Обращаясь к вопросам, связанным с тем или иным периодом истории колониализма, следует подчеркнуть сначала то значение, которое имела колониальная политика для любой из держав, претендующих на заметную роль в борьбе за доминирование. Совершенно очевидно, что роль эта тем виднее, чем более мощной военной силой и более развитой экономикой держава располагает. Первый же фактор находится почти в полной зависимости от второго, поскольку без наличия сильной экономики и серьезных постоянных финансовых затрат создать и поддерживать в боеспособном состоянии действительно значительную военную силу просто невозможно. Стало быть, именно состояние экономики определяет в конечном счете львиную долю веса любой страны на международной арене, и мировая история предоставляет огромное число подтверждений этому. Что же касается источников финансового могущества, то одним из самых важных тут является внешняя торговля, особенно в сегменте экспорта, реэкспорта и даже транзита дефицитных товаров, на которые имеется постоянно высокий спрос. Как правило, это сопряжено с перевозкой данных товаров на значительные расстояния, и вот здесь особую роль приобретает наличие у страны-экспортера транспортных мощностей, достаточных для поддержания необходимого грузооборота, средств защиты транспортных коммуникаций и постоянного, желательно максимально дешевого источника экспортного товара. И как раз ведение активной колониальной политики предоставляет возможность эффективно развивать собственную экономику и естественным образом стимулировать указанные выше сферы, имеющие отношение к обеспечению внешней торговли.
Применительно ко второй половине XIX века самым лучшим образом сформулировал эти принципы и обосновал необходимость колониализма как инструмента конкурентной борьбы между странами президент Ньюпортского военно-морского колледжа, капитан 1-го ранга Альфред Тайер Мэхэн, издавший в 1890 году выдающийся по своему значению труд “Влияние морской силы на историю 1660 – 1783”, во многом не утративший актуальности и по сей день. В первой главе этой книги американец, в частности, пишет следующее: “При современных условиях отечественная торговля составляет только часть коммерческой деятельности страны, граничащей с морем. Иностранные предметы необходимости или роскоши должны перевозиться в порты на судах, которые, в обмен, вывозят из страны продукты ее добывающей или обрабатывающей промышленности, и каждая нация стремится к тому, чтобы этот обмен совершался при посредстве ее собственных судов. Для последних необходимы обеспеченные порты дома и за границей, и возможное покровительство своей страны в ходе плавания. Это покровительство во время войны должно осуществляться военным флотом, необходимость которого, в тесном смысле слова, вытекает, поэтому, из существования мирного флота и исчезает вместе с ним.”[1] И далее, переходя уже к теме собственно колоний, Альфред Мэхэн совершенно справедливо говорит: “Когда нация посылает военные и коммерческие флоты далеко от своих берегов, то для нее скоро появляется необходимость в пунктах, на которые суда ее могли бы опираться в операциях мирной торговли, в деле пополнения продовольственных и других припасов и как на убежища от опасностей… В прежние времена коммерческий моряк, искавший торговых сношений с новыми и неисследованными странами, делал свои приобретения с риском для жизни и свободы в столкновениях с подозрительными и враждебными нациями, и собирание полного и выгодного фрахта часто было сопряжено для него с большой потерей времени. Он поэтому, естественно, искал на дальнем конце своего торгового пути станций, где под влиянием дружеского расположения к нему или опираясь на вооруженную силу, он или его агенты могли бы чувствовать себя безопасно, где корабли его могли бы найти убежище и откуда возможно было бы постоянное собирание подлежащих выгодному торговому обмену продуктов в ожидании домашнего флота, который перевозил бы последние в отечественную страну. Так как в таких ранних мореходных предприятиях представлялась столь же громадная выгода, сколь и большой риск, то подобные станции естественно умножались и росли до образования колоний, конечное развитие которых зависело от политического гения основавших их наций и играет большую роль в истории мира, особенно же в морской истории его. Не все колонии возникли и развились вышеописанным простым и естественным путем. Многие были основаны в видах чисто политических, более по почину и усилиями правителей народов, чем частных предпринимателей их; но в процессе развития своего торговая станция, - плод деятельности искавшего коммерческих выгод авантюриста, - по существу не отличается от колонии, организованной заботливым попечением метрополии. В обоих случаях последняя ставила ногу на чужую землю, ища новых рынков для своей торговли, новой сферы для своего мореходства, новой деятельности для своего народа, большего комфорта и богатства для себя.”[2]
|
|
|
|
|
|
Помимо уже перечисленных выше функций, колонии имели и еще одну, весьма важную – они являлись почти идеальным “предохранительным клапаном”, позволяющим не только безболезненно, но и с выгодой для метрополии “сбрасывать” избыточное население, рост которого в противном случае мог бы представлять серьезную угрозу общественному благополучию. В условиях, когда эффективность хозяйства была относительно низкой, а плотность населения уже достаточно высокой, значение этого сложно недооценить. Исторический опыт наглядно демонстрирует, что для любой страны, пусть даже небольшой, но имеющей выход к морю, активная колониальная политика могла стать и становилась залогом будущего влияния, могущества и процветания. Здесь достаточно вспомнить такие державы, как Дания, Венеция, Генуя, Португалия, Испания, Франция, Голландия, и конечно, Британия. Единственно, рост колониальных владений помимо очевидных выгод создавал для метрополий и известные опасности, связанные с тем, что эти государства приобретали высокую зависимость от географически плохо связанных с собою территорий, каковые связи относительно легко могли быть нарушены как в силу естественных причин (обособление колоний), так и в силу недружественных внешних воздействий.
Наконец, следует сказать и о том, почему именно европейские державы стали основными проводниками колониальной политики в мировом масштабе и ее безусловными лидерами. Дело тут не только в более высоком уровне технологического и научного развития, хотя это тоже имеет большую роль. Исторически сложилось так, что именно на европейском континенте в очень ограниченном географическом пространстве сформировалось большое количество государств с примерно равным уровнем развития и очень сложной системой политических, культурных и экономических связей, практически исключающих достижение какой-либо из этих стран решающего превосходства над всеми прочими и кроме того, препятствующих любой серьезной внешней континентальной экспансии. Наличие такой естественным образом сложившейся системы сдержек и противовесов вкупе с постоянным дефицитом жизненного пространства и быстрым научным, техническим, экономическим и социальным прогрессом вынуждало лидирующие державы искать решения за пределами Европы и делать ареной своего противоборства уже не один континент, а все доступное мировое пространство. Известное исключение здесь представляли собой лишь Османская империя (которую тоже следует учитывать как страну, самые северные земли которой расположены в Европе) и Московия / Российская империя. В отличие от других европейских стран, они как раз имели возможность приобретения значительных территорий за счет более слабых соседей, с которыми у них имелась сухопутная граница. Поэтому и у Турции, и у России колонии оказывались напрямую связанными с метрополией сухопутными линиями коммуникаций и очень быстро интегрировались в структуру государства, становясь с ним единым целым. С другой стороны, именно это обстоятельство (хотя и не только оно одно) выбило одну империю (Османскую) из числа великих морских держав, а второй так и не позволило оказаться в числе таковых, посему на протяжении всего XIX столетия ни Россия, ни Турция не являлись сколько-нибудь серьезными игроками в общей колониальной гонке. Точно так же вне ее оказались Соединенные Штаты Америки, которые теоретически располагали возможностью для экспансии за пределами североамериканского континента, но практическая целесообразность указывала на очевидную желательность расширения именно сухопутных границ.
Таким образом, к середине XIX столетия, когда началась активная колонизация всего африканского континента, на исторической сцене в роли колониалистов выступали все те же игроки, к которым вскоре добавились лишь новые индустриально развитые европейские державы в лице Германии, Италии и Бельгии.