Ветры побережья Острова Мэн обдувают нас с Калли, когда мы стоим на внешней территории кампуса. Перед нами, за низкой стеной, земля обрывается, в которое бушующее море бросается снова и снова.
Калли смотрит через лужайку на своих ровесников, пока те ходят туда-сюда между общежитием и самим замком.
— Они не видят нас, — говорю я, подходя ближе. Мне приходится скрывать свое присутствие ради предосторожности. Я бегал по опасным кругам, и не могу позволить злому клиенту воспользоваться ею, потому что был замечен с нею. — Но, тебе ведь все равно, да?
Я видел то, как эти мелкие задницы к ней относятся. Она слишком мила, чтобы смешаться в их толпе, но студенты Академии проделывают довольно хорошую работу, притворяясь, что ее не существует.
Она делает шаг назад.
— Что это значит?
Я пододвигаюсь.
— Бедная Калли, — я надуваю губы. — Всегда на обочине, всегда смотрит со стороны. — Я прекрасно осознаю, что издеваюсь над ней.
— Скажи мне, ангелочек, как кто-то вроде тебя, в конечном счете, оказывается изгоем? — Для меня это очевидно. Меня считали бессильным фейри; Потусторонний мир презирает таких существ. Но Калли забавная и привлекательная. Мне не нужно влюбляться в нее, чтобы знать, что она из тех, кто должен иметь множество друзей.
— Почему мы вообще говорим обо мне? — спрашивает сирена, застенчиво убирая локон волос за ухо.
— Потому что иногда ты меня поражаешь.
...больше, чем иногда...
Она сглатывает, снова возвращая внимание к лужайке.
— Это не из-за них, а из-за меня. — Кусая внутреннюю сторону щеки, Калли пинает пучок травы. — Трудно притворяться нормальной после... ну, ты в курсе.
Хочется сказать ей, что глупо чувствовать вину за убийство отчима, но, вероятно, это во мне говорит фея. Я не терял сон из-за убийства отца. Боги в курсе, что мир стал лучше без него.
— Думаю, мне нужно вернуть прежнюю жизнь, прежде чем заводить друзей. Настоящих друзей.
Этот укол честности задевает меня. Почему, черт подери, мир должен быть жесток по отношению к ней? Она не должна страдать, потому что какой-то монстр причинял ей боль. Мир должен работать не так.
Я приподнимаю ее подбородок, изучая лицо. Если бы мог, то избавил бы ее от боли. Но существуют вещи, которых даже моя магия не может коснуться.
— Как на счет того, чтобы я сделал тебя королевой на ночь? — говорю я.
Прежде чем у нее есть шанс ответить, я высвобождаю магию, уговаривая светлячков подлететь к нам. Один за другим они перелетают через мое плечо, направляясь к очень смущенной Калли.
Насекомые делаю круг, прежде чем опуститься на голову.
— У меня жуки в волосах, — утверждает Калли.
— У тебя корона, — ухмыляюсь я и облокачиваюсь на каменную стену.
Однажды ты будешь носить другую корону...
Один из светлячков соскальзывает с волос, падая на ее шарф, прежде чем скрыться под футболкой.
— О, боже! — Ее глаза становятся с блюдца, отчего я не могу не засмеяться.
— Озорные жучки, — ругаюсь я, — держитесь подальше от хорошеньких человеческих грудей.
Я вытаскиваю жучка, заставляя игнорировать множество неподобающих мыслей, когда костяшки касаются мягкой кожи Калли. Я отпускаю светлячка, и вместе мы наблюдаем, как он поднимается и падает обратно ей на волосы.
Калли начинает смеяться.
Она сломает меня. Я влюбился в тьму этой женщины с ее болью и уязвимостью. Этого было достаточно. Но когда сирена смеется... чувствую себя разрушенным мужчиной.
— Дес, ты пытаешься меня подбодрить?
Я беру руку Калли.
— Пойдем отсюда. Ты голодна? — спрашиваю я. — Ужин за мной.
— Ужин с тебя? — переспрашивает она. — Как интересно...
Боги, если бы я уже не любил ее, то полюбил бы сейчас.
— Ангелочек, думаю, из тебя еще может выйти фейри.
Глава 17
Клейменый мужчина
Январь, семь лет назад
Прежде чем появиться в комнате Калли, я уже знаю, что что-то не так. Возможно, это из-за того, как ее голос доносится до меня, когда та зовет, возможно, все в деле нашей эфемерной связи или же во тьме, шепчущей секреты, которые ей не стоит рассказывать.
Но знать наверняка и видеть это - совсем разные вещи.
Калли сидит среди кучи использованной одежды с опухшими и красными глазами.
...мужчина удерживал ее...
...трогал против воли...
Мне нужно кого-то вы*бать.
Я скрещиваю руки на груди.
— Кого я должен наказать? — На этом я повеселюсь, могу сказать точно.
Но она быстро трясет головой и опускает взгляд вниз.
— Назови имя, ангелочек. — Я не могу дать ей любви - пока что, - но могу отомстить за нее.
Калли вытирает лицо, затем поднимает на меня взгляд.
— Инструктор, — шепчет она.
Убивать.
Нужда уничтожить человеческую плоть почти физически ощущаема. Я должен придавить его, потому что все делаю не так. Во мне слишком много злости и недостаточно влечения. Но инстинкт бушует во мне, чтобы доказать паре, что она - неприкасаемая, потому что моя.
Я убираю все эти наплывы в сторону. Позже, — обещаю я себе.
Поэтому я не ублажаю себя фантазиями о свежевании какого-то человека, и, вместо этого, сажусь рядом с Калли. Я подталкиваю ее к себе и закрываю глаза.
Она здесь, в моих объятиях, — говорю я себе. Это помогает с бешеным гневом, который все еще извивается внутри меня.
Но затем она начинает по-настоящему разрываться от горя, все ее тело отяжелело от всхлипов и плача, что разламывает мою хладное, переменчивое сердце.
Кто бы это ни был, я, бл*ть, заколю его как скота очень-очень медленно.
Я прижимаю ее ближе, и каждая пройденная секунда лишь подпитывает воздаяние. Со временем ее плач затих. Калли отталкивается от меня, и с неохотой я отпускаю ее.
Ее лицо искажают слезы, отчего у меня сжимается желудок. Хмурясь, я вытираю их с ее лица и чувствую беспомощную тягу всех старых воспоминаний того времени, когда я был молодым, и жизнь терзала меня так, как сейчас мучает ее.
Руки скользят по ее мягкой коже щек, пока держу в руках ее лицо.
— Расскажи, что случилось. — Я буду нести твою месть, ангелочек.
Калли дергается вместе с дрожащим дыханием.
— Его зовут мистер Уайтчепл. Он... он пытался прикоснуться ко мне...
Уайтчепл. Из всех существующих имен у этого мудака оказалось на священный лад (от англ. - благая часовня). У мира есть чувства юмора.
Затем Калли выдает историю слишком спокойным голосом и с немного отдаленными словами, немного пустыми. Это выражение пугает, будто она уплывает от меня. Но, когда она закончила, поток жизни снова возвращается в ее черты, и Калли вновь начинает плакать.
В мире не существует достаточно справедливости, чтобы исправить то, что сделал этот мужчина Калли - так же, как и исправить ошибки отчима - хотя, в конце концов, он подошел к своей расплате так близко, насколько смог.
Я напоминаю себе, что в этот раз Калли использовала чары и убежала. Она перехитрила инструктора. Это, конечно, не стирает травмы, но хоть что-то.
Я прижимаю ее к себе еще больше, кладя подбородок на голову.
— Ангелочек, я горжусь, что ты использовала силу таким образом, — говорю я.
Я уже знал, когда впервые встретил ее отчаявшуюся и всю в крови, что она не будет какой-то обычной жертвой; Калли не была тогда и не будет сейчас.
Ее тело подо мной начинает дрожать еще сильнее.
— Хочешь, расскажу секрет? — Я глажу вниз ее волосы. — Такие люди, как он, рождены бояться таких людей, как мы. — Я даже сейчас чувствую, когда она совсем подавлена; ее трагедии закаливают ее быть сильнее, злобнее, мрачнее.
— Это дерьмовый секрет, — произносит она у моей груди.
Я подношу губы к ее уху.
— Это правда. В итоге ты поймешь и примешь это.
Так и будет. Уверен, что сейчас это сложно заметить, когда жизнь продолжает пинать ее во время падения, но однажды для Калли все изменится, как когда-то и для меня.
Калли продолжает долго плакать, пока от всхлипов дрожит все ее тело. Моя одежда пропитывается ее слезами.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем решил переложить нас на кровать, все еще прижимая ее к себе. Черт побрал бы мои моральные ориентиры; и пусть кто-нибудь попробует попытаться оторваться меня от этой девушки.
Тихо я начинаю напевать колыбельную мамы, которую она когда-то пела мне. Я здесь, с тобой, хочется сказать. Но это линия, которую я не буду пересекать. Поэтому я позволяю мелодии и моим объятиям говорить за себя.
Кажется, это работает. Сначала прекращается ее плач, а затем выравнивается дыхание. Когда смотрю вниз не нее, она уже впала в сон. Ее глаза опухли, а щеки покрыты прыщами, и я довольно-таки уверен, что не смог бы любить ее больше, что только усиливает боль и гнев внутри меня.
Я вытираю сбившуюся с пути слезинку большим пальцем. Мне нужно идти. Если не покину ее, то могу сделать что-то безрассудное, например, остаться на ночь.
— Однажды мне не придется тебя покидать, — тихо произношу я.
Осторожно выскользаю из-под нее и затем делаю то, что никогда не делал ни одной женщине - накрываю ее одеялом.
Любовь это... не то, что я себе представлял и уж тем более никогда не полагал, что буду проявлять такие маленькие жесты доброты, которые Калли во мне пробуждает. И есть в них что-то, что беспокоит меня - будто я теряю немного опоры.
Но затем я вспоминаю, что где-то там есть учитель, которому нужно преподать урок, и внезапно опора возвращается на место.
С последним взглядом на спящую Калли, я соскальзываю с кровати и ухожу в ночь.
Время для мести.
Январь, семь лет назад
У меня не занимает долго времени найти мистера Уайтчепла. Я скрываюсь в тенях, наблюдая за ним, как тот выходит из местного паба.
Инструктор Калли - долговязый мужчина с жидкими коричневыми волосами, которые по большей части отсутствуют на верхушке головы. Он не вызывает угроз, а скорее доверие. Вероятно, это связано с его робкими чертами. Даже его магия на вкус ощущается скромной и услужливой.
Его туфли черкают о мокрый от дождя тротуар, пока он идет вниз по улице с руками в карманах. Уайтчепл даже не подозревает, что ночь преследует его.
На полпути вниз по дороге он начинает свистеть, будто его вообще ничего не заботит в мире. Ублюдок изранил мою пару сегодня утром и еще нахально посвистывает.
Этот пустяк добивает меня.
Я проявляюсь перед ним, тьма волнами вздымается словно дым. Инструктор пугается, делая шаг назад. У него занимает секунду, чтобы прийти в себя.
— Эй, ты, — говорит он, — ты напугал меня.
Я шагаю к нему, не предпринимая ничего, чтобы развеять его страхи. Тьма двигается вместе со мной. Она могла бы сожрать его за секунды, но это было бы слишком просто и милостиво.
Его глаза расширяются.
Да, теперь он понимает, что я - не добрый незнакомец.
Инструктор поднимает руки.
— Кошелек сзади в левом кармане. Бери, он твой.
Я не останавливаюсь по пути к нему. Если бы меня заботил кошелек, то он бы у него давно исчез.
Когда Уайтчепл понимает, что не может просто поговорить, то начинает отступать назад.
Но уже слишком поздно.
Я хватаю его за глотку и пригвождаю к ближайшей стене.
— Чего ты хочешь? — спрашивает мужчина с первой показавшейся ноткой страха в голосе.
Чтобы ты истекал кровью.
— Веришь, что ты - хороший человек? — задаю я вопрос.
Уайтчепл больше задыхается, чем пытается ответить.
Я сжимаю его горло сильнее, пока магия истекает из меня и заставляет его сдаться правде, даже если у него едва хватает воздуха.
— Д-да, думаю.
Моя верхняя губа дергается.
— Неверный ответ.
Я отпускаю его, позволяя шмякнуться на мокрый бетон. Он делает несколько скрипучих вздохов, затем ползет назад, пытаясь встать на ноги, что у него плохо получается; от дрожи его не держат ноги.
Я медленно крадусь за ним, клацая тяжелыми ботинками по бетону.
— Серьезно, чего ты хочешь? — спрашивает инструктор слабым и высоким голосом.
— Два слова: Каллипсо Лиллис.
Январь, семь лет назад
— В тысячный раз говорю, я ничего ей не делал!
Мы с мистером Уайтчеплом находимся в заброшенном здании в городе Бельцы в Молдавии. На земле валяются старые пластиковые обертки, несколько использованных презервативов и расколотые бутылки из-под пива. Окна уже давно заколочены, и единственный свет исходит из дырки в крыше. Место пахнет мочой, вредителями и плесенью. Ох, и кровью. Оно начинает пахнуть как кровь.
Помимо небольших подростковых попоек, это забытое здание находится в бедном районе города, о котором большинство людей даже не подозревает. Уайтчепл может стать невидимкой.
Я кружу вокруг учителя Калли.
— Что мне сделать теперь? Отрезать палец или сломать другую кость?
Мужчина начинает во всю плакать.
Несколько его пальцев на ногах уже отрезаны. Я подумываю продеть сквозь них нить и сделать ожерелье. Вероятно, подарю его Калли...
...слишком отвратительно...
Вас никто не спрашивал. Тени свободно разговаривают, когда я даже слышать их не хочу.
— Пожалуйста, — хныкает Уайтчепл.
Я бы сказал, что на это больно смотреть. А также, что есть во мне что-то нежное, что отворачивается от проделанного, но тогда бы я не был Королем Ночи.
Я приседаю перед учителем.
— Ты готов рассказать мне, почему пристал именно к Каллипсо Лиллис?
До сих пор он отрицал любой проступок.
Инструктор делает несколько глубоких вдохов.
— Я ей понравился. — Его голос дрожит. — Она хотела узнать меня получше.
Гнев закипает во мне. Ей нравлюсь я.
Я вытаскиваю нож и поворачиваю его в руке, после чего хватаю его за ногу. Ступня уже вся в крови.
— Думаю, я должен оттяпать тебе два пальца за ложь, — произношу я ровным тоном.
— Стой-стой!
Он начинает кричать. И крик становится громче, пока я хорошенько выполняю обещанное.
Инструктор вопит долгое время, пока я терпеливо выжидаю.
— Правду, — требую я, когда чувствую, что тот уже готов говорить снова. В этот раз я использую на нем магию.
Он задыхается несколько секунд, борясь с ответом, который хочет произнести, а я спокойно наблюдаю за его усилием.
— Она одиночка, — наконец выдает Уайтчепл. — У меня не ладится с женщинами, и я... она... я не плохой парень, — защищается он. — Ей бы понравилось. Она хотела меня.
Я почти теряюсь. Только контроль, практикующийся годами, не дает мне разбить его лицо снова и снова, пока не превратиться в сплошное мясо.
Его тело резко сползает, когда магия отпускает его.
— Сколько еще? — спрашиваю я, усмиряя ярость.
Хищники вот так не просыпаются в один день с такими желаниями. Они растут в течение некоторого времени.
Учитель изумленно смотрит на меня, пот капает с его лица.
Я заставляю его ответить магией.
— Сколько. Еще.
Он опять начинает рыдать.
— Я не знаю.
Я подношу нож к пальцам его рук.
— Освежить память?
— Нет-нет! — Он делает несколько маленьких вздохов. — С-семь. Еще семь.
Я решаю кастрировать его прямо сейчас же. Семь жертв. Это не временный промах правосудия. Этот мужчина - серийный насильник. И что насчет его жертв? Им приходится нести эмоциональные шрамы всю свою жизнь только ради того, чтобы этот больной ублюдок мог воплотить на них свои желания.
Хладнокровно я ломаю ему бедренную кость. Пока он вопит, ломаю коленную чашечку.
Его крики - самая сладкая музыка.
Уверен, Уайтчепл изучал своих жертв, определял тех девочек, у которых была небольшая семья, чья репутация была запятнана или тех, кто был социальным изгоем.
Уверен, что он никогда не представлял, что одна из жертв будет иметь ночной кошмар вроде меня, чтобы побороть его.
— Имена, — требую я.
Инструктор выдает мне все семь. Семь женщин со своими мечтами и интересами. Семь девушек, которые просто пытались справиться с адской дырой, какой только могут быть старшие школы смертных.
Я кружу вокруг него, желая забрать его с собой в Потусторонний мир. Там есть существа, с которыми он еще долго будет расплачиваться за свои деяния. Но большая часть меня хочет, чтобы Калли знала, что с ним случилось.
— Ты сделал ошибку, взявшись за Каллипсо Лиллис. И зря трогал других девушек, за что будешь платить всю свою оставшуюся жизнь, начиная с этого момента.
Он хнычет.
— Ты выдержишь еще восемь травм - по одной на каждую девушку. Я - джентльмен, поэтому разрешу тебе выбирать - сломать кость или отрезать какую-то конечность.
Следующий час был расплывшимся пятном криков и вреда. К тому времени, когда я закончил с нанесением ран, дыхание Уайтчепла стало еле заметно, а веки опущены. Человек может выдержать много боли, и учитель как раз приближается к своему лимиту.
Я вытираю нож и убираю его.
— Ты понимаешь, что стоишь на перепутье дорог, — говорю я ему. — У тебя два выбора: я могу продолжить делать это с тобой или ты сдаешься с поличным - сможешь признаться, раскаяться и прожить жизнь так, как решит закон, или жить так, как устроит меня. Могу уже сказать, что будет для тебя милостивее.
Как и Уайтчепл.
— Я сдамся, — шепчет он.
Я оглядываю его.
— Магически я свяжу тебя с клятвой. Если ты нарушишь ее, черт, если ты сделаешь что угодно, что меня не устроит, я об этом узнаю.
Мне не нужно изощряться над угрозой. Смачный запах аммиака даст мне знать, что считает Уайтчепл.
Я выпрямляюсь.
— Кто ты? — снова шепчет учитель.
Я смотрю вниз на него некоторое время, затем принимаю решение - моя визитка формируется в ладони, я швыряю ее ему.
Может, будет лучше дать понять властям, что я был здесь, - делал грязную работу за них.
Я перешагиваю пальцы Уайтчепла, которые украшают пол как свадебный рис.
И затем ухожу.
Глава 18
Под перуанским небом
Март, семь лет назад
Перуанское небо мерцает над нами, когда мы с Калли заказываем ужин в уличном кафе. Я должен был добыть пару футов проклятого золота от одного из моих клиентов, а Калли смиренно сидеть в комнате общаги, как хорошая маленькая сирена, но никто из нас не любит делать то, что надо бы.
У нас есть только пару часов насладиться компанией друг друга, прежде чем вернуть ее обратно в Академию Пил. Можете звать меня ее гребаной феей-крестной.
— Так, когда мы пойдем на сделку? — интересуется Калли.
Она имеет в виду сделку, которую я сегодня должен был совершить.
Я откидываюсь на сидение с закинутой ступней на колено, пока оцениваю ее. Она слишком сильно хочет ввязаться в потрепанную часть моей жизни.
— Всему свое время, ангелочек.
Калли кивает и осматривает улицу; ее глаза горят интересом. Я слежу за ее взглядом, затем чуть ли не воплю.
Туристическая западня в виде магазина продает все виды ярких футболок с ламами и изображенным на них гербом Перу. Груда покрывал, сделанных из шерсти Альпак, вывешены снаружи магазина, прямо перед резанными тыквами. Раздражающая стойка с брелками и разными открытками окаймляют магазин, как часовые.
И все это задерживает внимание Калли.
Ее интерес перебит официанткой, которая ставит на стол тарелку цыпленка-гриля и другие мясные блюда перед нами. Некоторое время спустя подходят и напитки, янтарная жидкость которых мерцает под уличными фонарями.
Калли отрывает взгляд от магазина, чтобы взглянуть на наш ужин. Она выглядит немного неуверенной.
Вероятно, из-за того, что я сделал заказ за обоих.
— Разве когда-нибудь мой выбор подводил тебя? — спрашиваю я. Я предложил ей попробовать цыпленка-гриль и чичу. Что касается новой и необычной еды, она покоряет.
Она гогочет.
— Ты реально хочешь, чтобы я ответила на это?
В ответ я поднимаю напиток, одаряя ее тенью улыбки.
Ее кожа светится в ответ - сирена хочет выбраться наружу, и затем ее лицо краснеет. Все это так восхитительно.
Как мне ужасно нравится соблазнять ее темную сторону. И как нравиться видеть ее влечение ко мне, даже когда я не могу, и не буду пользоваться этим.
Чтобы скрыть свое смущение, Калли берет напиток и делает большой глоток.
Секундой позже она чуть не давится им.
— Алкоголь? — хрипит она.
— Ну, правда, ангелочек, ты не должна быть удивлена. — Это не в первый раз, когда я угощаю ее алкоголем.
Что мне сказать, я - не ангел.
— Что это? — спрашивает
— Чича.
Калли фукает.
— Что такое «чича»?
Я беру кебаб с тарелки, отрывая немного мяса.
— Лошадиная моча.
Девчонка реально бледнеет.
Ох эти люди! Если бы мог, то вернулся бы назад во времени и шлепнул бы себя молодого за то, что оплакивал свою судьбу. Быть с ней - самое забавное, что у меня когда-либо было.
— Перуанское пиво, — уточняю я спокойно, — и оно явно не сделано из конской мочи.
Калли проводит пальцами по стакану.
— А из чего тогда?
— Из сброженной кукурузы.
— Хм. — Калли делает еще глоток. Затем еще.
Моя девочка.
— А еда? — спрашивает она, обращая внимание на свою тарелку.
— Ну, явно не из лошадиной мочи.
Калли смотрит в небо. Боги, я наслаждаюсь тем, что извожу ее! Она должна знать, что мне практически в радость не отвечать на ее вопросы.
— Я не это имела в ви...
Используя магию, вилкой я насаживаю немного курицы и подношу ее ко рту Калли.
— Дес! — Она оглядывается вокруг, боясь, что кто-то увидит вилку, нарушающую законы гравитации.
Ее наивность - еще одна черта, привлекающая меня в ней. Я бы не выдал такой фокус без скрытия магией от нежелательных глаз.
Зубцы вилки касаются ее губ, и немного курицы падает вниз, приземляясь на ее белую футболку.
Калли отталкивает вилку ото рта.
— Боже мой, ладно, я попробую. Перестань торопить меня.
Я поднимаю ноги на стол, поедая кебаб, пока она пробует блюдо.
Часом позже наши тарелки опустошаются, и Калли осушает два стакана чачи, когда мы наконец покидаем ресторан.
Ее щечки порозовели. Черт. Да она немного пьяна.
Мне определенно надо отвезти ее домой до встречи с клиентом. Из-за ее пониженного восприятия, неустанная сирена, которая заставляет светиться ее, словно стробоскоп, и моя собственная защита, которые смешивают сейчас бизнес с удовольствием, могут усугубить ситуацию.
Калли, спотыкаясь, летит в меня, когда мы выходим из ресторана, и хохочет, пытаясь выровнять траекторию.
— Упс! — произносит она, ее кожа вспыхивает уже в тысячный раз.
Ее глаза загораются, когда Калли замечает туристическую лавку через улицу.
Чтоб меня.
Она драматически заявляет:
— Я хочу купить тебе что-нибудь. — Она смотрит на ветхую полку с чашками, которые находятся внутри.
— Пожалуйста, не надо.
— Ну же, Дес, — уговаривает Калли, хватая меня за руку. — Обещаю, тебе понравится.
— Ты хоть знаешь, что значит обещание? — спрашиваю я ее десятью минутами позже, когда она направляется к кассиру с моим «подарком». Я хмурюсь на футболку лаймового цвета, засунутую под руку Калли; на ней изображена мультяшная лама с городом Куско ниже.
У пьяной Калли плохой вкус в выборе сувениров.
Спасение, однако, приходит в форме настоящей ламы. Не знаю, какого хрена думает владелец, проводя животное через улицы Куско, но, даже будучи уже связанным парой, я не прочь поцеловать его.
Глаза Калли широко раскрываются при виде зверя, и футболка выскальзывает из-под ее руки и, уже забытая, падает на пол.
— Это... лама.
Иногда я просто не могу справиться с этой девчонкой.
Калли направляется на улицу, оставляя вопрос о том, какой идеальный сувенир мне подыскать. Моя в меру сдержанная пара подходит к мужчине и ламе, сюсюкаясь с существом.
Ах, нужно успокоиться.
Я следую позади нее, и на испанском спрашиваю человека:
— Вы не против, если моя подруга погладит вашу ламу?
Бесполезный вопрос. Калли уже стоит, зарытая носом глубоко в мех ламы.
Все равно я вытаскиваю и отдаю деньги мужчине; он кажется достаточно счастливым, что позволил красивой девочке-подростку потрогать ламу.
— Дес, думаю, ламы могут стать моими новыми любимыми животными, — говорит Калли.
— Я думала, это долгопятые. — Она утверждала это после того, когда мы посмотрели документальный фильм про природу. «Потому что у них такие большие глаза», — объяснила ангелочек, будто это действительно имело смысл.
— Нет, определенно ламы. — Калли продолжает гладить существо, и очевидно, что мое внимание полностью приковано к ней.
Ее волосы случайно скользят через плечо, и, черт возьми, эта девчонка обалденна. Она даже понятия не имеет.
И вот я, пресловутый холостяк Царства Ночи, пытаюсь впервые в жизни приложить немного усилий к вниманию женщины - и все без ее ведома о моих истинных чувствах.
Ох, и так случилось, что эта женщина - подросток.
Я официально являюсь ведущим дерьмового шоу.
Я отхожу от Калли, пока та отвлечена животным, и покупаю для нее резную тыкву.
В тысячный раз я клянусь себе, что это последний раз. Больше никаких встреч с Калли, пока она не повзрослеет.
И уже знаю, что эту клятву я не сдержу. Либо эта маленькая сирена позовет меня или же я начну скучать по ней слишком сильно.
В такие моменты, как этот, я не уверен, что знаю, что значит обещание.
Глава 19
Последнее желание
Май, семь лет назад
Сегодня воздух вокруг Академии Пил густо наполнен магией. Она оседает во рту, и, если бы у нее был запах, я бы назвал ее «подростковым возбуждением».
Ах, ничто не сравнится с порогом юности. Моя была дерьмовой, но я здраво подходил к осознанию возраста.
В коридоре общаги девчонки визжат, а количеством духов, которыми пропитан воздух, можно убить здорового быка.
— Твою ж мать, — говорю я, материализуясь в комнате Калли. — У вас в коридоре все носятся, сломя голову.
Я шагаю к окну и смотрю наружу. По всей территории кампуса в смокингах и вечерних платьях суетятся студенты, и все они направляются к Замку Пил.
— Что сегодня намечается? — интересуюсь я.
Каждый сияет немного ярче самих звезд сегодня вечером. Это моя любимая магия - чистая, без всяких заклинаний. Если бы я вернулся в королевство, это бы насытило ночь, увеличив мою силу. Сейчас же я чувствую, как она оживает во мне. Человеческая магия с фейской весьма не совместимы, но ее достаточно, чтобы пропитанный ею воздух повлиял на мою силу.
— Майский бал, — произносит Калли.
Есть что-то в ее голосе, что задевает меня. Она сидит за компьютером в боксерах и поношенной футболке с пучком, из которого выбилось половина волос.
— Почему ты не готовишься?
— Потому что не пойду. — Она прижимает ноги к груди.
— Не пойдешь?
Калли с трудом старается держать лицо безэмоциональным.
— Меня никто не приглашал.
Хочется засмеяться. Я никогда не спрашивал ее идти со мной на сделки или проводить совместные вечера, или вносить нежность в мое сердце и жизнь, - она все просит или делает сама.
— С каких пор ты ждешь дозволения? — спрашиваю я. — И, к тому же, как такое возможно?
В смысле, что парни-подростки думают только глазами и членами, а Калли также прекрасна, как и солнце. Она горит совершенной яркостью, что порой даже больно на нее смотреть.
— Как возможно что? — Она пялится на свои колени.
— Что тебя никто не пригласил.
Калли приподнимает плечо.
— Мне казалось, что это по твоей части - разбираться в людских мотивах.
Я складываю руки. Хочется хлопнуть себя по голове. При всем моем понимании людей, только сейчас вижу, что что-то упустил.
Несмотря на уникальность Калли, она все еще остается девочкой-подростком. Она по-любому хочет пойти на танцульки и оторваться по полной. Хочет хоть один чертов день показать своим ровесниками, что она намного большее, чем те предполагали.
Калли хочет, чтобы мы были реальны, хотя бы на один вечер.
Я могу ей это устроить.
— Что? — спрашивает она, когда видит мой взгляд.
Это плохая идея. Танцы в старшей школе означают перетерки локтями с множеством подростков. Это значит разоблачение. Но я хочу, чтобы она была счастлива. Всегда.
— Ты хочешь пойти на Майский бал? — интересуюсь я.
— Не понимаю, разве это имеет значение?
Говорит она одно, но в словах слышится много подтекста. Калли хочет пойти, хоть она и думает, что не является нормальной девушкой с обычными мечтами.
— Имеет. Ну, так что?
Ее уста приоткрываются, но Калли не может сказать, что это именно то, что она хочет.
Моя сладкая сирена.
Я сокращаю между нами расстояние и встаю на колено. Крылья болят от необходимости показаться. С каждым днем становится все сложнее скрывать их, и из-за этого сегодня для меня будет худшая ночь.
Придется раскрыть себя.
Но прямо сейчас это не имеет значение. Глаза Калли широко раскрываются, что мне очень нравится. Я беру ее руку в свою.
И начинаю улыбаться.
— Не хотела бы ты, Каллипсо Лиллис, отвести меня на Майский бал?
Май, семь лет назад
Я приношу Калли платье, так как у нее ничего не было, а затем ухожу примерно на час, чтобы она смогла подготовиться. Из того, что я знаю о женщинах, этого времени для прихорашиваний недостаточно, но это все, что у нее есть, если Калли хочет прийти на танцы в положенное время.
Когда возвращаюсь, я стучу в дверь. На данном моменте я решаю поиграть в нормальное свидание - каким оно и должно быть.
Некоторые девочки в проходе пугались, когда видели меня, стоящего у двери Калли с руками в карманах. Их взгляд пробегается по мне, когда те проходили между мной и дверью. Я часто приходил к Калли и знаю, что эти хихикающие идиотки даже не общаются с ней.
Дверь передо мной открывается, и все мысли о соседках Калли испаряются.
Черт побери.
Распущенные волосы Калли волнами ниспадают по спине, а ее гипнотические глаза, кажется, светятся изнутри. Я никогда не был против платьев, но прямо сейчас начинаю ревновать. Оно нежно облегает каждый изгиб сирены.
Я сделал ошибку, смертельную и ужасную ошибку. В этом платье Калли не выглядит как подросток - она выглядит как моя королева.
Стремление утвердить ее своей возрастает во мне. Она твоя. Теперь и навсегда.
Дай ей вино. Обрати. Покажи ей, что действительно значит быть твоей парой.
Я сразу же отпихиваю мысли, как только они всплывают в голове.
Этот вечер, наверное, убьет меня.
Взгляд Калли падает, и она начинает нервно двигаться из-за платья, выглядя одновременно довольной и смущенной от того, что надела его.
— Тебе не стоило этого делать.
— Ангелочек, ты когда-нибудь видела, чтобы я делал то, чего не хотел?
— Как насчет моего первого желания? — напоминает она.
Измазанная кровью кухня, запятнанная кровью девочка, мертвый монстр у ее ног.
Я смотрю на нее сбоку.
— Это не считается.
— Почему? — интересуется Калли, но это одно слово почему-то так тяжело весит.
Потому что никогда не думал об этом.
Я вздергиваю голову.
— Мне кажется или ты очень настойчива сегодня с вопросами?
Калли игриво толкает меня, криво усмехаясь. Но далее ее черты возвращаются, и сердце Калли становится видно в ее глазах. Она смотрит на меня как на личное спасение. Забавно, она до сих пор не знает, что, хоть я и правлю небесами, я - сам ад, завернутый в человека?
Я даю ей руку, и мы покидаем комнату, позже выходя из женского общежития и пересекая травянистые лужайки, что разделяют жилую территорию Академии Пил от самого замка.
Вокруг нас мелькают пары - мальчики выглядят не по себе в костюмах, а девочки гордятся своими яркими разноцветными платьями.
Моя пара среди них выглядит единственной и неповторимой. Она эфемерна и неприкасаема, из-за чего даже один взгляд на нее делает мои колени слабыми. Я не один. Для неуверенной в себе Калли, она собирает на себе взгляды намного быстрее, чем бусины.
Крылья чешутся показаться наружу, несмотря на мизерное количество подростков.
Те, которые не оценивают Калли, оценивают меня. Есть причина, почему я прятался, когда приходил к сирене. Во-первых, Полития спохватится за мою задницу - и за всех, кто со мной контактировал - через несколько дней, когда те поймут, что я здесь. В списке самых разыскиваемых я нахожусь уже много лет. Во-вторых, они уловят мой след, что я якшаюсь вокруг Академии Пил, и пришлют всех своих ищеек. Моя поимка хорошо состроит кому-то карьеру.
А это будет означать, что они придут за Калли, девушкой, которую я пригласил на танцы. За той же девушкой, которая скрывает свой весомый страх перед сверхъестественными властями.
Этого не случиться. Я не позволю.
Поэтому, ничего не сказав паре, я создал тонкую иллюзию. Сделал себе круглые уши, смягчил фейские черты до чего-то более смертного. Для всех, кроме Калли, я - Дес в человеческом обличье.
Сегодня у Калли будет нормальный вечер. Когда ее парень не будет разыскиваемым преступником, а она не будет какой-то изгнанницей. Сегодня мы будем теми, кем должны быть - двумя яркими огнями во тьме, а остальные люди - мотыльками, которые греются в нашем свете.
Сегодня мир будет двигаться в правильном направлении. Завтра же жизнь вернется в прежнее русло к е*анным шарадам, в которые всегда и играет.
Май, семь лет назад
Танцы весьма прелестны где-то две с половиной секунды. Затем ровесники Калли налетают на нее, как мухи на труп. Ложные друзья, ложный энтузиазм, ложные улыбки. Если бы я хотел схитрить, то незаметно свалил бы в фейский дворец. И, если бы Калли захотела провести вечер, общаясь с людьми, она бы и пришла с ними.
— Клариса, это Десмонд, — представляет меня Калли еще одной однокласснице. Это уже пятая или шестая? Для девушки, у которой нет друзей, у нее очень много ужасных знакомых...
Клариса смотрит на меня также, как и последние подходившие к нам девчонки - как всегда смотрит женская сторона знати в Сомнии. Будто они хотят завоевать меня или быть завоеванными.
Это раздражение исходит от фейских женщин; внимание на смертных особ я не обращаю.
— Дес, это...
Время для общения, думаю, окончено.
Я беру Калли за руку без предупреждения, оттаскивая ее от "друзей", которые думают, что, подобравшись к нам как можно ближе, могут как-то задействовать в наших отношениях.
Отношения. Спину покалывает в суставах крыльев. Черт, пугает, что я могу вот так просто привыкнуть к этой фразе.
— Куда мы? — спрашивает Калли, поспевая за мной.
— На танцпол. — Там я могу держать ее ближе к себе и притворяться, что этой ночью мы являемся всем, что я отрицал для себя.
Парочки расходятся, когда мы присоединяемся к ним. Даже здесь, среди многообещающих видов, мы сильно выделяемся.
Калли догоняет меня.
— Маразм какой-то с ними, — говорит она, имея в виду студентов, которые решили, что в одиннадцатом часу с ней все-таки стоит пообщаться.
Чтоб провалилось это место.
— Скорее адские муки, — говорю я, — а я привык к таким мероприятиям. — Фейри - двуличные ублюдки; сначала они льстят тебе, а потом пытаются разрушить твою жизнь. Эти дети даже потягались бы с ними. — Спасибо хоть на том, что я не учился в старшей школе.
Я встаю на танцпол, пока свет свечей мерцает на наших телах. Это мое королевство - пот и танцы, алкоголь и острый адреналин от принятых решений. Хоть я и не правлю людьми, магия, заполняющая воздух, рассекает кожу, притягивая самую дикую сторону все ближе и ближе к поверхности.
— Ты никогда не учился в старшей школе? — удивляется Калли.
Запах заточающих пещер Арестиса, звон ударов мечей, когда я пронзил врага; взгляд отца, когда убил его...
— Меня немного... необычно воспитывали, — обобщаю я.
Громкая музыка вокруг нас затихает, и начинается мелодия, которая сладко и медленно тянется - до боли человеческая. Она так не похожа на музыку из Потустороннего мира. Там наши песни наполнены силой, которая подпитывает заклинания и будит магию.
Глаза Калли сразу же становятся с блюдца, хаотично мечась из стороны в сторо<