Донна сочувствующе кивнула и устроилась на шезлонге под большим цветным зонтом от солнца. Ширли отправилась в раздевалку, чтобы переодеться в купальник.
― Как прошла твоя встреча в «Сити Бит»?
Я не смогла сдержать улыбку ― Донне правда было интересно мое написание статей. Я показала ей статью и наблюдала за ее лицом, когда она вчитывалась в детали.
― Ты на самом деле поймала дух серфинга, Кэролайн, ― сказала она. ― А еще эта супер фотография. Ох, посмотри, волосы Себастьяна все еще длинные. Мне интересно, почему он обрезал их? Я подозреваю, что его отец что-то сделал с ними.
Ширли вернулась, одетая в фиолетовый с оранжевым танкини.
― О чем ты подозреваешь? ― спросила она, в ее голосе звучало любопытство.
― Ох, мы просто говорим о короткой стрижке Себастьяна.
― Ох, об этом, ― сказала она угрюмо. ― Он не рассказал ничего Чесу, но мы, безусловно, уверены, что это не было добровольно. Все девушки в школе с ума сходили от Себастьяна, соответственно и от Чеса. Я думаю, что если бы они не были такими хорошими друзьями, у него была бы небольшая зависть, ну, больше, чем небольшая. Представляете, даже в ежегоднике было что-то о длинных волосах Себастьяна. ― Она нахмурилась. ― А вы видели этот синяк на его щеке на прошлой неделе?
Она втянула воздух сквозь зубы.
― Привет, мам!
Чес направлялся к нам в своей униформе. Он улыбнулся своей матери и ласково поцеловал в щеку.
― Честер, милый! Как раз вовремя, мы с Донной вот-вот умрем от жажды.
― Привет Донна, Кэролайн, ― улыбнулся он, но что бы он ни увидел позади нас, это заставило его улыбку дрогнуть. ― Здравствуйте, миссис Хантер.
Мама Себастьяна шла к нам ― было очевидно, что она провела некоторое время в баре.
|
|
― Донна, ― выплюнула она. ― И компания. ― Она посмотрела на меня, ― ве-ли-ко-леп-ная Кэролайн Уилсон. Я почти ожидала, что ты будешь плескаться в бассейне, а не лежать рядом с ними.
― Ты напилась, Эстель, ― сказала Донна резко. ― Возможно, тебе нужно отдохнуть на террасе, чтобы охладиться.
― Да, давайте отправим позорную пьяницу туда, где она не будет никого беспокоить, давайте спрячем ее ото всех, ― фыркнула Эстель. ― Ты говоришь, как Дональд.
Донна повернулась к Чесу и сказала тихим голосом:
― Себастьян здесь? Ты можешь позвать его?
Чес кивнул и быстро ушел.
Эстель подняла мой экземпляр «Сити Бит» и пыталась сфокусировать взгляд на фотографии. Внезапно, она бросила газету в бассейн.
― Ты не одурачишь меня, миссис Уилсон, ― фыркнула она. ― Ты такая же самодовольная сучка, как и была девять лет назад. Просто ты усовершенствовала свои навыки, но ты не одурачишь меня.
― Эстель! Говори тише, ― приказала Донна, когда другие люди вокруг начали глазеть. Я замерла на своем шезлонге, ужасаясь от того, что дальше могла сказать Эстель.
Она сердито посмотрела на меня, затем повернулась к Донне.
― Ты не будешь говорить мне, что делать, Донна. Я даже не знаю, почему она нравится тебе. Она притворяется такой милой и невинной ― но она не такая. Выставляет себя везде напоказ, заискивает перед всеми. Ну, она не одурачит меня. Она ничего, кроме...
― Мам, ― голос Себастьяна был напряжен от злости, когда он шел к нам. ― Что ты делаешь?
Чес стоял за ним, одна рука на плече, казалось, что он удерживает его.
|
|
― Мам, ты позоришь себя, ― сказал он холодно. ― Я отвезу тебя домой.
Эстель развернулась и залепила ему сильную пощечину. Я не могла сдержать крик, моя рука взлетела ко рту, и я начала вставать.
Глаза Себастьяна были почти черными от ярости. Чес схватил его за руку и потянул назад.
― Давай, приятель, пойдем.
Наступила внезапная тишина, все в ужасе смотрели на Эстель.
Медленно она пришла в себя, и ее щеки вспыхнули от смущения, когда она увидела шокированные лица, повернутые в ее направлении. Она перекинула сумку через плечо и пошла, пошатываясь.
― Что, черт возьми, это было? ― прошептала Ширли.
Донна вздохнула.
― Я не знаю, но ситуация с ее алкоголизмом ухудшается. Дональду нужно принять меры.
Ширли высмеяла идею.
― Дональду плевать на нее ― говорят, что он был замечен с какой-то молодой штатской медсестрой.
Донна медленно покачала головой.
― Бог знает, эти двое должны были развестись годы назад. Так было бы лучше для Себастьяна. Бедный мальчик, я надеюсь, он будет в порядке.
― С ним Чес, ― сказала Ширли мягко. ― Он будет в порядке. Он привык к этому.
Мое сердце сжалось от боли. Я отчаянно хотела обнять Себастьяна, чтобы успокоить и защитить, но не могла. Это так больно. И затем еще больше причиняющая боль мысль пробралась в мой разум: может, он просто бежит от этого. И если это было так, я не могла обвинять его. Кроме того, разве не он говорил то же самое обо мне и Дэвиде?
Я не хотела верить в это, но как только мысль появилась, это, казалось, было более вероятным чем то, что Себастьян хотел быть со мной.
|
|
Он открыл мне глаза на мир возможностей, мир, где я могла любить себя, но будет ли моей новой жизнью быть с ним? Я боялась надеться.
Через мгновение Ширли встала.
― Я пойду, проверю мальчиков.
Донна сделала глубокий вдох и посмотрела на меня.
― Ты в порядке, Кэролайн?
Я кивнула, все еще ощущая дрожь. Эстель все знала?
― На самом деле это не из-за тебя, ― продолжила она, ― она просто завидует.
― Завидует? Из-за чего?
Донна печально улыбнулась.
― Не бери в голову, это не имеет значения. Теперь, какие у тебя были вопросы?
Я покачала головой.
― Сейчас они кажутся весьма незначительными.
Я уставилась на промокшие листы газеты, которую дети достали из бассейна.
― Пожалуйста, спроси меня, ― сказала Донна. ― Мне нужно что-нибудь, чтобы отвлечься от этой ужасной сцены.
Мы болтали и делились опытом о жизни на разных Базах, прежде чем появилась Ширли.
― Как Себастьян? ― спросила Донна, ее беспокойство было очевидным. ― Ты видела Эстель?
― Чес и Себастьян посадили ее в машину, он везет ее домой.
Она покачала головой.
― Еще парочка таких инцидентов, и членство Эстель в клубе приостановят.
― Я поговорю с Йоханом, ― сказала Донна. ― Может, он сможет убедить ее... обратиться за помощью. Она не была первой женой военного, которая... ну, она не была первой.
Подавленный Чес вернулся с апельсиновым соком. Ширли потерла его руку, и они обменялись короткими улыбками. Было приятно видеть тесную связь между ними ― особенно после ужасной сцены между Эстель и Себастьяном.
Я прикусила язык, когда Чес вернулся к работе, ― я хотела спросить его, в порядке ли Себастьян, но не могла.
Я вернула свое внимание к тому, чтобы завершить статью, как и предложила Донна.
Ширли невероятно помогла, раскрыв увлекательные детали из мира жены военного.
― Конечно, тяжело оставлять друзей, и тяжело для Честера начинать учебный год в новой школе каждые пару лет, но это также сблизило нас как семью. А морская пехота наша вторая семья, мы все довольно плотно общаемся. Она дала Честеру новых друзей, и он очень находчивый мальчик, очень самодостаточный. Но мы сделали все, чтобы убедиться, что последние четыре года школы он проведет на одном месте ― это важно для его образования. Мне нравится путешествовать и узнавать новые места ― новые страны. По правде говоря, я боюсь того дня, когда Митч уйдет в отставку, я не знаю, что он будет делать. Он так привык к порядку и рутине морской пехоты, я не уверена, как каждый из нас будет адаптироваться к гражданской жизни.
― Но что насчет тебя, Кэролайн? Если Дэвид решит покинуть военно-морской флот, что ты будешь делать?
Я некомфортно заерзала, не ожидая стать центром внимания.
― Я не думаю, что наша рутина так сильно изменится, он все время работает в больнице, будет потом работать в клинике. Не будет слишком большой разницы. Просто разница в униформе.
Донна улыбнулась.
― Да, ты права. У врачей свой собственный набор правил и своя рутина. Быть женой доктора это не такое резкое изменение.
Я наслаждалась разговором с Донной и Ширли ― это было как с друзьями ― но внезапно я осознала, что солнце переместилось на небе, и подскочила.
― Ох, мне жаль. Мне нужно вернуться и собрать Дэвида. Он возьмет все с собой в больницу завтра утром. У меня есть гора глажки.
Ширли рассмеялась, и Донна сочувственно улыбнулась.
Я снова поблагодарила их и быстро махнула им рукой.
Глава
Дэвид умудрился придраться ко всему в тот вечер: тому, что я приготовила, одежде, которую упаковала для него, тому, как погладила его рубашки, вероятно, даже к количеству воздуха, который я вдохнула.
Я пыталась вспомнить, всегда ли с ним было так сложно, и честно сказать, не смогла припомнить.
Он был чрезвычайно раздражен из-за того, что я отказывалась пойти с ним в кровать, настаивая, что мне нужно закончить свои заметки по интервью. В то время, когда он раздраженно пыхтел, я поняла, что у него нет защитных механизмов, чтобы бороться с моим отказом ― он не привык к ним и не знал, как себя вести. Мысль была странно освобождающей.
Когда он уехал следующим утром, он даже не спросил, как я собираюсь провести выходные. Не то чтобы «трахаться с моим молодым любовником в твоей постели» было на верхушке списка моих ответов на этот вопрос, но я думала, что он может хотя бы притвориться, что ему интересно.
Я получила одно короткое сообщение от Себастьяна, в котором говорилось, что он с нетерпением ждет выходных. Он не ответил, когда я спросила, в порядке ли он.
Я провела день за написанием статей, а также выделила минутку, чтобы посмотреть курсы фотографии в Нью-Йорке. Карл Винтерс похвалил мои снимки, что заставило меня задуматься, могу ли я развивать эту сторону моей работы в дальнейшем.
Во второй половине дня мне позвонила Донна и пригласила на ужин. Я оценила ее любезность, но мне не было так уж одиноко, как она предполагала. Я просто сказала ей, что наслаждаюсь тишиной и покоем ― она сразу поняла, только уточнила, что я буду на ежегодном пикнике Базы в воскресенье.
Я чувствовала себя немного тревожно. Я не видела Себастьяна со вчерашней ужасной сцены, также это был первый раз, когда мы планировали провести вместе больше, чем несколько часов.
Была почти полночь, когда я услышала легкий стук в дверь. Я задремала на диване, пока ждала, когда он закончит свою смену в загородном клубе.
Я убедилась, что свет на кухне выключен, прежде чем открыла дверь.
― Привет.
― Привет.
Мы стояли, уставившись друг на друга, он слегка хмурился.
― Могу я войти?
― Конечно.
Я отошла, чтобы дать ему пройти, затем закрыла дверь. Когда я повернулась, он все еще смотрел на меня.
― Я хочу поцеловать тебя, ― сказал он неуверенно.
― Хочешь поцеловать?
Я не знала, почему между нами было так много напряжения.
― Каро, что происходит?
― Ничего, просто поцелуй меня.
Он колебался меньше секунды, затем медленно подошел. Он прижал ладонь к моей щеке и опустил свое лицо к моему. Он поцеловал меня дважды, его губы легко коснулись моих, затем он обнял меня за талию и наклонился, чтобы прижать свой рот к моему.
― Я скучал по тебе, ― прошептал он.
Я улыбнулась и ощутила, как мое тело расслабилось.
― Скучал?
― Да. ― Он притянул меня ближе. ― Я сожалею о вчерашнем, насчет... того, что сказала моя мама.
Я резко выпрямилась, и его руки опустились по бокам, когда он с опаской смотрел на меня. Нам нужно поговорить об этом. Сейчас.
― Она знает? О тебе и обо мне?
Он яростно покачал головой.
― Конечно, нет!
Я посмотрела ему в глаза.
― Потому что она сказала кое-что, что заставило меня подумать, что знает.
Себастьян с ужасом посмотрел на меня.
― Что она сказала?
Я поджала плечами.
― Пожалуйста, скажи!
Я протяжно выдохнула, закрыла глаза от неприятного воспоминания.
― Она сказала, что я «выставляю себя напоказ», и что я не «невинная», какой хочу казаться, что она все знает. Себастьян, что она знает? Ей, должно быть, что-то известно или почему она так преподносит это?
Он провел рукой по волосам, выглядя разозленным и расстроенным, но оставался решительно молчаливым.
― Ради всего святого, скажи мне!
Мой голос был громче, чем я хотела.
Он моргнул и отвернулся.
― Я клянусь, что она ничего не знает, Каро. Это просто…
Он сделал паузу.
― Просто что?
― Кое-какое дерьмо, которое говорил мой отец. Это ничто.
― Расскажи мне! ― сказала я решительно.
Себастьян злобно на меня посмотрел.
― Мой отец сказал, что ты горячая цыпочка и что ты не была бы такой скованной сучкой, если бы твой муж хорошо трахал тебя.
Меня затошнило.
Я подошла к раковине на кухне и наклонилась над ней.
― Так... так люди думают обо мне? ― пробормотала я.
― Нет! Боже, нет! Мой отец ― мудак, Каро. Никто не думает так. Митч, Билл, Чес ― все они считают тебя замечательной. Я имею в виду, да, они думают, что ты красивая, но кто так не думает? Но я уверяю, что они никогда не говорили ничего подобного!
Я медленно выпрямилась и повернулась к нему лицом. Он стоял с вытянутыми руками, как будто хотел прикоснуться ко мне, но боялся.
― Ты голоден?
Он был смущен внезапной сменой темы, уходящей от моего самобичевания.
― Голоден?
― Да. Ты ел сегодня в клубе?
Его руки опустились по бокам, и на мгновение он устало закрыл глаза, прежде чем подошел ко мне и обнял.
Я пыталась сопротивляться, все еще расстроенная из-за слов его отца.
― Каро, не отталкивай меня.
Он обернул руки вокруг моих плеч и держал меня.
― Извини, ладно. Извини, что рассказал тебе то, что сказал этот мудак. Черт, ты должна услышать, как он иногда называет меня... ну, может, и нет. В любом случае я больше не обращаю внимания. Важно только то, что мы вместе, хорошо?
Я не ответила.
― Хорошо? ― спросил он более решительно.
Я сделала глубокий вдох.
― Хорошо, ― согласилась я тихо.
Он поцеловал меня в волосы и улыбнулся.
Мы стояли так несколько минут, наслаждаясь моментом покоя.
― Так ты голоден? ― спросила я снова. ― Ты ел сегодня?
Он закатил глаза, и я улыбнулась.
― Нет, мы были завалены работой ― у меня не было времени.
― Я сделаю тебе что-нибудь поесть: лингвини, песто и кедровые орехи, хорошо?
― Ты не должна готовить для меня, Каро, ― сказал он, слегка нахмурившись.
― Я хочу. Кроме того, ты не ел... и тебе понадобится энергия.
Я ухмыльнулась, и он все понял.
― Ну, в таком случае, да, я голоден.
Он отодвинул стул и сел за стол, наблюдая за мной.
― Итак, как работа? Что-нибудь интересное случилось сегодня?
Я была решительно настроена, чтобы у нас был нормальный разговор.
― Я сдал на свой сертификат по оказанию первой медицинской помощи сегодня утром. Нужно было показать то, что я уже делал в клубе серфинга, поэтому было довольно легко. С этого момента я буду в основном работать с Чесом в бассейне.
― Тебе не нравится обслуживать столики?
― Не очень, я бы лучше был снаружи.
― Ты уверен, что это не просто шанс впечатлить скучающих, озабоченных жен военных своим великолепным телом?
― Есть только одна женщина, которую я хочу впечатлить, ― сказал он, вернув улыбку.
― И как у тебя обстоят дела с ней?
― Ну, некоторое время я находился в опасном положении, я полагаю, но сейчас она готовит мне ужин, поэтому, я думаю, что все в порядке. Как прошел твой день?
― Хорошо. Я закончила еще одну статью и запланировала другую. Я переживала, что может не хватить материала, но у меня достаточно идей, чтобы написать целую книгу. Ох, и я посмотрела кое-какие курсы фотографа в Нью-Йорке. Ты уже решил, какие классы хочешь взять весной?
Когда он не ответил, я оторвала взгляд от разделочной доски ― Себастьян затих, раскачиваясь на стуле с огромной улыбкой на лице.
― Что?
― Я люблю, когда ты так говоришь.
Настал мой черед смутиться.
― Как так?
― Когда ты говоришь о том, что мы будем делать вместе ― о нашем будущем.
Я опустила порванные листья базилика и посмотрела прямо на него.
― Себастьян, у меня не было будущего, пока ты не заставил меня задуматься о нем. Бог знает, как бы я продолжала так существовать. Но ты должен пообещать мне кое-что...
― Все что угодно, я пообещаю тебе все что угодно.
Я сделала глубокий вдох.
― Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что когда ты... когда ты начнешь думать о другом будущем... без меня...
Его выражение лица изменилось, и глаза потемнели от гнева.
― Иисус, Каро, как ты можешь говорить мне такое?
― Нет, пожалуйста! Дай мне закончить. Мы можем игнорировать нашу разницу в возрасте, и однажды, когда... все изменится, я пойму. Я не хочу погрузиться в безразличие и неприязнь. Когда ты решишь уйти, просто... просто дай мне знак. Все, что я прошу.
Он уставился на меня.
Я была рада, что сказала это ― мне нужно было сказать это, но Себастьян выглядел на самом деле разозленным.
― Каро, ты не понимаешь, что я чувствую к тебе? Я люблю тебя ― это все, чего я хочу. Я хочу будущего с тобой ― я хочу, чтобы наши жизни были связаны друг с другом. Я не ребенок ― я быстро повзрослел. Я забочусь о себе сам уже долгое время. И я хочу заботиться о тебе.
― Я просто говорю, что пойму, когда это изменится.
― Не опекай меня, Каро, ― сказал он, еще больше злясь. ― Ты думаешь, я не знаю, что означает брать на себя эти обязательства, но я знаю. Ты думаешь, что я откажусь от всего и затем пожалею об этом, но ты ошибаешься. Я видел, что такое несчастливый брак, я видел, как несчастны мои родители. Но когда я с тобой, я чувствую себя... таким невероятно счастливым, как будто мир, в конце концов, чего-то стоит. Я знаю, как это редко бывает, я видел это. Не отвергай мои чувства только потому, что... только потому, что я моложе тебя. Ты красивая, и добрая, и талантливая, и у тебя есть дар... люди тянутся к тебе, а ты даже не видишь этого. И это одна из черт, за что я люблю тебя.
Я вздохнула, чувствуя его боль в каждом слове.
― А что насчет детей, Себастьян?
Он моргнул несколько раз.
― Что насчет детей?
― Ну, ты на самом деле хочешь быть обремененным детьми в двадцать лет? Нет, я так не думаю. Ну, что будет, когда тебе исполнится тридцать, и ты захочешь детей, мне будет за сорок, и я буду слишком старой.
Он пожал плечами, стараясь выглядеть как обычно, но я могла сказать, что он был ошеломлен.
― Если ты хочешь детей, у нас будут дети.
Я грустно улыбнулась и покачала головой.
― Это так не работает, Себастьян. Мы оба должны захотеть их ― и время не на нашей стороне. Ты понимаешь, о чем я говорю?
― Да, понимаю, и понимаю, что ты делаешь ― ты пытаешься придумать любую причину, почему мы не можем быть вместе. Но ничего из этого не имеет значения, если ты хочешь быть со мной. ― Он сделал глубокий вдох. ― Ты хочешь, Каро?
Я вздохнула. Я хотела его больше, чем воздух, но он должен был подумать, на самом деле подумать о том, что мы делаем.
― Себастьян, как ты думаешь, как долго длится это физическое притяжение? Шесть месяцев? Год? Два, если повезет? И что дальше? Что будет, когда у тебя в колледже появятся друзья, и ты представишь им свою взрослую подружку? Что насчет...
Но он перебил меня.
― Ничего из этого не имеет значения. И в любом случае, я думаю, что ты не права ― я не могу представить, что не буду желать тебя. Ты умная и забавная, и мне нравится быть с тобой, даже когда мы не... мы не... не занимаемся любовью. Когда мне было восемь лет, я представлял, что ты моя девушка, и мы убегаем вместе. И затем ты уехала, и я потерял свою лучшую подругу. Я продолжал мечтать о том, что ты вернешься. Когда я стал старше, я... я начал понимать... природу моих чувств к тебе лучше. Я не думал, что мечты воплощаются в жизнь ― но для меня они воплотились, Каро. Почему ты так боишься? В смысле, забудь всю эту херню с законом... почему ты пытаешься... я не знаю, заставить меня изменить мое мнение? Ничего не удержит меня здесь. Я поеду куда угодно, сделаю что угодно с тобой. ― Он вздохнул. ― Я знаю, что ты теряешь больше, и я ненавижу, что ответственен за это, но... ты хочешь быть со мной? Навечно. Sempre.
У меня больше не было слов противостоять ему. Будущее было не писанным, может быть, однажды я буду стара для него, и он уйдет от меня― это казалось неизбежным. Но разве пару лет любви не будут стоит этого? Я знала, что мой брак подошел к концу, он подошел к концу задолго до того, как я встретила Себастьяна ― я просто была слишком труслива, чтобы признать это.
Была ли я готова дать шанс нашему будущему... шанс нашей любви? Я посмотрела на его лицо ― напряжение, страх и беспокойство отразились на нем. Я снова задумалась над вопросом, который он задал мне: хочу ли я быть с ним?
― Да. Хочу.
Он выдохнул так, как будто сдерживал свое дыхание.
― Это все, что имеет значения.
Он отодвинул свой стул и подошел ко мне, обняв меня. Он опустил свой подбородок на мое плечо и уткнулся носом в мою шею, его теплое дыхание было на моей коже.
Мы стояли так какое-то время, позволяя страху и напряжению уйти.
― Ты должен отпустить меня, чтобы я закончила твой ужин, ― сказала я нежно.
Я ощутила его улыбку, когда он на мгновение усилил свою хватку, а затем разжал руки. Он снова сел за стол и улыбнулся мне.
― Приятно знать, что ты хочешь есть больше, чем хочешь секса, ― я не могла удержаться от комментария.
Он рассмеялся.
― Ты сказала, что мне понадобится энергия, я просто следую твоему совету.
Мне нравилось видеть его таким ― счастливым, расслабленным, подразнивающим меня. Я чувствовала вину за то, что создала напряжение, но также и облегчение, что мы преодолели это, по крайней мере, сейчас.
Я закончила делать песто и сервировала лингвини с поджаренными кедровыми орехами, посыпая твердым пармезаном.
― Ты будешь что-нибудь?
Я покачала головой.
― Я ела несколько часов назад.
― Пахнет вкусно.
Он ел быстро, заглатывая огромные куски. Было видно, что он явно голоден. Я подумала, что это плохо, что загородный клуб не гарантировал своим молодым сотрудникам надлежащий обед.
― Что за курсы фотографии, которыми ты интересовалась? ― сказал он между пережевыванием пищи.
― Когда я встретилась с Карлом Винтерсом в «Сити Бит», ему правда понравились мои фото о жизни на Базе. Я подумала, может попытаться пойти на курсы профессионального фотографа. Что ты думаешь?
― Звучит здорово. Я не видел твоих фото. И на самом деле хочу увидеть.
― Хочешь?
Он закатил глаза, когда снова заполнил рот едой.
― Ладно, ну я покажу тебе позже, если ты захочешь.
― Позже, например, завтра, ― сказал он напористо.
Трепет от предвкушения прошел по моему телу. Да, позже.
― Я хочу выпить бокал вина. Ты хочешь?
― Разве это законно? ― усмехнулся он. ― Спаивание несовершеннолетних вином?
Я посмотрела на него через плечо, когда достала бутылку красного вина, которую открыла ранее.
― Если я и попаду в Ад, то как следует нагрешу для этого.
― Я буду пиво, если у тебя есть.
Я вытянула лицо.
― Пиво не пьют с песто. Вот, попробуй это.
Я протянула ему небольшой бокал красного вина.
Он попробовал, колеблясь, а затем улыбнулся.
― Оно на самом деле прекрасно на вкус. Что это?
― Это Бароло десятилетней выдержки. Лучше, когда не слишком фруктовое. Многие ходят на курсы сомелье, но мне передались знания от отца.
Себастьян выглядел впечатленным.
― Ты много знаешь о вине?
― Немного. Только то, чему меня научил папа. Его семья выращивала виноград Мускаты. ― Я пожала плечами. ― Может, все еще выращивает.
― Давай узнаем! ― сказал он, в его глазах светился дух приключений. ― Когда у нас будет эта дорожная поездка.
― Ты можешь водить мотоцикл?
― Конечно! Ну, у меня нет водительского удостоверения, но я брал несколько уроков, и я водил мотоцикл Чеса. Это круто.
Я увидела, что он очистил свою тарелку и поглядывал на вазу с фруктами.
― Угощайся!
― Спасибо!
Я встала и убрала его пустые тарелки. Мне нравилось слушать музыку, когда я мыла посуду, поэтому я включила диск с моими любимыми ариями.
― Пуччини?
Я улыбнулась.
― Конечно. Ты знаешь эту оперу?
Себастьян покачал головой.
― Я узнаю ее, но не помню, откуда она.
― Это «O mio babbino caro» — ария сопранового репертуара из оперы «Джанни Скикки».
― Каро! Как твое имя, исключая этот мужской способ его произношения.
― Я не возражаю, мне нравится, что только ты называешь меня так.
Его ответная улыба была широкой.
― Папа обычно называл меня «mia cara» (прим. моя дорогая, а также созвучно с именем Каро).
Музыка закружила меня в поток воспоминаний.
― О чем эта песня? ― спросил Себастьян после нескольких минут.
― Это ария в исполнении девушки ее любимому отцу, она умоляет его позволить ей выйти замуж за парня, которого она любит.
― Звучит как Ромео и Джульетта.
― Да, исключая комедию.
Он поднял брови.
― Да, верно!
Я рассмеялась над ним.
― Да.
Он еще немного послушал музыку.
― Я могу понять некоторые слова ― что-то насчет… купить кольцо?
― Верно, и если он не позволит ей, она сбросится с моста Понте-Веккьо.
― Звучит немного чересчур.
― Ну, это опера.
― Я бы хотел купить тебе кольцо.
Он звучал так серьезно, что я отвернулась от раковины. Себастьян уставился на меня.
― Я хочу жениться на тебе, Каро.
Я ахнула и уронила стакан, который держала. Он скатился в мыльную воду, но не разбился.
― Себастьян...
― Я хочу этого. Я хочу жениться на тебе. Ты хочешь этого? Ты выйдешь за меня замуж?
Я покачала головой.
― Себастьян... я не могу говорить об этом сейчас. Я замужем... за Дэвидом. И в любом случае я не могу сделать это, ты слишком... ты слишком...
― Слишком молод? Это ты собираешься сказать, потому что если да, то не утруждайся.
Он положил голову на руки, затем снова поднял взгляд.
― Через три месяца мне будет восемнадцать. Я мог бы поступить на военную службу и через пару месяцев меня отправили бы на Ближний Восток. Я буду достаточно взрослым, чтобы сражаться, чтобы умереть за свою страну, но ты думаешь, что я не буду достаточно взрослым, чтобы жениться на тебе?
В его голосе не было гнева. Там была только решительность.
Мой мозг перестал функционировать, я просто продолжала смотреть на него.
Он укоризненно посмотрел на меня.
― Ты познакомилась с Дэвидом, когда тебе не было восемнадцати, и почти сразу вышла за него.
― Да, и посмотри, к какой катастрофе это привело, ― сказала я с горечью.
Себастьян выглядел так, будто я залепила ему пощечину.
Я немедленно пожалела о своих словах.
― Мне жаль, но...
― Но что?
― Себастьян, мы вместе всего пару недель ― и в очень напряженных условиях. Можем мы просто... провести некоторое время вместе? Основательно узнать друг друга. Иногда я чувствую, что мы вообще едва знаем друг друга.
― Я люблю тебя, и я хочу жениться на тебе, что еще ты хочешь знать?
― Все! Какая твоя любимая книга? Какой твой любимый фильм? Какой был твой любимый предмет в школе? Кто был твоей первой любовью? Какой диск в твоем плеере дома прямо сейчас? Что ты ешь на завтрак? Ты предпочитаешь футбол или бейсбол? Был ли ты спортсменом в школе? Встречался ли ты с чирлидершей? Ты помнишь свои сны? Какой твой любимый цвет? Ты когда-нибудь плакал над фильмом? Я не знаю... все!