— Давай мне корзину, — говорит Лиам, забирая ее у меня, чтобы мне было легче слезть. — Я уже подумывал поесть ягод.
Я смотрю на черные спелые ягоды. Эти кусты разбросаны по всему берегу небольшого ручья, они полны плодов, которые только того и ждут, чтобы их собрали.
— Я иногда прихожу сюда и набираю полную корзину.
— Мы должны собрать их все. Ты тогда сможешь приготовить из них варенье. Или сок, — предлагает Лиам. — Бабуля всегда выдавливала ягоды или консервировала их. Для ярмарки в последнюю летнюю неделю.
Я достаю из корзины плед и расстилаю его на траве, сажусь и начинаю выкладывать сэндвичи, бутылку лимонада и пирог.
— Я всегда любила ярмарку. Подобные базары показывают все очарование таких городков, как Гленвуд.
Лиам усаживается рядом со мной. Я передаю ему бутерброд с индейкой и мисочку салата из помидор.
— Ты должна принять участие и представить ранчо. Бабушка делала это каждый год. Она много раз выигрывала кубки со своими пирогами и ягодным вином.
— Знаю, — говорю я. — Я была с ней однажды. Но сейчас это не имеет смыла, никто даже не взглянет на мой стенд, не говоря уже о покупке или дегустации чего-либо.
Лиам фыркает, откусывает свой бутерброд и тихо стонет.
— Этот соус, что это?
— Эксперимент, — признаюсь я.
— Ты такой же хороший повар, как бабушка. Ты будешь участвовать в этом году, — заключает он.
Я кривлюсь, но не говорю ему, что не собираюсь этого делать. Вместо этого тоже беру сэндвич и наблюдаю за довольно пасущейся Беллой.
— Как ты сегодня себя чувствуешь? Ты так быстро вышел из дома сегодня утром, что даже ничего не поел.
— У меня все хорошо.
— Это радует.
Я ложусь и закрываю глаза. Лиам складывает в корзину все, что мы не доели, и отставляет ее в сторону, затем устраивается рядом со мной. Мы не касаемся, но у меня возникает ощущение, что моя кожа горит. Мое сердце колотится. У меня вдруг возникает желание, чтобы он поцеловал меня, но он этого не делает. После вчерашнего поцелуя все вернулось на круги своя, как будто его никогда и не было. Мне это не нравится, хотя я понимаю, что так будет лучше. Но зачем тогда я пришла сюда? Чтобы принести ему сэндвичи? Даже если и хочу, не могу лгать самой себе. Я хотела быть с ним. И хотела, чтобы он снова прикоснулся ко мне. И я не хотела тратить ни секунды на размышления о последствиях.
— Лиам...
Мне хочется сказать: «Поцелуй меня», но, прежде чем успеваю произнести это, Лиам садится и смотрит на меня сверху вниз.
— Я лишь хочу защитить тебя, — говорит он, избегая моего взгляда.
— Просто хотела сказать: «Поцелуй меня», но ладно. И от чего ты хочешь меня защитить? — выпрямляюсь, и внутри накапливается разочарование.
— От Марка и от меня. У тебя уже был сломленный мужчина. Хочешь еще одного?
Я фыркаю громче, чем Белла, которая, кажется, тоже выражает протест.
— Ты не сломлен. Ты прошел через ужасные испытания, и иногда, чтобы исцелиться, нужно время. Иногда исцеление никогда не наступает. Но ты не сломлен, — начинаю заводиться я. — Почему все думают, что должны защищать и оберегать меня? Мне надоело быть той, кого опекают. Я в состоянии позаботиться о себе сама, и делала это всю свою жизнь.
— Тесса, я просто не хочу усложнять тебе жизнь. — Лиам поворачивается так, что теперь сидит напротив и виновато смотрит на меня. — Ты красивая, сексуальная, умная... все, что мужчина желает видеть в женщине. Я не выдержу, если тебе будет больно. А я сделаю тебе больно. Потому что не смогу остаться здесь навсегда. Мне нужна работа.
Я встаю и стягиваю свою футболку через голову. У Лиама перехватывает дыхание, когда остаюсь перед ним только в шортах и темно-зеленом кружевном лифчике.
— Что ты делаешь?
— Я ставлю точку в главе, которую должна была завершить еще два года назад. Вместо этого я позволяла своему бывшему мужу диктовать, как и с кем мне проводить свою жизнь. Теперь с этим покончено. Даже ты не будешь указывать, как мне строить мою жизнь.
— Тесса... — перебивает он, когда я начинаю расстегивать шорты.
Отмахиваюсь и качаю головой.
— Я что, сказала, что ты должен остаться здесь навсегда? Говорила о браке? Мы оба взрослые люди, мы можем заниматься сексом, просто так. Это не обязано что-либо значить.
Мое лицо пылает от стыда, и внутри все выворачивает, потому что никогда раньше я не делала ничего подобного. Никогда раньше не вешалась мужчинам на шею. И сейчас, наверное, просто-напросто позорюсь перед Лиамом. Может быть, он вообще не хочет меня, и в любой момент отошьет. Сбежит подальше...
Что я наделала? Убираю пальцы от штанов и опускаю руки. Лиам, все еще не моргая, смотрит на меня с открытым ртом, как будто не может поверить в то, что я здесь вытворяю. Хотя я тоже не могу.
— Почему ты остановилась? — внезапно спрашивает он хриплым голосом, переводя взгляд с моего тела на лицо.
Мужчина облизывает губы с таким выражением лица, как будто перед ним невероятно вкусное лакомство.
Когда глаза Лиама темнеют, я нервно сглатываю, поднимаю руки, мелко подрагивающие от того, что моя решимость внезапно начинает меня покидать, и расстегиваю шорты. Медленно спускаю их вниз по бедрам. Возникает ощущение, словно каждый сантиметр превращает меня в дрожащего ягненка.
— Я уже говорил, что ты красивая? — хрипло спрашивает Лиам.
— Один или два раза, — отвечаю я шепотом.
Взгляд Лиама путешествует по моему телу, на мгновение подвисая на груди, а затем скользит по животу и ногам.
— Секси? — спрашивает он.
— Думаю, да, — отвечаю я.
— Настолько, что в течение нескольких дней ты сводишь меня с ума, и у меня встает каждый раз, когда вижу тебя?
— Даже сейчас? — уточняю я.
Лиам протягивает ко мне руку и притягивает к себе. Заставляет усесться на него, раздвинув ноги, и перемещает меня к себе на пах, где под джинсами явно выступает эрекция, которая упирается в мое, пышущее жаром естество. Я так возбуждена, что не в силах сдержать тихий стон, когда чувствую это. Ладони Лиама скользят по моим бокам, обласкивают грудь и снова скользят вниз, обвивая таз и сильнее прижимая меня к эрекции.
— Даже сейчас, — шепчет он.
— Ты все еще считаешь, что это ошибка?
— На данный момент это единственная реальная вещь в моей жизни, — говорит он, — и это вызывает у меня страх.
— У меня тоже, но это не должно останавливать нас от того, чего мы оба хотим.
Лиам улыбается и двигает меня по себе.
— Ты меня поцелуешь?
Я обхватываю руками его лицо, ощущая под пальцами легкую трехдневную щетину, и прижимаю губы к его. Лиам скользит руками по моей спине, притягивая сильнее к своей обнаженной, вспотевшей груди. Он тихо вздыхает мне в рот. Его язык ласкает мои губы, соблазняя меня впустить его. На вкус он как лимонад, который мы недавно пили. Сладкий, фруктовый и свежий. Его язык обвивается вокруг моего, его рот становится жадным, сильнее давит на мой, и мне вдруг хочется большего, быть еще ближе к нему.
Я запускаю руки в его волосы на затылке, провожу пальцами по ним и прикусываю его нижнюю губу. Лиам мстит, как только я освобождаю его, и нежно кусает меня за губу. Затем его губы начинают блуждать по моей челюсти, его язык обжигающе проводит по дико пульсирующей вене, его зубы прикусывают нежное местечко у меня за ухом. Я откидываю голову назад и хрипло втягиваю воздух. Прижимаюсь своим пульсирующим от желания жаром к его штанам и потираюсь об него.
В одну секунду все еще надетый на мне бюстгальтер вдруг оказывается рядом со мной на одеяле, Лиам накрывает губами один из моих бутонов и начинает посасывать его, посылая волны прямиком меж моих бедер. Я выгибаюсь ему навстречу и тихим стоном требую большего. Лиам обнимает мою вторую грудь, выкручивая сосок, пока я не начинаю громко вскрикивать и отчаянно тереться об него.
— Моя очередь, — стонет Лиам, переворачивая нас.
Внезапно я оказываюсь лежащей на спине, и лицо Лиама нависает над моим. Его тяжелое тело лежит на мне, и это давление кажется совершенно правильным. Лиам, тяжело дыша, рассматривает мое лицо.
— Может быть, ты действительно только сон, и когда проснусь, я вернусь в Афганистан.
— Обещаю, что нет, — говорю я, и обхватив руками его лицо, притягиваю к себе.
Лиам целует меня, всасывает мою нижнюю губу и толкается нижней частью тела между моих бедер. Пальцами исследую его мускулистые руки, плечи, шею. Когда прохожусь по шрамам на спине, он напрягается и пытается уклониться от меня. Но я этого не допускаю. Я крепко держу его и смотрю ему в глаза.
— Позволь мне прикоснуться к тебе, — умоляю я.
— Не к грязной части меня, — отвечает он с некоторым отчаянием в голосе.
— В тебе нет ничего грязного, — настаиваю я, кончиками пальцев скользя по паутине шрамов.
Лиам на мгновение закрывает глаза, затем тихо вздыхает, опуская губы к моей шее, скользя языком по моей горячей коже. Прикусывает мою ключицу, и тело пронзает дрожь. Маленькие всполохи огня танцуют на каждом сантиметре кожи, который он целует, пока его губы снова не сжимаются вокруг одного из моих бутонов, и он нежно всасывает его. Я издаю громкий стон, нетерпеливо поднимаю таз, пытаясь достичь облегчения. Такое чувство, что я вот-вот расплавлюсь. Может быть, сказывается долгое воздержание, но уверена, что в жизни никогда не испытывала такого сильного желания поскорее почувствовать в себе мужчину.
Лиам обводит языком вокруг моего пупка, потираясь подбородком по нежной коже на внутренней стороне моих бедер, а затем с удовлетворением смотрит на меня, когда я с шипением выдыхаю от ощущений, что дарит его щетина, обжигающая мою кожу.
— Лиам, — умоляю я его.
Он улыбается и припадает ртом к моему лобку. Влажный жар встречает его горячее дыхание. Моя вагина пульсирует от желания. Он проводит языком по щели через ткань. У меня нет больше сил терпеть эту муку, все мое тело вибрирует от желания.
— Я хочу попробовать тебя и узнать, такая ли ты там сладкая как мед, — говорит Лиам с хрипотцой в голосе, выпрямляясь и освобождая меня от трусиков. Его взгляд жадно концентрируется на тонкой полоске светлых волос между моих бедер. Он поглаживает половые губы большим пальцем, а затем вжимает его в мой жар и нежно касается пульсирующего клитора. Я приподнимаю бедра ему навстречу, требуя большего.
Лиам запускает язык между моими складочками и тихо стонет. Меня пронзает дрожь, когда его язык встречается с моим клитором, запуская покалывание сквозь все тело. Я чувствую себя подхваченной бурей и открываю свои бедра еще шире, чтобы дать ему лучший доступ.
— Как мед, — стонет он, его слова вибрируют у меня между ногами. Он выпрямляется, и на его лице я вижу тот же голод, что бушует и во мне.
Я с волнением наблюдаю за тем, как он расстегивает штаны, стряхивает их с ног и снова устраивается между моих бедер. Он целует мою шею, губы и, беря мою руку, проводит ею между нами, где его горячая и напряженная эрекция вжимается мне в живот.
— Я хочу чувствовать тебя, — едва слышно и возбужденно шепчет он мне в ухо.
Я обхватываю его член, чувствую легкую пульсацию и двигаю кулаком вверх и вниз. Его ствол длинный и мощный с влажной темно-фиолетовой головкой, проведя по которой большим пальцем, я заставляю Лиама вздрогнуть. Он нетерпеливо толкается в мою руку и закрывает глаза.
— Я, возможно, давно не практиковалась, — тихо говорю я ему.
Он смотрит на меня и улыбается.
— Возможно, я тоже.
— Тогда мы должны это быстро изменить, — говорю я, снова проводя по нему рукой, затем поднимаю таз и подвожу к своему входу.
— Давай изменим это, — говорит Лиам и целует меня, медленно толкаясь вовнутрь.
Я отчетливо ощущаю, как мое лоно растягивается вокруг него, принимая и приветствуя его. Тысячи бабочек порхают в моем животе. Я так нервничаю, потому что делала это только с одним мужчиной. С Марком. Но с Лиамом это чувствуется совсем по-другому: более интенсивно, более захватывающе, мое тело ощущается более горячим и жадным. Я прикусываю нижнюю губу, сдерживая крик, пронзающий мое горло, когда Лиам начинает медленно двигаться внутри меня.
Лиам
Тесса смотрит на меня потемневшими глазами, обнимает и подается ко мне бедрами. Она выглядит невероятно сексуально с ее покрасневшими щеками, слегка припухшими от моих поцелуев губами и подернутыми поволокой страсти глазами. Я медленно двигаюсь в ней, хотя все мое существо умоляет взять ее быстро и жестко. Мне стоит огромных сил, чтобы не сделать этого, потому что я хочу продлить наслаждение. И при этом я хочу любоваться ею, потому что боюсь, что она исчезнет, если закрою и снова открою глаза. Мне ни в коем случае не хочется возвращаться в Афганистан. Я хочу быть здесь с ней. Я должен быть здесь с ней.
Опускаю рот к ее губам и улавливаю мягкие вздохи, стараясь не думать о том, что нащупывают ее пальцы на моей спине, потому что этим вещам здесь не место. На данный момент есть только она и я. Ужасы, которые я был вынужден делать, должны держаться как можно дальше.
— Лиам, — стонет Тесса мое имя, извиваясь подо мной.
Она прижимается ко мне, и каждое движение заставляет меня чуть ли не терять сознание от похоти.
Чувства, как набирающий скорость ураган, пронизывают меня. Я толкаюсь сильнее, глубже, хочу от нее все большего и большего. Хочу быть к ней так близко, что мы можем сгореть. Когда Тесса начинает отчаянно биться подо мной, я переворачиваюсь вместе с ней, позволяя ей оседлать меня, чтобы она смогла взять контроль.
Она упирается руками мне в грудь и начинает кружить тазом, практически сводя с ума. Эта близость, эти нежные прикосновения, и, вообще, само то, что ко мне прикасаются. Я так тосковал по всему этому. Я, как утопающий, жаждал этого. И теперь все кажется таким интенсивным, что это почти слишком. Я кладу руки на ее покачивающуюся шикарную грудь и не могу насытиться, наблюдая, как Тесса объезжает меня. А заслужил ли я такую женщину как она?
Задыхаясь, я хватаю ее за бедра и призываю двигаться быстрее. Она откидывается назад, выпячивая грудь, лаская себя, и громко стонет. Я прижимаю большой палец к ее клитору и потираю его. Мне хочется, чтобы она кончила, сидя на мне. Тесса стонет, выкрикивает мое имя, пульсирует вокруг моей плоти и срывает меня за собой следом в этот взрыв ощущений, которые обрушиваются на меня, словно цунами.
— Тесса, — шепчу я ей на ухо, когда она, тяжело дыша падает на меня, пряча свое лицо у меня в основании шеи, — ты самый замечательный сон за долгое время.
— Я? Никогда не считала себя замечательной, — не двигаясь, интересуется Тесса. Она накрывает меня своим телом, и я просто держу ее в своих объятьях.
— Ты замечательная. Никогда не верь, если тебе скажут другое.
Она тихо смеется и целует меня в щеку, и тут в ее корзине для пикника раздается перезвон, и я не могу сдержать смеха.
— Это твой, у меня нет телефона.
— Ты должен быть благодарен за это, — говорит Тесса, вздыхая, выпрямляясь и роясь в корзине, которую мы в порыве страсти столкнули с покрывала. — Это должно быть Джордж, который хочет знать, где я так долго. Мы после обеда всегда сидим на веранде с кофе и пирогами. Он настаивает на своих привычках, — объясняет она, но, взглянув на дисплей сотового, удивленно сжимает губы. — Это не Джордж. Алло? — отвечает она на звонок.
—...
— Нет, он не... — Тесса смотрит на меня с сожалением, и у меня возникает неприятное чувство. — Кто это сказал? Нэнси Уолтерс? И шериф? Нет, они оба не правы.
—...
Она снова смотрит на меня, качает головой и закатывает глаза.
— Вы не правы. Я новый владелец. Тесса Кармайкл, проверьте это.
—...
Тесса хватает ртом воздух и выпучивает глаза.
— Вы стоите перед моим домом? Как вы, наверное, уже поняли, я не дома. — Она кладет руку на телефон. — Кто-то с телевидения, они хотят тебя.
Я качаю головой. Мне не нужно больше ненужных вопросов, которые поднимают еще больше вопросов и приносят с собой больше камер. Я просто хочу покоя, поэтому у меня нет мобильного телефона. Чтобы не приходилось вести именно такие телефонные переговоры.
— Послушайте, его здесь нет. Вы находитесь без разрешения на моей земле. — Тесса вешает трубку, хватает свое нижнее белье и быстро натягивает трусики. — Я не могу сидеть здесь голышом, если не более чем в километре у подножия холма рыщет съемочная группа. Если не желаешь с ними разговаривать, то тебе следует остаться здесь. Я попытаюсь избавиться от них.
— Тесса, подожди, — останавливаю ее я и чувствую себя действительно ужасно, потому что у нее из-за меня проблемы. — Может, мне стоит поговорить с ними, тогда они снова исчезнут.
— А потом с каждым разом их будет все больше и больше, потому что все они захотят побеседовать с тобой лично. Некоторые будут изображать тебя героем, а некоторые — предателем. Я не хочу, чтобы это случилось, и ты пострадал. — Тесса печально качает головой, а в ее глазах стоят слезы, грозящие пролиться в любой момент. — Я не желаю твоей травли, потому что, если ты поддашься их уверенности, что они имеют на тебя право, их будет больше и больше. Я испытала это с Марком, когда он нашел девочку. Пресса была повсюду, они копали и копали, и не сдавались, пока не вытащили всю грязь. Даже то, что его мать взяла и исчезла. И его проблему с алкоголем. Просто все.
Я выпрямляюсь и притягиваю ее в объятья.
— Если хочешь, я исчезну на некоторое время, пока все не уляжется.
— Нет, не хочу, — резко возражает она, отталкивая меня. — Я хочу, чтобы ты остался, потому что это твой дом.
— Теперь это твой дом.
— Мы дадим это интервью. Мы просто пойдем на опережение и дадим им то, чего они хотят. И мы ясно дадим понять, что для большего ты не доступен, — предлагает она, ее лицо значительно осветляется. Тесса смотрит на меня с надеждой.
— Это может сработать, — задумчиво говорю я. — При одном условии, ты и я, мы примем участие в летней ярмарке Гленвуда. Как бабушка раньше.
Она с сомнением смотрит на меня и хмурится. Я очень опасаюсь, что она откажет, но Тесса кивает.
— По рукам.
Ежевично-малиновое варенье
Ингредиенты:
500 г ежевики и малины
Желеобразующий сахар для 500 г фруктов
несколько листков мяты
2 столовые ложки лимонного сока
2 столовые ложки рома...
...продолжение в главе «Рецепты»
Глава тринадцатая
Тесса
Я смотрю на Лиама через камеру, затем перевожу взгляд на него и удовлетворенно киваю.
— Выглядит хорошо. Я буду задавать тебе вопросы, ты будешь отвечать, как если бы мы просто беседовали, и все.
Лиам нервно взъерошивает свои волосы, затем протирает руки о бедра и натянуто улыбается.
— Будем надеяться, что это сработает. Я не хочу быть виновником, если Джордж вдруг стрельнет в одного из журналистов.
Я громко усмехаюсь, а затем быстро отмахиваюсь, потому что убийство репортера на самом деле не смешно.
Когда я верхом на Белле как можно скорее вернулась, то не ожидала того, что увижу. Трикси прижала одного из репортеров к его машине и удерживала его, а Джордж угрожал ему винтовкой и поливал оскорблениями. Коллега журналиста стоял в стороне с мобильным телефоном в руке и разговаривал с департаментом шерифа, яростно возмущаясь, что тот не хотел никого отправлять на помощь, потому что в городе в настоящее время не было шерифа, а остальные четыре блюстителя порядка были заняты.
— Будем надеяться на лучшее, — сказала я, снова оглядывая гостиную. Я установила камеру, чтобы в кадр попадала верхняя часть тела Лиама. Он сидел в одном из кресел, за его спиной была книжная полка. Достаточно нейтральный антураж, чтобы не узнать, где все происходит. Так как я работаю под псевдонимом и использую агентство для продвижения моего сайта, никто не знает, где я живу. — Мы сможем начать, когда ты будешь готов.
— Я, по ходу, никогда не буду готов, — нервно усмехается Лиам.
— Здесь только я, — говорю я, прекрасно понимая, как он себя чувствует.
Когда пресса преследовала Марка и была занята поиском чего-то, что можно было бы использовать, я почувствовала на собственной шкуре, что это за люди. Голодные драконы готовые на все и на любую ложь. Я не позволю им сделать то же самое с Лиамом.
— Давай начнем.
Я нажимаю на запись, считая в уме до десяти, прежде чем начать. Иду к Лиаму, становлюсь за его креслом и наклоняюсь к нему через плечо.
— Сегодня речь пойдет не о новом рецепте, книге, косметике, обуви или сумочках. Сегодня я с Лиамом Томпсоном, морским котиком, который провел пять лет своей жизни в плену. Сегодня мы побеседуем об этих пяти годах. Это интервью будет его последним, поэтому мы просим всех вас уважать это решение и позволить Лиаму Томпсону жить так, как он хочет и как он заслуживает. Если у вас появятся дополнительные вопросы, вы сможете опубликовать их в комментарии к этому видео, и я перешлю их Лиаму.
Выпрямляюсь и перехожу за камеру, Лиам ухмыляется, подняв бровь.
— У тебя так хорошо получается, что я завожусь, — говорит он.
Я улыбаюсь в ответ и игнорирую жар, заливающий лицо.
— Сначала вопросы, потом секс. — Я жду еще несколько секунд, чтобы потом было легче смонтировать видео, так как не собираюсь развлекать аудиторию нашей сексуальной жизнью. — Лиам, в каком подразделении ты служил?
Я объяснила Лиаму заранее, что начну с нескольких простых вопросов, а затем мы подойдем к более сложному, чтобы он мог постепенно настроится на интервью. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя еще более неловко, чем уже есть.
— «Seal Team Six», также известная как Группа развития специальных средств ведения военных действий ВМС США.
— Каково было ваше задание в тот день?
— Мы должны были закрепиться на Такур Гар. Это высота в горах Арма, недалеко от провинции Пактия. Стратегически важный пункт. Мы должны были установить наблюдательный пункт на вершине с обзором на долину Шахи Кот. (Здесь речь идет об операции «Анаконда» 2002 года)
— Что пошло не так?
— Нам сообщили, что горы безопасны. Из-за проблем с одним из вертолетов миссия была отложена на один день. У вертолета, который совершал облет горного массива, было мало времени, пилот оценил местность, как безопасную, и был поспешно отозван. Наш вертолет был сбит еще до того, как мы смогли приземлиться. Гора была небезопасной, мы приземлились прямо в засаду.
— Расскажи нам, что случилось после этого.
Я даю возможность Лиаму рассказать о бое, о безнадежной ситуации, где он стал свидетелем гибели своих товарищей, о том, как его подстрелили, и как он очнулся с тяжелыми ранениями в лагере террористов. Он описывает свои первые дни, которые едва может вспомнить из-за высокой температуры, пыток, повторяющихся допросов. Ему давали наркотики, угрожали смертью, переводили в разные лагеря, заставляли испытывать голод и жажду. Когда я слышу все жестокие подробности, у меня перехватывает горло, и я едва сдерживаю слезы. Представление о том, что пришлось испытать этому мужчине, к которому я чувствую настолько сильное влечение, что даже рискую попасть под гнев Марка, для меня настолько шокирующе, что мне с трудом удается сдерживать слезы. И с каждой новой подробностью мне все больше и больше хочется сделать хотя бы небольшой перерыв в интервью. Но это, вероятно, только добавило бы еще больше боли Лиаму, поэтому я просто позволяю ему дальше говорить о голоде, гневе, желании умереть, попытке убить себя. Я позволяю ему излить душу.
— Какое событие было наихудшим? — спрашиваю я, когда он замолкает, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, а затем вопросительно смотрит на меня.
Его лицо становится суровым, он избегает моего взгляда, а пальцы впиваются в подлокотники кресла.
— Я плохо могу судить о том времени. Иногда у меня совсем не было чувства времени. В некоторых лагерях было тяжелее, в некоторых не так уж и плохо. В зависимости от глубины ненависти или извращенности людей в том или ином лагере. Должно быть, это произошло где-то на третий год. В результате нападения американских войск главарь накануне потерял своего сына. Он хотел получить от меня информацию, которую я не мог ему дать. Я больше не имел представления о действиях США и их союзников. И даже если бы и имел, то не сказал бы ему. Я бы никогда не позволил тому, что они сделали со мной, случиться с другим боевым товарищем. — Лиам смотрит на свои колени, затем концентрирует взгляд на точке где-то позади меня.
Чувствую, что то, что он собирается сказать мне сейчас, это то, о чем он на самом деле не желает говорить. Подумываю замять вопрос, но он чувствует, что я собираюсь сделать, и останавливает меня, поднимая руку.
— В лагере была немка, врач. Они похитили ее за несколько недель до того. Она лечила меня от инфекции. Я знал, что они неоднократно насиловали ее. Они часто насиловали и убивали женщин. Некоторые женщины в лагерях рожали детей. — Лиам сглатывает, и я впервые вижу, как он плачет. Мужчина вытирает лицо и дико оглядывается по сторонам, пока не находит другую точку, чтобы сконцентрироваться. — Они подмешали Виагру в мою еду и заставили меня изнасиловать ее. Либо я это сделаю, либо всех девочек в лагере казнят.
Рефлекторно шарю позади себя, пододвигаю стоящий там стул и сажусь не в силах что-либо произнести, хотя Лиам смотрит на меня и ждет, чтобы я что-то сказала. Но что я могу сказать? Слов нет. Я ошеломлена этой жестокостью. Тем, что они сделали с этой женщиной. И что они сделали с Лиамом.
— Мы вырежем это, — говорю я глухим голосом по прошествии бесконечных секунд. — Никто не должен знать этого.
Меня действительно тошнит.
— Ладно. Я все равно лишь хотел, чтобы это ты знала. Ты должна знать, кто я есть.
Я вскакиваю, падаю перед ним на колени, беру в руки его ладони и подношу их к губам.
— Это не твоя вина. Ты спасал детей.
Лиам презрительно усмехается.
— Спасал? Кто это знает.
Я резко поднимаюсь и взбираюсь к нему на колени, прижимаясь и слушая его сердцебиение. Он обнимает меня и притягивает к себе.
— Это хорошо ощущается, — шепчу я ему на шею, вдыхая его запах: он пахнет скошенной травой и мужчиной. — Ты хороший человек, в тебе нет зла, не наговаривай на себя.
Лиам поднимает мой подбородок и нежно целует.
— Ты даришь мне чувство, что я больше не одинок. Ты даешь мне силы.
Я целую его снова.
— Мне нет нужды давать тебе силы. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Если бы это было иначе, тебя бы сейчас не было здесь, рядом со мной.
— Я здесь, потому что кто-то же должен заставить тебя продавать варенье на ярмарке, — шутливо говорит он, а затем отстраняет меня. — Давай двигаться дальше. Я еще не рассказал, как мне удалось сбежать.
С тяжелым сердцем встаю с его колен и снова сажусь за камерой. Мне необходимо сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем я могу задать ему следующий вопрос.
— Лиам, как тебе удалось освободиться?
Он садится прямо и ищет свою «точку привязки» где-то позади меня.
— Меня должны были доставить в новый лагерь. Пара женщин и я сидели в кузове грузовика, с нами было двое вооруженных охранников. Эти двое были не очень внимательны. Они были из лагеря, где я был до последнего. Большинство из них были сыты по горло боями и подобной жизнью. Я был для них чем-то вроде развлекательной программы. Им нравилось смеяться надо мной, особенно когда они могли победить меня в какой-либо игре, например, в бейсбол. Когда я понял, что для них было забавно одерживать верх над американцем, то все время проигрывал. Чем чаще я проигрывал, тем больше свободы получал. Они даже тренировались со мной. Для меня в какой-то момент начали стираться границы, я все меньше и меньше расценивал их как своих тюремщиков. Однажды я зашел так далеко, что поверил им, что моя собственная страна предала меня. В то, что меня не хотели обменять, потому что наплевали на меня. Я возненавидел все, что связывало меня с США. Мою татуировку тоже. — Лиам показывает в камеру белохвостого орла на своем предплечье. — Я обезглавил его камнем. У меня не было ножа. Если бы он у меня в тот момент был, я бы не использовал его, чтобы убить себя, а использовал бы для того, чтобы вырезать этого орла из себя. Тогда я сдался. — Он делает глубокий вдох. — Наш грузовик подвергся нападению. Один из мужчин спрыгнул с грузовика, чтобы посмотреть, что произошло с водителем. Тогда я схватил другого, вытащил его нож из-за пояса и перерезал ему горло. Нас освободили морские котики. Никто не знал, что я был еще жив. — Он усмехается. — Никто. Они лгали мне. Я предал себя и своих товарищей. За зря.
Я возмущенно втягиваю воздух.
— Ты когда-нибудь выдавал то, что не должно было выдавать?
— Нет. Ну если только футбольные правила не подпадают под гриф секретности.
— Тогда ты никого не предавал, — твердо говорю я, выключаю камеру, встаю, иду к бару, достаю хороший бурбон из шкафа и вопросительно смотрю на Лиама.
— Мы это заслужили, не так ли? — спрашивает он.
Глава четырнадцатая
Лиам
Когда просыпаюсь, на улице уже светло. Лампа в моей комнате, которая обычно всю ночь остается включенной, выключена, а это значит, что Джордж уже довольно-таки долго работает. Я не могу вспомнить, когда в последний раз спал всю ночь. Этим утром впервые чувствую себя отдохнувшим, расслабленным и свободным от жутких мыслей и воспоминаний.
Я переворачиваюсь на бок, осторожно обнимая тело Тессы и притягивая ее ближе, пока не почувствую теплую, шелковистую кожу ее спины у своей груди и обнаженную попку у своей эрекции. Я хотел бы просыпаться так каждое утро: с нею в объятиях, с ее ароматом и волосами на моей подушке. Я убираю пряди в сторону, нежно целую в затылок, провожу языком по плечу, вверх по шее, а затем запускаю кончик языка в ушную раковину.