Собирать себя заново было непросто. Стайлз понял, что придется раскрыться, когда обнаружил в их со Скотом комнате Лидию. Хоть он и продолжал прикрываться своей школьной влюбленностью, он давно перерос это чувство. Они уже больше года общались просто как друзья. И обоим это нравилось. Похоже, Дерек проболтался Джексону, а тот в свою очередь подослал к Стайлзу Лидию. Хотя «подослал» – громко сказано. Лидия, определенно, была не той девушкой, которая стала бы что-то делать в угоду чужим желаниям. Раз она пришла к нему, значит, сама приняла решение вмешаться.
– Стайлз.
– Господи, Лидия! Нельзя же так пугать, – он не сразу заметил ее, потому что вообще предпочел бы не включать свет, боялся увидеть в зеркале то, во что превратился за последнюю неделю. Он почти перестал спать, запихивать в себя хоть сколько-нибудь еды с каждым днем становилось все труднее. Он не помнил, чтобы прошлый разрыв с Хейлами проходил так болезненно. Возможно, всему виной возраст. Ребенком он сумел переварить эту депрессию, а в нынешнем возрасте зациклился. Или все дело в Дереке и том недопоцелуе.
– Стайлз! – Лидия вдруг оказалась рядом и потрясла его за плечо. Он вздрогнул. Так погрузился в свои мысли, что не заметил, как она подошла. – Плохо выглядишь. Это из-за того, что ты соврал Дереку о нас?
Стайлз не хотел отвечать. Он всегда был плохим лжецом, когда дело касалось Лидии. Она словно видела его насквозь, хотя тот же отец уже давно бы поверил во все его оправдания. Впрочем, он не считал, что в этой конкретной ситуации, должен оправдываться. Потому что он не был виноват, что родился таким. Впрочем, Дерек тоже неповинен в том, что для Стайлза Стилински он сам и вся его семья оказались сродни проклятию.
– Короче, - Лидия снова отошла к креслу, в котором до этого сидела, и царственно опустилась в него, почти картинно закинув ногу на ногу. Стайлз сам поразился, что так цепляется за все эти ничего не значащие детали. Наверное, это был какой-то новый способ держаться на плаву, изобретенный им чуть ли не на подсознательном уровне. А Лидия продолжала:
– Завтра стая отмечает годовщину начала новой жизни.
Стайлз фыркнул и слишком поздно спохватился, что может тем самым открыть свою причастность к этой памятной дате.
– Дерек ежегодно празднует со своими волчатами свое альфство? – поинтересовался он, хотя точно знал, что Дерек, каким он его помнил, никогда бы не стал вести себя столь самодовольно.
– Нет, – отрезала Лидия и сделала вид, что с пристрастием изучает собственный безупречный маникюр. – Еще раз перебьешь и, клянусь тебе, ты пожалеешь об этом, Стилински.
Стайлз поспешил капитулировать и даже руки вверх поднял.
– Ты приглашен. И только попробуй не прийти, – отчеканила подруга и, уже проплывая мимо него, заметила, – Тебе в любом случае придется еще раз ему все объяснить. И на этот раз сказать правду.
Она уже почти вышла в коридор, когда в спину полетела реплика, вонзившаяся между лопаток, словно якорь в песчаное дно.
– Закрой дверь.
Стайлзу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, она поняла его правильно и… послушалась. Закрыла дверь, оставшись внутри. Все еще стоя к Лидии спиной, он тихо произнес:
– Я скажу это один раз, леди… баньши. – Лидия вздрогнула всем телом. Стайлз не мог этого видеть, но воображение у него всегда было излишне живым. Творческим. Никто, он был абсолютно уверен, никто во всем мире не знал, что способности в Лидии проявились только в старшей школе и оказались такой силы, что она смогла одурачить даже приемную комиссию, которая с пристрастием отбирала одаренных на факультеты, профильные для каждого проявления дара. Ей было самое место в гармониках, но она выбрала своей специализацией боевую алхимию. И стала лучшей на факультете. Стайлз вообще сильно подозревал, что единственный ее комплекс, с которым Лидия и не думала бороться, а, напротив, взращивала и умело направляла, был комплекс отличницы. Она должна была быть лучшей. Везде. Всегда.
– Мы оба, – Стайлз нашел в себе силы повернуться и встретиться с Лидией взглядом, – дети пятой стихии, Лидс. Но в нашем универе отчего-то нет факультета некромании, обидно, правда?
Пятой стихией называли время, и наукой, занимающейся ее укрощением, считалась некромания. Не путать с некромантией – в которой изучали процессы оживления мертвой материи, то есть по сути своей, средства борьбы с энтропией, как одним из проявлений такого показателя, как скорость времени. Некромания была более тонкой наукой, потому в отличие от своей младшей сестры некромантии, входила в сонм высших дисциплин. Как и у четырех других высших наук, у некромании были свои адепты – некроманы или одержимые смертью. Не в том плане, что они искали смерти, привносили ее в мир, сея хаос и разрушения. Вовсе нет. В отличие от некромантии, традиционно считавшейся одной из низших боевых дисциплин, как боевая алхимия или боевая евгеника, некромания была пацифистской наукой. Вот только изучали ее в глубоко законспирированных НИИ, с крайне ограниченным набором свежих кадров. И тот, кто поступал именно туда, по определению переставал принадлежать себе, становясь навсегда заложником системы. Для того, чтобы такие одаренные не испытывали от своего заключения серьезного дискомфорта, их отбирали до четырехлетнего возраста. После чего ребенок вместе с родителями переселялся на специальный секретный объект – школу будущего, как ее называли. И там жил среди таких же как он одаренных, окруженный заботой и… пониманием. Так как проявления некро-дара всегда были весьма специфичны, даже когда не были столь сильны, чтобы претендовать на место в НИИ некромании, понимание и дружественная среда были очень важны именно на стадии формирования личности, то есть в детско-юношеский период. От таких детей родители часто просто отказывались. Но, несмотря на все изощренные средства государственного контроля некро-дара, в системе в последние годы все чаще стали происходить сбои. Общественная формация изменилась, численность населения увеличилась, в итоге контролировать одаренных стало труднее. Плюс, начали появляться дети, чей дар просыпался уже в довольно позднем возрасте. Как у Лидии, или у… Стайлза. Таких, даже если и удавалось обнаружить, уже невозможно было загнать в комфортабельные, но все-таки клетки. А обиженный на весь свет некроман – это не то проявление пятой стихии, с которым хотелось бы сталкиваться даже имея за спиной всю армию мира. Одержимые смертью были очень изобретательны и в случае серьезного внешнего конфликта, превращались в злых гениев, укрощение которых доставалось дорогой ценой. Тогда на охоту за поздними одаренными выходили стаи. Если дитя пятой стихии даже просто соглашалось общаться с кем-нибудь из мохнатой братии, рейтинг их стаи резко возрастал. Если же некроман связывал себя с одним из оборотней, стая автоматически попадала в высшую лигу – то есть среди оборотней именно члены стай, к которым когда-либо принадлежал одержимый смертью, считались аристократами. Поэтому оборотни постоянно находились в поиске таких, как Стайлз или Лидия. И были готовы на все, чтобы удержать их рядом с собой.
Они проговорили часа два, может быть даже больше. Лидия ушла, осторожно прикрыв за собой дверь и не напомнив о том, что еще совсем недавно весьма настойчиво требовала от Стайлза присутствовать на вечеринке стаи Хейла. Он сам туда заявился, но совсем не за тем, чтобы поговорить с Дереком. Его позвали, причем так, что никак нельзя было отказаться, иначе целых две души будут обречены на полное перерождение. Души не хотели покидать этот мир, у них еще остались незаконченные дела. И тогда они позвали его, он сам не знал, куда приведет его зов, пока не обнаружил себя на пороге дома, в котором тусовалась стая Хейлов со своими друзьями и приятелями.
Ему тут же впихнули в руки стакан с пуншем. Судя по едва уловимому запаху, в него уже успели намешать аконитовые листья. Если бы это были цветы, эффект держался бы дольше, но тогда подействовало бы не только на оборотней, у людей бы начались галлюцинации. Так что ничего запрещенного, в этом Стайлз был уверен, но не мог позволить себе выпить. Он попытался «забыть» стакан на ближайшей горизонтальной поверхности (кажется, это была каминная полка), но его руку перехватили.
– Не нравится пунш?
Стайлз медленно отнял взгляд от широкой ладони, сжавшей предплечье. И выронил стакан, когда самые худшие предположения подтвердились, и рядом обнаружился Дерек Хейл собственной персоной. Хорошо, что тот все еще был оборотнем и умудрился поймать стакан прямо в воздухе.
– Осторожней, – а еще он просто божественно улыбался. Стайлз поспешил отвернуться.
– Извини, что без приглашения, - пробубнил он скороговоркой.
– Разве? Лидия вроде бы говорила, что от ее приглашения ты не сможешь отказаться, – с деланным безразличием отозвался оборотень.
Стайлз на мгновение зажмурился и с силой стиснул кулаки в карманах брюк.
– Я пришел не из-за нее.
– Мне не нравится такое начало, – Стайлз не заметил, когда Дерек успел склониться так близко, но чужой шепот рядом с шеей запустил цепную реакцию.
– Короче, – Стайлз понятие не имел, откуда взялся весь этот металл в его голосе, – я пришел прояснить одну вещь. Только один вопрос, и я либо соглашусь, либо ты просто оставишь меня в покое. Навсегда, Хейл.
– Считаешь, что имеешь право решать за меня?
– За нас обоих, если точно.
Дерек прожег его взглядом покрасневших глаз.
- Оу! – Стайлз с нарочитым нахальством помахал ладонью перед его лицом, – только без прожекторов, прошу!
Дерек молча перехватил его руку и наградил таким взглядом, что любой другой уже давно бы съежился и притворился половичком, но не Стайлз. Точнее, он тоже струхнул в первый момент, но у него была весьма конкретная цель, и он был настроен достичь ее раньше, чем будет слишком поздно, чтобы что-то изменить.
– Сколько процентов? – выпалил он в лицо ходячей машины для убийства и задержал дыхание, потому что если тот ответит неправильно, весь его, спонтанно родившийся план, полетит под откос. – Насколько процентов ты уверен, что я твоя пара? Угадал? Если бы не почувствовал, что нашел подходящего человека, ты бы не был таким навязчивым.
– Ты вообще знаешь статистику, Стилински? – Дерек отпустил его руку и перестал выглядеть таким агрессивным. Вопрос прозвучал даже немного устало. – За последние сто лет население мира настолько увеличилось, что вероятность найти стопроцентно «того самого человека» практически стремится к нулю.
– Меньше слов, больше цифр, – обрубил Стайлз, потому что он знал. Еще в десять лет прочитал о парах оборотней все, что только сумел найти в открытом доступе.
– Мы почти незнакомы, но по косвенным признакам …
– Еще короче. – Было странно вот так осаживать Дерека, который даже в свои лучшие годы (их первое знакомство, определенно, проходило намного лучше, чем эта встреча через много-много лет) не отличался многословностью. Но Стайлз не мог позволить себе расслабиться в его присутствии, иначе рисковал потерять все. И в первую очередь себя самого.
– Пятьдесят.
– Пф! И только? – он фальшиво рассмеялся, а потом совершенно похабным образом попытался обхватить Дерека за плечи. Как при этом умудрился не получить кулаком по лицу, он сам бы не рискнул сказать. Дерек коротко рыкнул и вывернулся из-под его руки. Злой, как тысяча волков, Альфа оскалил зубы. Стайлз позволил сердцу пропустить удар, но выдержал взгляд снова налившихся кровью глаз. – Скажу тебе по секрету, Хейл, я даже на восемьдесят не согласился бы.
– Возможно, потом окажется, что совместимость выше, – заметил оборотень с деланным безразличием.
Стайлз только фыркнул. И указал на себя пальцем.
– Посмотри на меня. Я вертлявый, неуклюжий, не умеющий сосредоточиться … ну, пока не начинаю копаться в железках, как говорит Лидия. Стой-стой! Я не о ней, – поспешил он заверить, когда Дерек вдруг шагнул к нему, и Стайлзу даже пришлось упереться ладонью ему в грудь, чтобы не подпустить ближе. – Но несмотря на все эти негативные характеристики, я – верный, это мое главное достоинство.
– Хочешь сказать, что ты верен Лидии, даже зная, что она предпочитает тебе…
– Нет! – поспешил остановить Стайлз. Обнажить часть своей натуры, которую он все остальное время старательно скрывал за шутками и неуемной вертлявостью, оказалось неожиданно трудно. Но он справился, без этой щепотки искренности, Дерек бы ни за что ему не поверил, и что с того, что кроме нее в словах Стайлза не было и слова правды. – Если вдруг появится кто-то, чья совместимость с тобой окажется выше, чем мои пятьдесят или пусть даже шестьдесят процентов, я буду несчастен всю мою жизнь. Готов обречь меня на одиночество и тихое безумие в объятьях моих железяк? Хотя... знаешь, в моем случае, безумие вряд ли будет тихим, – Стайлз не мог этого видеть, но в этот момент его глаза влажно блестели, он был откровенен, распахнут, как книга, создавая иллюзию, что стоит только прочесть один разворот, как весь сюжет станет ясен и прозрачен.
– Я тебя услышал, – Дерек первым отвел взгляд.
– Вот и ладушки.
Стайлз обтер влажные ладони о брюки, подождал пару секунд еще какой-нибудь реплики. Обрадовался, когда не дождался, спешно попрощался и ушел. Вряд ли, оставшийся в гостиной Дерек, понял, что его несостоявшаяся пара покинула дом не через переднюю, а через заднюю дверь, потому что именно там находилось трансформаторная станция, главным предназначением которой было вырабатывать из воздуха и солнечных лучей ману для подзарядки механических лошадей. В стае Хейла этими уникальными созданиями некромании владели двое. Сам Дерек, черную камарро которого Стайлз уже видел, и Джексон – парень Лидии.
Рассвет он встретил в самом дальнем ангаре факультета механикусов, медленно дурея от потери крови, но оно того стоило. Определенно, стоило. Сняв с крючка телефонный рожок, он сполз на бетонный пол, с трудом удерживая глаза открытыми, веки были тяжелыми, словно налитые свинцом. Стайлз мысленно порадовался, что провод достаточно длинный, чтобы можно было вот так сидеть, слушая треск помех и длинные гудки. Звонил он в дом Хейла, но был уверен, что трубку возьмет Лидия. Его дар позволял и не такие фокусы.
– Лидс, привет. Да, я. Возьми с собой Хейла… да, Дерека Хейла, да знаю я, что сам не хотел… Короче, это я. Ну, ты же уже и сама все поняла, правда. Это я увел у твоего парня серебристую крошку. Ох, за что я тебя люблю, так это… ладно-ладно, сейчас скажу. Короче, я в ангаре номер тринадцать. Мне нужно, чтобы Хейл не попытался разорвать меня на сотню маленьких Стайлзов, как только увидит, и еще, чтобы вы захватили переносную станцию переливания крови… как нет? А я уж думал… стой-стой, сейчас…
Пауза затянулась, и на том конце провода раздался взволнованный голос.
– Стилински не смей отключаться!
– Ох… да-да, Лидия, я… у меня тут потеря крови третьей степени, по-моему после такого выживают через раз на третий, ты только не подумай ничего, полицию вызывать не нужно и национальную гвардию тоже. Я серьезно, Лидс. Просто… приезжайте, – прозвучало до ужаса жалобно, – сами все поймете. Только Джексона не бери, он меня убьет.
– Думаешь, Дерек ему позволит? Слышишь меня, Стилински? Не смей засыпать, слушай меня, просто слушай…
– Споешь мне колыбельную, леди баньши… жаль, что у нас нет нестационарных передатчиков. Только для морзянки, но я сейчас ни один код не настучу, нельзя меня подпускать к телеграфу…
– Я останусь на этом конце провода, Стилински. Дерек сам тебя найдет.
Стайлзу резко стало хуже.
– Что? – переспросил он не своим голосом. – Ты послала его за мной одного? Плохая идея, Лидс. Очень плохая. Я…
– Сосредоточься на этом и не смей умирать, пока Дерек не спасет тебя, придурок, – отчеканила та в трубку.
– Да какой, на фиг, сосредоточься?! Он меня прихлопнет или…
– Что «или»? – Стайлз так и не врубился, как вопрос, в вербальном выражении которого в принципе отсутствовали рычащие звуки, можно было прорычать.
Телефонный рожок выпал из ослабевших пальцев. Лидия закричала. Не так, как кричат обычные смертные. Это был зов баньши, только благодаря ему Стайлзу удалось удержать себя в сознании. Ставшее болезненно четким, зрение «наградило» видением брезгливо поморщившегося Хейла. Да, баньши – это вам не едва инициированный ксилофоновый мальчик. Черт! Не о том надо думать, совсем не о том.
– Что за кровавую драму ты тут устроил? – спросил медленно надвигающийся на него оборотень.
Стайлз собирался ему ответить, вот честно, даже пересохшие губы почти удалось заставить двигаться, но тут между ним и полуобращенным Дереком, встал механический конь. Серебристый порше с душой спортсмена, погибшего в столкновении двух поездов несколько лет назад. Тело оказалось настолько изуродованным, что ни некроманты, ни евгеники не смогли бы его восстановить. Но душа была полна сил и жажды жизни. Не захотела уходить на перерождение, и тогда, усилиями нескольких некроманов, обрела новую жизнь в механическом лошадином доспехе. Лишаясь телесной оболочки, души приобретали стерильность, поэтому у механических лошадей по определению не существовало разделения по половому признаку. Надо ли говорить, что каждый такой механический доспех ковался по спецзаказу, под какую-то конкретную душу, и размножаться почкованием был неприспособлен ни при каком раскладе?
Стайлзу пришлось встать с бетонного пола и положить руку на металлический круп. Он сам бы не мог объяснить, откуда взялись силы, наверное, из страха, что Дерек может пострадать по его вине. Живая сталь словно ластилась к его ладони. Это было такое необычное чувство, что Стайлз снова отвлекся. И упустил момент, как мимо него пролетело тело, врезалось в стену и утробно зарычало, низко пригибаясь к полу и готовясь к ответному броску. Они с порше с одинаковым недоумением проводили взглядами его полет.
Оказалось, что механических коней в ангаре не один, а два. Точнее, живыми они были теперь оба, хотя раньше в самом дальнем углу безвольно пылились старенькие конные доспехи, выкрашенные в какой-то психоделический ярко-синий, почти ультрамариновый цвет. Порше оттеснил в бок своего нежданно появившегося в этом мире отпрыска, иначе пышущая паром коняшка уже бы сцепилась с оборотнем. А вот Дерека пришлось останавливать Стайлзу, который встал перед разъяренным оборотнем, широко раскинув руки
– Брейк, парень! Слышишь меня Хейл? Ты же не обидишь маленькую девочку?
– Какую, нахрен, девочку?! - прорычал тот, но позу поменял, правда, если та и стала не такой агрессивной, опасностью от Альфы все равно веяло так, что в глазах двоилось. Или это давала о себе знать потеря крови?
– Дерек, это Малия. Малия, это дядя Дерек. Он тебя не обидит… – на что голубой конь фыркнул горячим паром, но нападать не стал, за это Стайлз мысленно возблагодарил всех богов.
– Твоя? – коротко уточнил оборотень, с хрустом ставя на место сместившиеся при неполной трансформации кости.
– Э… ну, вообще-то, ваша. То есть, больше Джексона, наверное. Думаешь, я в курсе, кому юридически ее следует опекать, если она отпочковалась от его Сильвера? Кстати, дурацкое же имя! Никакой оригинальности. Ты что, свою черную детку, зовешь, типа, Блейк?
- Вообще-то, Дженифер. Отпочковалась, Стайлз? – Дерек так выделил его имя голосом, что у Стайлза что-то сладко заныло внутри. И это новое для него чувство настолько его испугало, что он даже попятился. Последнее не добавило облику Дерека дружелюбия. Похоже, кто-то принял этот непроизвольный жест отчаяния на свой счет.
– А кого… ты думаешь… – Стайлз даже не заметил, как замедлилась его речь, – я кровью отпаивал? Кто же знал, что приживлять их та-а-а-к…
Пол как-то подозрительно полетел навстречу, или это Стайлз начал падать? Дальше все померкло, оставив наутро лишь ощущение чужого тепла где-то в желудке. Глупость какая-то. И сколько он, интересно, в этой больничной палате в отключке провалялся?