— Мусье может рассчитывать на всяческое содействие… — Томно протянула она, потянувшись на диванчике и подперев подбородок передними копытцами.
Ах Флер, будь я пони — давно бы просил твоего копыта! Ты идеал утонченности! Но со мной, человеческим засранцем, такие штуки не проходят! Может, даже жаль, что не проходят… Но об этом я подумаю позже. Вру, не подумаю.
— Флер, милая, у меня есть ряд вопросов о городе и его обитателях. И только вы можете мне помочь! — Так торжественно сказал я, что Флер едва не засияла от осознания своей уникальности. Хотя она не многим неправа. Для меня она действительно уникальна и очень важна, ведь лишь благодаря ей я все еще на свободе… Она легко бы могла продать меня страже, но так и не сделала этого. А в то, что в ее умненькую милую головку не приходила подобная идея я… может, даже поверю. Эквестрия — это вам не Новая Земля, здесь хорошего куда больше, чем плохого, и помощь ближнему — абсолютная норма. Флер изогнулась на диванчике, красиво сместив задние ножки, приоткрывая животик, и замерла в ожидании вопроса.
— Во-первых, дорогая, мне очень нужно какое-нибудь безлюд… место, где нет пони. Какое-нибудь просторное здание в центре города или вроде того.
— Мусье заинтересует старое здание театра? Его закрыли на ремонт, и по ночам там совсем-совсем никого нет!
— А как там с окнами?
— Отсутствуют, дабы свет с улицы не мешал представлениям! — Триумфально воскликнула Флер, с интересом поглядывая на меня из-под прекрасных локонов своей гривы, что так кокетливо закрывают ей личико.
— Флер, вы настоящая находка! Ну что бы я без вас делал? — Польстил я ей, а Флер вся засверкала, явно очень довольная. Видимо, комплименты от таких, как я, она слышит нечасто. Вернее — никогда. Одно дело — какой-нибудь богатый тип, что клеит ее на званом вечере, а другое дело, я — которому совсем не нужны ее слава и богатства, и мои похвалы звучат куда искренней! — А не подскажете ли мне, где… эм…
Я замялся, не зная, как сформировать вопрос, но быстро нашелся.
— Флер, вы не в курсе, есть ли в городе место, где гвардейцы-грифоны отдыхают после службы? Их ведь наверняка отпускают в увольнительные, даже в такое неспокойное время?
Флер как-то задумчиво на меня посмотрела, мне кажется, она догадывается, что я задумал.
— Мусье прав, господа гвардейцы появляются в городе, но только в виде патрулей…
— Неужели они совсем-совсем не отдыхают? В жизни не поверю, что солдатня не любит выпить и полапать официанток! — Яростно затряс головой я, когда весь мир начал рушиться.
— Ну… Есть одно место, но оно довольно… Специфическое… — неуверенно протянула Флер совсем без своих извечных грациозных движений и усиленных эмоций, явно о чем-то сильно задумавшись…
Я облегченно вздохнул и утер лоб рукавом. Фух, я уж думал, все, схожу с ума — солдат, а не любит как следует покутить и расслабиться в перерывах между службой! «Специфическое» — это Флер так вежливо говорит «отстойное», мне кажется.
— Я знаю, что гвардейцев видели только в «Пере», единственном заведении, что подает национальные блюда Грифоньего Королевства, не содержащие в себе мяса, но местечко это… не лучшее. — Поморщилась Флер и даже перестала принимать приятные глазу позы на диване… Стоп, перестала? А ну ка быстро приняла приятную позу обратно!
— Забегаловка? Паб? Таверна? — Жадно наклонился к ней я, очень даже обрадованный приятными новостями. Обожаю такие заведения! Там всегда что-нибудь происходит! Драки, пьянки, побои, поджоги… Ну и публика там соответствующая, безоружному в таких местах нечего делать…
Забавно, но если сравнивать с темными забегаловками людей, то здешний самый подозрительный паб — просто вершина благородства и чистоты. Ни тебе наркоманов, ни работорговцев, ни жестоких законов космоса, где каждый может убить своего соседа, и ему никто и слова не скажет… Но здесь это самое подозрительное местечко на весь Кантерлот. У-у-у, я прям дрожу от ужаса, ха-ха!
— Скорее последнее. Мусье, вам правда не стоит ходить туда, репутация у сего заведения… хромает. Останьтесь лучше здесь, дома!
О… Не думал, что меня так просто растрогать. Столько неподдельного беспокойства было в ее словах… Милая, милая Флер… Я обязательно отплачу тебе добром за добро. Ну, или ослом за добро… Тоже вариант! Я помню всех, кто помог мне, и всех, кто мешал мне и портил мою жизнь, и рано или поздно — всем им отплачу той же монетой, только в стократ сильней…
— О-о-о, Флер, милая, не беспокойтесь, я не собираюсь там выпивать… Адресок не подскажете?
* * * Двенадцать часов сна и обжорства спустя * * *
Если вы все еще не поняли, что я намерен сделать, я поясню: я собираюсь как следует разозлить грифонов всех вместе и каждого по-отдельности. Когда они дойдут до белого каления — я совершу следующий ход. А как лучше всего разозлить и солдат, и командиров Гвардии? Правильно — вломиться в питейное заведение и публично унизить их! Я заставлю их искать меня так, словно я их возлюбленных похитил. Похитил и сделал так, что теперь они все любят только меня, если вы понимаете, о чем я говорю, хе-хе-хе…
Ночью я выбрался через тайный ход в домике Флер и направился в город. Была уже темная ночь, но дождь все так же хлестал. Не видно ни зги! Я промок почти сразу же — шелковая рубашка и штаны совсем не держали ледяные удары дождя. Плащ из тяжелого бархата держался чуть дольше — минуты три. Но тоже промок и, в результате, стал весить на десять килограммов больше… Но я все так же быстро и упорно пробирался к центру города. В такую погоду на улицах нет вообще никого, а небеса чисты от патрулей, а потому я мог смело бежать к точке назначения. Дождь-то я люблю, но таким дождем может застудить легкие даже мне… Холодный, бр-р-р!
Ночной и дождливый Кантерлот выглядел совсем иначе, нежели дневной и солнечный. Каждое здание превращалось в белокаменную крепость с запертыми окнами и дверями, украшенными золотой ковкой и металлическими полосами. Фонари горели куда слабее, с трудом пробиваясь через мрак, а на улицах нет ни единого звука, кроме ударов капель дождя по крышам и брусчатке… И этот уникальный запах пыли, что дождь прибил к земле…
Я быстро шел по темной и жутко мокрой улице, едва слышно звякая сапогами по каменной мостовой. Плотность дождя такая, что заметить меня, в темной одежде, можно лишь в упор… Ни в одном доме не горит свет, все прячутся под теплыми одеялами. Вот так вот надменные аристократы дрожат перед силой стихии! Но не люди! Утрись, дождь, тебе не сломить эпичное и самодовольное человечество! Мы оседлали черные дыры, и тебя за пояс заткнем, как нефиг! Чтоб меня заставил отказываться от своих планов какой-то жалкий кусок воды, падающий с неба?! Ни за что!
Я удалялся от квартала артистов, выходя на самую окраину города, ближе к железной дороге. А вот и нужное заведение! Это единственное здание, в котором горит свет и нараспашку открыты окна, из которых льются хохот и музыка. Двухэтажный домик, на каменном фундаменте, но с панельными деревянными стенами и раскрывающейся двойной дверцей, словно мы на диком западе… Довольно неприметный с виду в нормальную погоду, и очень приметный сейчас — единственное здание, в котором горит свет. И у него очень знатная вывеска — на овальной деревянной доске когтями высечены грубые буквы, складывающиеся в слово «Перо». Казалось бы — просто исцарапанный кусок доски, но выглядит очень внушительно! Ну и коготки у того, кто царапал это…
Чем ближе я приближался к дверям, располагающимся под огромным навесным козырьком, тем лучше слышал обрывки фраз и музыку, доносящуюся изнутри. Чувствую себя ковбоем! Ну что же, пора начать доказывать свою невиновность! Хотя нет, к черту невиновность, время веселиться!
Я распахнул двери и неспешно, громко ступая, вошел внутрь. И тишина-а-а…
Вся музыка мгновенно оборвалась. Разговоры — тем паче. В баре… Нет, не так. В салуне довольно людно. Ну, понюдно. Грифудно. Блин! Чертов эквестрианский язык, какой ты неудобный! Короче — салун забит до отказа. А слово «грифудно» напоминает мне о фастфуде…
Опишу, что собой представляет салун: дюжина круглых столиков, равномерно расставленных по небольшому помещению, и стойка, на которой стоят бочонки с резными краниками, а под потолком над стойкой висят чистые деревянные кружки. За столиками сидят пони, довольно странного вида — наверное, простые работяги или какие-то теневые элементы, и, в основной своей массе — грифоны-гвардейцы, штук двенадцать. Они выпивают из больших деревянных кружек и играют в кости и карты. На столах блестят горки монет и потертые прямоугольнички карт. И бармен — тоже грифон. Ну, или хозяин салуна, без разницы. В углу замерла пара музыкантов-единорогов, играющих на губных гармошках, а сейчас — вылупивших на меня зенки, а освещалось помещение чадящими светильниками на масле, что оставляли темные следы на стенах и потолке. Темновато, сухо и так романтично! Красотища! Уже люблю это место! Но еще больше я стану его любить, когда исправлю единственный непорядок — недостаток мордобоя!
Думаю, обилие народа объяснял дождь, что загнал всех сюда или не дал выйти. Не все такие крутые засранцы, как я — ходят под дождем, а потом плачутся и ноют перед Флер, прося, чтоб о них заботились! Да шучу, шучу…
Стойка стоит у стены прямо напротив входа, а компания гвардейцев разместилась за четырьмя столиками в углу правее. Сейчас начнется! С меня на пол уже натекла целая лужа воды, но я не стал раздеваться и сушиться, и лишь прибавил хода. Главное в этой ситуации было взять нахрапом, наглостью, чтобы никто не успел опомниться. И пока грифоны, не веря, смотрели на меня, а это заняло примерно секунду, я уже оказался у ближайшего их стола и сделал то, что давно мечтал — устроил дебош!
— ПФФФФФ! — Резко выдохнул я и, схватив обеими руками стол за край, перевернул его на сидящих за ним гвардейцев!
Что тут начало-о-ось! Это было просто полное безумие! Все пони мгновенно повскакивали, узнав во мне того самого героя, что испоганил всем праздник, и, наконец, сообразив, что я вовсе не выпить пришел. К дверям за моей спиной устремился поток посетителей, спешащих поскорее убраться подальше от страшного чудовища. Ну, от меня, в смысле. Поток убегающих и точно радостно вопящих пони обтекал меня, как вода — камень. Стол полетел на гвардейцев, бросив двух из четырех сидевших за ним на пол, эль и мед полился из кружек на их чудесную строгую темно-синюю форму… Их товарищи дружно повскакивали, и, почему-то, мне кажется, что целью их было вовсе не взять у меня автограф, поразившись моему мастерству устраивать дебоши…
Я слышу, как из ножен с тихим и столь знакомым шелестом выскальзывают сабли и ножи, как с тихими щелчками взводятся маленькие арбалетики, и как звякают крепления, когда гвардейцы суют хвосты под крылья, одевая спрятанные под теми хвостовые клинки… Вот это подготовка, не то, что у королевской стражи…
— УА-А-А-А!!! — С дикими воплями проносились пони мимо меня… Орали они так навзрыд, что даже удивительно, как это они жопу не надорвали, таким голосом-то орать! От резонанса не разорвет?
По всему залу метались не успевшие свалить на улицу под дождь пони, а ко мне пытались пробиться вооруженные грифоны, которые оказались не в лучшем положении — две дюжины гвардейцев заперты в тесном помещении, где нельзя летать и повсюду мешаются столики, не давая им нормально меня окружить. Да они еще и подвыпившие! И теперь их численное превосходство почти не играло роли, и они были вынуждены нападать на меня поодиночке, как в дешевом кино, где на героя никогда не нападают кучей.
Вообще-то, моя цель — охрененно разозлить их. А когда каждый грифон будет искать меня, как источник молодости — я сделаю следующий шаг. Но это я уже говорил. И пока первый шаг получался очень неплохо! Но недостаточно неплохо! В прочем, грифоны тут же взяли инициативу в свои когти. Веселье пошло по нарастающей!
Предо мной оказалась одна из трех грифин-гвардейцев, заляпанная элем, что вскочила на стол и попыталась полоснуть меня коготками. Ни у одного гвардейца не было их обычных стальных перчаток со здоровенными когтями — видимо, поснимали, чтобы выпить, а одеть уже не успевали. Однако это не делало их менее внушительными — сабли, ножи, когти, арбалеты и хвостовые клинки так и пестрили перед глазами…
От удара когтистой лапкой я отскочил, а грифина заорала:
— Я тебе яйца оторву, сволочь!
— ШТО?! — Возмущению моему не было предела! Мне?! Яйца?! — Да я! Да… Да это я тебе яйца оторву! Да, поняла?! Как тебе такое?!
Ударом ноги я опрокинул и тот стол, на котором стояла пышущая гневом грифина. Оно и неудивительно, так заляпать свою прекрасную форму, им некисло влетит… А женщины ненавидят, когда пачкается их одежда…
Все-таки, удар ногой — это то, что у меня действительно неплохо получается! Никаких вертушек и прочих позорных выкрутасов. При сражении с опытным противником они обычно плачевно заканчиваются, ибо требуют слишком много времени. А потому — только простой, но чудовищно мощный и быстрый пинок ногой! Стол с грохотом опрокидывается назад вместе с этой оторвой, что так хотела мне кое-что оторвать, на яростно вопящую грифину падают новые кружки с элем, еще больше заливая ее великолепные перышки и форму и заставляя еще злее орать! Ха-ха, вот это движуха!
И понеслась! Мимо моего уха тут же свистнул болт, пронзив мне краешек капюшона и больно резанув оперением по щеке, грифоны тут же бросились на меня яростно вопящей пернатой кучей…
Я тут же поступил максимально храбро и самоотверженно — убежал к барной стойке и, перепрыгнув через ту, метнул здоровенную деревянную кружку с крышечкой, и, судя по весу, заполненную элем до краев, в ближайшего гвардейца, попав тому в лоб. Того едва не перевернуло в воздухе от удара! Оу, наверное, это больно! Им точно придется выйти под дождь, если не хотят насквозь пропитаться элем…
Какая это была битва! Я, используя барную стойку в качестве вала, уклонялся от пытающихся рубануть меня саблей грифонов, кидаясь в них продуктами, отвечал на их ругательства и щедро испачкал их и себя в эле и хмельном меде… (И по моим представлениям во время битвы должно играть что-нибудь веселенькое, вроде этого http: //www. youtube. com/watch? v=0vsyJGtgduQ. Читайте и слушайте на здоровье!)
В нокауте уже было трое, двое из которых получили кружками по лбу, а третий — кулаком под дых, когда попытался залезть за мою барную стоечку. Нахал. Правда, когда к стойке подвалили почти все, пришлось быстро ретироваться, а то становилось тесновато и почти невозможно уклоняться от сабель. Перепрыгнув через стойку, я отчетливо услышал щелчок взведенных арбалетов и, развернувшись лицом к источнику звука, схватил ближайший столик и поднял его перед собой, словно щит, и тут же почувствовал, как его пару раз тряхнуло, когда два болта вонзились в тыльную сторону столешницы, на уровне моих колен. Они хотели прострелить мне колено!!!
— Э-э-э-ХА! — Я просто толкнул в их сторону столик, и тот, быстро пролетев, удачно приложил ножками двух довольно мрачного вида гвардейцев, сабля одного из которых уже была зазубрена о мои перчатки. Здешняя сталь не выдерживала столкновения со сверхпресованным титаном, мои перчатки и сапоги, наверное, просто бесценны!
Эти двое разлетелись в разные стороны, и одна из сабель скользнула к моим ногам, чем я, разумеется, тут же воспользовался, схватив ее за тыльную сторону лезвия и стукнув рукоятью очередного замахивающегося на меня гвардейца в лоб. Минус шесть! Половина уже в нокауте! Вот так-то — навязал пьяным гвардейцам бой в тесном помещении и легко их запинаю! Тот, которому я дал в лом ручкой, закатил глаза и осел на землю, а меня что-то больно полоснуло по спине!
Я почувствовал, как что-то теплое стекает у меня по боку, и развернулся как раз вовремя, чтобы блокировать саблей очередной удар когтистой лапы. Опять грифина! Проклятье! Эти женщины не ведают честного боя и всячески стараются зайти мне за спину! Хотя, я такой же — в бою все средства хороши! Но это не значит, что я одобряю, когда меня пытаются убить в спину!
ЗВЯК!
Ее когти выбили искры из моей сабли, а ее хвостовой клинок попытался чиркнуть меня по горлу. Непростительная ошибка! У грифонов недостаточно длинные хвосты, и, чтобы провернуть этот прием, ей пришлось развернуться ко мне боком, чем я и воспользовался, отклонив лезвие тыльной стороной перчатки и отвесив ей просто королевский поджопник! Даже не королевский, а КОРОЛЕВСКИЙ! Пинок вышел такой, что у грифины зад подняло в воздух, едва не перекинув ее через голову. Ха-ха! Неплохой зад, кстати… Но теперь еще и отшлепанный, ха-ха!
— Ах ты ублюдок!
— Ах ты не на кухне! — Не остался в долгу я.
Мне правда неприятно бить женщин, и это становится проблемой — ни одна из трех грифин еще не нокаутирована, а сражаются они даже лучше своих товарищей, потому что грифоны почти не используют хвостовые лезвия и когти, предпочитая сабли, а вот грифины — очень даже да. Так они еще и более трезвые!
Спину жгло огнем, похоже, она мне все располосовала, нужно заканчивать здесь. В пылу битвы боль ощущается слабо, и кто знает, насколько там все серьезно? На открытом пространстве они бы давно завалили меня, разве что я использовал бы гиперадреналин… Но в тесном помещении они теряют свою главную силу — способность к полету. А на кулаках я сражаюсь куда лучше их, используя свой вес и искусственно усиленную мускулатуру… Сами того не понимая, они обрекали себя если не на поражение, то на позор. Им нужно было всего лишь выгнать меня на улицу, и вот там их крылья сделали бы их непобедимыми. Особенно, если учесть, что в таком дожде я даже не увидел бы пикирующего грифона, пока не стало бы слишком поздно.
На ногах еще оставались три грифины и четверо их товарищей, которые начали действовать куда осторожнее, а потому битва стала затягиваться. Очередной удар сабли я блокировал деревянной кружкой, которая расщепилась и так и осталась на сабле, а пока ее владелец, горбоклювый грифон, удивленно глядел на свое оружие, я стукнул его в челюсть, отбросив на пол…
Через пару минут у нас появились проблемы — начали заканчиваться кружки и столы, я почти все перевернул и поразбрасывал. Заведение выглядело так, словно здесь прошелся торнадо: вся мебель перевернута, на полу валяются разбросанные карты и монеты, везде разлит эль и валяются кружки, битые бутылки и, к тому же, тела бесчувственных или стонущих грифонов… А еще алые капли крови на полу, оставленные единственным раненным. Мной. Вот это я понимаю — хороший вечер! Такое крошилово!
И что-то спину больно сильно режет… Очередной гвардеец бросился на меня врукопашную. Это самый глупый поступок за весь месяц! Оскар «Тупица Тысячелетия» присуждается тебе, парень! Блокировка примитивного секущего удара когтями и два раза кулаком по печени, завершая все это ударом локтем в рожу. Плюс один в нокауте! Ау, у него твердая рожа, у меня теперь локоть болит…
В итоге, после еще минуты мордобоя, нас осталось четверо: я и трое грифин, которых я никак не хотел бить. Ну, правда, мне неловко! Если бы их нужно было убить — это было бы куда проще. Но вот вырубить так, чтобы не покалечить… Трудновато. Я к тому времени обзавелся еще и распоротой правой ногой, по которой ласково прошлась коготочками одна из залитых элем грифин, та самая, что оторва и отрывает новым знакомым их хозяйства!
Эти трое действовали куда слаженнее и, к тому же, не были пьяны, и доставляли мне море проблем, а мое кровотечение ну никак не помогало… Первой получила оторва, что пробилась ко мне через пару перевернутых столов и попыталась пронзить хвостовым копьем в грудь. Я схватил ее за хвост и, дернув на себя, подтянул ко мне офигевшую от такого расклада оторву, что так щедро была залита элем! Перехватив ее за горло, я притянул ее к себе и со всей дури ударил головой в лицо…
Вот чего у меня не отнять — так это силы ума!
Сейчас на полу лежит десяток гвардейцев, которые на открытом пространстве были бы почти непобедимыми. Но я выставляю против них мозги и прихожу в тесный салун, когда они все пьяные, и вот итог! Позор и поражение! А нечего так нажираться, канальи!
И удар головой в лицо еще больше доказывает, как много у меня мозгов — иначе почему он такой эффектный?! Оторва свела глаза в кучку и плюхнулась на пол, в лужу эля, и щедро захрапела… Захрапела?!
**Щелк**
Что-то щелкнуло у меня прямо под ухом. Я обернулся: прямо в лицо мне смотрел взведенный арбалет. Умирать мне совсем не хотелось, сердце утроило скорость биения, начав выбивать бит, не хуже, чем та самая Винилка по ночам… И вообще, они должны взять меня живым, так нечестно!!!
Хвать! Я схватил арбалет правой рукой сверху за раму, прижимая болт к канавке. Тот дернулся, когда грифина, та, которой я отвесил королевского пендаля, спустила курок. Руку больно тряхнуло, когда спущенная стальная тетива хлестнула меня по перчатке, но болт лишь слегка сдвинулся, распоров наконечником мою ладонь… А вот за это я ударил ее ногой по груди, выбивая из нее все дыхание, и завершил это тычком в челюсть, лишая ту чувств. Вот так вот — пожалел девок, а они на мне уже дырок понаделали! Ни капли благодарности. Не буду заливать про благородство, это все чушь, я сам тот еще мерзавец, но вот благодарность могли бы и показать, что-нибудь вроде «О, спасибо, что не переломал нам кости своими сапогами, мы сделаем все, что ты пожелаешь!». Ха-ха, а неплохо бы вышло!
Что-то у меня в голове все кружится… Ох, дерьмо, да подо мной целая лужа кровищи! Ну, не лужа, но уже довольно прилично, это все из располосованной ноги… Но ничего, я справлюсь, непременно справлюсь! Наверное…
Из забавы это все быстро перерастало в серьезное дело, что меня ни капли не радовало. Что-то спину сводить начинает…
А теперь я остался один на один с последней грифиной — самой трезвой, чистенькой и боевой. Высокая, стройная и худенькая, с темно-коричневыми перьями и серебряной вышивкой на синем мундире. Утонченные передние лапки с крупными черными когтями и совершенные, прекрасные хищные глаза с густыми ресницами на милой мордашке. Ну, вот почему всегда так — как красотка, так непременно пытается проткнуть меня чем-нибудь металлическим?!, и эта девка показала мне чудеса ловкости! Наверное, всему причиной ее кошачьи лапы… Она разбежалась, вскочила на стойку, а с той прыгнула на стену уже за моей спиной и, оттолкнувшись от той, вдарила мне всеми четырьмя лапами в спину, потому что я стоял с раскрытым ртом, никак такого не ожидая.
— Убью! — Взвизгнула она, и мы покатились кубарем по лужам эля и моей крови, что так некрасиво смешались — эль, при соприкосновении с моей кровью, начинал пениться и сворачиваться какими-то хлопьями. Наверное, так и надо? И мы щедро во всем этом вымазались, катаясь по полу и стараясь побороть друг друга.
Я слишком недооценил свои раны, решив, что это просто царапины, и теперь испытывал серьезные неудобства. Наши покатушки по грязи закончились, когда мы уперлись в барную стойку, и я оказался снизу. Грифина, лежа на мне, всячески старалась выцарапать мне глаза или ткнуть острым красивым клювиком… Но я все еще был куда сильнее и, схватив ее за запястья, держал ее лапки подальше от моего лица.
Пользуясь тем, что я держу ее за лапы, я стукнул ее боком о барную стойку справа, в которую мы уперлись, и резко рванул влево, пока она не пришла в себя от удара, выбивающим дыхание. Теперь уже я лежу сверху, как, собственно, и положено настоящему мужику, прямо на ее мягоньком львином животике, покрытом пушком, а она забавно сучит задними лапами, пытаясь протолкнуть их под меня и столкнуть меня с себя. Я удачно прижал ее передние лапки к полу, пользуясь своим превосходством в весе. Даже немного неприлично это все, ха-ха!
— От-пусти… — Пропыхтела она, безрезультатно пытаясь скинуть меня.
— Как же так, тебе не нравится? — С издевкой протянул я. — А мне кажется, мы отлично поладили! Смотри, какая мы хорошая пара! Как уютно лежим в мире и любви! Ты ведь уже влюбилась в меня, не так ли?! Конечно, ведь я необычайно хорош, ха-ха!
Если бы сарказм и издевка были бы осязаемы — ее бы придавило бы насмерть и без моего участия…
— Дай я только вырвусь, и я тебя…
— О нет-нет-нет! Прервал я ее гневную и пылкую речь. Только после свадьбы! Не смей домогаться ко мне… Пха-ха!
Мрачный взгляд прекрасно подведенных глаз с великолепными бровками и ресницами, так и орущий «Да ты издеваешься?!», подсказал мне, что она обо мне думает, и куда я должен идти. Узнаю это взгляд — взгляд упертой девчонки, что будет сражаться до конца чисто из упрямства.
— Да как ты вообще посмел…?! Я из твоих глаз брелоки сделаю! — Меня попытались клюнуть в лицо, видимо, очень возжелав моих глаз на брелоки… Что за манеры! Я не переметнул тут же брякнуть еще более наглую фразочку, лежа на грифиночке.
— И вообще — не для тебя моя роза цвела! Извращенка!
Я… Я понятия не имею, зачем я делаю это! Но думаю, что вы поймете меня: это совершенно незабываемое чувство, когда ты можешь повредничать и испортить жизнь другому! Аж сердце греет! Сделал гадость — сердцу радость! Я всегда обожал дразнить Твайлайт и Рэрити и смотреть, как они сердятся. Грифина, прижатая к полу, забилась, пытаясь вырваться, и даже довольно жалко захлопала крыльями в отчаянии. Я с радостью улыбнулся ей, показав свои милые зубы.
— Да не рыпайся ты! — Рыкнул я на нее. — А не то вцеплюсь в горло!
Она послушно замерла, явно впервые увидев зубки вроде моих. Это вам не волчья пасть и не пасть мантикоры! Это идеально подобранные и вживленные острейшие зубы самого неприятного вида, белые, как снег! Демонстрация сего богатства способна впечатлить очень многих… А особенно — в мире людей, ибо там все знают, за что получают подобные зубы. Острые зубы — они как медали, только всегда с тобой…
Я свел ее передние лапки ей на груди и перехватил обе одной рукой, сжимая. Хотел было свести над головой, но такие фокусы проходят только с человеческими женщинами. У грифин слишком длинные и холеные шеи, ничего бы не вышло. Освободившейся рукой я достал из внутреннего кармана плаща небольшой сверток и кинул его ей на грудь, на которой так очаровательно топорщились темные перышки, от перевозбуждения.
— Вот это отдашь сестре начальника стражи! — И замолчал, не зная, что еще сказать. Вроде все, дело сделано… Грифоны униженны, посылку отдал, время уходить.
— И что дальше? — Дерзко вскинула голову грифиночка. — Изобьешь меня, как моих друзей?
Хе-хе, м-да, друзей у нее теперь по кускам придется собирать! Чувствую, повалят в больницу новые клиенты, хоть бизнес организовывай: я калечу — доктора лечат, прибыль пополам… Лежа на теплой, и даже горячей гвардейке, я все размышлял, что мне с ней делать. Конечно, я могу дать ей в лоб и спокойно уйти, не опасаясь выстрела в спину. Но я ненавижу бить женщин, разве что они очень сильно меня достанут. Сразу чувствую себя толстым усатым алкоголиком, что в одних грязных трусах и заляпанной дешевым пивом майке ходит по квартире, выпячивая свое огромное брюхо, и избивает свою жену, ха-ха! Ох…
Спазмы в спине заставили меня ускорить поиск решения. Мне совсем нехорошо! Однако жар, исходящий от грифины, так хорошо ощущаемый даже через одежду, подал мне отличную идею!
Вам когда-нибудь хотелось сделать что-нибудь такое, чего никто бы на вашем месте делать не стал? Что-нибудь бошкосносящее! Что-нибудь улетное! Что-нибудь откровенное… Это желание возникает довольно редко и только тогда, когда ты живешь без страха перед всем подряд. Когда ты не боишься мнения общества, травм или позора, это желание вспыхивает в груди, моля совершить какую-нибудь дурацкую, но крутую глупость!
Вот и сейчас у меня внутри, словно огонь, вспыхнуло желание совершить то, чего хочу я, а не то, чего хотят от меня окружающие. Это как потанцевать в людном месте — нужно не только уметь, но и иметь для этого яйца! Огромные и стальные! И квадратные. Хотя, если честно, я почти всегда делаю то, что хочу сам, а не то, чего от меня хотят другие — я же такой засранец и могу не считаться с чужим мнением только по тому, что достаточно опасен… Согласен, это не шибко прилично, зато… реально! Я не храбрый, нет. Я самоуверенный. Но в этот раз это странное желание было куда сильнее… Лежа на гвардейке, я чувствовал себя так, словно лежу на слегка упругом, но очень мягком и горячем облаке! Не зря я так мечтал о грифоно-диване! Это был настоящий кайф, даже несмотря на то, что мы были вымазаны элем, а я истекал кровью… Она так взволнованно дышит, что во мне пробуждается что-то такое… непривычное!
Мне нужно как-то обезвредить ее и поскорее свалить? И я сделал это, резко отпустив ее лапки, нежно схватив за щечки и крепко поцеловав… Нет, ничего неприличного, просто в краешек клювика. Едва ее передние лапки очутились на свободе, как я почувствовал, как она замахивается, увидел, как расширяются в удивлении ее прекрасные янтарные глаза…
Всего на маленький миг я почувствовал себя… любимым. Я часто видел, как целуются гуляющие парочки, даже если это были только кобылки. И я им всегда завидовал. Смешно, правда? Я могу отобрать почти все, что захочу, но только не это… А еще, когда я жил в Понивилльском спа, на подоконнике моего рабочего места частенько сидели белые голубки, воркуя. Мне это казалось особенно изощренным издевательством — даже у голубя есть пара! Вернее, была, пока я не нашел в чулане снегоочистительную лопату… Ха-ха, было весело!
И даже моя память ехидно давала мне пинка — те тридцать лет наемничества, что я помню, говорили все то же: у меня нет ни жены, ни детей, ни возлюбленной. Какая ирония, все есть, а какой-то дурацкой пары нет! Ну, неужели, я так много требую? Пусть женщина меня кормит, чешет и хвалит — вот и все, чего я хочу! Тьфу, грустно это все… Все-таки, в том, что ты одиночка, есть и минусы.