На рубеже ХХ и XXI веков наблюдается новый ренессанс воина-мужчины, воплощающего в себе представления о доминирующей мужественности. Областью этого возрождения становятся части специального назначения. С чем это связано? В чем специфика новой концепции доминирующей мужественности? Попробуем коротко рассмотреть эти вопросы.
Прежде всего, хочется обратить внимание на эволюцию той структуры, которая была названа выше полем боя. Возможно, нам следует признать, что поле боя было изобретением богатых и сильных стран. Как показывает Фернан Бродель, даже в XVII веке существовало четкое различение между войной как искусством, которая велась в центре Европы с неизменной театральной пышностью, разворачиванием боевых порядков, осадами городов, демонстративным перестроением войск и пр., и «летучей», партизанской войной, которая была неизменной в Бразилии, где европейские ветераны ничего не могли поделать с врагом, который отказывался вступать с ними в соприкосновение. Методы партизанской войны, которой, например, Гарибальди, научился в той же Бразилии, были следующими: «собраться в одном месте, идя десятью разными дорогами, нанести сильный удар, а затем снова рассеяться, сколь возможно быстро и бесшумно, чтобы атаковать в другом месте» [19]. Партизанская война отличалась особой несовместимостью с феноменом поля боя.
Главные военные державы второй половины ХХ века — США и Советский Союз — долгое время отказывались признавать значимость партизанской войны. Как обладатели крупнейших ракетно-ядерных потенциалов они не хотели понимать, что главную угрозу их безопасности представляют не только нацеленные друг на друга ракеты, но также и те малозаметные силы и средства, которые роятся в непосредственной близости от их границ, которым нет дела до чьих-либо границ вообще. Пока соперники заворожено наблюдали друг за другом, пока велся гласный и негласный подсчет ядерных боеголовок, стратегических бомбардировщиков и атомных подводных лодок, стороны, которые оставались за пределами этого соревнования продолжали оттачивать методы той войны, которая была им известна, которую они вели по причине своей бедности, т.е. партизанской войны. Строго говоря, в США и СССР, конечно, знали, что представляет собой партизанская война, поскольку инструкторы каждой из этих стран были заняты подготовкой партизанских отрядов в странах «третьего мира», рассматривая их в качестве вспомогательных подразделений своих ударных сил. Однако военные доктрины той и другой стороны были ориентированы отнюдь не на методы летучей партизанской войны, а на ядерное сдерживание друг друга.
Лишь историческое примирение обеих сторон в лице нынешнего руководства Вашингтона и Москвы заставило их по-новому взглянуть на сложившуюся ситуацию. Для правительств той и другой стороны оказалось совершенно понятно, что все локальные войны, в которые были втянуты ограниченные контингенты их вооруженных сил, пока велась гонка стратегических вооружений, они проиграли. Красноречивые примеры тому Вьетнам и Афганистан. Невозможность применения ударных частей, сама бессмысленность этой затеи, показала, что партизанская война является на сегодняшний день единственной формой «горячей войны», на которой и должно быть сосредоточены все внимание.
Для партизанской войны характерно полная неприменимость западной концепции военных действий. Враг здесь не стремится показывать свое лицо и не желает вступать в контакт с вашими армиями. Он подтачивает их силы исподтишка, карауля свою жертву как охотник, замышляющий подстрелить дичь. В партизанской войне враг то и дело превращается в некую незаметную силу, которая вместо методического нанесения ударов по вашим войскам наносит стремительный, едва ли не однократный удар, не оставляя никаких зримых следов своего присутствия. Это может быть мина, взрывчатка, заложенная в автомобиле, самолет с заложниками, обрушенный на большой небоскреб, вирус страшной болезни, в сущности, что угодно. В партизанской войне сам враг превращается в вирус, который смертелен и одновременно невидим. Это нецивилизованный враг. Вирус — это метафора для такого агента, которому не требуется поле боя. Средство для борьбы с вирусной партизанской войной, которое избирают хранители ракетно-ядерных арсеналов нашего времени, это спецназ.
Насколько мне известно, проблема спецназа еще не обсуждалась в гуманитарной литературе. Это делает предлагаемые ниже рассуждения весьма рискованными. Тем не менее, я полагаю, они не лишены определенной точности.
Итак, части спецназа рассматриваются современным общественным сознанием как панацея от бед партизанских рейдов неприятеля и его террористических акций. В средствах массовой информации боец спецназа показывается как воин-невидимка, действующий столь же быстро, как и эффективно. Характерной приметой спецназовских операций является их стремительность и точность. Бойцы спецназа обрушиваются на врага словно молния, а затем стремительно исчезают. Свои лица они часто скрывают масками. Телевидение и пресса крайне редко становятся очевидцами их работы. Операции спецназа — один из немногих случаев, в отношении которых дается не репортаж, а сообщение постфактум.
Части спецназа нередко представлены наиболее подготовленными подразделениями морской пехоты, парашютистов-десантников, антитеррористических отрядов. К ним близки, кроме того, специально подготовленные агенты служб безопасности, представители службы спасения, пожарники. Масс-медиа целенаправленно различает бойцов спецназа и тех, кого они прикрывают, спасают, кому оказывают всяческую помощь. Солдаты спецназа — эксперты в своем деле, и они выполняют свою работу лучше, чем все остальные. Именно поэтому служба в спецназе доверяется только стопроцентным мужчинам. Здесь нет места не только женщинам [20], но и лицам мужского пола, которые не были прежде подвергнуты специальной, нередко многократной, проверке на прочность. Современный спецназ — это своеобразный аналог средневековой дружины феодального господина, для воинов которой война становилась главной и единственной в жизни профессией.
Как и положено для современной эпохи, бойцы спецназа исполняют роль защитников народа. Даже в самые драматичные моменты истории они не воюют с ним, а берут его сторону [21]. Во всем остальном солдаты спецназа предстают как вышедшие из исторического прошлого воины-м у жи, которые промышляют войной, зарабатывая себе на жизнь если и не мечом, то с помощью новейшего оружия и специального снаряжения. Защищая свой народ, солдат спецназа лучше чем кто бы то ни было знает, как уничтожить врага.
В антропологическом смысле работа спецназа предстает как мгновенная акция производства поля боя. Поле боя создается там, где это необходимо. Для его продуцирования нет нужды в линии фронта и массированном использовании техники. Солдат спецназа сражается там, где находится враг. По этой причине поле боя спецназовца — везде и нигде. Оно везде, поскольку вирусный враг может притаиться где угодно. Оно нигде, потому что никто не успевает заметить, как оно возникло, а затем исчезло. Среди солдат и представителей служб безопасности только бойцы спецназа обладают своим собственным полем боя.
На основе принципа обладания полем боя сегодня происходит новая реорганизация порядка мужественности. Попробуем коротко перечислить основные типы мужественности, различаемые на этой основе. Во-первых, доминирующий тип мужественности — тот, который имеет возможность сам производить пространство, где происходит схватка с врагом: не приходить на уже готовое поле боя, а создавать его, искать столкновения, искать своего врага, претендовать на тесный контакт с ним. Во-вторых, маргинальные типы — мальчики, раненые: для них поле боя стало испытанием, которого они не выдержали, на котором они были повергнуты, пораженные врагом. У них было свое поле боя, но они его не удержали, уступив врагу. Они по определению не могли его удержать, поскольку враг обладает вирулентностью и валит с ног всех, у кого нет специального иммунитета. В-третьих, типы-изгои — те, которые отлучены от поля боя по принципиальным соображениям: штатские, обладатели «белых билетов», сумасшедшие лица мужского пола.
В условиях новейшей партизанской войны социально производятся все три типа. Их производство связано с концепцией новой военной доктрины, которая, фактически, принята на вооружение главными странами западного мира. Речь идет о концепции антитеррористической полицейской операции, которая сменила прежнюю доктрину ядерного сдерживания. В условиях антитеррористической операции, где врага требуется разыскать, заглянуть ему в лицо, именно доминирующая маскулинность становится социально желанным типом. Разумеется, она не может окончательно потеснить прочие типы.
В какой то степени, можно говорить о сходстве между современными представлениями о солдате спецназа и образом «конкретного интеллектуала», как представил его Жиль Делез в книге о Фуко. «Если интеллектуал изменил свой облик, то произошло это потому, что изменилось само его положение, и теперь «атомщик, генетик, информатик, фармаколог…» перемещается от одного специфического места к другому, оставляя впечатление трансверсальности, а не универсальности, функционируя в роли привилегированной транспортной развязки или перекройки» [22]. В самом деле, солдат спецназа похож на «конкретного интеллектуала», поскольку имеет дело не с универсальными проблемами, а весьма конкретными вещами. Его занимают не линия фронта, армада танков или авиация противника, но скрывающийся в складках местности вражеский снайпер, ушедший в горы отряд партизан и готовящая свои диверсионные акты подвижная группа противника. Чтобы решить свою задачу солдат спецназа и сам превращается в идеальную величину, вирус. Он не соединяется более с каким-то конкретным местом, но на огромной скорости пересекает пространства, достигая конкретной точки, нанося свой укол и исчезая вновь. Вот почему антитеррористические и антипартизанские акции спецназа столь тщательно планируются. Недопустимой считается сама мысль о том, чтобы бросить спецназ в неподготовленное место. Спецназовская операция — одна из самых высокоинтеллектуальных, спецназовец — разящая мысль и мыслящее оружие.
Аналогия между спецназовцем и современным интеллектуалом позволяет указать на главную черту доминирующей маскулинности, связывающую между собой эти столь разные типы. Это чистый интеллект. Продуманная война с террористами и партизанами, как и работа интеллектуала, опирается не на щепетильную чувствительность и даже не на грубую силу, а на кристально чистое состояние ума, из которого на время спецназовской операции вытравлены все эмоции, все немужские слабости, вся женственность и мальчишество. В том, как современные масс-медиа представляют спецназовца, в том, как фигурирует он в современной военной доктрине, угадывается классический образ мужского субъекта, нарисованный некогда Симоной де Бовуар [23]: солдат спецназа — это трансцендентальный субъект, обладающий минимумом телесности.
Наиболее удачной иллюстрацией концепции солдата-спецназовца как интеллектуального воина-невидимки стал знаменитый кинофильм «Хищник» (1983) с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. Отряду бойцов с накаченными мускулами, выброшенными в далекие джунгли для борьбы с партизанами, приходится вскоре сразиться с невидимым и жестоким монстром. Все рейнджеры гибнут один за другим, а главный герой побеждает. Но как? Он скрывает свое тело от безжалостного и всевидящего врага и до предела напрягает свой интеллект. Имея безукоризненно атлетичное тело, он побеждает умом. И в этом парадоксальность его победы.
Таков наиболее яркий образ воина-мужчины на исходе ХХ столетия.
[1] Бакланов Г. Навеки — девятнадцатилетние // Навеки — девятнадцатилетние: Повести и рассказы о Великой Отечественной войне. М.: Советская Россия, 1982. С.136—296.
[2] Пример подобного рода интерпретации дает А. Синельников, рассуждающий о политических технологиях тела в Советском Союзе в период 1920—1930-х годов. См.: Синельников А. Мужское тело: взгляд и желание. Заметки к истории политических технологий тела в России // Гендерные исследования. 1992. №2. С.209—219.
[3] Указанные термины привожу по памяти, руководствуясь наблюдениями из собственного опыта службы в советской армии.
[4] О чередовании пехоты и конницы в качестве главных родов войск в истории военного дела одним из первых составил полный отчет Ф. Энгельс. См.: Энгельс Ф. Армия; Кавалерия; Пехота // Маркс К., Энгельс. Сочинения, 2-е изд., Т.14. С.5—50, 296—325; 352—379.
[5] Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С.237—238.
[6] Шолохов М.А. Они сражались за Родину // Шолохов М.А. Наука ненависти. Они сражались за Родину. Судьба человека. М.: Современник, 1975. С.163—164.
[7] Один из примеров такого противоборства дает битва на реке Шелони между дружиной московского князя Ивана Ш и народным ополчением Новгорода. См:. Книга степенная царского родословия // Полное собрание русских летописей. СПб., 1913. Т.21. Ч.2.
[8] Ф. Бродель, хотя и в другой терминологии, пишет об этом противостоянии следующим образом: «Королевские войска вели себя одинаково что на своей, что на чужой территории. Борьба солдата и крестьянина — это самая настоящая классовая борьба, не знавшая передышек. Как правило, победа оставалась за солдатом, но подчас и крестьянину удавалось взять реванш». — Бродель Ф. Что такое Франция? Кн. первая: Пространство и история. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1994. С.301.
[9] Дата запуска Советским Союзом первого искусственного спутника Земли, начало широкого использования межконтинентальных баллистических ракетных вооружений.
[10] Virilio P. Pure War. New York: Semiotext(e), 1983.
[11] Данное наблюдение беру из собственного опыта службы в ракетных войсках стратегического назначения.
[12] День Победы: Песни великого подвига. М.: Худож. литература, Музыка, 1985. С.159.
[13] См.: Литтре Э. Медицина и медики. СПб., 1873.
[14] О предложении Н.И. Пирогова о распределении раненых по «обывательским домам» см.: Пирогов Н.И. Начала общей хирургии. Ч.1. Севастопольские письма // Собрание сочинений: В 8 т. Т.5. М.: Медгиз, 1961. С.54—57.
[15] Типичный пример такой регламентации, вырабатываемой в ту эпоху, см.: Рашкович Б. Беседы о больничном и домашнем уходе за больными и ранеными с вольнослушательницами курсов при Саратовской Андреевской Общине сестер милосердия. Саратов, 1895.
[16] Пирогов Н.И. Военно-врачебное дело и частная помощь. СПб., 1897. Ч.1. С.219.
[17] Галанинская В. Будни медсанбата // Дорогами войны. Воспоминания участников Великой Отечественной войны. Кн. 4. Саратов: Приволж. кн. изд., 1976. С.68.
[18] Там же. С.77. См. также: Галанинская В.И. Будни медсанбата. Записки военной медсестры. Саратов: Приволж. кн. изд., 1980.
[19] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVIII вв. Т.3. Время мира. М.: Прогресс, 1992. С.55.
[20] Характерной в этом смысле выглядит голливудская попытка представить образ женщины из спецназа в фильме «Военнослужащая Джейн» с Деми Мур в главной роли, которой по ходу фильма приходится приобретать подлинно мужские черты: короткие волосы, жесткое, мускулистое тело, грубую речь, в которой преобладает брань.
[21] Красноречивым примером этого принципа являются события августа 1991 года в Москве, когда бойцы группы «Альфа» отказались выступить против вышедших на улицы города москвичей.
[22] Делез Ж. Фуко М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1988. С.122.
[23] Бовуар С. де. Второй пол. Т.1,2. М.: Прогресс; СПб.: Алетейя, 1997.