Почувствовав на себе взгляд Римо, я сунул мобильник обратно в карман.
— Твоя официантка, — сказал он.
Я скрестил руки за головой.
— Она может подождать.
— Зачем тебе тратить свой день с нами, если ты можешь хорошо потрахаться? — спросил Савио и встал. — Римо, вообще, почему ты не организовал какое-нибудь развлечение?
Римо потянулся к мобильнику.
— Очевидно, семейное время закончилось. — затем он рассмеялся собственной шутке, прежде чем его глаза скользнули ко мне. — Иди к ней. Тогда нам не придется делиться с тобой девочками.
Я встал, пожав плечами, как будто мне было все равно, уйду я или останусь, но голова шла кругом. Что происходит? В сообщении Леоны звучало отчаяние.
— Не перенапрягайся со своей девушкой, — сказал Римо с акульей улыбкой. — Будет плохо, если мой силовик проиграет бой.
Я закатил глаза. Мой следующий бой был через шесть дней в канун Нового года.
— Не волнуйся.
Когда я ехал к Леоне, улицы были пусты. Люди праздновали Рождество со своими семьями. Время от времени я мельком видел окна, где люди обменивались подарками или делили семейный ужин. Я знал, что большая часть этого была фасадом. Моя семья всегда делала большое шоу из празднования Рождества вместе, но за закрытыми дверями мы были так далеко от счастливой семьи. Наш отец всегда заботился о том, чтобы мы были несчастны.
Вчера вечером было первое Рождество, которое я хотел отпраздновать. Из-за Леоны. Мои руки сжались. Мне не следовало отдавать ей браслет. Не знаю, что на меня нашло.
Ничего. Я хотел избавиться от этой чертовой штуки. Вот и все. И почему бы не отдать его Леоне?
Я припарковался на улице Леоны и вышел из машины. Я не потрудился написать ей. Я позвонил, и мгновение спустя Леона открыла дверь, выглядя удивленной и облегченной. Ее глаза покраснели от слез. Я предпочел не комментировать. Утешать других не было моей сильной стороной, и у меня было чувство, что она предпочитала, чтобы я игнорировал ее эмоциональность.
За ее спиной я увидел маленькую квартирку, которую они с отцом делили, с потертым ковром и пожелтевшими от дыма обоями. Она проследила за моим взглядом и покраснела.
— Я не думала, что ты приедешь, — тихо сказала она.
— Я здесь.
Она медленно кивнула и широко распахнула дверь.
— Хочешь войти?
Квартира была далека от того, чтобы приглашать кого-то, но я вошел внутрь. Леона закрыла дверь, ее руки крепко обхватили меня за талию, и она вздрогнула. Поколебавшись, я поднял руку к ее голове и легонько коснулся ее.
— Леона, что происходит?
Кто-то причинил ей боль? Когда это могло случиться? Я привез ее домой около четырех утра. Сейчас было только двенадцать.
Она подняла голову.
— Пожалуйста, помоги мне найти маму.
— Твою маму?
— Она ушла из реабилитационного центра. Она не может позаботиться о себе без меня. Я всегда была той, кто следил, чтобы она ела и не произошла передозировка. Я не должна была оставлять ее, но я думала, что она будет в безопасности в реабилитационном центре.
— Ш-ш-ш, — сказал я, касаясь ее щеки. Ее трясло. — Я уверен, что с твоей матерью все в порядке.
— Нет, это не так. Она не может смириться с жизнью. — она закрыла глаза, и я понял, что сейчас произойдет. — Она продает свое тело за Кристалл. И иногда это заставляет ее чувствовать себя такой грязной и ужасной, что она просто хочет сдаться. Я смогу быть там, и не смогу ее остановить, если такое произойдёт в следующий раз.
После всего, что она пережила, Леона не должна была так волноваться о матери. То, что она это сделала, всколыхнуло какую-то часть меня, которую я считал мертвой.
— Я найду ее ради тебя, — сказал я. — Где ее видели в последний раз?
— Остин.
Это была небольшая проблема. Мексиканские картели и местных ГКС в Техасе. Римо хотел в конце концов изменить его, но сейчас Каморра не обладала достаточной властью. Конечно, у Римо были свои связи. Люди, которые предпочли бы видеть нас у власти, чем мексиканцев. Возможно, один из них мог бы помочь. Но для этого мне придется обратиться за помощью к Римо.
— Ты уверена, что мама не придет за тобой?
Леона печально пожала плечами.
— Понятия не имею. Может быть. Если она помнит, куда я ушла. Она не всегда хорошо помнит. Ее мозг в беспорядке из-за наркотиков. — она закрыла глаза. — Если с ней что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.
— С ней ничего не случится, — твердо сказал я.
Я погладил ее по щеке, и она улыбнулась мне со слезами на глазах.
— Спасибо, Фабиано.
Я наклонил голову и поцеловал ее в губы. Поцелуй был сладким. У меня никогда в жизни не было чертовски сладкого поцелуя.
Когда я вернулся в особняк Фальконе, я услышал стоны. Я прошел в комнату развлечений с бильярдными столами, диванами, телевизорами и боксерским ринг.
Савио склонился над обнаженной женщиной, растянувшейся на бильярдном столе, и вошёл в нее. Другая женщина трогала себя на том же столе. Заметив меня, она села и спрыгнула. Я трахал ее и раньше, но не помнил ее имени. Она неторопливо подошла ко мне, но я покачал головой и прищурился. Она замерла, в глазах мелькнуло беспокойство.
— Где он? — спросил я.
Римо никогда не брал этих женщин к себе в спальню.
— Снаружи, — пробормотал Савио, продолжая трахать шлюху.
Я вышел в гостиную, а оттуда на террасу с видом на бассейн. Римо был там, голый, его рука вцепилась в волосы женщины и жестко трахала ее рот. Он смотрел на нее сверху вниз, как будто он скорее зарежет ее, чем выстрелит спермой ей в горло.
Его глаза встретились с моими, и он перестал толкаться, но удержал женщину на месте кулаком, его член глубоко вошел в ее рот.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал я.
Он уже собрал информацию о матери Леоны, так что я знал, что он найдет ее.
Черные брови Римо сошлись на переносице. Он оттолкнул женщину, и она приземлилась на задницу, затем быстро убежала. Он не потрудился прикрыться.
— Мне нужно кое-кого найти. Мать Леоны.
— Тебе нужно? — тихо сказал он, подозрительно прищурившись.
— Зачем тебе искать эту шлюху наркоманку?
Если он решит, что Леона стала для меня слишком важна, а это не так, он может принять меры и избавиться от нее.
— Потому что Леона вбила себе в голову, что наркоманка умрет без ее помощи.
Римо подошел ближе. Я не мог определить его настроение. Он был... напряжен.
— И ты помогаешь ей, потому что?
Это был гребаный вопрос, не так ли?
— Потому что я так хочу.
Это был опасный ход. Я надеялся, что годы, которые мы провели как братья, защитят меня.
— Это как-то связано с твоими сестрами, с тем, что тебя бросили и все такое?
— Ты спас меня, когда я нуждался в спасении.
— Я не геройствовал, Фабиано. Я сделал это, потому что знал, что ты достоин стать тем, кто ты есть сегодня.
— Я тоже не геройствую. Ты мне поможешь?
Римо покачал головой.
— Фабиано, не будь таким мягкотелым.
Он не казался сердитым или угрожающим. Я расслабился.
— Я не такой, поверь мне.
Римо провел рукой по волосам.
— Ты чертов тупица.
— Ты, вероятно, убил бы ее прежде, чем смог бы выстрелить спермой ей в горло.
— Я бы убил ее, пока стрелял спермой ей в горло, — сказал Римо с кривой усмешкой. Он схватил штаны и натянул их. — Полагаю, шлюха где-то в Техасе продает свою изношенную киску любому мудаку за несколько баксов?
— Наверное.
— Хорошая возможность, чтобы позлить Мексиканцев, я полагаю. Возможно, я смогу сделать одолжение МС Тартару.
Я не поблагодарил его. Ему это не понравится.
Г Л А В А 15
Ф А Б И А Н О
Что-то взволновало Римо. Я время от времени заглядывал ему в лицо, зная, что обычно возбуждающие Римо вещи включают кровь и разрушение.
Вошел Сото, таща за руку женщину.
Я подавил вздох. Женщины не были моей сферой работы. Римо знал, что я предпочитаю иметь дело с мужчинами, и в последние пару лет он позволял мне это. Я сомневался, что он понимает или одобряет мое нежелание иметь дело с женщинами, но причинение им боли никогда не вызывало у меня такого трепета, как наказание мужчин. Сото, с другой стороны, получал удовольствие от унижения слабого пола не только в буквальном смысле.
Оскорбительное. Выражение лица Леоны, когда я попросил ее сделать мне минет, вспыхнуло в моей голове, но я отогнал любые мысли о ней.
Я вопросительно взглянул на Римо. Почему я должен была смотреть, как он наказывает какую-то захудалую шлюху?
Сото подтолкнул женщину в нашу сторону. Она покачнулась на слишком высоких красных лакированных туфлях и в конце концов упала на колени. Она встала, обнажив рваные ажурные чулки и обтягивающее красное лакированное платье, которое свисало с ее истощенного тела. Когда она подняла лицо и испуганно посмотрела на нас, меня пронзила волна узнавания. Я постарался скрыть потрясение, прежде чем Римо успел его заметить. Он пристально смотрел на меня последние несколько дней с тех пор, как я попросил его о помощи.
Ошеломленные глаза василькового цвета, как у Леоны, смотрели то на меня, то на Римо, то на Сото. Было отдаленное сходство. Возможно, в молодые годы мать Леоны еще больше походила на дочь. До наркотиков, алкоголя и постоянных побоев со стороны Джонса.
Она покачивалась на высоких каблуках. Ее пальцы дрожали, а на изношенной коже блестели капельки пота. Ей нужна была следующая доза.
— Нашел ее, — сказал Римо, и возбужденный блеск в его глазах подсказал мне, что дело не только в том, чтобы помочь мне. Не раз я сожалел о своем решении попросить его помощи. Леона больше не была для него одной из многих. Она была кем-то с именем и лицом, кем-то, кого нужно опасаться.
— Пришлось отдать несколько тысяч наличными президенту гребаного МК за никчемную шлюху, потому что она работала на его улицах. Интересно, какая ее часть стоит пять тысяч долларов? Посмотри на нее.
Мне и не нужно было. Она не стоила таких денег.
Пять тысяч долларов.
Пиздец.
МК Тартар обокрал нас. И Римо позволил им это. Не хорошо.
— Что скажешь, шлюха? Ты стоишь столько денег?
Его голос был опасно приятным. Люди, не знавшие его, могли принять это за добрый знак.
Она быстро покачала головой. Она знала, как обращаться с опасными людьми. С таким прошлым, как у нее, это не должно было удивлять.
— Где я?
— Лас-Вегас, моя собственность, и теперь ты тоже.
Она медленно кивнула, затем выражение ее лица изменилось.
— Здесь моя дочь Леона.
Заткнись нахуй. Я не хотел, чтобы имя Леоны было в этой комнате. Мне нужно было придумать, как выбросить ее из головы Римо.
— Так оно и есть, — сказал Римо, скользнув по мне взглядом и поджав губы. — А теперь вернемся к тем пяти тысячам долларов, которые ты мне должна.
Черт подери! Мне было бы легко заплатить деньги, но я был не в своем уме.
Она криво улыбнулась.
— Я хорошо зарабатываю. Я знаю чего хотят мужчины.
Темные глаза Римо скользнули по ее телу.
— Сомневаюсь, что какой-нибудь мужчина захочет так пачкать свой член.
Она даже не вздрогнула от его слов. Она слышала и похуже. Какая бы гордость ни была у нее когда-то, она исчезла. У нее не было чести, у нее не было ничего. Вот почему Леона цеплялась за свою девственность, как за единственное спасение. И даже зная это, я все равно хотел забрать ее у нее.
Римо вытащил из кармана маленький прозрачный пакетик с двумя кубиками метамфетамина и позволил ему болтаться на кончиках пальцев. Мать Леоны резко вдохнула, скрежещущим звуком. Ее тело напряглось, глаза стали острыми и нетерпеливыми. Для него это было ничто. Наш склад был полон метамфетамина, героина и экстази, а также денег.
Она шагнула к нему, облизнула потрескавшиеся губы.
— Ты хочешь этого, да? — спросил он, понизив голос.
Она отрывисто кивнула.
— Что бы ты сделала, чтобы его получить?
— Все, что угодно, — быстро ответила она. — Я отсосу тебе, и ты получишь мою задницу. Без презерватива.
Как будто Римо придется довольствоваться кем-то вроде нее. Он был в Лас-Вегасе. У него мог быть кто угодно. Римо с отвращением поджал губы.
— В мире не хватит моющего средства, чтобы вымыть тебя.
— Тогда, может быть, он? — она кивнула в мою сторону.
Римо повернулся ко мне.
— Я думаю, он предпочитает более молодую версию тебя. Не настолько потасканная.
Леона ни в коем случае не была потасканной. Она была чиста и невинна. Она была моей.
Наконец мать Леоны посмотрела на Сото. Даже Сото, похоже, не был в восторге от перспективы трахнуть ее. Обычно он не выбирал, куда сунуть свой уродливый член, но эта женщина была слишком даже для него.
— Я в порядке, босс, — сказал он, отмахиваясь от нее, как назойливая муха.
Римо сомкнул пальцы на сумке.
— Возможно, ты можешь предложить нам что-то еще. Или, может быть, кого то другого? — он наклонил голову с опасной улыбкой.
— Может быть, твоя дочь возьмет его в задницу вместо тебя. Возможно, она даже стоит пять тысяч долларов.
Мои пальцы дернулись за пистолетом, но я замер. Это безумие. Я поклялся в верности Римо и Каморре. Дело было не в той женщине перед нами. Римо испытывал меня, и то, что он чувствовал необходимость сделать это, выбивало меня из колеи. Леона была отвлекающим маневром. Она не представляла никакой угрозы для Каморры.
— Она не такая. Не прикасайся к ней, — яростно сказала мать Леоны.
Я снова посмотрел на нее. От нее мало что осталось. У нее не было ни гордости, ни чести, ничего, но, несмотря на то, что ей нужен был пакетик в руках Римо, часть ее, которая заботилась о дочери, независимо от того, как мало от нее осталось, победила. Этого нельзя было сказать об отце Леоны.
Римо бросил пакетик на землю.
— Ты не стоишь моего времени.
Она бросилась вперед и взяла пакетик, баюкая его, как ребенка.
— Ты моя собственность, пока должна мне деньги. Работай на улицах. Ты слишком убогая для наших борделей.
Она не слушала. Она рылась в сумочке. Наконец ее рука появилась со шприцем, покрытым запекшейся кровью.
Лицо Римо исказилось от гнева.
— Не здесь!
Она отпрянула. Я подошел к ней, схватил за руку и поднял на ноги. Я вытащил ее, глаза Римо жгли мне спину.
— Пять тысяч плюс проценты, Фабиано. Леоне тоже скажи.
Я запихнул мать Леоны на заднее сиденье своего Мерседеса и сел за руль.
— Даже не думай колоться в моей машине, — прорычал я. Злюсь на нее, на Леону и больше всего на себя.
Мать Леоны съежилась на сиденье. Она не двигалась всю поездку, за исключением ее глаз, которые смотрели на меня, как будто я набросился на нее. Она уже была сломлена.
Я вздохнул и оставил ее в машине, направляясь к Арене Роджера. Увидев меня, Леона бросила все и направилась ко мне.
— Я нашел ее. Она в моей машине.
Глаза Леона расширились, и она обняла меня. Обняла меня посреди Арены Роджера, на глазах у десятков клиентов. Я схватил ее за руки и оттолкнул.
Л Е О Н А
Я опустила руки, осознав, что сделала. Фабиано выглядел взбешенным. И я поняла. Он не только должен был соблюдать приличия, но и люди не должны были знать о нас.
— Как она? — спросила я, выходя вслед за ним. Я едва поспевала за ним. Казалось, он отчаянно хочет уйти.
Он распахнул дверь, и мама, спотыкаясь, вышла. Она выглядела так, словно ее не вовремя нашли и у нее не было времени привести себя в порядок.
Я видела ее в худшем состоянии, поэтому я подошла и обняла ее. Она обняла меня в ответ, затем опустила руки, дрожа. Когда я увидела шприц и пакетик в ее левой руке, я поняла почему.
— Мне нужно... — прошептала она.
Я кивнула. Я знала, что ей нужен укол. Я отступила назад, и она упала на колени, нервно возясь с пакетиком.
Фабиано стоял у меня за спиной. Я чувствовала его присутствие, как тень неодобрения. Запах тающего хрусталя заполнил мой нос, когда мама держала ложку над зажигалкой. Она тихо застонала, когда игла наконец пронзила ее ушибленную кожу.
Я бросила взгляд через плечо. Лицо Фабиано окаменело. Жесткий, неумолимый, холодный.
— Спасибо тебе.
Голубые глаза сузились.
— Пять тысяч вот сколько Римо заплатил за нее. Пока она не расплатится, она принадлежит Каморре.
— Это слишком большие деньги. Она никогда не сможет расплатиться. Раньше она едва могла заплатить за метамфетамин и еду.
Он отвернулся и направился к водительскому месту.
— Она годами продавала свое тело, и ей придется продолжать это делать. Мы пошлем ей клиентов, у которых нет денег на бордели, и она даст им то, что они хотят.
Я смотрела ему в спину, потому что он не показывал мне своего лица.
— Но эти люди всегда хуже всех. Они любят бить и унижать.
Положив руку на дверцу машины, он остановился. Его плечи вздрогнули. Его глаза были холодны, как ледяное озеро, когда он повернул голову.
— Я ничего не могу сделать. Я и так уже сделал слишком много. Ты не знаешь, как сильно я рискую ради тебя. Твоя мать потеряна, Леона. Уже в течение длительного времени. Спаси себя и позволь ей справиться с ее дерьмом.
— Не могу, — ответила я. Он сел в машину и уехал, не сказав больше ни слова.
Ты не знаешь, как сильно я рискую ради тебя.
Почему?
— Почему ты так рискуешь? —хотела спросить я, но он ушел и все равно не ответил бы.
Мама свернулась калачиком, выражение ее лица было блаженным.
— Кто это?
Голос Шерил заставил меня вздрогнуть. Она появилась рядом со мной.
— Моя мать, — призналась я.
Шерил ничего не сказала, пока мы обе смотрели, как моя мать теряется в наркотическом тумане.
— Она не может здесь оставаться. Роджер потеряет свое дерьмо, если увидит наркоманку на своей стоянке.
— Знаю, — сказала я. — Но у меня нет машины, и такси нас не подвезет.
Шерил вздохнула.
— Мне неприятно это говорить, Чик, но от тебя больше неприятностей, чем кажется. — она вытащила из заднего кармана ключи от машины и указала на старую ржавую Тойоту. — Садитесь. Я вас быстро подвезу. Мэл справится с баром.
— Спасибо, — прошептала я.
Она отмахнулась от меня, помогла донести маму до машины и усадила на заднее сиденье. Она также помогла мне затащить маму в квартиру, в то время как отец бушевал вокруг нас. Я заплатила за еду и дала ему более чем достаточно денег за последние несколько недель. Сейчас ему придется иметь дело с мамой, спящей на диване.
— Ты закончишь, как она! — крикнул он, выбегая из комнаты. Шерил уже ушла.
Я присела на краешек дивана рядом с матерью, которая что-то бормотала себе под нос. Мама в Вегасе означало для меня больше проблем. Я не хотела, чтобы она снова работала на улице, но у меня не было достаточно денег, чтобы выплатить ее долг Каморре.
Мой мобильный запищал. Я достала его из рюкзака. Это было сообщение от Фабиано.