Оставив уже все уловки, Хани перебегал в аркаде от колонны к колонне, направляясь, как он считал, в направлении центрального купола. Аркада эта, одна из дюжины, перекрытая высоким арками, в верхнем своем ярусе размещала множество всяких правительственных контор, соединенных галереями, и внизу мало кого можно было встретить. Закрепленные на колоннах светильники освещали проход ярко, но и тени здесь, особенно за колоннами, тоже хватало. И все же Хани каждый момент ожидал, что его обнаружат.
В аркаду влился строй легионеров-копейщиков — они затопали в том же направлении, что и Хани. Грохот обутых в костяную обувь ног словно заполнил все вокруг. Стальной взгляд каждого легионера сверлил затылок идущего впереди, и Хани их не опасался: он знал, что обыкновенные солдаты к самостоятельному мышлению не способны. Но вот за центурионами Хани следил внимательно. Десяти футов ростом, с двумя руками-мечами, каждый из них с гордостью носил две выпуклые нагрудные пластины из отполированной кости — высоко ценимые символы их положения. Цепкими глазами они обшаривали все вокруг, и это не имело ничего общего с безразличием солдат. На лицах центурионов было по два рта — один для речи, другой для еды. Это были низшие демоны, но все же довольно тонко устроенные. Всякая душа знала, центурионы обладали немалым разумом. Простым командным глифом они могли превратить безмозглую марширующую пехоту в орудие. В данном случае — для уничтожения Хани. Он не мог не сравнивать их с демонами-надсмотрщиками, к взгляду которых так привык. И он знал, что ярость демонов-воинов несравненно выше.
Хани не заметил, как офицер поднял тревогу, не увидел и командного глифа. Но, как только услышал окрик, понесся со всех ног. За ним тяжело загрохотали костяные сапоги солдат. Легионеры в каменной броне — не такие уж резвые бегуны, и Хани не терял надежды оторваться от них. Ни разу еще за все время пребывания в Аду он не бегал и поначалу спотыкался, но скоро вошел во вкус, ощутил даже азарт. Только бы не попался какой-нибудь летун! Пока он не видел впереди никаких командных глифов — возможно, центурион решил, что одну душу поймает и сам. Хани сильно надеялся, что в этот раз центурион совершил ошибку.
|
|
* * *
Аудиенц-зал Саргатана вобрал в себя десятитысячное войско. Воздух наполнился поднимающимся от армии сизым дымом. Из моря голов вздымались древки со штандартами старших демонов — они стояли вместе со своими штабами, горели головные огни, над штандартами сияли глифы эмблем. По сторонам рассыпали дробь барабаны последних подходящих подразделений.
Элигор стоял на возвышении рядом с Саргатаном, глядя на выстроенные клиньями, разделенные лучеобразными проходами войска, и поглядывал на государя. Над головой Саргатана, верхнюю часть которой в этот день украшали шесть немигающих, лишенных век глаз, ярко полыхал факел. При нем был новый меч, и Элигор узнал, что меч этот изготовлен из десятка отборных душ, сложенных и перевитых бесконечное число раз, прокованных, закаленных, отточенных. На этот меч, заливая его черный клинок кровавым светом, на всю группу стоявших рядом с Саргатаном и чуть ниже него приближенных и вассалов сквозь отверстие в центре купола глядел Алголь.
Наконец Саргатан поднял меч, и барабаны смолкли.
|
|
— Братья демоны! Товарищи по изгнанию! — начал лорд свое обращение к войску. — Все вы знаете, чего мы лишились. Мы долго принимали наше Низвержение, ужасный результат заблуждения Люцифера, как должное. Мы приняли законы, по которым нам надлежало управлять Адом. Мы приспособились к ужасным условиям существования, мы привыкли к ним. И даже добились в этих условиях определенного процветания. Но за это нам пришлось заплатить. Заплатить ценой нашей совести. Не стану утверждать, что нас бросили сюда ни за что. Но считаю, что мы уже достаточно претерпели. Мы заплатили за наши прегрешения и ошибки. И я заявляю: довольно!
Архидемон чуть помолчал, а Элигор заметил, как заволновались слушатели вокруг.
Саргатан продолжил:
— Того, что мы хотим теперь совершить, не происходило за всю историю Ада. Мы хотим вернуться, пройти путь искупления и пробуждения. Путь к Небесам, домой!
По рядам собравшихся прошел гул.
— Братья демоны! — воскликнул Саргатан. — В бой нас поведет память. Мы, падшие, устремимся, чтобы вновь обрести благодать, которой когда-то лишились. Наш враг доволен мерзостями Ада, он силен, он превосходит нас многократно. Но если мы сразимся с ним как воины-ангелы, которыми мы были когда-то, как ангелы, исполненные внутренним огнем и чистотой помыслов, — мы победим. Вчера мы были армией Ада. Сегодня мы — армия Возрождения. А завтра нас ждут Небеса!
С последним словом Саргатана парившая над его головой эмблема вспыхнула множеством искр, те метнулись к полковым штандартам, и каждый преобразился в боевой символ лорда. Под купол рванулся оглушительный рев одобрения. Ощущения Элигора напоминали покалывание тысяч иголок. Это благословение знамен означало окончательное вступление в войну.
|
|
Саргатан спустился с возвышения. Перед смотром войск он обратился к своим самым приближенным военачальникам.
— Генералы, — сказал он негромко, только для этих пятерых, — то, что я начинаю, — самое настоящее восстание. Если возникнет необходимость, я не остановлюсь и перед штурмом дворца Вельзевула. И это восстание будет полным отказом от Ада. Сейчас на нашем пути стоит со своей армией Астарот. Он — марионетка Вельзевула и потому должен пасть первым. У нас — лучшие легионы Ада, лучше всех оснащенные и обученные. Используйте их оперативно, и мы закончим дело, едва его начав. Используйте их мудро, и мы достигнем чего-то небывалого. Эта война станет венцом нашего дела. Будьте храбрыми, будьте беспощадными на поле битвы, будьте смелы в решениях. Я с моей гвардией всегда с вами. Мы победим, потому что нас ведет высокая идея, идея Света, который мы когда-то почитали. Небо ждет нас!
Все как один, генералы опустились на колени, и их примеру последовала вся армия. Саргатан положил руки на плечи двоих ближайших генералов, и от его эмблемы снова метнулись искры — волнами по всему войску.
Вместе со своей свитой Саргатан направился к ударному отряду Фарайи.
Завидев лорда, тяжеловооруженные гиганты повернули головы к барону, и Фарайи едва заметно кивнул головой. Выглядело так, будто они спросили, приветствовать ли верховного вождя, и их командир им позволил. Эта странность не укрылась от Элигора. Спрашивать, надо ли приветствовать лорда? Спрашивать — у пришельца с Пустошей?! А впрочем, чего ожидать от солдат, они всего лишь боевые машины…
Внезапно от аркады в зал влетел глиф, и острые глаза Элигора тут же заметили бегущую фигурку. Ее сразу перехватили слетевшиеся стражи, и в следующий миг она вздернулась в воздух на невидимых издали цепях. Стражи приблизились, и стало видно, как нарушитель — кажется, душа — изо всех сил дергает путы, пытаясь вырваться. Саргатан тоже заметил этот инцидент — явный промах призванных обеспечивать безопасность подчиненных Элигора.
* * *
Вздернутый в воздух Хани почувствовал одновременно резкую боль, ужас и разочарование. О боли он тут же забыл: она просто ставила точку на его предприятии. Невероятное путешествие, немыслимое приключение его подошло к концу. И во всяком случае, продвинулся он дальше, чем мог рассчитывать.
Шесть крылатых демонов умело лавировали в воздухе, поддерживая цепи в натянутом состоянии. Крюки прочно впились в тело, и Хани прекратил попытки освободиться. Какой смысл? Даже если он вырвется, то свалится на пики стоящих внизу легионеров. Он видел их в тумане агонии — лишенных разума, но опасных и почти одинаковых, различавшихся лишь то выскобленным черепом, то панцирем с рогами на груди.
Летучие стражи донесли его до самого центра зала, и Хани разглядел трон. Неподалеку от тронной пирамиды стоял Саргатан. Фигура архидемона росла по мере приближения к нему летучих стражей. Сквозь застилавшую глаза пелену Хани различил на голове архидемона три короны: одну — из немигающих глаз, другую — головного факела и третью — гербовой эмблемы. Архидемон взглянул на болтавшуюся в цепях душу. «Трижды венчанный», — подумал Хани и впал в беспамятство.
Очнулся он, наверное, уже через мгновение, потому что демон все так же сверлил его взглядом нескольких верхних глаз и двумя невидимыми — из глубоких глазниц-колодцев. И мгновение беспамятства промелькнуло как ночь, уступив место дню страдания.
— Почему ты здесь, насекомое? — пророкотало в ушах Хани.
— Я… грешил…
— Почему ты сейчас передо мной?
— Я… должен… — Голос Хани словно сгорел. — Мне нужно вам передать… нечто важное.
И тут он услышал другого демона — Валефара, как подсказала ему цепкая память:
— Государь, ничего ценного эта личинка тебе принести не могла.
— Не спеши, Валефар. То, что эта душа появилась сейчас здесь, уже знаменательно. Такого не бывало в Аду. — Саргатан снова посмотрел на Хани: — Чего ты хочешь от меня?
— Узнать… кем я был… За что меня… сюда…
Саргатан слегка покачал головой, прикрыл множество своих глаз, полыхнул факелом и слегка шевельнул когтем мизинца.
И Хани почувствовал зарождение чувства. В его голове словно загудел сильный жаркий ветер, неумолимый и яростный, который быстро перерос в сминающую, обжигающую бурю, превосходящую все, что помнил грешник, в ревущее пламя Тофета — места жертвоприношений новорожденных.
Хани закрыл глаза, и память о Жизни каскадом стала возвращаться к нему, как невероятно дорогое, вкуснейшее вино, вливаемое в амфору. Он знал, что обрывки воспоминаний, являвшиеся к нему в Аду, были подобны едва уловимому аромату, щекочущему изнанку разума, упрямым водорослям, прицепившимся к давно вытащенной на берег лодке.
Он увидел мимолетные картины широкого, покрытого поцелуями солнца моря, Срединного моря, город, обнесенный массивными стенами, свой любимый Карт-Хадашт — Новый город, понял, что душезвери всего лишь будили в нем воспоминания о его драгоценных боевых слонах, а если бы не решился на это рискованное путешествие во дворец Саргатана, то так и мучился бы, пытаясь разгадать смысл этих видений.
Хани открыл глаза. Но он уже не был Хани. И он больше не висел на крюках. Он лежал на теплых плитах пола — перед Саргатаном, а сзади висели в воздухе шесть летучих гвардейцев, и острия их тяжелых копий чуть щекотали его ребра.
— Ганнибал, сын Гамилькара из дома Барки, ты всё вспомнил?
— Да… Всё.
— Ты интересный экземпляр, среди своих — выдающийся. Ненависть твоя сильна.
— Было что ненавидеть.
— Что принес ты мне?
План мгновенно изменился. Подавив боль, Хани — нет, уже Ганнибал — заговорил:
— У тебя — большая война. Я создам тебе войско душ.
Валефар фыркнул. А Саргатан усмехнулся:
— Ты думаешь, мне не хватит войска?
Ганнибал с трудом встал на колени. Как он и опасался, сфера подползала к голове.
— Твои легионы бесподобны, государь. Они превосходят любую армию, какую я видел. Но то, что видно, то и предсказуемо. Я предлагаю тебе создать армию, о которой никто не знает, которой никто не видел. Выставить на доску боевой игры еще одну, неожиданную для противника фигуру. Конечно, и эту армию может возглавить кто-то из твоих генералов. Но зачем тебе отвлекать их от дела? Да и захочет ли демон командовать… нами? А опыт боевой у меня немалый. Водил я армии…
— И они пойдут за тобой?
Ганнибал чуть поколебался, потом полез за пазуху. Вытащив фигурку, он протянул ее архидемону:
— Она привела меня сюда. Хочу верить, что поведет меня и дальше.
К удивлению свиты, Саргатан вытащил из-под своих покровов такую же. Не удивился лишь Ганнибал.
— У меня были видения, — промолвил, глядя на свою статуэтку, Саргатан. — Вспышки Света… Обретенные Небеса.
— И у меня были видения свободы. Принесет ли свобода искупление — другой вопрос. Если да — отлично. Если нет — это еще не причина отказываться от попытки. В конце концов, останемся при своем.
— А ты — авантюрист, — усмехнулся Саргатан, взвешивая в ладони фигурку. — Мне докладывали, что такие фигурки гуляют по городу. Но лишь ты оценил их значение, да еще и умудрился пробраться сюда. Может быть, ты и на поле боя меня удивишь… Ты получишь свою армию, Ганнибал Барка. За тобой будут следить, но тебе будут помогать. Приступай к работе.
— Спасибо, государь. — Ганнибал с трудом склонил голову.
— Подожди благодарить, — сказал архидемон и поднял руку.
Из ладони его выскользнул малый, но замысловатый глиф и вошел в макушку Ганнибала. Резанула новая боль и тут же отпустила, сменившись ощущением растущего облегчения. Опустив глаза, Ганнибал увидел, что по его груди стекает, словно отталкиваясь от кожи, черная жидкость. Вот она стянулась на полу в лужицу. С покалыванием, словно от множества иголочек, заживали раны. Ганнибал по-прежнему стоял на коленях, но ему вдруг показалось, что он парит в воздухе.
Валефар указал на черную лужу одному из летучих стражей:
— Соберите и верните на Пустоши с подобающей церемонией.
Саргатан быстрым взглядом оценил результат своей работы и вернулся к прерванному обходу войск. Вдруг к нему подскочил гонец, и Ганнибал поневоле услышал его сообщение:
— Государь, Астарот перешел нашу западную границу.
— Есть свидетельства его поддержки со стороны государя?
— Пока нет.
— Потери?
— Разрушители Астарота уничтожают дома на окраинах тридцать четвертого удела Зорая. Разведка Астарота сработала там удачно, они не встретили сопротивления и заняли немалую территорию.
Саргатан поднял руку.
— Легионы! — раздался его громовой голос. — Первый ход в нашей кампании сделал противник! Война!
В это же мгновение из тысяч глоток вырвался боевой клич — такой оглушительный, какого Ганнибалу не доводилось слышать еще никогда.
Почти тут же к нему подошел Валефар. По костяным пластинам на его лице можно было понять, что все еще не привык к изменению статуса этой грешной души.
— Сможешь проявить себя скорее, чем ожидал, — почти крикнул Валефар, чтобы перекрыть шум. — Ганнибал Барка, ты отныне — командующий в армии великого лорда Саргатана, бригадир-генерал Ада, повелителя Адамантинаркса!
XV