Со дня принятия Саргатаном решения прошло две недели. Элигор и Валефар медленно спускались с центральной горы по изогнутому пандусу, ведущему к дворцовым вратам. Оба хранили молчание. Погрузившись в размышления, они взвешивали возможные последствия уже совершенных действий и обдумывали открывавшиеся возможности. Дойдя до ворот, они молча остановились. Многое сделано, но еще больше сделать предстояло. Два громадных плоских светильника, венчавших массивные пилоны ворот, выбрасывали вверх чуть ли не на сотню футов ревущие, беснующиеся языки пламени.
Элигор обводил взглядом вечно волнующуюся у ворот толпу — в основном мелких демонов, прибывших по вызову или чтобы пробиться на прием к дворцовым чиновникам. Встречались и экзотические пришельцы из дальних Пустошей. Группы новоприбывших душ с надсмотрщиками стояли смирно, что не мешало им испускать стоны и вопли, заглушаемые лишь рыком пламени надвратных факелов. Впрочем, никто на эти стенания никакого внимания не обращал.
Наконец вдали показались огни эмблем и шесты со штандартами приближающихся демонов-баронов — они встретились по пути в столицу и объединили свои отнюдь не малочисленные караваны свиты и охраны, верховых и вьючных душезверей, душ-работников и душ-носильщиков. Раздались возгласы охраны, уже расчищавшей подход к воротам, толпа стала поспешно расступаться.
И тут Элигор увидел двух боевых бегемотов. Каждое из этих мускулистых чудовищ втрое превосходило размерами обычного душезверя. Их создавали из бывших земных монархов, предназначенных теперь для специального использования благодаря их прежнему рангу. Огромные их тела прикрывали расшитые попоны, прибитые к шкуре гигантов толстыми гвоздями, в упряжи мерцали драгоценные камни, устроенные в разных местах тела курильницы испускали ароматные дымки. Но они были готовы и к бою — под попонами тускло поблескивала вулканическая броня.
Валефар выступил вперед и обратился к спешившимся баронам со словами приветствия. Он не скупился на комплименты. Бифронс и Андромалий тоже рассыпались цветистыми похвалами в адрес лично Валефара, его великого господина и славной столицы Адамантинаркса. Вслушаться в их выспренные речи, так никакой войны вовсе не ожидалось.
Гости, по обе стороны от Валефара, направились к воротам. Элигор направился за ними, невольно сравнивая богато украшенные, усыпанные драгоценностями одежды демонов с темной, без единого украшения мантией Валефара. Он подумал, что одним из явных признаков правления Саргатана стало то, что в его городе богатство не предназначалось для похвальбы и роскоши.
Во дворце они вошли в большой приемный вестибюль. Громадная, хорошо освещенная базилика гудела множеством голосов, взад-вперед сновали чиновники, стражи, легионеры, на вновь прибывших никто не обратил внимания. В центре зала их, однако, поджидал одиноко покачивавшийся в воздухе над толпою глиф. Валефар подошел к сияющей золотом эмблеме, поднял руку, и глиф скользнул в его ладонь. Элигор заметил на лице первого министра некоторое замешательство и удивление. Чувства эти, однако, тут же сменились любезной улыбкой, и Валефар повел группу далее по коридорам дворца. Они все время спускались и очень скоро попали в те части дворца, которые Элигору посетить еще не довелось. По мере продвижения число дверей по сторонам уменьшалось, и наконец они попали в ведущий вниз коридор, совершенно лишенный дверей.
Оказавшись в завершающей этот коридор камере, Элигор ощутил, что полностью потерял ориентировку. Здесь были лишь совершенно голые стены да полукруглая каменная скамья. На нее Валефар и усадил гостей. Элигор тем временем осматривал дверной проем, оформленный редким белым камнем, и заметил на каменном полу остатки строительной пыли — даже отпечатки ног рабочих были до сих пор видны. Над дверью серебрился тонкий, ювелирной работы герб Саргатана. Элигор вдруг осознал, что в помещении этом нет ни одного душекирпича, использован лишь естественный камень.
Он провел рукой по стене — темные пальцы покрылись налетом светлой каменной пыли.
Долго ждать им не пришлось. Дверь бесшумно открылась, и из нее спокойно, даже как-то буднично, появился Саргатан. Оба его вассала встали со скамьи и преклонили перед сюзереном колени. Их надглавные эмблемы метнулись к эмблеме Саргатана, слились с ней, затем вернулись обратно.
— Добро пожаловать, братья. Рад видеть своих ближайших друзей. Как я понимаю, дела у вас неплохи, и этому я также весьма рад. Уверен, вы сознаете опасность, которой подвергаются ваши владения со стороны Астарота. Как и мои… — Оба демона молча кивнули. — В который уже раз приходится нам защищать свои границы от наших же братьев, которые постоянно считают, что должны изменить соотношение сил в свою сторону. На этот раз — от Астарота. И конца этому не видать. Не Астарот, так кто-нибудь еще… С самого момента принятия Первой Буллы первым Советом. А ведь в этом документе ясно указано, что никто не должен нападать на суверенные столицы. Разрешается лишь вести войны за территории, и то если они не подвергают опасности существование демона-соперника… — Саргатан выдержал паузу. — Бифронс, Андромалий, я собираюсь теперь нарушить основные законы Ада. С вашей помощью я намерен бросить вызов основам нашего мира. Ад — не важен. Передо мной — только Небо, братья.
Лица демонов исказились, словно от шока. Как завороженные, слегка приоткрыв рты, смотрели они на Саргатана.
Андромалий опомнился первым:
— Милорд, неужели вы и вправду полагаете, что в такой войне можно…
— Уверен. И наивно думать, что происходящее здесь скрыто от внимания тех, Наверху. Неужели и мы не следили бы за ними, будь такая возможность у нас? И что же мы продемонстрировали им за все тысячелетия существования Ада? Да, мы выполнили все предъявленные к нам требования, подтвердили, что мы — больше не ангелы, отказались даже от возможности, от надежды на возвращение. Но мы должны показать, что и после всех этих тысячелетий наказания способны измениться. Убежден, что если мы ясно продемонстрируем свое отличие от Вельзевула и его приспешников, то они обратят на наши действия внимание. И это будет первым шагом к обретению утраченной благодати…
Бифронс встал. Элигор при виде его смятения ощутил даже нечто вроде жалости. Конечно, у вассалов не было выбора, они не могли не поддержать сюзерена. Однако имели право на свою точку зрения.
— Но это же тотальная война! — Бифронс ошалело потряс мелкопластинчатым костяным черепом. — Она захлестнет в Аду всех и каждого. Ни один демон не сможет уклониться от нее. И с какой целью?
— Ни один демон и не должен оставаться в стороне. А цель… Цель — покончить с этим. И начать восхождение.
— Неужели ты думаешь…
— Я действительно так считаю. Думаю. Мечтаю. Знать, к сожалению, не могу, Бифронс. Но точно не могу приказать своей памяти смолкнуть. Надеюсь, и никто из присутствующих этого не может.
Не дожидаясь ответа, Саргатан шагнул к двери, положил дымящиеся пальцы на массивную ручку.
— Вы устали с дороги. Сейчас я отпущу вас в ваши покои. Но хочу, чтобы вы сначала уяснили мотивы моего решения.
Он распахнул дверь. За нею клубилась тьма.
— Мы — под троном аудиенц-зала, — сообщил Саргатан. — Работы здесь я начал сразу, как только принял решение.
Темными силуэтами, вырезанными зубчатым узором тлеющих угольков, они шагнули в узкий коридор. Слабое свечение исходило здесь только от мерцающих головных огней демонов. В их отсветах Элигор различал светлые стены, покрытые аккуратными линиями букв ангельского алфавита. Это показалось ему странным. И провокационным. Писать на нем уже было преступлением, но еще большим — высекать его в камне.
Стены раздались, и они вступили в обширную круглую комнату. Звуки шагов отражались от стен, и казалось, что сюда вошла более многочисленная группа.
Саргатан произнес какое-то слово, и комната вдруг осветилась бледным светом. Элигор раскрыл рот, Валефар тихо ахнул, а оба гостя, казалось, готовы были то ли провалиться, то ли вознестись, лишь бы отсюда исчезнуть. Саргатан наблюдал за ними бесстрастно.
Глаза привыкли к свету, и Элигор сразу представил себе, чего стоило Халфасу, его помощникам и рабочим в такой короткий срок завершить такое чудо. Вспомнился тут и проникавший в аудиенц-зал стук молотков каменотесов.
Красота помещения потрясала. Стены светлого камня с золотыми прожилками были прорезаны нишами, в которых стояли шестикрылые фигуры. Низкий купол из голубого опала словно светился, и Элигор сразу вспомнил Небо. Да, существование такого зала в Аду было немыслимо.
Но главным здесь оказались даже не купол и не запретные статуи. Все помещение — на высоту от карниза почти до пола — обегала мозаичная лента, сложенная из невероятно мелких частиц цветного камня. И эта лента словно схватила демонов и затянула их в себя.
Как зачарованные, медленно шли они вдоль стен, вглядываясь в изображения, вбирая увиденное. Элигор осознал вдруг, что смотрит не на мозаики, а в них, настолько высоким оказалось мастерство исполнения. Картины начинались по обеим сторонам зала с простых изображений Небес — чистой, сверкающей лазури, искрящихся облаков, драгоценной земли и огромного переливающегося моря. А дальше виднелось великое, золотое и алое Древо Жизни, его ветки клонились от зрелых, налитых плодов, видневшихся среди широких листьев. Присмотревшись внимательнее, Элигор заметил и легендарных змеек чалкадри, летающих между ветвями, — двенадцать крылышек каждой были выложены драгоценными камнями всех цветов радуги. Он вспомнил их сладкозвучные голоса, сладкий аромат Древа и поразился тому, что мог забыть их.
Элигор оглянулся на демонов. От их глаз, едва видных в сумраке, струились тонкие завитки дыма. Оба гостя потерянно бормотали что-то себе под нос. Элигор неуверенно сделал пару шагов, опираясь дрожащей рукой о стену. А из центра комнаты, стоя у возведенного там алтаря — темной фигурой, столь же неподвижной, как и окружавшие ее статуи ангелов, — внимательными серебристыми глазами наблюдал за ними падший серафим.
Элигор снова повернулся к стене и увидел двенадцать лучащихся ворот солнца, двенадцать жемчужных ворот луны и сокровищницы, в которых хранились облака, роса, снег и лед. Сокровища охраняли ангелы, и ему было больно видеть их, ведь все эти тысячелетия он старался, старался, как мог, забыть их красоту.
Опередивший остальных Валефар дошел до самого дальнего изображения и вдруг вскрикнул, как будто его что-то ударило, и кинулся назад, почти столкнувшись со своим лордом. Саргатан протянул руку и не дал другу упасть.
Словно цепляясь за край обрыва, Элигор шел вдоль изгиба стены, всматриваясь в изображения, поминутно застывая, запоминая. Обрамленные мозаикой барельефы показывали все больше и больше сцен из жизни сверкающих жителей городов Света. Элигор понял, что будет дальше: десять величайших городов Творения, расположенные один над другим на склоне Небесной горы, на восхождении к Трону.
Эти города, с множеством устремленных ввысь шпилей, хрустальные и чистые, населенные множеством серафимов и херувимов, почти резали ему глаза, ангелы на них казались чуть ли не живыми. Некоторых Элигор вроде бы даже узнал, настолько велико было искусство художников. Воплощенные в камне, драгоценностях и металле ангелы ходили, пели и трудились, и, глядя на них, Элигор вспомнил, как сам был среди них.
Когда его взгляд достиг подножия Трона, он увидел, что оно окружено шестикрылыми архангелами со сверкающими мечами в руках, поющими хвалу, — такими, какими он сам видел их. Изображение было таким живым, а воспоминание о тех небесных гармониях прозвучало в сознании так громко, что Элигор натолкнулся на остановившегося рядом с Бифронсом Андромалия. Оба они опустились на колени и простерли к стене руки.
С трепетом поднял Элигор глаза на Лик Господень, запечатленный во славе и гневе, полный грозы и любви. Как можно было забыть такое? Он не мог отвести глаз. Красота Лика словно раскаленным прутом прожгла разум, и все же это чувство лишь отдаленно напоминало то, что испытывал Элигор, когда давным-давно был рядом с Ним.
Он не мог унять дрожь, взгляд заволакивало дымом. Спотыкаясь, он отошел к Саргатану и Валефару.
Саргатана их реакция на увиденное явно тронула. Он стоял, дыша глубоко и гулко. И вдруг в руке его Элигор увидел извлеченный из каких-то скрытых ножен новый меч. Он был незнакомых очертаний — двоякоизогнутый, зловещий, окутанный дымом и глифами. Новый меч для новой войны.
Саргатан оглядел всех и спокойно, холодно произнес:
— Братья, мы снова узрим этот Лик.
XIV
ДИС
Лилит выпрямилась, покачнулась и бессильно осела в углу своей спальни. В комнате было почти совсем темно, свет лишь чуть проникал в щель, проделанную ей в двери. Темноты она не боялась, та давно стала ее лучшим другом. Когда-то она вообще была ночным существом и до сих пор прекрасно могла обходиться без света. Теперь она видела свои инструменты, разбросанные по полу, видела разломанную мебель, разорванные ткани и кожи, дыры, которые она сама проделала в костяной облицовке комнаты. А вот и сломанная перегородка. Сломанная ее телом, отброшенным одним из рыцарей Ордена, которому надоело ее сопротивление. На синяки она не смотрела, о боли ушибов не думала. Она сжалась в углу.
Уже не одна неделя миновала с того дня, когда ее лишили Ардат Лили. Несколько недель боли, страха, тьмы. Она решилась ничего не уступать Мухе добровольно. Его попытки заняться тем, что он именовал сексом, становились все реже, но при этом все грубее, и Лилит опасалась, что вскоре она последует за Ардат Лили, что ее пустая кожа тоже повиснет под куполом Ротонды. Неужели он посмеет? А что он скажет потом Люциферу?
Все еще дрожа, она поднялась и, давя когтистыми лапами разломанные и разбросанные вещи, подошла к столику, за которым прежде трудилась над фигурками. Странно, но он уцелел. Как и она, выжил. Поправив его, она принялась за поиски. Давненько она этим не занималась, в Аду — ни разу, и теперь волновалась, что все забыла. Но попробовать придется. Время слез миновало, пора действовать.
Не место ей здесь. Прочь из Диса… Непомерно много ей досталось. Последняя встреча с Вельзевулом оказалась слишком… проникновенной. Подумав об этом, Лилит ощутила внизу щекотку. Опустив взгляд, она увидела на бедре выползшую из ее недр муху. Расширив глаза, она схватила ее и сунула в валявшийся рядом маленький металлический сосуд. Подарок судьбы… Лилит недобро улыбнулась и сузила глаза.
Она снова принялась рыться в обломках и ошметках, подобрала обрывки кожи, несколько костяных пластинок, вытянула из разорванного покрывала несколько золотых нитей, отыскала иглу. На костяном каркасе она сделала новую фигурку — с крылышками, коготочками и большими пустыми глазницами. Лилит была хорошим скульптором, и, когда изделие была готово, результат ее вполне удовлетворил.
Уверенным движением она проткнула ладонь и дождалась, пока на белой коже соберется немного черной крови. Потом подобрала свое творение и нежными движениями, ласково приглаживая, втерла кровь в него.
— Впитай мою боль, малыш, — прошептала она. — Впитай печаль и ненависть. И отнеси их властелину Адамантинаркса.
Мелкий бесенок дернулся, его белое тело, обмазанное черной кровью, скрутилось и растянулось. Он спрыгнул на пол — поначалу неуклюже — и стал разворачивать висящие, скукоженные крылья. Потом запрыгал в ее сторону, разинул похожий на клюв рот и снова закрыл.
Лилит схватила сосуд с мухой, грубо его встряхнула, выбила потрепанное насекомое на ладонь. Оторвав ему крылья, она подсунула его под нос бесенку. Тот жадно проглотил муху и уставился на Лилит пустыми глазницами, как будто прося добавки.
— Отлично, — прошептала Лилит. — Тебе понравилось. Таков он на вкус…
Лилит сотворила глиф, вдула его в бесенка, потом повторила процедуру. Подойдя к двери, посмотрела, насколько было можно, в щель, прислушалась. Затем пропихнула в нее свое создание. Бесенок постоял на камнях, вопрошающе поглядывая на хозяйку.
— Теперь ступай. Держись в тени, найди окно и лети в Адамантинаркс. Расскажи о моих страданиях Саргатану. Отдай ему эту муху. И скажи, чтобы ждал меня.
Крошка-бес послушно повернулся, взмыл к сводчатому потолку и бесшумно исчез во мраке.