил Макс, – а в той простоте, с какой тебя объявляют вне закона эти… эти якобы демократические державы и их прихвостни. Сразу же видно, что на деле они недалеко ушли от суда Линча.
– Это обычное европейское лицемерие, – Хоакин оживился, как всегда, когда начинался разговор на его любимую тему. – У них для всего имеются двойные стандарты. Гнилой капитализм, что ты хочешь? Его цель – использовать тебя любой ценой, а если использовать не получается, он будет стремиться тебя уничтожить. Капиталистам нужно только, чтобы ты был частью их никчемного общества потребления, голосовал за нужных козлов, когда позовут, и не рыпался. – Он поколебался. – Так я скажу Лейле насчет семьи Эмина или это сделаешь ты?
– Лейлы здесь нет, – сухо сказал Макс. – Я отправил ее в Марракеш. Она с ума сходит в пустыне, пусть хоть немного развеется.
– Вряд ли ей это удастся, – осторожно заметил Хоакин, – пока Вероника здесь.
Макс нахмурился. Снаружи двое других наемников лениво разговаривали, присев в тени тента. К ним подошла кудлатая дворняжка и робко завиляла хвостом. Один из наемников, поперек коленей которого лежал автомат, улыбнулся и погладил ее. Чувствовалось, что когда‑то у этого человека был дом, семья и была, может быть, такая же собака. Макс отвел глаза.
– Вероника – профессионал, – сказал он таким тоном, каким врач говорит о больном, у которого обнаружил невиданную доселе и дьявольски интересную болезнь.
– Я вовсе не об этом, – после паузы промолвил Хоакин. Он уже немного сердился на себя за то, что вообще начал этот разговор.
Но Макс только махнул рукой.
– Брось. Между нами уже ничего нет, так что Лейла зря ревнует. Если бы я захотел, я мог бы иметь любую женщину в мире. И знаешь, что тут самое скверное? Что речь идет только о деньгах. Будь ты кривой, хромой, хоть умом обиженный, но богатый, ни одна перед тобой не устоит. Сначала, правда, они ломаются, но это так, для порядка. Чтобы набить себе цену.
Из палатки напротив показалась тоненькая женская фигурка, и Макс замолчал. Солнцезащитные очки, челочка, темные волосы стянуты на затылке в маленький аккуратный хвостик. Вся одежда – черная маечка без рукавов и черные же шорты. На голове – кепи, на ногах – армейские ботинки, на бедре – пистолет, с которым она никогда не расстается, выше левого запястья – татуировка в виде браслета с латинским изречением, приводившим Макса в восторг. Вероника Ферреро. Сколько они были знакомы? Лет пять, может быть, семь? Иногда ему казалось, что нет ничего, чего бы он не знал о ней, иногда – что ему вообще ничего о ней не известно. Между ними всегда существовало некое скрытое напряжение, которое, однако же, не мешало им отлично ладить между собой. Последняя размолвка, впрочем, была довольно серьезной, но с тех пор они уже успели помириться, насколько это слово вообще уместно применительно к двум профессиональным убийцам, каждый из которых знает цену другому. Макс, впрочем, понимал, что, дай он ей отставку, она прекрасно без него обойдется, и это подспудно выводило его из себя. Сам он именно поэтому не смог бы без нее обойтись. Он смотрел, как она идет по лагерю, лениво перебрасываясь словечком‑другим с некоторыми из его людей; они отвечали ей серьезно, уважительно, без подковырок, как опытному товарищу, которому доверяют и подчиняются безоговорочно. Вероника Ферреро умела отдавать приказы и умела их выполнять. Ее ценили, ее слушались, ее мнение много значило, и все‑таки было в ней, помимо этих бойцовских качеств, нечто такое, что всегда ускользало от Макса. Какое‑то время они даже жили вместе, пока Вероника не заявила ему, что это еще хуже, чем заниматься онанизмом. Он подозревал, что она видит его насквозь и немного презирает, и от этого не на шутку страдало его самолюбие. Черноокая красавица Лейла, уже больше года делившая с ним все тяготы жизни человека, поставленного вне закона, с первого взгляда невзлюбила Веронику; впрочем, разница между двумя этими женщинами была такова, что они никак не могли воспылать симпатией друг к другу. Лейла была живым произведением искусства, обворожительным и женственным, то есть воплощением того, что Вероника напрочь не выносила в себе подобных. Нет, все‑таки хорошо, что он избавился от Лейлы, по крайней мере на время, иначе не миновать им серьезной стычки, – и, зная характер Вероники Ферреро, Макс имел все основания опасаться худшего для своей подруги.
На порог палатки упала женская тень. Владычица его мыслей на мгновение задержалась, по привычке сначала окинула взглядом помещение и только потом уже вошла.
– Привет, красавчик, – обратилась она к Максу, в ее устах эти слова прозвучали чуть более фамильярно, чем следует, но он сделал вид, что ничего не заметил. – Я забираю все машины. Еду за оружием, как мы условились. Ты остаешься здесь. Всем привет. – И, даже не удостоив взглядом Хоакина, шагнула обратно.
– Постой, – окликнул ее Макс.
Она остановилась и с вызовом поглядела на него снизу вверх – Принц был на целую голову выше ее.
– Новые распоряжения, шеф? – слегка покривив рот в усмешке, спросила она. – Мне некогда. Надо еще добраться до места.
– Я же говорил, что поеду с тобой, – сказал Макс и взял со стола автомат. – Эта штука стоит слишком дорого, я должен увидеть ее своими глазами.
– Чушь. – Вероника перестала улыбаться и смерила его холодным взглядом. – Тебе вовсе не обязательно светиться. Ты у нас чересчур знаменит.
– Да и ты звезда хоть куда, если уж на то пошло, – фыркнул Макс. – Новые распоряжения? – Он все‑таки не смог удержаться от этой шпильки.
Вероника стояла не двигаясь. Затем она повернула голову к безмолвному свидетелю этой сцены.
– Хоакин!.. – протяжно, на испанский манер проговорила она. – Скажи хоть ты ему.
Хоакин насупился. Ему вовсе не улыбалось поддерживать Веронику Ферреро против Макса, но в глубине души он понимал, что она права.
– Это неразумно, Макс. И опасно.
– Я сказал, что еду, – отозвался Макс, дернув щекой. – И точка.
По его лицу Хоакин понял, что спорить бесполезно. Макс ненавидел всякое противодействие своей воле, и, смирившись, Хоакин со вздохом проверил, на месте ли пистолет. Так, на всякий случай.
– Ладно. Тогда я еду с вами.
– Черт знает что, – проворчала Вероника. – Я что, без вас не справлюсь? Кажется, уж мне‑то могли бы доверять.
– Ладно тебе, – примирительно сказал Хоакин. – Ты же у нас не специалистка по ракетам.
– Можно подумать, вы специалисты, не одну небось изобрели, – поддела их Вероника. – Что, я не права? – И расхохоталась, а за ней засмеялись и оба ее спутника.
Двадцать минут спустя вереница джипов потянулась по пустыне. Вероника сидела за рулем головной машины, в которой, кроме нее, расположились Макс и Хоакин. Макс просматривал распечатанные листы с данными о новой ракетной установке и фотографиями испытаний, Вероника молчала, Хоакин рассеянно смотрел по сторонам. Смотреть, впрочем, было абсолютно не на что: белая пустыня, белое солнце, белесое небо. Джип трясся, мотор благодушно урчал.
– Хоакин, ты никогда не думал жениться? – задорно спросила Вероника.
Макс фыркнул. Пот из‑под кепи заливал его глаза. Он снял головной убор, вытер лоб и вернул кепи на место.
– Из тебя получится отличный муж, – подкалывала меж тем террористка его помощника. – Ты такой тихий…
– Заткнись, – вяло сказал Хоакин. Он не выносил тряски, и его слегка мутило. Сейчас он вообще сожалел, что поехал с ними, – но после того как Макса в его отсутствие едва не взяли, он старался не оставлять командира одного.
– А ты не хочешь выйти замуж? – спросил Макс внезапно у Вероники.
– Ну да, чтобы стирать чужие вонючие носки и нянчить детей, которые, когда вырастут, может, будут обзывать меня по‑всякому? – засмеялась она. – Иди ты к черту!
– Так вот почему ты подалась к нам! – воскликнул Хоакин, делая большие глаза. – Испугалась вонючих носков! А я‑то думал…
Вероника залилась веселым смехом, оскалив острые зубы.
– Ну уж не из‑за твоих прекрасных глаз, это точно! – заявила она. – И даже не ради твоих, мой Принц.
И она снова задорно расхохоталась. Но Максу не понравилось то, что она сказала, и он отвернулся.
Джипы миновали гряду камней и свернули налево. Тут машины начало трясти так, что Хоакин позеленел.
– Далеко еще? – спросил он, не выдержав.
– Уже приехали, – отозвалась Вероника. – Вот они!
Метрах в двухстах впереди показались приличных размеров фура и джип. К последнему привалились две фигурки, и Макс с удивлением заметил, что одна принадлежит женщине.
– Это Аньес, – объявила Вероника. – Все в порядке. – Она с облегчением вздохнула и просигналила два раза. Аньес – женщина в пестром платке, обвязанном вокруг головы, линялой майке и светлых шортах – просигналила ей в ответ.
Вторая фигурка при ближайшем рассмотрении оказалась громадного роста детиной, лениво перекатывавшим жвачку от одной щеки к другой. Едва Вероника соскочила на землю, из‑за фуры показались еще двое. Аньес махнула им рукой, они кивнули и отступили в тень, оставаясь, однако, на виду.
– Привет, Аньес, – сказала Вероника по‑французски.
– Привет. Мы уж думали, вы заблудились.
– Меня задержали. – Она мотнула головой в сторону Принца. – Знакомься, это Макс.
– А‑а, – вежливо протянула женщина. – Очень приятно.
Макс заметил, что у нее шрам вдоль щеки, что она загорелая, поджарая и мускулистая. Она была некрасивая и не понравилась ему, но он все же заставил себя пожать ей руку. Ладонь женщины оказалась сухой и холодной. На шее у Аньес висел черный шнурок с каким‑то замысловатым плоским украшением из непрозрачного темного камня.
– Ладно, – сказала Вероника. – К делу. Мы договаривались насчет автоматов, пулеметов, стингеров… И еще одной штуковины.
– Новейшая русская разработка. – Аньес кивнула. – Ты говорила, что хочешь ее испытать.
– Это было бы занятно, – усмехнулся Хоакин, – но у нас тут нет поблизости самолета с президентом США.
По ставшему тяжелым взгляду Макса он понял, что ненароком сболтнул лишнее, и прикусил язык.
– Откуда у вас русское оружие? – спросил Макс.
– От русских, само собой, – ответила Аньес, усмехаясь. Шрам на ее щеке шевельнулся, как живой. – Все любят деньги… – Она повернулась к Веронике. – И я не исключение.
– Я помню, – отозвалась Вероника. Она похлопала ладонью по чемодану, лежавшему на сиденье. – Окончательный расчет как обычно, когда я все проверю.
– Нет проблем. Автоматы тоже будешь проверять?
– Я всегда все проверяю, – с нажимом ответила Вероника.
Хоакин придержал ее за руку.
– В чем дело?
– Большая машина, отсюда не видно, что внутри, – шепнул по‑испански Хоакин, кивая на фуру. – А там может быть засада.
Вероника только головой покачала.
– Сказала же – нечего было за мной увязываться, – отрезала она.
– Вероника!
– Я знаю этих людей сто лет, ясно тебе? Отстань!
И, стряхнув его руку, направилась к фуре.
Хоакин поймал взгляд Аньес, которая укоризненно покосилась на него. В самом деле, чего он психует? Аньес и трое ее спутников – итого четверо. А их двадцать человек, не меньше. Даже если в фуре подмога, врасплох их не застать. И все‑таки какая‑то иголочка беспокойства покалывала его душу. Не утерпев, он отправился следом за Вероникой. Стоя возле фуры, она рассматривала содержимое ящиков с автоматами, которые вытащили подручные Аньес. Хоакин бросил взгляд внутрь прицепа. Ящики, ящики и ничего, кроме ящиков. И среди них высится какая‑то здоровенная штуковина, накрытая чехлом. Он сразу же увидел на чехле русские буквы – и у него немного отлегло от сердца. Нет, здесь, пожалуй, нет никакого подвоха.
– Все в порядке? – крикнула Аньес.
– Да! – отозвалась Вероника. – Но какого черта патроны китайские? Я же просила…
– Постоянному покупателю скидка, – тотчас же нашлась Аньес. – Извини, так получилось.
Но Вероника продолжала ворчать. Аньес пожала плечами, вытянула из пачки сигарету, сунула ее в рот и полезла за зажигалкой. Поглядела на Макса и протянула пачку ему:
– Хотите?
– Спасибо.
Аньес зажгла сигарету себе и Максу, с наслаждением затянулась и выдохнула дым через ноздри.
– Лучше покурить до того, как мы пойдем смотреть нашего друга, – объяснила она.
– Друга? – удивился Макс.
– Так я его называю, ваш ракетный комплекс, – пояснила Аньес. – По мне, оружие надо называть так: «ваш лучший друг» или «с наилучшими пожеланиями».
– Неплохо. – Макс оскалился.
Аньес докурила сигарету, бросила ее на песок, тщательно затоптала и двинулась к грузовику. Ее помощники, забравшись в фуру, уже стаскивали чехол с «Зари», и даже Хоакин заинтересовался, ожидая увидеть нечто уникальное.
Макс подался вперед и восхищенно присвистнул.
– Вот это да!
Вероника саркастически рассматривала «друга», выпятив нижнюю губу. Аньес легко поднялась в прицеп и стала в позу аукционщика, продающего главный лот коллекции.