– Его трагедия? - спросил Захариил, оступившись на мгновение. - Может ли считаться трагедией быть хорошим во всем?
– Возможно трагедия - слишком сильное слово для этого, - Лютер пожал плечами, возвращаясь к Захариилу, - но ты должны помнить, что мой брат уникален. Он никогда не говорит о своем происхождении: это загадка как для него, так и для кого либо другого. Можно было бы подумать, что он скорее некий бог или полубог, упавший на землю, нежели человек, рожденный женщиной, как все остальные. Мой брат не был брошен один из-за своей ошибки. Его знания настолько великолепны, настолько экстраординарны, что временами даже я не могу следовать за ходом его мыслей, а я знаю его много лет, достаточно долго, чтобы приспособится к его мысленному процессу.
– Подумай, насколько это может быть скучным для него, - продолжил Лютер. - Не пойми меня неправильно: мой брат любит Калибан и он любит Орден. Но иногда чувствуется, что он будто гигант в стране пигмеев, и физически, и духовно. Лорд Сайфер говорит, что интеллектуальное развитие основано на свободном разговоре и обмене идеями между равными, но мой брат не имеет равных, только не на Калибане. Здесь, в Ордене, мы даем выход его энергии. Мы даем ему дух товарищества и ощущение цели. Мы даем ему нашу преданность. Мы следовали бы за ним до самой смерти, но этих вещей недостаточно в человеческой жизни. Даже будучи окруженным со всех сторон друзьями и последователями, мой брат все еще одинок. На Калибане нет таких, как он. Он - самый одинокий человек в мире.
– Я никогда не думал об этом в таком духе прежде, - сказал Захариил.
– Вероятно, тебе не следует думать об этом вновь, - сказал Лютер, кивая головой. Он поднял кубок с вином в руке и вдохнул его аромат, притворно оценивая. - Послушай меня, это празднование, а я всегда умею все сделать траурным. Мне следует поговорить с магистром виночерпием Ордена о винах, которые он подал здесь. Оно клонит мужчин в задумчивость, в то время, как должно приносить веселость. К его недостаткам можно додать и то, что оно оставляет кислое послевкусие. И да, когда я пришел, чтобы поговорить с тобой, моим единственным намерением было извиниться за игру в дьявола.
– Игру в дьявола?
– Когда ты первый раз присоединился к Ордену и был впервые инициирован, - сказал Лютер. - Это часть ритуала. Тебе задают вопросы трое разных следователей. Одному из следователей дают задание попытаться подорвать и унизить кандидата на рыцарство. От него ожидается придираться ко всему, что кандидат может решить сказать или сделать. Негативный следователь именуется «дьяволом». Все это, конечно, символично, основано на неком старом суеверии. Лорд Сайфер, возможно, сможет рассказать тебе больше про это. Я только хотел, чтобы ты знал, что не было ничего личного в факте, что я играл роль дьявола на твоей церемонии. Это ритуальная роль, и все. Она избирается жребием, таким образом, был явный шанс, что мне придется сделать это. Я никогда не имел никаких сомнений на счет твоих способностей. Я подозреваю, что ты станешь одним из наилучших и ярчайших.
Лютер протянул руку, чтобы сжать предплечье Захариила пониже локтя, и Захариил сделал аналогично. Это был традиционный жест дружбы на Калибане.
– Я поздравляю тебя, Сар Захариил, сказал он, созерцая над Захарииловым плечом на рыцарей вокруг них. - Предполагаю, что мне следует предпринять прогулку вокруг комнаты. Есть несколько других рыцарей, которых я должен увидеть.
Лютер обернулся, только чтобы взглянуть на Захариила прежде, чем уйти.
– О, и Захариил, если тебе будет нужен совет, ты знаешь, куда обращаться. Свободно можешь позвать меня в любое время. Если у тебя есть проблема, я ее всегда выслушаю.
Немиил уже говорил с Захариилом той ночью, как и магистр Рамиил. Немиил казался взволнованным тем, что его кузен наконец стал одним из рыцарей Ордена.
С гудящей от выпитого алкоголя головой, Захариил тихонько потягивал вино, но Немиил потворствовал своей жажде немного сильнее.
Очевидно, что в то время, как Захариил охотился на Зверя Эндриаго, Немиил запросил собственные поиски. Будто стремясь доказать, что их соревнования столь же живы, как всегда, Немиил возвратился в Альдурук только неделей раньше Захариила.
Он уже говорил нечленораздельно к тому времени, когда они смогли вести надлежащую беседу, его друг описывал грандиозное видение их будущего.
– Ты уже произвел большое впечатление, кузен, - сказал Немиил, выдыхая винные пары, неустойчиво пошатываясь, - мы оба произвели. Мы доказали, что имеем то что требуется. Но это только начало. Однажды, мы поднимемся в Ордене настолько высоко, насколько это возможно. Мы станем как Лев и Лютер, ты и я. Мы братья, и мы переделаем наш мир вместе.
Магистр Рамиил был более осмотрителен. Как всегда, Захариилу было тяжело прочитать, что написано на лице магистра. После того, как Немиил побрел и свалился на ближайший стул и заснул, Рамиил пришел, чтобы еще раз поздравить своего прежнего ученика.
– Сар Захариил, - сказал его магистр. - Это все очень приятно. Но, тем не менее, помни, когда мужчина стает рыцарем, начинается тяжелая работа. До этого момента, ты был только мальчиком, который хотел быть рыцарем и мужчиной. Теперь, ты поймешь, какими обе эти трудности могут быть.
Рамиил больше ничего не сказал и извинился, оставляя Захариила обдумать значение его слов.
Захариил задавался вопросом, что имел в виду его магистр, признавая, что в нем появилось ощущение неугомонности, нечто, отличающееся от того легкого беспокойства, которое принесли слова магистра.
Посвятив столько своих сил и времени, чтобы стать рыцарем, он ощущал громкое чувство недовольства, чувство незавершенности.
Он достиг цели своего детства.
Какую новую цель ему найти, чтобы она направляла его жизнь?
Позже вечером Захариил обнаружил себя разговаривающем с Лордом Сайфером, старик держал похожий кубок и лирично вещал на тему разнообразных рангов и положений в Ордене.
Начинавшаяся как беседа о торжественных клятвах, которые ему нужно будет дать уже как рыцарю, переросла, в значительной степени благодаря стараниям Лорда Сайфера, в дискуссию о высшей иерархии в Ордене и его положении в ней.
– Конечно, именно поэтому некоторые думают, что Рамиил станет новым Лордом Сайфером, когда Джонсон будет возведен в Гроссмейстеры.
– Я думал, что это был только слух, - сказал Захариил, - о том, что Лев станет Гроссмейстером, я имею ввиду. Разве это было утверждено?
– А? - сказал Лорд Сайфер, безучастно смотрящий на его смущение. Потом, после нескольких мгновений молчания, на его лице появилось понимание. - Ах, я, возможно, был слишком свободен с моими тайнами, действительно, непростительная ошибка для человека с моим положением.
Лорд Сайфер вздохнул.
– Я должно быть старше, чем думал. Однако, нет такого молодого человека, который мог бы забыть об услышанном. Да, ты прав. Это не было утверждено, но решение уже принято, мы просто его еще не огласили. Джонсон станет новым Гроссмейстером, а Лютер будет его заместителем. Что касается меня, то я удалюсь от моих обязанностей через несколько дней. Тогда Джонсон решит, кто будет избран моим наследником. Действительно, я понятия не имею, кого он выберет, но магистр Рамиил будет хорошей кандидатурой, ты не считаешь?
– Более того, - кивнул Захариил, - я считаю, что он будет отличным Лордом Сайфером.
– Да, он будет. Это мнение только для твоих ушей, Захариил, как и все другое, что я только что сказал. Не делай двойной ошибки, ссылаясь на память старика и делая оговорки перед всеми. Это только бы мешало мне, и заставило иерархию Ордена думать, что им следовало бы давным-давно избавиться от меня. Могу ли я положится на твои добрые намерения?
– Абсолютно. Я даю слово, что никогда не буду повторять этот разговор ни перед кем.
– Превосходно, - сказал Лорд Сайфер. - Я рад видеть, что ты понимаешь ценность предусмотрения.
Несколько секунд он пристально глядел, его провалы глазниц улавливали картину, на которой рыцари наслаждались вином и разговорами друг с другом. Затем, без предупреждения, Лорд Сайфер обернулся, чтобы покинуть собрание.
Необъяснимо, но Захариилу подумалось о старом медведе, бредущем в лес, чтобы умереть.
– Орден находится в хороших руках, - сказал Лорд Сайфер, бросивший слова серией выстрелов через плечо, уже уходя. - Среди мужчин, подобных Джонсону, Лютеру, магистру Рамиилу, и даже подобного тебе молодняка, я уверен, что он будет процветать еще десятилетиями. Я сомневаюсь, что доживу до того, чтобы увидеть это, но я все равно доволен. Пришло время одному поколению уступить дорогу следующему, поскольку это течение жизни. Я не боюсь за будущее.
Это будет последний раз, когда Захариил говорил с человеком, называвшимся Лордом Сайфером в то время, когда он присоединился к Ордену. Впрочем, это будет последний раз, когда он его видел.
Через несколько дней, будут объявлены поиски против другого Зверя в Нортвайлде около поселения, называвшегося Брадин. Удалившись от своих обязанностей, бывший Лорд Сайфер подаст прошение, чтобы иерархия Ордена разрешила ему взять поиски. Они примут его запрос, и старик спокойно уедет из Альдурука одним ранним утром, когда большинство обитателей крепости еще будет спать.
Его никогда больше никогда не увидят вновь.
Некоторые будут говорить, что Зверь, на которого он охотился, убил его; другие скажут, что, вероятнее, он наткнулся на группу хищников, перед тем, как попасть в Нортвайлд.
Правду никогда не узнают, но вслед за исчезновением, для него будет выделено место чести в катакомбах под Альдуруком. Это было маленькое место, скалистая полка не более трети метра в ширину и полметра в высоту, достаточно большая, чтобы поместить на нее урну с прахом или несколько костей старика, если его тело когда-либо найдут.
Его имя будет выгравировано на скале каменщиками Ордена.
Такими будут приходящие дни. Захариил не знал, что случится в будущем, также он не мог знать, что никогда уже не увидит Лорда Сайфера, или, точнее именно этого Лорда Сайфера вновь.
Другая личность будет иметь этот титул в Ордене, и его истинный характер навсегда будет тайной.
Это будет делом будущего.
В настоящий момент, поскольку рыцари Ордена пили и праздновали вместе, единственной вещью, которую оставалось сделать Захариилу, чтобы быть возведенным в рыцари, это получить подтверждение его статуса Львом.
– Это была важная ночь для нас двоих, - сказал Эль'Джонсон. - Ты стал рыцарем, и я узнал что стану новым Гроссмейстером.
– Нашим Гроссмейстером? - спросил Захариил. Помня свое обещание, данное Лорду Сайферу раньше, он выглядел потрясенным тем, что Джонсон даже упомянул о такой вещи ему, когда новость еще не стала всеобщим достоянием, Захариил даже потерял дар речи. - Я…ох…мои поздравления.
– Не разыгрывай такое удивление, Захариил, - сказал Джонсон.
Его тон был ни упрекающим, ни недобрым, поскольку он отвел Захариила далеко от собрания рыцарей к уединенному углу большого зала. Свет от камина и тени играли на лице великого воина, и Захарил понял, что сомневается, видел ли он когда-то Льва в свете дня или без убежища теней рядом.
Кутежи утихали, поскольку вино сделало сделало свое дело, и когда Лев приблизился к нему, Захариил знал, что его роль на празднике уже приблизилась к концу.
– Давай не притворятся, что еще не знаешь этого, - сказал Лев. - Я не мог не уловить часть твоей беседы с Лордом Сайфером ранее. Я не желал подслушивать, но мои чувства остры, особенно мой слух, он вообще сверхъестественный. Я слышал оговорку Лорда Сайфера. Я знаю, что ты знаешь, что я должен буду стать Гроссмейстером.
– Извините, - сказал Захариил, опустив голову. - Я обнаружил это совершенно случайно. Я уверяю вас, что не буду повторять это ни при каких…
– Все в порядке Захариил, - сказал Джонсон, взяв его за руку, чтобы он замолчал. - Я доверяю твоему усмотрению, и понимаю, что ты не допустишь ошибки. Кроме того, это наиболее плохо-хранимая тайна на Калибане. Люди имеют склонность забывать, насколько хороший у меня слух. Я слышал обсуждения моего грядущего повышения в звании по крайней мере от трех дюжин разных людей за прошедшие несколько дней, и все они думали, что они вне пределов моей слышимости.
– Тогда я могу предложить вам мои поздравления, мой лорд, - сказал Захариил.
– Можешь, - улыбнулся Лев, - и они будут приняты с благодарностью, хотя практически, моя новая роль принесет мало изменений в мою жизнь.
– Вы - Гроссмейстер Ордена, - сказал Захарил. - Вы, должно быть, чувствуете… важность.
– О, я могу точно сказать, что горжусь тем, что возглавлю вас всех, но моя роль была таковой и ранее, хотя у нее не было названия. Как насчет тебя? Ты чувствуешь себя несколько иначе теперь, когда ты рыцарь?
– Конечно.
– Как же?
На мгновение, Захариил взволновался, не совсем понимая, что же он чувствовал. - Уважаемым, гордясь своим достижением, принятым.
– И все это хорошо, - кивнул Лев, - но ты все равно остался прежним, Захариил. Ты - все тот же человек, которым был прежде, до того, как убил льва. Ты пересек черту, но это не меняет того, кто ты есть. Не забывай этого. Человек может вырядится во все мыслимые титулы, но он не должен позволять им изменять себя или по-другому, свое эго, гордыня и амбиции станут его погибелью. Неважно, насколько великий титул тебе будет вручен, будь верным своему собственному, Захариил. Ты понимаешь?
– Я думаю да, мой лорд, - сказал Захариил.
– Я надеюсь, что понял, - сказал Лев. - Эта легко забывается всеми нами.
Потом Лев заговорщически наклонился ближе, и сказал:
– Ты знаешь, что мы теперь двое разделим братство, которое никто другой на Калибане разделить не может?
– Правда? - сказал Захариил, удивленный и польщенный. - Какое братство?
– Мы - единственные воины, которые когда-либо убивали Калибанского льва. Остальные, кто пытался, мертвы. Однажды ты должен будешь мне рассказать, как ты убил его.
Захарил чувствовал оправданное чувство гордости и братства, в который впитывалось его убийство Зверя. Рассказ о том, как Лорд Джонсон победил Калибанского Льва был хорошо известен, и запечатлен на одном из окон Палаты Круга, но до сих пор, этого не произошло с ним, ведь он тоже пережил столкновение со столь уникальным Зверем.
– Для меня честь разделить это братство, мой лорд, - сказал Захариил, склонив голову.
– В него всегда будем входить только ты и я, Захариил, - сказал Лев. - На Калибане больше нет таких, как они. Великие Звери почти исчезли, и в нашем мире более не будет никого, подобных им. Часть меня считает, что я должен грустить из-за этого, в конце концов, исчезновение - это окончательное решение, не считаешь?
– Они - Звери, которые существуют только, чтобы убивать, почему мы не должны истреблять их? Они бы сделали это с нами, если бы у нас не было благородных орденов.
– Правда, но делают ли они это потому, что злые, или просто оттого, что созданы такими?
Захариил вспомнил Зверей, с которыми сражался и сказал:
– Я не знаю, были ли они злыми как таковые, но каждый раз, когда оказывался перед ними, я видел нечто такое в их глазах, нечто, я не знаю… желание убить, которое является большим, чем просто животный голод. Что-то в Зверях… неправильное.
– Тогда ты проницательный, Захариил, - сказал Лев. - Действительно, есть что-то неправильное в Зверях. Я не знаю, что именно, но они не такие как другие виды животных, таких, как лошади, лисы или люди, они - отклонения, искаженные ошибки, вызванные в некой ранней форме, которая не смогла выродится самостоятельно. Ты можешь себе вообразить, что значит быть таким исключительным существом? Идти по жизни, зная, даже на некотором животном, инстинктивном уровне, что ты один и вас никогда не будет больше. Подумай, какое бешенство это может вызывать. Зверями управляет не голод, они безумны, доведенные до безумия своей уникальностью. Поверь, Захариил, мы уничтожаем их для их же пользы.
Захариил кивал и потягивал вино, слишком увлеченный словами Льва, чтобы сметь прерывать его. Была странная меланхолия в словах его лидера, будто он взывал к далекой памяти, которая мелькала, но не слышала зова.
Тогда, внезапно, это прошло, будто Лев понял, что выражался неосторожно.
– Конечно, будут некоторые, кто расстроятся из-за того, что ты убил последнего из львов, - сказал Джонсон. - Например, Лютер.
– Сар Лютер? Почему?
Лорд Джонсон рассмеялся. - Он всегда хотел убить льва. Теперь он никогда не получит такую возможность.
Вечеринка продолжалась, и это было прекрасно.
Захариил наслаждался компанией других рыцарей. Он наслаждался чувством, что мог смотреть на этих мужчин, как на равных себе, и этим чувством включения, принятия. После разговора с Львом Эль'Джонсоном, Захариил вернулся к своим товарищам рыцарям, которые вели разговор о войне против Рыцарей Люпуса.
Все согласились, что война была на своем финальном этапе, и заключительное уничтожение непослушного ордена будет проведено в самое ближайшее будущее.
Он наслаждался хорошей едой и вином, и он наслаждался выражением в глазах магистра Рамиила, который говорил, что он заставил своего учителя гордится. Но более всего, он наслаждался моментом, поскольку знал что подобные триумфы редко бывают в человеческой жизни.
Они должны быть заботливо отобраны, и затем убраны как воспоминания для будущего.
Глава десятая
– Война - ужасная красота, - писал благородный философ-поэт Орис на страницах своих «Размышлений». - Она захватывает дух и ужасает в равной мере. Как только человек увидит ее лицо, оно уже никогда не сотрется из его памяти. Война выбивает отметину в душе.
Захариил часто слышал эти слова в ходе своего обучения.
Они были одними из любимых его прежнего наставника, магистра Рамиила. Старик любил регулярно их цитировать, рассказывая все те же несколько коротких слов ежедневно, поскольку он старался превратить ряды оруженосцев из зеленых новичков в рыцарей.
Они были настолько же частью его обучения, как огневая подготовка и дополнительные тренировки с мечом.
Среди тех, кто вступил в рыцари под опекой Рамиила, говорилось, что они уходили вооруженные знанием хороших слов наравне с более обычным оружием Ордена, мечом и пистолетом.
Все же, даже часто слыша эти слова, Захариил никогда в действительности их не понимал, только не до заключительных дней войны против Рыцарей Люпуса.
Его первым впечатлением, когда он появился из леса, едущим на своем дестриере, в ночь финальной атаки, было то, что небо полнилось огнем. Ранее тем днем, он управлял бригадами лесников, рубящих деревья для осадных орудий в лесах на низких склонах горы.
Его обязанности были исполнены, и он возвращался в лагерь в сумерках, ожидая, что там будет тихо.
Вместо этого он обнаружил, что его товарищи рыцари из Ордена готовились к атаке на вражескую крепость.
Впереди, на расстоянии, на отвесной скале у вершины горы располагался монастырь-крепость Рыцарей Люпуса, возвышаясь линией серых стен и воинов. Со всех сторон окруженный концентрическими кругами осадных линий Ордена, крепость была шедевром военной архитектуры, но глаза Захариила были притянутыми к необычайному зрелищу, разворачивающемся в воздухе над двумя армиями, обстреливающим друг друга своей артиллерией через ничейную землю.
Воздух полнился огнем дюжин форм, цветов и видов. Захариил видел недолговечные зеленые и оранжевые дорожки сполохов, оставленные трассирующими снарядами, движущимися красными ореолами летящих зажигательных снарядов и дымящих желтых огненных шаров пушечных выстрелов.
Яркий гобелен из огня освещал небо, Захариил прежде никогда не видел ничего подобного.
Он находил это одинаково ужасным и в то же время захватывающим.
– Ужасная красота, - прошептал он, слова Ориса возвратились к нему, когда он восхищенно смотрел на удивительное небо. Цвета были настолько изящными, что легко можно было забыть о том, что они несли опасность. Те же снаряды, что горели в небесах так красиво, принесут муки и смерть многим несчастным, достигнув своей цели.
Война, казалось, была полна противоречий.
Позже, он узнает, что не было ничего необычного в том, что он видел в небесах той ночью, но это была его первая осада, и он еще мало об этом знал. Генеральные сражения были настолько редки на Калибане, что его обучение в значительной степени концентрировалось на ближнем бое, а не на вопросах осадного ремесла.
После прихода Льва, рыцари Калибана редко затевали войны друг против друга, по крайней мере, не открыто и не систематически. Обычно, любой конфликт начинался, чтобы решить определенные вопросы бесчестья или обиды, и которые принимали форму ритуальных поединков.
Такой конфликт, который он мог видеть перед собой, где два благородных ордена были готовы пустить в ход лучшую часть их сил в единственном сражении, мог случиться едва ли раз в поколение.
– Эй, ты там! - позвал голос сзади.
Захариил обернулся, чтобы увидеть одного из магистров осады Ордена, грозно шагающего к нему, с выражением угрозы на лице под капюшоном.
– Штурм скоро начнется. Почему вы не на позиции? Ваше имя, сар!
– Примите мои извинения, магистр, - сказал Захариил, кланяясь в седле. - Я - Сар Захариил. Я только что вернулся с нижних склонов. У меня был наряд в…
– Захариил? - прервал его магистр. - Убийца Эндриагского льва?
– Да, магистр.
– Значит, это не трусость удерживала тебя на месте. Теперь я это вижу. К чьей линии меча ты прикомандирован?
– Я с людьми Сар Гадариила, магистр, размещенными на западных подходах.
– Они были перемещены, сказал магистр. Он нетерпеливо указал на осадные линии справа от Захариила. - Их переместили для штурма на южной стене. Ты найдешь их где-нибудь там. Оставь по дороге своего дестриера конюхам, и торопись, парень. Война не будет тебя ждать.
– Понятно, - сказал Захариил, спешиваясь. - Спасибо, магистр.
– Если хочешь меня отблагодарить, внеси свой вклад в битву, - прорычал магистр осады, отворачиваясь. - Тебе следует ждать трудностей. Мы стоим лагерем здесь слишком долго, и это значит, что ублюдки Люпуса имели много времени, чтобы подготовится к отражению нашего штурма.
Он замолчал, чтобы сплюнуть, перед тем, как взглянул на вражескую крепость с выражением, похожим на сдержанное уважение.
– Если ты думаешь, что уже видел огонь, просто подожди, пока не будешь штурмовать те стены.
Бомбардировка, казалось, становилась все более свирепой, пока Захариил пешком шел через осадные линии. Вражеские орудия не имели достаточной дальности, чтобы точно попадать по расположению Ордена, но их снаряды падали достаточно близко, чтобы разрушить передовые укрепления.
Как только Захариил приблизился к линии фронта, он услышал, как ряд острой, твердой шрапнели отбилась от пластин, укрывающих его тело. Броня сделала свою работу, отклонив угрозу, и обезопасила его мясо и кости, и он расслабился, когда, наконец, увидел изодранный военный штандарт Сар Гадариила, трепетавший у лабиринта траншей вокруг него.
Он спрыгнул в траншею. Бронированные воины окружили его в полумраке, чернота их доспехов мерцала отраженным огнем.
– Ты все сделал, брат? - сказал Немиил, первый поприветствовавший его, как только он приземлился. - Я уже начал волноваться, что ты передумал и решил пойти домой.
– И оставить тебе всю славу? - сказал Захариил. - Я думал, ты меня лучше знаешь, брат.
– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, - сказал Немиил.
Лицо кузена было скрыто под шлемом, но из-за звучания его голоса, Захариил знал, что он улыбается.
– Конечно, я достаточно тебя знаю, чтобы понимать, что ты, вероятно, мчался сюда, затаив дыхание, с того самого момента, как услышал начало артобстрела. Тебе меня не обмануть, тут дело не во славе. Дело - в обязанности.
Немиил дернул большим пальцем на переднюю стенку траншеи, и указал Захариилу следовать за ним.
– Ладно, тогда пойдем, брат, давай посмотрим, что приготовили тебе твои высокие идеалы.
Оставшийся восемь человек из линии меча уже стояли около траншейной стены, выглядывая на открытое пространство между осадными линиями и вражеской крепостью. Когда Захариил приблизился, вспышки от выстрелов ближайшей пушки освещали их с нерегулярными промежутками времени.
Каждый мужчина был вооружен и бронирован в идентично Захариилу, неся пистолет, оборудованный разрывными снарядами и цепным мечом. Они носили пластинчатые черные доспехи, и закрытые балахоны, отмеченные эмблемой Ордена, мечом, с лезвием, опущенным вниз.
Для рыцарей Ордена традиционным было держать свои белые балахоны в безупречной чистоте, но Захариил был удивлен, увидев, что все люди в траншее были с ног до головы измазанные в грязи.
– Ты слишком чистый, брат, - сказал Сар Гадариил, повернувшись со своего места у передней стены, чтобы взглянуть на него. - Тебе разве никто не говорил? Лев выдал указание, что мы должны измазать наши балахоны, чтобы не представлять собой мишень для вражеских стрелков, когда начнется штурм.
– Я сожалею, сар, - ответил Захариил. - Я не знал.
– Ничего, парень, - пожал плечами Гадариил. - Теперь знаешь. Будь я на твоем месте, то постарался бы исправить это как можно скорее. Приказа долго ждать не придется. Когдаего дадут, тебе не захочется быть единственным бегущим в белом балахоне посреди ночного штурма.
Сар Гадариил обернулся, чтобы дальше следить за вражеской крепостью, и Захариил быстро последовал его совету. Распустив пояс, который удерживал его балахон, он стянул его через голову и наклонился, чтобы пропитать одежку водянистой жижей с пола траншеи.
– Я всегда говорил, что ты умеешь думать, - заметил Немиил, когда Захариил поднялся и надел балахон обратно.
– Мы все, не снимая их, провели десять минут, измазывая сами себя грязью. Приходишь ты, снимаешь балахон и достигаешь того же за пятнадцать секунд. Конечно, я не уверен, что это может как-то говорить о твоем таланте к мышлению задним умом, если он сильнее всего проявляется тогда, когда тебе нужно измазаться.
– Ты просто завидуешь, что сам до такого не додумался, - отшутился Захариил. - Если бы ты подумал о том же, я уверен, что ты провозгласил бы это величайшим открытием в военных действиях с тех пор, как начали разводить дестриеров.
– Отлично, естественно, если бы я сделал это, то оно было бы действительно умным, - сказал Немиил. - Вся разница в том, что когда у меня возникает хорошая идея, то она является результатом предвидения и глубоких размышлений. Когда она появляется у тебя, то она есть венцом обыкновенной удачи.
Они рассмеялись, хотя Захариил подозревал, что это была больше реакция на напряженность, которую они оба чувствовали, чем на юмор в словах Немиила.
Это была знакомая игра, та, в которую они двое играли со времен детства, игра только для них, к которой они всегда автоматически возвращались, когда в нервные моменты они ожидали начала настоящего штурма.
Это была та игра, которая игралась только братьями.
– Они выдвигают осадные орудия, - сказал Немиил, наблюдая за началом штурма. - Теперь осталось недолго. Скоро мы получим сигнал. Тогда мы окажемся в самом центре.
Будто реакция на слова Немиила, вражеские орудия удвоили свои усилия, выпуская в небо все больше огня. Поскольку шум заградительного огня вырос до оглушительных нот, Захариил понял, что Немиил был прав, штурм начинался.
Впереди, на нейтральной полосе между осадными линиями и стенами крепости, он увидел три аниколя, которые медленно двигались вперед, сокращая путь к врагу.
Названный по имени коренного животного Калибана, которое полагалось на подобную панцирю броню, чтобы обезопасится от хищников, каждый аниколь был колесным мантлетом, укрытым перекрывающимися металлическими пластинами, спроектированными, чтобы защитить людей внутри от вражеских снарядов. Влекомый ничем иным, как мускулами дюжины мужчин, которые укрывались в нем, аниколь был неизбежно медленным и громоздким осадным орудием.
Его единственное преимущество состояло в возможности поглощать вражескую огневую мощь, позволяя своей команде приблизится достаточно близко, чтобы установить взрывчатку, которая разрушит стены крепости. По крайней мере, так было в теории.
Когда Захариил смотрел за их продвижением, он увидал горящую ракетную дугу в воздухе, которая брала начало из-за стенных зубьев, и упала прямо на броню ведущего аниколя. В одно мгновение осадное орудие исчезло в мощном взрыве.
– Удачный выстрел, - сказал Немиил, задержав взгляд на ножнах Захариила. - Они, должно быть, попали в точку, где броня была слабой. Они никогда не сумеют поразить остальные два тем же способом. Один из аниколей пройдет. Потом, настанет наша очередь. Главный удар будет нанесен против южной стены крепости. Как только аниколи сделают брешь, мы станем первой волной и используем это в своих интересах.
– У тебя все белыми нитками шито, - сказал Захариил.
–Ага, - сказал Немиил, кивая головой. - В то же время, будут проведены ложные атаки на северные, восточные и западные стены, чтобы разделить силы рыцарей Люпуса и отвлечь их резервы, но хитрость не в этом.
– А в чем же хитрость?
– Чтобы еще больше смутить врага, каждая ложная атака будет отличаться от главного штурма. Атака на восточные стены будет с применением осадных башен, в то время, как в штурме западных стен будут применены лестницы и кошки.
– Умно, - сказал Захариил. - Они не будут знать, где главная атака.