ГЛАВА 1
Европа. 1340 год.
Холодный запад кротко дремал во власти утренних сумерек. Бескрайняя тёплая полутьма лежала на зелёных макушках деревьев и стекала ровной толщей с широких, скользких лбов молчаливых холмов. Она мягко ступала по худым тропам вековых лесов, шептала спящим о скорых переменах и смиренно ожидала горячего визита янтарного гостя. Когда из-за горизонта пробился ранний луч света, и острые вестники утра стихией обрушились на смурый камень, полутьма покорно оставила свои угодья и растворилась в вечном огне.
Мириады спорых лучей победоносно ринулись вдаль. Будто разгневанные пчёлы они бросались на первого встречного и жалили его своим теплом. Свет расщеплял сплочённые, братские ряды деревьев, покорял вершины железных Альпийских гор, скользил по стылой глади реки и разбивался о закалённые гранитовые стены замка ПИчдак, что тонул в тесных объятиях хоровода лощёных скал. Каменные старожилы в унисон тянулись своими острыми шапками к синеве и каждое утро служили последним оплотом городской полутьмы. Но с наступлением рассвета великаны были бессильны перед властью огня, и до полудня конусные крыши вытянутых башен и сотен крохотных домов купались в золоте щедрого светила. Когда тени скрывались под ногами горожан, в королевство Пичдак возвращался холод, и над широкими багровыми флагами в скором времени воцарялся ранний вечер.
До прихода рассвета за стенами крепости жизнь уже била ключом. Крестьяне и здешние умельцы не знали долгих снов и брались за ремесло до того, как в небе объявится первый вестник утра. Режущий лязг уставшего молотка в жарких кузнях и ной поддавшегося куска металла, крики бравых охотников и важный лай верных псов, пение босых бродяг, снующих по тенистым закоулкам города в поисках хлеба насущного, а так же первый бой колоколов местной святыни торжественно приветствовали небеса ещё до появления янтарного бунтаря. Разбуженные голодом крестьяне прогоняли пустоту тесных улиц города и отправлялись на просторы пойменных лугов в поисках урожая.
С приходом тепла, когда печной камень кузниц успел раскалиться докрасна, придворные слуги приступили к первым приготовлениям для утренней аудиенции своих господ. В связи с прискорбным положением дел в королевстве каждое утро представители высоких чинов и званий доводили до сведений правителей последние вести и делились советом, как выстоять перед очередной напастью. Приём проходил в стенах просторного зала. Перед началом аудиенции слуги наводили чистоту и порядок, избавляя обрыдлый смурый камень приёмных покоев от сухой серости, и украшали вытянутые деревянные столы редкими яствами, достойными утолить нескромные желания королевской семьи и её приближённых. В ранний час подручные поваров в спешке растапливали голодные печи, щедро набивая пустые топки толстыми дровами. Кичливые хозяева кухни рачительно разделывали бесформенные ломти свежего мяса и отправляли основу утреннего стола в огонь. Чтобы накормить не одну сотню придворных слуг, на службе правителя Ричарда и госпожи Элизабет стояли десятки поваров, чья работа не обходилась без участия верных помощников, многократно опережающих своих распорядителей числом. Среди доверенных лиц короля особое признание заслужил местный пекарь по имени Теобальд. Редкое трудолюбие умельца и тёплые чувства к работе, обжигали липкие ломти в крепких руках мастака ещё до того, как его труды покрывались румянцем в чреве печи. Пекарь умело расправлялся с бездонными чанами теста, всякий раз вылепливая из податливого содержимого неповторимые шедевры своего ремесла. В одиночку расправляясь с неуклюжими вязкими толщами, Теобальд в то же время не позволял важным персонам довольствоваться яствами без доброго ломтя горячего хлеба. Свою службу умелец знал назубок, а потому не разрешал печам долго простаивать без дела. Ранним утром и глубоким вечером работа мастера жаром отдавалась в комнатах замка.
Каждый день хлопоты Теобальда разделял Сайман, его сын. Приученный с малых лет к долгому и непростому труду, юноша играл заметную роль в работе отца, избавляя старика от насущных забот. Чтобы пекарня не знала нужды в изобилии зерна, он время от времени наведывался в погреб и, обременив себя парой толстых тряпичных мешков с запасами, доставлял ношу прямиком к мельничному жернову. Сайман насыщал нехитрый механизм богатствами хранилища и приступал к помолу муки. После продолжительных стараний мириады белых крупинок отправлялись на дно глубоких чанов, где тщательно перемешивались с водой и превращались в липкую массу. В последствие бесформенное тесто обретало характер в руках пекаря и поддавалось обжигу. А когда наружу показывалась золотистая хлебная корка, юноша клал жито на вышитое полотенце и спешил к королевскому столу, чтобы скорее угостить господ и доверенных лиц королевства.
Любящий отец, Теобальд не скрывал гордости за сына. Приверженец нелёгкого труда, он прививал Сайману уважение и внимание к своему ремеслу, рассчитывая воспитать в нём настоящего пекаря. Единственное, что время от времени настораживало и беспокоило его, это заметное желание сына стать рыцарем. Старик не забывал, как с ранних лет Сайман увлечённо наблюдал из окон замка за строем гордецов в ярких доспехах, восседавших на ретивых скакунах. В прошлом мальчишкой он часто позволял себе оставить работу, чтобы поскорее смешаться с уличной толпой и криками проводить своих героев, отважившихся взять курс на дальние края. А когда железное непобедимое войско возвращалось в королевство и громко возвещало округе о своём триумфе, Сайман восторженно мчался к воротам замка и спешил первым встретить доблестных смельчаков. Проявив себя верным слугой за долгие годы и заручившись уважением правителя Ричарда, Теобальду не стоило трудов позволить сыну разделить ряды пажей, состоявших на воспитании у рыцарей. Но связанное с опасностями и риском желание Саймана не вызывало у старика ничего кроме беспокойства, и поэтому он принял решение делать всё, чтобы мечты сына не нашли себе места наяву. Обременив Саймана более тяжёлой работой, лишив свободных часов и запретив покидать угодья замка, Теобальд верил, что освободил юношу от навязчивых мыслей. Вдобавок, обделив сына возможностью занять должность пажа на службе у рыцаря, он избавил Саймана от постижения военного дела и, казалось, окончательно защитил себя от частых волнений. Но верный призванию, юноша не разделял опасений отца, и не спешил расставаться с мечтой.
Сегодняшним утром Сайман не раз успел посетить хранилище замка и сейчас возвращался в пекарню, чтобы взяться за помол муки.
С мягкой макушки юноши вдоль узкого лица сползали пряди толстого коричневого волоса. Они стекали по краям плоского лба, лезли в изумрудную пару, тянулись вдоль впалых щёк и переплетались концами у выдающегося подбородка. На юноше сидела зелёная рубаха, которая доставала до колен и делилась надвое поясом в области талии.
Оставив позади крутой лестничный подъём, Сайман очутился в начале светлого просторного коридора, левая половина которого скрывалась за широкими работами художников, а правая была изрешечена не одним десятком узких витражных окон. В стенах витала мокрая прохлада. Она ощутимо разбавляла своим присутствием томный горячий воздух, тянувшийся из конца коридора. С улицы доносились знакомые голоса мальчишек. Сайман сбросил пузатые мешки с зерном на смурый каменный пол и прижался к серому камню стены в ожидании знакомой картины. В это время пажи, стоявшие на службе у рыцарей, упражнялись в метании копья, демонстрировали свои умения в обращении с мечом и луком, а так же охотно применяли навыки борцов. Считанные дни оставались до приставления учеников к новому званию, и каждый стремился доказать, что достоит стать оружейником. Громкий звон мечей, сухой треск тетивы и крик соревнующихся мальчишек наводили на Саймана тоску. Прижав худую правую ладонь к бедру, он обнаружил гладкую рукоять крохотного, затуплённого с обеих сторон, кинжала. Юноша осмотрелся по сторонам и отошёл подальше от окна, чтобы скрыться от глаз уличных зевак. Он коротким движением оголил холодное лезвие и, пронзив острием воздух, представил, как страшное чудовище спешно надвигается на него. “Защищайся!”– предупреждал юноша наступающего врага. Широкие глаза мнимого противника испускали ядовитый жёлтый свет, красный змеевидный хвост коварно извивался за спиной хозяина, крепкие когтистые лапы монотонно тянулись к жертве, а непослушный язык вывалился из широкой пасти и раскачивался на ветру, пытаясь уловить вкус победы. Всё противилось затяжному сражению и пророчило поражение юноши. Смельчак вообразил, что хвостатый норовит раздавить его, но затее проныры не суждено было воплотиться в явь. Сайман бойко проскочил между мнимых неуклюжих лап чудовища и очутился позади опасности. “Тебе следует быть куда расторопнее, если ты не намерен лишиться своего хвоста,”– смеялся ловкач, задирая неумеху и жаля лезвием извивающуюся конечность. Разгневанное существо взревело от выходок юноши. Оголив острые зубы, оно накинулось на обидчика и… кануло в неизвестность, когда в сражение вмешалась важная персона.
–Сайман!– послышался громкий голос в конце коридора, который и положил конец дуэли.
Китай.1340 год.