- Дорогой, - возразила она. - Это другое. Симил предсказала, что мы не сможем выиграть Великую войну, если Никколо не возглавит армию. Если он умрет, это будет означать апокалипсис. - Она повернулась ко мне. - Не обижайся Пенелопа, но мир не закончится на этом, если ты встретишь свою... а не то, что я хочу, чтобы произошло.
Ужасно. Но правдиво.
- Не беспокойся. - Я быстро улыбнулась. - Понимаю.
Гай зарычал. Как и любой мужчина, он, вероятно, не оценил, как его загнали в угол.
- Она никогда не сражалась, и у нас нет времени ее обучать.
- Я научу ее, - сказал Брут глубоким, скрипучим голосом.
Рот Гая раскрылся. Так же как и Габрана. Теперь, что касается Эммы...
- О, отлично! - спохватилась она. - Ты говоришь, что поможешь Пенелопе, но даже не окажешь мне честь в каком-то дурацком «хай». Это один слог, Брут! Один!
Один уголок его рта изогнулся вверх.
Эти "люди" были по-настоящему необычны. Милыми и сильными, но необычными.
- Спасибо, Брут. Когда начнем? - спросила я.
Он уставился на меня, вместо того, чтобы ответить на вопрос.
- Ладненько, тогда. Я не знаю, как безмолвное обучение поможет, но я открыта ко всему новому. Приступим.
Гай, очевидно, не согласился с моей причастностью, но, понимая, что спор проигран, ушел, проворчав:
- У тебя есть один день, Каратэ-пацан.
Хей, это прозвище звучало в каком-то роде круто, но разве что-то более броское не заставило бы чувствовать себя яростней? Типа "Огненные Шары" или "Дымящиеся Штаны"?
Хммм... может быть, нет. Нужно ещё поработать над прозвищем. Может, взять себе несколько красных колготок и половинку синего купальника с поясом.
Пен! Ты не супергерой. Ты просто сумасшедшая. И, по-видимому, заражена ДНК сверхъестественного серийного убийцы.
Везёт же мне.
- Эй, Гай! Подожди. - Я побежала за ним по коридору, и когда догнала, ничего не могла поделать с дрожью в своих дымящихся штанах. Мужчина был чертовски большим. - Об этой миссии...
Он скрестил свои гигантские руки.
- Позволь я угадаю, ты хочешь исправить ошибки всех, кто пострадал. Ты хочешь, чтобы Мааскаб заплатили за каждое зло, которое они совершили. Ты хочешь свернуть их шеи одну за другой и наблюдать, как они задыхаются от собственной боли, но не раньше, чем ты извлечешь их ногти с помощью ржавого пинцета и вытащишь глаза из орбит раскаленной кочергой.
О Боже! Да! Именно так!... Если бы я была больным, развращенным, мстителем-зачинщиком, помешанным на насилии и актах бессмысленного возмездия.
Что, черт возьми, было не так с этими людьми?
- Хм. Не совсем. Хотя, это отличное предложение. Кстати, ты бог чего?
- Смерти и войны.
Это все объясняет.
Я натянуто улыбнулась.
- У меня создается впечатление, что ваша политика заключается в том, чтобы уничтожить любых жрецов, с которыми вы контактируете, но они единственные, кто знает, что не так с Киничем.
- Ах, понимаю. Ты хочешь, чтобы мы взяли пленных для допроса.
- Да, - ответила я.
- Это очень сложно, мы должны убить их быстро или отправить в нокаут, прежде чем они смогут просеяться. Обычно мы выбираем убийство.
- Просеяться? - спросила я. Как мука?
-Телепорт. Хотя они путешествуют только на короткие расстояния, их трудно удержать.
Ой. Ну, это объясняло, как Мааскаб, напавший на меня в моей квартире, все чаще появлялся на улице.
Тогда я вспомнила, как Виктор появился из ниоткуда.
- Довольно странно, что у монахов те же самые способности, что и вампиров.
- Сначала мы также подумали. Но затем обнаружили, что они присоединились к Обскурос, мы предполагаем, что они учились друг у друга.
Меня озарила идея.
- Можем ли мы каким-то образом использовать этот черный нефрит? Я слышала, что у него есть какие-то магические силы, чтобы суметь захватить власть.
Он почесал подбородок.
- Возможно. Я посоветуюсь со своими командирами и рассмотрю это. - Гай поглядывал в сторону комнаты Кинича над моей головой. - Эмма! Чего ты ждешь, женщина? Пришло время для вечерних занятий любовью!
Класс.
Эмма выскочила из комнаты Кинича и немного пошатнулась, когда она проходила мимо и скрылась в одной из комнат для гостей.
Ну, по крайней мере, я была не единственной, у кого были необычное отношения с божеством, с акцентом на слово «женщина».
Глава 25
Я обернула свой любимый синий шарф вокруг шеи Кинича и поцеловала в ледяной лоб, желая, чтобы он знал, что я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. Меня убивало видеть такого великолепного мужчину, сведенного к безжизненной оболочке, такого бледного, такого уязвимого. Вот почему я приняла безумное решение пойти на миссию; я не могла больше сидеть с ним наедине, надеясь, что его разбудит чудо. Я не могла вынести еще один день, думая, что эти мерзкие кретины делают с моей матерью. И в итоге, Эмма была права: мне нужно было подняться и бороться за то, что я любила. Я только молилась, чтобы не было слишком поздно.
Я гнала от себя мрачные мысли, пытаясь сохранять оптимистический настрой, потому что если с её прекрасной, нежной головки свалился хоть один волосок, я вцеплюсь им в горло ржавыми кусачками и воткну раскаленную кочергу ему в зад, так чтобы они наделали в... ладно, трусы они не носили. На них были мерзкие плавки, сделанные из кожи человека. Психи.
- Они обмочат свои отвратительные, психо-манкини и пожалеют, чтобы родились на свет. - Я закрыла глаза и вздохнула. Какой поворот в моей жизни. Всего несколько недель назад я беспокоилась о деньгах для лечения мамы, думая о том, как свести концы с концами на Рождество.
Праздничные печеньки! Осталось меньше недели до Рождества.
Никто не упомянул об этом, но опять же, это было бы немного странно для богов, кроме Симил, очевидно, потому что она была просто странной, чтобы наблюдать за человеческим праздником. Мне нужно узнать, что они празднуют. Наверное, какую-то странную чушь типа Раскаленной кочерги в День глаза.
Ну, не имело значения, что мне не хватало Рождества; у меня не было настроения праздновать. Я была настроена сражаться, побеждать, а затем собирать кусочки своей жизни.
- И когда тебе станет лучше, - сказала я Киничу, - мы закончим то, что начали.
Я потерлась носом об него. Было холодно. Меня передернуло, и я не поддалась тому, чтобы грусть вернулась.
Нет. Больше никогда.
- Пришло время, - раздался позади глубокий, хриплый голос.
Я практически выпрыгнула из своей кожи.
- Брут! Ты меня до смерти напугал!
Брут был в полном боевом снаряжение: одетый в черное с головы до ног, на каждом боку прикреплено оружие, а электронное оборудование присоединено к его голове.
Он протянул мне большой рюкзак.
- Парашют? – спросила я.
Он сразу кивнул.
- Я люблю прыгать с парашютом. - Я прыгала пять раз, но для развлечения. Сейчас всё по-другому. Идёт война. Жизнь или смерть. И я была готова. В течение последних двух часов Брут убедился в этом.
- Оки-доки. Пойдем за моей мамой.
И все на этом.
* * *
Пять часов спустя я удачно загнала испуганных кошек, скребущихся в моей голове, в клетки и заперла их.
Брут объяснил - ровно десятью словами - что ключом к победе в любой битве была ясная голова и спокойные нервы. Он и его люди медитировали в течение как минимум двух часов перед каждой миссией.
Бьюсь об заклад, он хотел, чтобы Эмма следила за режимом, не говоря уже о том, чтобы научиться прыгать с парашютом. Он не выглядел счастливым, подготовленным для своего тандемного прыжка.
- Проклятье! Не ерзай! - рявкнула Эмма через плечо. - И уж лучше быть это твоим фонариком!
Я старалась не смеяться, но не могла удержаться.
- Мэм? - Один из людей Брута, сидящий рядом со мной, на длинной скамье в хвосте самолета, помог мне с парашютом.
Мои испуганные кошки начали волноваться в клетках, дергая за волосы. Ну, вот и оно.
Одетая в черный комбинезон, я пристегнула рюкзак и встала в отряд за Гаем и Эммой (и Брутом), которые были увлечены беседой. Из-за рева двигателей я не могла слышать, о чем они говорили, но я видела их лица и не могла не завидовать, тому, как Гай относился к Эмме, по меньшей мере, с обожанием.
Затем Эмма толкнула Брута локтем и произнесла:
- Хорошо. Я готова. Давай убьем Скабов и заберем мою бабушку!
Пойдем, заберем мою мать, и поймаем хотя бы одного Скаба? Эти ублюдки заплатят, но не раньше, чем расскажут мне, как вылечить Кинича.
Она взглянула на меня поверх плеча.
- Готова?
- Тебе лучше поверить, - ответила я. - Эти клоуны связались не с той девушкой.
* * *
Я думала, что знала на что похож ужас, например, это когда находишь гигантского паука прямо в душе, или видишь подозрительно-загадочный вьющейся волос у себя в салате, после того как почти его съела, но это ничто по сравнению с тем, когда мчишься к Земле сквозь черную пустоту безлунной ночи, и до чертиков испуганный мозг надеется, что высотомер не подведет.
- Пенелопа? Ты там?
Голоса. Я слышу голоса. О, отлично. Проклятье. Было неподходящее время, чтобы сходить с ума. Идите нафиг.
- Пенелопа, пожалуйста, ответь.
Голос звучал как у Эммы.
Гарнитура! Гарнитура. Я вздохнула с облегчением. Я нажала кнопку передачи, прикрепленной к шее.
- Я здесь.
- Не забывай инструкции Гая: подожди, пока Брут не подаст тебе сигнал.
Я помнила каждое слово. Как только все займут нужные позиции, первым пойдет Учбен. Я останусь на месте до тех пор, пока Брут не скажет слова или не толкнет в бок, он точно не уточнил.
- Поняла, - ответила я.
Тревога на моем альтиметре издала звуковой сигнал. Время потянуть шнур и молиться: Дорогой Господь, или вселенная, или кто-то там, достаточно сильный, чтобы спасти мою недостойную, глупую задницу, пожалуйста, не позволяй мне приземлиться на линию электропередач, что-то острое или действительно высокое дерево...
* * *
Дорогой Господь, вселенная или кто-то другой могущественный, достаточно сильный, услышали меня. Я приземлилась с мягким ударом на сырую, покрытую травой поляну вместе с тремя другими Учбенами, которых я не знала.
Один подошел и помог мне снять страховку, а затем указал на высокий участок травы в нескольких ярдах отсюда. Пригнувшись, я побежала.
Это был разгар зимы, но тропический воздух южной Мексики был влажным и тяжелым. Сырой, земной запах джунглей мгновенно проник в мой нос.
Теперь, я знаю, что любой нормальный человек описался бы от одной мысли прыгнуть с головой в такую ситуацию, но, возможно, как свидетельство моей "экзотической ДНК", мое тело гудело от предвкушения. Теперь, когда я решила взять в руки ситуацию, я почувствовала, что рождена для этого момента, наказать этих ужасных существ, которые причиняли боль людям, которых я любила.
- Людей, которых ты... любишь?
Я любила свою мать. Это само собой. Но любила ли я и Кинича? Честно говоря, мы почти не знали друг друга. Тем не менее, я была готова рискнуть своей жизнью ради него. Да, если бы моя мама не была частью этого, я бы все равно была здесь.
На самом деле это было невероятное откровение. Как я перешла от увлечения к душераздирающей страсти... и к любви?
Истинная любовь бросает вызов логике. Это ее характерная черта.
Забавно, люди всегда говорили, что любовь расцветет внутри тебя ярко и сильно, как только ты встретишь нужного человека, но я всегда скептически относилась к подобным словам.
Может быть, любовь уже там, спит в твоем сердце, ожидая «единственного», чтобы освободить ее. Это, безусловно, объяснило бы то, как я себя чувствовала; Я любила его. Я чувствовала, словно я всегда любила, и буду любить.
- Превосходно. Я влюблена в бессознательное божество, у меня смешанные чувства, - прошептала я про себя. Могла ли моя жизнь стать более сложной?
- Пенелопа, - я услышала, как Эмма проговорила в гарнитуру.
- Да? - прошептала я.
- Эм, не волнуйся, ладно? - голос Эммы потрескивал в динамике.
- Ну, раз ты так ставишь вопрос, то сделаю все возможное, - прошипела я.
- Заметано. Послушай, Брут идет за тобой.
- Где ты? – спросила я.
- Я стою посреди деревни Мааскаб.
- Ты в порядке?
- Да. Все в порядке, - ответила она меланхоличным тоном. - Скоро увидимся.
Подождите. Это не имело никакого смысла. Они не могли быстро снести Мааскаб. Это была ловушка?
Боже мой. Боже мой…
В ночных сумерках появилась безошибочная и неповоротливая тень Брута. Он подал мне сигнал следовать за ним.
- Что происходит? - спросила я, перелезая к нему.
Конечно, он не ответил.
- Самое время, вытащить кляп, Брут. Я начинаю понимать, почему у Эммы зуб на тебя.
Думаю, что услышала, как он хихикнул, но не уверена.
Выхватив мачете, Брут рубил ветки, пока мы прорывались вперед. С надетыми очками ночного видения, все происходящее напоминало мне покрытую листвой версию Трона.
- Брут, ты должен сказать мне. Пожалуйста, - умоляла я.
Быстрым шагом он шел впереди до тех пор, пока не вышли на другую поляну. Группа из двадцати человек, включая Эмму и Гая, собралась у маленькой хижины. Несколько мужчин светили фонариками, пока все громко спорили.
Это выглядело не очень хорошо.
- Что происходит?
Эмма повернулась прямо ко мне.
- Ох, Пенелопа. Послушай…
- Где моя мама?
Гай шагнул вперед.
- Ее нет здесь.
Мое сердце дрогнуло.
- Что ты имеешь в виду, «нет здесь»?
Эмма мягко сжала мою руку.
- Деревня пуста.
Нет, нет, нет!
- Куда они ушли?
- Мы не знаем, - ответил Гай. - Наши спутники показывают, что этот лагерь занят. Наши люди снова в диспетчерской также подтверждают, что они все еще видят это также.
Я откинула прибор ночного видения и огляделась.
- Я не понимаю. Как они могут увидеть Мааскаб на спутнике, ведь здесь нет никого? Они взломали вашу систему?
Гай покачал головой.
- Скорее всего, нет. Мааскаб не продвинут в технологиях.
Очевидно, нет. Эта деревня напомнила мне до испанскую версию Ренессансной ярмарки... но без эля, хиппи или удов.
-Это иллюзия, - сказал Гай. - С каждым днем они становятся более могущественными со своими темными искусствами.
Это звучит плохо. Действительно плохо.
- Так что же нам делать? Есть ли другие деревни или места, где бы они могли спрятать ее?
- Я должен вернуться в свой мир, - категорично сказал Гай. - У меня гораздо больше шансов обнаружить следы оттуда. Ещё мне нужно найти эту проклятую сестру.
- Симил? – спросила я.
- Да.
- Если ты найдешь ее, скажи ей, у меня есть несколько претензий, - спохватилась я.
- Встань в очередь, - ответил он.
- Тебе нужно уйти? - Эмма была на грани слез.
Гай накрыл ее щеку и страстно поцеловал. Она отстранилась и смахнула слезы камуфляжным рукавом.
-Прости. Я знаю, что невеста могущественного Бога Смерти и Войны не должна плакать.
- Я люблю тебя, Эмма. Со слезами и всем. Я увижу тебя в Седоне, и мы проведем весь день, занимаясь любовью.
- Было бы хорошо, - сказала она печальным голосом.
Это было сигналом к тому, чтобы я ушла. Я не была в настроении слушать их пошлые маленькие планы, но затем Гай повернулся, чтобы уйти. Я догадалась, что он отправился на поиски портала Сенота
- Эй, - крикнула Эмма. - Ты ничего не забыл?
О, круто. Они перепихнутся, перед тем как он уйдет?
Гай остановился спиной к нам. Он тяжело вздохнул?
- Пожалуйста? - умоляла она. - Они отрастут.
Отрастут? Упс. Я не хочу этого знать...
Он медленно повернулся, его глаза светились в ночи.
- Да, любовь моя. Конечно. - Он потянулся к спине и вытащил большой нож.
Какого черта он собирался с этим сделать?
Он развернул Эмму и одним точным ударом отрезал ее косу прямо возле затылка, а затем свой собственный хвост.
Прижав волосы к груди, Гай посмотрел в небо и заговорил:
- In halach puczical, in uchucil, ca kaxah yokolcab ichi pixan.
Воздух поднялся вокруг нас, и в моей памяти промелькнуло то, когда Кинич в последний раз говорил со мной.
Мое кровяное давление упало, когда я поняла, что он произнес точно те слова в момент, когда он сжег Скаб.
Гай быстро поцеловал Эмму в нос.
- Я предлагаю тебе не разрушать связь на этот раз, любовь моя.
Она с любовью погладила покрытую щетиной щеку.
- Никогда.
Он присел на корточки, поместил пряди волос в грязь и поджёг. Брут и другие люди тихо стояли за ним, глядя в страхе, когда волосы быстро превратились ни во что.
Мои мысли путались. Что это значит?
- До свидания, любовь моя.
Гай исчез в джунглях, прежде чем вы могли сказать «пылающий шарик из волос».
- Что же. Думаю, пора мне вернуться в Седону. - Она вытерла еще одну слезу и стала уходить.
- Эмма? - Я потянулась за ней, как нетерпеливый щенок. - Что это значит? Эта фраза и сожжение твоих волос?
Тихо, с явной печалью в голосе, она сказала:
- Мое сердце, моя сила, мы объединяемся в этом мире внутри моей души - это молитва, Молитва о верности и защите.
Какая красивая фраза.
- А волосы?
- Это завершает ритуал; создает связь между двумя душами. Думаю, ты могла бы сжечь другую часть своего тела, если хочешь, но волосы - это наименее безболезненная вещь, которую можно потерять.
- Извини, но я не понимаю. Что ты подразумеваешь под «связью»?
- Это создает связь, которая позволяет богам легче отслеживать тебя. Это похоже на привязанность к их жизненной силе. С Гаем, это позволяло ему поговорить со мной, когда он, ну, его душа оказалась в ловушке Сенота сделанной Мааскабом и...
Эмма продолжала говорить, но мой разум отделился от настоящего времени. Он закручивался и завивался, когда он подсчитывал и вычислял и складывал кусочки вместе.
Боже мой! Кинич.
Глава 26
Долгий обратный перелет на самолете Учбена оказался самым худшим и удручающим ожиданием за всею мою жизнь. Никто и слова не произнес. Но, а что тут сказать? Плохие парни перехитрили нас, и каждый, кого мы любили и заботились, стоял на передовой линии.
Как ни странно, но чувствовала, что моя мама выжила, хотя и понятия не имела, в каком состоянии. Но обнадеживающий голос в моей голове говорил, что она еще не ушла в мир иной и мы все же успеем спасти ее. Я цеплялась за эту мысль, как за спасательный круг.
Что касается Кинича, то эта была совершенно другая энчилада в духовке. Сердце металось между восторгом (Кинич пытался связать себя со мной) и ужасом (я не знала, что произойдет, когда я завершу ритуал).
Как только я переступила порог дома Кинича, то сразу же направилась в кухню, нашла ножницы и взяла спички, а затем пошла в его комнату. Немудрено, Кинич лежал в своей постели, именно там, где я его и оставила. Доктор - тот же самый моложавый с короткими, каштановыми волосами - склонился над ним, проверяя жизненные показатели.
- Что-нибудь изменилось?
- Мне жаль. Я зайду после обеда.
Я закрыла за ним дверь и посмотрела на большое тело Кинича, спокойно лежащее на кровати. Бронзовая кожа стала бледно-рыжей. Вздохнув, я опустилась на колени и поцеловала Кинича в макушку.
- Прошу, сработай. Пожалуйста? - взмолилась я, глядя в потолок, отгоняя слезы.
Осторожно повернув голову Ника в сторону, я отрезала шелковистые, карамельного цвета пряди, провела ими, густыми и мягкими, по его щеке, а затем положила их ему на грудь, чтобы отстричь себе волосы. Я никогда не относилась к волосам с навязчивой идеей, хотя мама всегда суетилась вокруг них и говорила, что они блестят, подобно обсидиану. Думаю, я оставила их длинными только, чтобы мама была счастлива.
Они отрастут обратно, Пен. Это всего лишь волосы.
Я откинула с глаз волосы, которые теперь доходили мне до подбородка, и направилась в патио. Первые лучи солнца, заливали на востоке оранжевым светом ночное небо. Окружающая пустыня была расслабляюще спокойной, словно сама Вселенная затаила дыхание. Я посмотрела на небо и произнесла короткую молитву, кому не знаю, и положила волосы на землю. Я зажгла два пучка волос и наблюдала за ними, понимая, что если это не сработает, я разобьюсь на миллион кусочков.
Крошечный огонь быстро потух.
Ну, начнём...
- Кинич? Ты меня слышишь? Кинич?
Я ждала, мое сердце бешено колотилось.
- Кинич, - прошептала я, - пожалуйста, прошу, ответь мне.
Но он не отвечал.
О боги, нет. Не сработало. Это не сработало...
Я снова почувствовала, что потеряла Кинича. Измученная ночными происшествиями и вечными разочарованиями, я зашла внутрь и свернулась клубком возле Кинича.
Глава 27
- Пенелопа, ты сегодня потрясающе выглядишь, - прошептал мне на ухо Кинич.
Я прижалась к нему и одной рукой обняла его за талию.
- Я скучала по тебе.
- Не так сильно, как я по тебе. - Он навис надо мной. - У нас есть незаконченное дело...
Я открыла глаза, и наши взгляды встретились. Игривая улыбка на его лице сказала мне, чего он хотел, но я все равно спросила, просто хотела услышать это от него.
- Незаконченное дело? - прошептала я.
Его губы тут же смяли мой рот. Тепло от его губ выстрелило прямо мне в живот и заставило все мои женские части мгновенно оживиться.
Я вздохнула от удовольствия. Именно так я хотела, чтобы было в моей жизни. Он. Я. Наши тела переплетаются.
Кинич неожиданно остановился. И нахмурился.
- Что случилось? - спросила я.
- Ты зря тратишь время. Ты нужна мне здесь. Ты хоть представляешь, как я волновался за тебя?
- Хм? Но я здесь, - ответила я, в конец запутавшись.
- Пенелопа...- прорычал он.
- Что?
- Пенелопа! Черт возьми, проснись, - закричал он.
Я резко открыла глаза.
- Нет…! - сказала я, закрыв лицо руками. - Черт возьми! Только не снова!
Кинич по-прежнему лежал в своей постели. Неподвижный. Холодный. Зависший во времени, как Спящая красавица.
Я выскользнула из постели и, пошатываясь, побрела в ванную. Уставившееся на меня изображение было грустной и потрепанной версией меня. Именно так я себя чувствовала. У меня не осталось сил в руках, чтобы отбросить в сторону неудачи.
Какая ирония, подумала я. Наконец поняла, почему Кинич перестал верить, что его жизнь нельзя изменить, и почему предпочел выживание вместо процветания. Существовать, но не жить. У всех были свои переломные моменты. У всех. Даже у всемогущих богов.
- Прости, Кинич, что осуждала тебя, - склонила я голову над раковиной.
- Раз уж ты проснулась, я прощаю тебя. Я говорил тебе, что ты храпишь, как дровосек с гайморитом? Это весьма неприятно.
У меня глаза полезли на лоб.
- Кинич?
Я оглянулась через плечо, направо и налево, но я была одна в личном спа-люкс с мини-водопадом.
- Что? - произнес он.
Святой торт дьявола. Я посмотрела вниз и вверх, из стороны в сторону. Никого.
- О, мамочка. Видеть его во сне каждую ночь, не достаточно.
- Каждую ночь? Как интригующе. Мы голые?
Вот снова. Я задержала дыхание.
- К-Кинич? Это ты?
- Думаю, стоит запретить кому-либо звать меня по имени Майя. Хочу слышать его только от тебя. Только этим сладким голоском.
Я не могу дышать.
- Это... действительно... ты? Или я все еще сплю?
- Я. Что ты так долго возилась с ритуалом?
Я наклонилась, чтобы отдышаться.
- Я понятия не имела, что это было... святое дерьмо! Это действительно ты?
- Ты никому не рассказывала о случившемся?
- Не-а, но я вроде, как и забыла о той части, когда ты произносил странную фразу. - Я не могла в это поверить. Вернувшись в спальню, я уставилась на тело Кинича. - Но ты на кровати. Я смотрю прямо на тебя. Где ты... хм - или как правильно сказать? - откуда разговариваешь со мной?
- Видимо, Вселенная все же может удивить. Даже такое старое божество, как я.
- Извини? - спросила я.
- Я прямо здесь. С тобой.
- Еще раз. Извини?
- Я... внутри тебя.
* * *
Когда Кинич попытался открыть глаза, то сразу понял неладное. Медленно он исследовал физические ощущения. Ноги, пальцы, легкие, он все ощущал, но не мог управлять телом.
Его парализовало? Он умер?
Последнее, что он помнил, он в бассейне с Пенелопой, прижимающейся к нему округлыми, упругими грудями, и он прибывающий на грани пролиться в ее ладонь. Ее желание было настолько мощным, что он буквально готов был воспламениться. Затем, пока он пытался сдержать пламя, ужас отразился на милом личике Пенелопы.
Он не видел Мааскаб, но доносящийся удушливый смрад не с чем не перепутаешь. Скаби стоял позади него и все, что он собирался сделать, было не хорошо. Наверное, и болезненное.
Тогда в голове вертелась лишь одна мысль: он хотел защитить Пенелопу, но не смог. Только не снова. Только, блядь, не снова.
И в этот момент полной беспомощности, что-то в глубине его души изменилось.
Как жесткий удар под дых, он понял, что если бы ему пришлось выбирать, то он бы позволили человечеству погибнуть, он пожертвовал своей душой, если это спасет жизнь Пенелопе.
Невозможно.
Как, когда боги так яростно защищали человечество, он мог подобное чувствовать? Кинич не знал. Но чувствовал. Невидимые цепи защелкнулись, его душа встала перед выбором, какую жизнь он ценил больше. Свободно жить, любить, желать другой жизни и возможно, получить ее. И в тот самый момент он осознал, что не хочет покидать Пенелопу, никогда.
Но, конечно Мааскаб появился, чтобы его убить. И, конечно, жрец пришел, чтобы забрать ее.
Оставалось единственное решение: Молитва Верности и Защиты.
С его светом, привязанным к ней, у Кинича был шанс отследить ее после того, как он восстановит форму в сеноте.
Он говорил и молился, чтобы Мааскаб, позади него, оказался достаточно близко, чтобы коснуться... убить его. По крайней мере, он выиграет для Пенелопы немного времени, прежде чем успеет снова появиться.
А затем он развернулся и ощутил кость и плоть.
Контакт.
И следом наступила тьма. Ничего, кроме тьмы. Пока звук сладкого голоса Пенелопы не пронесся сквозь бездну, шепча во сне его имя.
- Пенелопа, проснись. Ты слышишь меня?
Ответа не было несколько секунд. Возможно, его свет был в лимбо. Но когда он почувствовал, как его тело двигается само по себе, а глаза ни черта не видят, то понял, что застрял в другом теле. Действительно, у Вселенной больное чувство юмора, он был внутри Пенелопы.
- Будь осторожен с желаниями, - пробубнил он.
- Ха? - исступленно спросила она.
- Последнее, что я помню перед нападением Мааскаб, что желал оказаться внутри тебя.
- Как это вообще возможно?
- Довольно легко желать оказаться внутри тебя...
Он заметил, как тепло распространяется по ее щекам. Она покраснела.
Удивительно. Он мог ощущать ее тело?
Да. Жар на лице, холод в ногах, и... голод? Он никогда не чувствовал голода, но это было ощущение, глубоко внутри ее живота, которое источалось наружу через каждую клеточку ее тела. Она голодна. Просто умирала от голода.
Он тут же возмутился. Не было никакой причины, чтобы она лишала свое тело питания.
- Когда ты последний раз ела? - спросил он.
- Несколько часов назад я ела поджаренный сыр и мороженое. Не могла уснуть. Это правда ты? - ее голос дрожал, словно она была на грани того, чтобы расплакаться.
Несколько часов? Неужели человеческие тела всегда такие нуждающиеся?
- Да. Это правда, я.
- Уверен? Просто я каждую ночь вижу сны о тебе. Можешь доказать?
Он ничего не мог сделать, но Киничу стало интересно, на что похожи ее сны. Были ли они такими же, как его? Манящими, яркими, реалистичными, что он мог попробовать Пенелопу на вкус.
Даже сейчас с небольшим усилием, он мог визуализировать каждый чувственный, женственный изгиб ее тела; мягкую кожу бедер, изящный изгиб спины, переходящий в самую восхитительную, округлую, упругую попку, которую он когда-либо видел.
Он мог вспомнить цвет и точную форму ее розовых сосков, ее жар, так как он неоднократно заполнял и выходил из нее - черт возьми, мужик! Прекрати. Думай о чем-то благочестивом и скучном, как например, выбирать победителя в лотереи.
Не работает... черт! Его сознание пульсировало от похоти.
Но, несмотря на его неумолимое желание и шокирующую, необъяснимую трансформацию, ирония и горечь положения угрожающе притаились в тени его сознания.
Он не мог быть с ней, даже если и желал этого каждой молекулой божественной энергии в душе. Потому что два факта так и не изменились: во-первых, грядет апокалипсис. И если он с братьями и их союзниками не предотвратят его, то жизнь на земле исчезнет - включая жизнь Пенелопу.
Во-вторых, он - бог. Проще говоря, он не способен дать человеческому сердцу - сердцу Пенелопы - то, из-за чего оно сможет расцвести. Они были двумя различными элементами, существующие в двух разных реальностях одного мира.
Огонь и лед. Разум и страсть. Ответственность и желание. Противоположные стороны спектра. И если он будет идти на поводу у своих чувств к ней или предпринимать попытки построить отношения, то в конечном итоге может уничтожить то, чем восхищался: ее дух. Она бы потеряла способность чувствовать эмоции.