И вот сейчас, просто поддавшись какому-то странному желанию и поцеловав свою пленницу, я всего на кроткий миг ощутил себя по настоящему любимым, словно она, моя пленница, даже и не была против. Или была такая же одинокая? В любом случае, едва я отпустил ее лапки, как блеснули ее черные когти, но удара, к которому я вполне был готов, не последовало! Грифина как-то тонюсенько вздохнула, покраснела и замерла без чувств, расслабившись и закрыв глаза… Вот это эффект!
Я, конечно, предполагал, что это сработает, но я думал об ошеломлении. Но никак не о том, что она грохнется в обморок от переизбытка чувств! Ну, кто бы мог подумать, что такая яростная и злобная дивчина, гордость Гвардии Высоты, внутри такая нежная и чувствительная?! Ох, этот момент просто бесценен! И даже романтичен…
Я неотразим!
— Приятно было познакомиться! — Прохихикал я, поднимаясь с лежащей без чувств кошкоптицы. Потом осмотрел труды рук и ног своих. М-да…
В слабом свете чадящих светильников по всему заведению красовался абсолютный разгром! Ни одного уцелевшего стола, ни одной стоящей на месте кружки… Всюду щепки, разлитый эль, бесчувственные тела и перевернутая мебель. В лужах эля на полу валяются монетки и карты, а также осколки разноцветных бутылок и многочисленное оружие гвардейцев. Ох, этот вечер я провел просто превосходно!
Спину скрутил очередной болезненный спазм, теперь уже аукнувшийся и в ноге. Адреналин схватки уже давно выветрился из крови, и теперь я очень даже ощущал боль от ран, пусть притупленно, но очень навязчиво… Я быстро разорвал штанину и охнул — так вот почему столько крови! Артерию задели!
На правом бедре у меня красовался небольшой, но глубокий порез, оставленный одним из хвостовых клинков грифин, из которого толчками выплескивалась кровь. Пусть и понемножку, зато безостановочно. Это мне еще повезло, что у меня усиленные сосуды. Не зря же я целый месяц лежал в клинике. Ни один наемник не отказывается от модернизации своего тела, ведь модернизации — это жизнь! Если бы не они — я бы уже сто раз помер даже в мирной Эквестрии… Ведь я — дурак, которому не сидится дома, и нужно обязательно сунуть нос и задницу в самое опасное и отстойное место!
|
|
Я проковылял меж опрокинутых столиков к барной стойке и нашел одну из немногих уцелевших бутылок. Какая-то зачуханная и из мутного стекла, совсем не презентабельного вида, но главное — что внутри что-то крепкое. Зубами вытащив пробку, я вылил содержимое себе на ногу.
— Ухухуууу! — Замычал я от счастья, когда ощутил, как же эта дрянь жжется!
Остатки гадости я вылил на полотенце, коим хозяин протирал стаканы, дезинфицируя, и затянул тем рану прямо поверх штанины. Вообще-то, так нельзя поступать с ранениями. Обычному человеку — нельзя. Тому, кто достаточно модифицировал свое тело, хотя бы сосуды и мышцы — можно. А псионику с ген-модификаторами — тем более можно. Нет, в смысле, это все так же дерьмово сказывается на заживлении, и могут возникнуть осложнения, но тело мое выдержит такую прикладную медицину куда лучше, чем может показаться. До спины я не дотягиваюсь, а потому дома с ранами разберусь. Нужно срочно уходить — с момента затеянной драки прошло уже куда больше пяти минут, и кто-нибудь из пони, если не все, наверняка уже добежали до стражи!
|
|
Я заковылял было к выходу, припадая на правую ногу, но вовремя кое-что вспомнил! Ну, конечно же, а как же трофеи?! В результате я собрал с тел гвардейцев два арбалетика, три подсумка болтов и, поколебавшись, взял старую огромную шляпу, что нашел в луже эля, видать, кто-то из посетителей в панике бросил. Странно, но когда я держу эту шляпу в руках, я хочу отрастить усы и называть окружающих канальями… К чему бы это? И, обвешанный всем этим добром, и в шляпе, я устремился на выход, не желая подпалить свою задницу, когда сюда явятся подкрепления…
Выйти из теплого помещения под ледяной дождь, да еще и с сильным ветром, все равно, что получить на день Рождения торт, а оттуда, вместо стриптизерши, выскочил бы толстый волосатый мужик — очень противно и неприятно. Быстро топая по лужам, я возвращался домой через темный, мокрый и очень холодный Кантерлот. Бр-р-р-р! Холодрыга-то какая!
Вообще-то, в салуне я видел зонтик, и думал укрыться им от дождя, что было бы логично, но я так пропитался дешевой выпивкой, что амбре, исходящее от меня, можно было не только нюхнуть, но и тут же закусывать — ничуть не хуже стакана водки… Я и так все кровью в домике Флер заляпаю, пока буду штопать раны, а прийти еще и вонючим? Ну уж нет уж, мне совсем стыдно будет, а потому зонтик я так и не взял, напялив лишь шляпу «Каналья», и, быстро ковыляя через непроглядную пелену холодного дождя, позволял тому смывать с моего избитого тела эль, кровь и еще какие-то неприглядные жидкости…
Мои шаги были единственным звуком, выделявшимся посреди какофонии дождя. Сапоги весело звякали о камни мостовой, неся своего владельца в теплый, сухой и такой уютный дом, что служит мне пристанищем и убежищем, а на мокрых мостовых за мной тянулся тонкий след темных капелек, сию секунду размываемых дождем… Забавно, но по пути домой я так и не встретил ни одного патруля. Похоже, что или ни один из посетителей не побежал к страже, что маловероятно, или же стража попросту забила вылезать из своих казарм посреди такого ливня. М-да, второй вариант — ну в самый раз про стражу! А вот грифоны вполне могут нагрянуть выручать своих товарищей, нужно торопиться…
|
|
Я спокойно ковылял себе прямо по центру какого-то «Цветочного проспекта», прикрывая лицо рукой в попытке защититься от дождя, и уже думал было вернуться за зонтиком, как заметил довольно странную картину: к стене очередного белокаменного здания жалась довольно измочаленного вида поняша, то и дело перебирающая ножками и тихонечко что-то бормочущая. Она изо всех сил прижималась правым боком к стене, словно старалась слиться с той, укрываясь от дождя. Только место было выбрано неудачно — мало того, что эта улица была наклонной, и вода с ревом проносилась по выложенным камнями канавкам прямо у поняши под боком, так еще и козырек крыши у дома, к которому она жалась, был настолько узок, что давал лишь символическое укрытие. М-да, пони прямо мастер, вот это укрытие! Если она выйдет под дождь и оденет на голову кастрюлю — и то продуктивнее выйдет.
Она не видела меня до самого конца в этой пелене дождя и слабом оранжевом свете фонарей, так что я смог подойти к ней вплотную. Пони была пегасом, и я бы назвал ее плагиатом Рэрити. Или нет — сельской Рэрити, во! Несмотря на то, что Рэрити живет в деревеньке — она прирожденный кантерлотец. Так и здесь — пусть эта мелкая живет в Кантерлоте, с виду она — простая деревенская девчонка. Может, это тоже Рэрити из параллельной вселенной? Ха-ха, было бы забавно, хоть шоу снимай «Такая разная Рэрити!». Ладно, что за глупости, перемещение меж вселенными невозможно, это все знают. Только всякие умники, решившие срубить бабла, придумывают фильмы на эту тему…
Беленькая пегасочка, жавшаяся к стене, была действительно смешной — она была вымочена ровно наполовину. То есть правый бок, коим она прижималась к стене, укрытый под козырьком крыши, был сухой, как и грива и половина хвоста, а левый — полностью вымочен. Ее ярко-фиолетовая грива, которая была даже слегка токсичного цвета, тянулась к земле мокрыми прядями и, если бы не сердитый вид намокшей пони, выглядела бы очень даже привлекательно. На крупе у нее были изображены какие-то местные ягодки, вроде как — виноград, но не разобрать из-за всклоченной и промокшей шубки. Такая пушистенькая! Напоминает мне малышку-садовницу. Та тоже беленькая и пушистая, так мило!
Я, вообще-то, собирался пройти мимо, слишком уж херово мне было, но решил из чистого любопытства поглазеть на сие чудо логического и логистического мышления, что нашло такое качественное «убежище» от дождя…
— Э, ты, ягода! Что не дома в такую погоду-то? — Задал совершенно левый вопрос я, просто поддавшись какому-то любопытству… Хм. А знаете, стоять под дождем в шляпе не так уж и плохо! У нее такие огромные поля, что она отлично защищает почти всего меня от беснующейся стихии. А вот на ходу — нифига не помогает…
Ягода, как я окрестил эту гениальную логистку, наконец-то заметила меня и мою прекрасную шляпу «Каналья», и ее взгляд из сердитого стал… погребальным. Да ее сейчас удар хватит! Вот почему я такой неотразимый? Все женщины при контакте со мной то засыпают неестественным сном, сведя глаза в кучку, то падают в обмороки…
Она так смешно мялась на месте, пытаясь сохранить все четыре копытца сухими! Под ножками у нее был мелкий речной песок, видимо, принесенный водой с улиц сверху. Там есть пара участков клумб, сделанных под пляж… Богатеи, что с них взять! Бедная Ягода вся трясется, явно выбирая, что делать: заорать и убежать или прикинуться мертвой, авось пронесет? М-да, угораздило же бедняжку попасть под дождь, под таким и домой-то не дойдешь! Да еще и пакость всякую можно ночью на улицах встретить, меня, например!
— Ладно, не трясись ты так, мокренькая ягода! На!
Я напялил ей на макушку свою верную шляпу, сделав Ягоду похожей на мушкетера. Пони тут же закрутила головой и затопталась на месте, пытаясь понять, что же я на нее такое надел, и не мешок для похищений ли это? Страх быть съеденной в темном переулке мною куда-то улетучился, и она, как и любая кобылка, уже вовсю силилась понять, насколько она хорошо в этой шляпе выглядит.
— Иди домой, Ягода, а то подхватишь воспаление… всего! — Ткнул ее в круп пальцем я, заставив выйти под дождь, который теперь почти не мочил ее. В отличие от меня. — Захочешь отблагодарить — назовешь ребенка «Каналья», в мою честь… Только обязательно девочку!
Махнув на нее рукой, я еще быстрее заковылял домой, не ожидая от этой странной ягодной пони никаких благодарностей… Ну, еще одно доброе дело сделано, а то как-то нехорошо было бы бросать ее вот так вот под дождем. Я же преступник только по государственной версии. Хотя нет, вру — я, вообще-то, очень даже преступник, все наемники такие, но так уж вышло, что пони я не обижаю. А вот всех остальных — легко и с радостью, это же моя работа! Ну и ладно, нужно поспешить скорее домой, пока меня ноги держат… Забавно, но я называю домик Флер своим домом, даже не задумываясь об этим. Видимо, мне там действительно очень уютно…
До дома я все-таки добрался, хотя к этому времени начал порядком задыхаться от кровопотери, а нога болела совершенно нестерпимо. С такими ранами я не умру, но силы покидают меня очень быстро… Я с трудом перевалился через забор на задний двор и ввалился в дом через неприметную дверцу, замаскированную плющом, который в дождливую погоду был ну просто жутко мокрый… Если дождь вымочил меня до нитки, то плющ, стоило его задеть, и вовсе окатил меня, как из ведра… Вот ведь вьющийся ублюдок, сколько воды на себе насобирал!
— Фле-е-ер… — Простонал я, вваливаясь в холл и бросая прямо на пол арбалеты и прочие трофеи. — Помоги-и-и!
На пол полетел и промокший до нитки плащ, а я с трудом уселся на нижнюю ступеньку лестницы, растратив все силы до капли… К счастью, Флер еще не спала, дожидалась меня, что меня приятно удивило, надо же, как я ей небезразличен… Это очень приятно.
Она выбежала из кухни, одетая в такой миленький белый халатик с пушистой бахромой и, заметив уже лежащего спиной на ступенях меня, испуганно ахнула, даже излишне театрально, видимо, решив, что я откинул копыта.
— И не надейся… — Буркнул я, вновь принимая сидячее положение. — Не дождешься! Лучше помоги мне зашить вот это!
И я сунул ей под нос распоротую ладонь. Месиво из темной крови и плоти. Это был самый глупый поступок из тех, что я совершал. Флер тонюсенько застонала и, испустив настолько театральный вздох, что даже я в него не поверил, закатила глаза и очень осторожно и аккуратно упала в обморок, положив левую переднюю ножку на лоб. Я потыкал ее пальцем. Флер не отозвалась. Обморок, пусть и выразительный, но настоящий.
— Да вы что, издеваетесь? — Оскорбленно поджал губы я. — Вот проклятье!
И прежде, чем начать штопать свои раны, мне пришлось взять Флер на ручки и отнести в ее комнату. Совать ей распоротую руку под нос было не лучшей идеей. Какой же я дебил! И, бережно подхватив на руки невесомую Флер, которая на ощупь была еще приятнее, чем на вид, хоть это и трудно представить, я отправился наверх, едва переставляя раненную ногу, но крепко прижимая к себе худышку Флер…
* * *
— Шевелитесь, ленивые дурни!
Мисси с видом абсолютной хозяйки прохаживалась по кухне, следя за работой десятков поваров и поварят. В белой, ярко освещенной кухне, выложенной кафелем, ни на секунду не прерывалась работа: гостям постоянно нужно было готовить яства и лакомства. Десятки кастрюль, стоящие на печах, пыхтели паром, повара резали, крошили, мяли, мешали… Стучали ножи по доскам и звякали поварешки, раздавались переговоры и перекрикивание поваров и поварят… Кулинарная деятельность была настолько бурной, а кастрюли и котлы выдавали столько пара, что температура на кухне была чуть ли не вдвое выше, чем во всем остальном замке, и превосходила даже котельную.
— Ты куда это кидаешь? Голубой перец только для принцесс! — Прикрикнула главная повариха на мелкого поваренка, который уже собрался было перевести хорошие приправы на каких-то жалких гостей. В такие дни Мисси ненавидела гостей. Готовить — это то, что у нее действительно хорошо получалось, ее призвание, но эти капризные и несносные гости… Так и хотелось плюнуть им в суп!
И пожалел бы тот, кто осмелился сказать при ней, что работать на кухне — легко! В такие дни, когда гостей в замке набито под самую крышу, кухня превращалась в настоящую боевую машину, где каждый — маленький винтик. И эту машину нельзя было останавливать ни на секунду, если они хотели успеть в срок!
Роль Мисси во всей этой работе была чисто надзирательной: миниатюрная желтенькая поняша ходила меж столами и плитами и грозно покрикивала на всех и вся. И все слушались ее беспрекословно! Наверное, причиной был ее маленький топорик для рубки овощей, коим они принималась махать в моменты сильного эмоционального расстройства или просто «злобы».
— Шевели задницей! — Прикрикнула она на особо нерасторопного пегаса и отвесила ему щедрого пинка, а ее маленький рост сделал пинок еще болезненней, если вы понимаете, куда она угодила… Работа сразу пошла на лад! Вот она — сила вежливости!
Двойные двери на кухню распахнулись, выпуская в коридор целый столб пара и запахов, а внутрь как-то кривенько влетела ее сестренка, быстро маша короткими крылышками. Мисси уж собиралась наорать на лезущих на кухню без разрешения, но, заметив свою младшую сестренку, смягчилась. Потом вдруг нахмурилась, вспомнив: Дисси уже два часа не ела. Непорядок!
— Сестра, сестра! Скорей!
Мисси не успела ничего сказать, как ей в круп уперлось два копыта, и ее буквально вытолкали с кухни, словно вагонетку. Вытолкав свою сестру в коридор, Дисси вновь повисла в воздухе перед ней, а не позади, и взволнованно залопотала. Она всегда лопотала, когда волновалась.
— Смотри! Смотри, что мне пришло! От него! Смотри! Смотри же!
Мисси непонимающе посмотрела на восторженную сестру, которая попросту отвлекала ее от работы. Поела бы лучше и шла спать, поздно уже!
— А ну-ка, цыц! Мама всегда говорила: «Не лопочи, язык запутается!». Помедленней и попонятнее!
Дисси, заговорщически оглядев шикарный замковый коридор и убедившись, что их никто не видит, взъерошила себе гриву передними копытами. Мисси чуть удар не хватил — ее сестра всегда старалась пригладить, но никак не взъерошить свою непослушную короткую гриву, однако все ее удивление пропало, когда она увидела, что из колючей шевелюры ее сестры выпал маленький квадратик сложенной вчетверо бумаги. Оригинальный способ прятать вещи! Обычно пегасы прячут что-либо под самые длинные и жесткие перья, где вполне безопасно можно перенести письмо или записку, но никак не в гриве…
— Письмо! Он прислал мне письмо! Мне! Представляешь?! — Фанатично-восторженно запищала Дисси, нарезая круги вокруг сестры, пока та раскрывала скомканную бумажку. — Он жив! Я же говорила!
— Сестра, если ты думаешь, что это романтично, то мне придется тебя расстроить. Это ни капельки не романтично! — Скептически пождала губы сердитая повариха, прочтя содержимое записки.
Хотя мысль о том, что их общий друг и, фактически, член семьи, жив, не могла не радовать ее. Сестры Акс очень любили того капризного и вредного гостя принцесс. Он был шумный, надоедливый и привередливый, но с золотым сердцем. И тем приятнее была новость! А то по замку уже давно ползут всякие мрачные слухи…
— Мисс? А что он имел в виду? — Кивнула Дисси на записку. Радуется письму, словно ей принц ее мечты написал, а что в нем — не понимает. Повариха едва заметно улыбнулась. Какая же у нее хорошая сестра… Лучшая на свете! Глупенькая и наивная, но такая добрая и милая!
Мисси вздохнула и, скомкав маленький комочек бумаги, отдала его обратно сестре.
— Я не знаю, милая. Я не знаю. Это, — Кивок на записку, — Сожги! Я подумаю над содержанием, а пока… Пойдем, ты поешь, и в кровать!
— Но я не хочу-у-у есть! Не хочу-у-у в кровать… — Заканючила было Дисси, вися в воздухе перед сестрой и отчаянно протягивая к ней передние копытца. Все дети любят гулять ночью и поздно ложиться спать, и лишь когда вырастают, понимают, какое же это благо — ложиться в девять вечера!
— Я лучше знаю, чего ты хочешь! Живо есть, я кому говорю?! — С притворной строгостью нахмурилась повариха и, схватив сестру зубами за хвост, потащила ту на кухню, словно воздушный шарик, не слушая жалобных воплей и нытья сестры, молящей о пощаде…
А на записке было всего одно единственное слово.
«Мусор».
* * *
Твайлайт сидела за столиком перед окном в гостиной своих покоев и, окружив себя ночниками и свечами, с интересом и любопытством созерцала…
На столе перед Твайлайт лежал небольшой, но плотный сверток. Ей его принесли после длительных проверок и осмотров, проведенных магами и ищейками-детективами, а потому сверток выглядел довольно небрежно.
Нежданная посылка представляла собой прямоугольный сверток из старых газет, обвязанных бечевкой, коими было укутано ее содержимое. Осмотр магами и прочими кадрами, занятыми поисками Фолла, не принес никаких результатов. В нем не было ни капли магии, ни ядов, ни записок, ничего. Просто два подсумка. Один подсумок Твайлайт узнала сразу — он принадлежал ее брату. Его ему подарили в тот день, когда он был назначен капитаном стражи, он им очень гордился, ведь на нем была копытная вышивка! Второй же, судя по застежкам, принадлежал одному из гвардейцев. Распаковав сверток, Твайлайт довольно долго прибывала в смятении.
Зачем Фоллу передавать ей эти… вещи? К чему бы это? Может, это какой-то намек? Послание? Весточка? Может, проверявшие посылку что-то упустили? Столько вопросов, и ни на один у нее нет ответа!
Твайлайт оторвалась от созерцания посылки и широко зевнула. Она сидела в своих покоях за столом, а за окном уже поднималась заря, сопровождаемая мелкой моросью… Вновь засиделась за книгами в поиске нужного заклинания, но пока все безуспешно, а тут вот эта посылка… В предрассветные часы в окна падет достаточно света, чтобы ее «покои-картотека», как называли их Фолл с Рэрити, приобретали довольно загадочный вид. Слегка сумрачно, всюду вдоль стен приятные глазу шкафчики из темного дерева, заставленные книгами, и такой уютный диванчик, что зовет ее поспать хотя бы пару часиков…
— Возможно, я так и поступлю-ю-ю… Ах! — Закончила она свое бормотание могучим зевком. — Но сначала — дело!
Более тщательный осмотр результатов… не принес. Хотя нет, было кое-что интересное: ни единой монеты в подсумках не было. Твайлайт лишь усмехнулась — это было так в стиле Фолла — выгрести самое блестящее! Даже странно, что он застежки у сумок не оторвал, вон, как блестят! Твайлайт уже успела наслушаться жалоб дворецкого на постоянную пропажу золотых ручек и вилок, и догадывалась, куда же они пропадали…
Подняв обе сумочки телекинезом, Твайлайт осторожно высыпала их содержимое двумя маленькими горками. Ничего необычного. Просто всякая мелочевка. А вот кулон ее брата! У Твайлайт был такой же, но она его никогда не носила… Просто стеснялась и, лишь когда скучала, украдкой заглядывала в него…
В вещах ее брата действительно не было ничего необычного: пара каких-то колечек, словно от кольчуги, кулон, измочаленный блокнот с расписанием патрулей и караулов, сломанный карандаш и еще какая-то бесполезная мелочь. Осторожно собрав все это и загрузив обратно в подсумок. Твайлайт отложила тот в сторону. Его нужно будет вернуть брату. Тот будет рад. Хотя наверняка не подаст виду… Все-таки, он чертовски не любит Фолла. Да его никто теперь не любит, кроме нее и Рэрити, которая как-то даже слишком сильно переживает за него… Сильнее всех, наверное…
Подсумок гвардейца тоже не принес никаких сюрпризов. Твайлайт сердито потерла глаза копытцами и потрясла головой, вновь щедро зевнув. Может, она что-то упустила? Зачем это все? Может, Фолл над ней так шутит? Это вполне в его духе! Он и телегу украсть может, а потом отправить по почте, с него ведь станется…
Единственное, что радовало Твайлайт, так это то, что Фолл точно жив. И, судя по всему, имеет силы даже на такие вот непонятные шутки… А это значит… Что нужно вновь искать заклинание в книгах! И, конечно же, вернуть сумки их владельцам!
Бережно отложив сумочки, Твайлайт встала с плоской подушки и потянулась всем телом. Поиски модификаторов для заклинаний можно продолжить и чуть позже, а сейчас неплохо было бы хотя бы капельку вздремнуть… И, решив не идти в спальню, где молодецки похрапывает Спайк в своей новой корзинке, она забралась на диванчик и, свернувшись клубочком, укрылась собственным хвостом, невольно вспомнив, как же здорово было, когда они с Фоллом вместе дурачились в одеяльном форте… Тихое и беззаботное время! Цените то, что у вас есть…
* * *
— Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Э! — Примерно так я выразил свою радость по поводу того, что мне пришлось штопать рану без обезболивающего. Это жутко больно! А я вовсе не собираюсь играть в крутого, сдерживаясь и терпя боль. Я буду стонать, вопить и жаловаться. А еще просить, чтобы меня пожалели, даже если мне совсем не больно!
Почему? Потому что я капризный! Крутые мужики могут терпеть боль и изображать из себя големов, но эта их показуха никогда не приведет к тем же результатам, что мои извечные жалобы! А именно — окружение добротой и заботой, а также очень приятным женским вниманием! Ну, если бы тут был хоть кто-то, кроме меня, конечно же… То есть тут есть Флер, но она в отключке…
Я сидел на стуле на кухне и, вооружившись обычной иглой и тонкими нитками, стягивал глубокий порез на ноге. За те несколько часов, как я вернулся, кровь перестала идти, это заросла артерия, но рана все равно слишком глубокая, чтобы оставлять ее вот так вот…
Не верьте голонет-фильмам про крутых космопехов, что штопают себя, словно носки! Нельзя зашивать раны обычными нитками, еще и не имея при этом медицинского образования и оборудования! Мышцы срастутся неровно, будут доставлять вам боль всю жизнь — и это в самом лучшем случае! А обычно — занесете газовую гангрену, и все — прощай конечность! Более того — это ОХРЕНЕННО больно! Только представьте — у меня на бедре порез длинной с ладонь. Это от двадцати профессиональных до шестидесяти любительских швов. И каждый шов — это проткнуть свою плоть иглой насквозь! Без обезболивающего хочется бросить все после первого же шва… А обезболивающего у меня нет!
Однако, у меня, как у модификанта, снабженного не только набором искусственно выращенных органов, но кучей генных модификаций, есть преимущество перед простыми людьми, в частности — ускоренное заживление, быстрая сворачиваемость крови и, конечно же, очень сильные антитела в крови. Уж чего-чего, а неровного срастания мышц и инфекции я не боюсь… Но вот боль… Она колоссальна, пусть и притуплена.
— Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Э! — Выдал я еще один стежок. Потом устало утер лоб рукавом. Во! Ну какой же я молодец!
Два.
Два шва. Осталось пятьдесят восемь.
Еще большее неудобство добавляла правая рука — она была так глубоко распорота на ладони, что пришлось зашить и ее, а потом наложить на нее целую гору повязок. К сожалению, я не нашел у Флер ни одной мало-мальски нормальной припарки. А вот у Твайлайт таких было море, словно специально для меня закупала… Так вот, о руке: зашивать ладонь правой руки левой оказалось нереально тяжело… Я ж правша! Хотя левой я владею почти не хуже… Плоть на ребре я зашил, а на самой ладони — заклеил и замотал, через пару дней уже срастется. Правда, после вот такой вот медицины и остаются такие ужасные шрамы, что украшают все мое тело…
К счастью, за свою карьеру наемника я многому научился. Ну, там, как плюнуть в невесомости так, чтобы слюна отрикошетила от стены в нужном направлении, и прочие полезные штуки… А еще немного поднаторел в медицине. Достаточно, чтобы ставить шины и зашивать раны… Хотя за десятилетия можно было научиться куда большему, согласен! Но я предпочел учиться лишь самому необходимому, и то поверхностно — я же ленивый и предпочитаю сваливать работу на других… Дурак! Нужно было лучше заниматься на медицинских курсах… Ох, нужно-нужно, обязательно потренируюсь на будущее. Если не забью от лени, конечно!
— У-у-у! Больно-больно! — Еще один шов на ноге. И, мне кажется, или игла погнулась посередке? Вот блин! Пятьдесят семь…
Нужно найти новую и опять дезинфицировать огнем… М-да, это затянется надолго. А до ран на спине я и вовсе достать не могу. Но те почти не беспокоят, видимо, заживают помаленьку. А вот за регенерацию придется платить возросшим аппетитом…
За окном уже светает, а это значит, что второй этап плана уже завершен — посылки доставлены. Теперь осталось лишь ждать. Ждать чего? Увидите! Но могу смело сказать, что я — гений! А еще я необычайно крут и…
— Больно-больно! Ау-ау-ау!
Ну, может, не так уж и крут. Пятьдесят шесть…
* * *
О-о-о… Вот это кайф! Какое-то время спустя, где-то пару часов, я лежал в огромной деревянной ванной, больше напоминавшей корыто-переросток. Точно такое же было в спа. Но только не столь изящное… О да, наконец-то я могу смыть с себя всю эту грязь, кровь и усталость… Вот интересно, а как Флер в нем моется? Я бы на это посмотрел! Но только такой неудачник, как я, будет жить под одной крышей с такой красавицей, как Флер, и ничего не предпринимать…
Вот, все-таки, люблю я этот сраный дождь! Сейчас я лежу в ванной у окна, за которым мелкой моросью все еще идет дождь. Небеса темные, и нет ни намека на солнышко, даже листва у деревьев словно потемнела… Почему же я его люблю? Потому что в ванной горит яркий теплый свет, тепло и тихо. В этом вся фишка — в разнице ощущений. Очень приятно осознавать, что всего в паре метров от тебя — холодная улица, но тебе она не страшна, ты в тепле и уюте! Именно из-за вот этого бесценного ощущения я так люблю плохую погоду…
Закончив отмокать, я выбрался из ванной и, звонко шлепая босыми ногами по кафельному полу, подошел к шкафу с полотенцами. О-о-о! Сколько здесь всяких разных! Я столько полотенец даже у принцессы не видел!
Шкафчик был разделен на множество полочек, и на каждой лежали самые разные полотенца. Полотенца тонкие, как простынь, полотенца из неведомой искрящейся ткани, полотенца толстые махровые и способные выдержать удар топора, цветастые и монотонные, мягкие и жесткие… Вот это набор! Не удивлюсь, если Флер каждый участочек своего прекрасного тела вытирает отдельным полотенцем.
Себе, однако, я взял самое большое и толстое. И на нем были вышиты зайчики. А я ненавижу зайцев, а потому — пусть прикрывают мою голую задницу! Повязав полотенце на пояс, я принялся за следующий пункт лечения — отправился на кухню! Заживление ран требует много сил и энергии, а где энергии больше, чем в хорошей пище? Нигде!
А одежду свою я замочил в тазике, засыпав невероятным количеством всяческих порошков, залив жидкими мылами и даже шампунями для грив. А почему бы и нет? Зато чистый и ароматный буду! Ох, мой бедный плащ — теперь он стертый и рваный по краям, как ноги перевертышей, штаны распороты, рубашка порвана на спине и груди… Скоро я буду ну чисто оборванцем, если не починю свою одежку…
На уютной кухоньке, сидя за кругленьким столиком на милом пуфике, однако, меня уже ждала Флер. Очнулась-таки, ну наконец-то! Сколько можно лежать в обмороке, я ей всего лишь распоротую руку показал… Флер сидела за столиком, с малю-ю-юсенькой кружечкой кофе и белой шоколадкой, и явно ждала меня. Судя по количеству шоколадных крошек на столе — это уже не первая плитка, что она уплетает в ожидании. Вот сладкоежка!
— Мусье? — Она так мило и застенчиво потрепыхала шикарными ресницами, явно слегка смущенная.
— О, Флер, дорогая, вы очнулись! Вам уже лучше?
Флер всячески принялась меня заверять, что с ней все в порядке, и всякое такое… Ей явно было неловко, что она упала в обморок, и мне, истекающему кровью, пришлось нести ее наверх, прежде чем заняться собой.
— Флер, не окажите ли мне одну услугу? — Я уселся рядышком с ней на стул. — У меня на спине есть порезы, их нужно заклеить. Но сам я не справлюсь, и мне нужна ваша помощь…
Раны на спине уже не кровоточили, но болели очень даже исправно. Судя по ощущениям, они были не глубокими, иначе кровь не остановилась бы так быстро, но широкими, и грозились разойтись при резких движениях — прямо на лопатке же!
Флер вновь побледнела и неуверенно пролепетала.
— Мусье. Я правда не уверенна, что справлюсь…
— Вы справитесь, Флер, вы сильная! — Уверил я ее, проведя пальцами ей по подбородочку и заставив посмотреть мне в глаза. — Я не справлюсь без вас, рана слишком далеко, а если ее не заделать, я не смогу нормально двигаться, она грозит разойтись при сильном рывке. Вы поможете мне?