- сказки Фейвальда
Глава двадцать первая
Когда мне было десять, мы с Хуланной завели кроликов. Мы кормили их ярко-желтыми одуванчиками, которые росли в поле, и травой.
Однажды я пошла кормить своего кролика, но он пропал.
- Хуланна! – в панике позвала я. – Они пропали! Кто-то украл наших кроликов!
- Их не украли, - сказала Хуланна. – Я дала их Путникам. Они заходили сегодня к маме.
- Зачем?! – я ощущала, как слезы жгли глаза. – Зачем ты это сделала?
- Одна из них прочла мое будущее и показала его мне в волшебном шаре, - сказала Хуланна с мечтательной улыбкой. – Она сказала, что я выйду замуж за такого красивого лорда, что глаза жгло, с далеких земель, такого сильного, что это привяжет меня к нему навеки, и богатств у него будет столько, что я не захочу уходить.
- И ты отдала им моего кролика?
Она посмотрела мне в глаза, ее губы дрожали.
- Я дала им своего. Но они сказали, что по кролику за девочку. И если я хотела тебе такую судьбу, я должна была отдать им твоего кролика. Я не хотела уходить далеко без тебя, Элли. Я хотела, чтобы ты разделила мою судьбу. И я отдала им твоего кролика. Они дали тебе мою судьбу.
Я злилась из-за кролика. Но если бы я была умнее, я знала бы, что стоило злиться из-за судьбы. Она привязала меня к ней, хотя я не понимала тогда, и я была продана, как кролики.
Глава двадцать вторая
Я проснулась с жуткой головной болью и в темноте. Я ощущала жар, лихорадку, разум путался, пока я пыталась связно думать. Я в тревоге села и подавила вопль от вспышки боли в руке.
Да. Я сломала руку. События у круга Звездных камней вернулись в мой разум, и я вздрогнула от воспоминания о сестре, леди Фейвальда.
Я огляделась, но без повязки видела только тьму и тусклые следы в комнате, а еще мою Клетку душ на столе в центре кухни. Застонав от боли в руке, я прошла осторожно к столу, надеясь, что не ударюсь носком об мебель.
Я слышала голоса снаружи, но не могла разобрать слова. Шепот и рычание. Или у меня разыгралось воображение. Голова болела сильно, так что такое было возможным.
Фейри, которых я поймала, были в клетке. Я склонилась ближе, чтобы видеть их уставшими глазами. Они были такими же, как в мире снаружи, но крохотными, не больше моей ладони, и жались подальше от прутьев.
- Маленькая охотница, - сказал один, когда я приблизилась. Он стоял, скрестив руки на груди, с отвращением на лице. – Ты посадила нас в железную клетку.
Его морок мерцал, порой пропадая. То он был красавцем-мужчиной, а потом становился хищным существом в лохмотьях и костях.
- Вы еще тут, - выдохнула я.
- А куда мы бы делись? – он приподнял бровь и указал на прутья клетки. Его движения были пугающе плавными и быстрыми. Я заметила это раньше?
Его товарищи не выглядели так хорошо. Один лежал на дне, дергался, как умирающая птица. Другой вытащил мою стрелу из ноги, но склонился на товарищем и рычал на меня как зверь.
- Я думала отпустить вас в кругу Звездных камней, - сказала я. Надежда появилась на лице рычавшего Сияющего. – Но он закрыт. Я не могу вас выпустить.
Я еще помнила, как ушла прошлой ночью. Было холодно и темно, и мне нужно было помочь Олэну идти. Даже со сломанной рукой я была в лучшей форме, чем он. Мы догнали Хельдру и Денельду, Хельдра ругала меня за каждый его стон, но не могла помочь ему с пострадавшей Денельдой на руках. Я не могла помочь больше с переломом. Пришлось привязать лук и клетку к спине. Моя рука была бесполезна.
Мы прибыли к моему дому, и моя мама в ужасе побежала за матушкой Хербен. Когда она вернулась, с ней были Тэтчер, матушка Тэтчер, госпожа Чантер и Бейкер.
- Что ты наделала, дитя-подменыш? – спросила у меня госпожа Тэтчер. Я не стала отвечать. Она уже приняла решение насчет меня, а моя рука пылала от боли.
Матушка Хербен подлатала Хельдру и Денельду – они были в синяках и шоке – а потом госпожа Тэтчер увела их домой, вопя угрозы в мою сторону, пока не пропала за дверью.
- Тебе не быть охотницей деревни, пока я дышу! Ты все это задумала ради места. Ты убила отца и старшую сестру, чтобы его получить. Тебе меня не обмануть. Я прослежу, чтобы тебя наказали, чтобы за моих девочек отомстили!
Мы переживали за Олэна и не слушали. Тэтчер и Бейкер унесли его домой, и матушка Хербен пошла с ними. Она была бледной, когда уходила. Я редко видела ее бледной, последний раз был, когда она принимала роды на соседней ферме и пришла к нам за козьим молоком. Мама спросила про госпожу Вивер, которая рожала той ночью, и матушка Хербен покачала головой, и когда мама спросила о малыше, она стала выглядеть так, как когда занялась Олэном. Мы помогли Виверу похоронить жену и дочь на следующий день, и мама посылала Хуланну в его дом с горячей едой каждый вечер целый месяц.
Я сглотнула от воспоминания.
Тихий треск привлек мое внимание к фейри в клетке. Злой стоящий фейри щелкал пальцами.
- Наши страдания тебя не тревожат, смертная охотница, но могла бы хоть дать воды. Мы все-таки умираем.
- Умираете? – потрясенно спросила я.
Он посмотрел на меня с жалостью, как на особо глупого ребенка, и указал на фейри, дергающегося на дне клетки.
- А как ты бы это назвала?
- Я думала, вы бессмертные, - парировала я.
- Будто ты знаешь правила Фейвальда, - прошипел он.
Я фыркнула, нащупала повязку. Она висела на шее. Я подняла ее и отправилась на поиски швейного набора мамы. Там был наперсток, куда можно было налить воду для фейри.
Наш дом был удивительно грязным. Обычно мама поддерживала чистоту и порядок, и все было на местах, но ее постельное белье было смятым, деревянная чашка лежала на столе, бочка с водой была наполовину пустой, а ее одежда для сна валялась на кровати. Странно.
Я прижала ладонь ко лбу. У меня была лихорадка. Плохо.
Может, мама проверяла Олэна. Может, ему было хуже.
Я нашла швейный набор, где были и медная брошь мамы и набор иголок, наполнила медный наперсток и деревянную кружку водой из бочки и убрала повязку, чтобы протянуть наперсток фейри.
- Вот, - я поднесла его к Лидеру. Я не сдержалась, так я думала о нем. Все-таки он вел переговоры.
- Ты можешь передать через прутья? – напряженно спросил он.
Я закатила глаза.
- То, что ты привык, что люди танцуют по твоей прихоти, не означает, что я буду тебе служить.
- Железо нас обжигает, - прошипел он. – А эта клетка окружает нас железом.
- Мне было бы жаль, - я опустила наперсток у клетки – он мог бы дотянуться, если бы захотел. – Если бы вы не украли моего отца и сестру, и не ранили лучшего друга.
- Они сами к нам пошли, - сказал он, его морок мерцал.
- И ты сам возьмешь воду, - парировала я, сделав глоток из чашки и брызнув на лицо прохладной водой.
Я вернула повязку на место, и фейри пропали. Хотя пару минут спустя я увидела наперсток в клетке, а не возле нее.
Звуки у дома стали громче, и вместе с отсутствием мамы они вызывали у меня тревогу.
Я оделась с болью и трудом. Я выбрала охотничьи кожаные штаны, высокие кожаные сапоги до середины бедра. Я не могла заплести косу по новой, так что бросила ее так. Лук брать не было смысла. Я не могла так стрелять из него. Я не могла ничего полезного.
Я сдула прядь волос с лица, фыркнув, и открыла дверь дома.
Глава двадцать третья
Когда нам было семь, мама сделала нам угощение на ночь Наступления весны.
Я ждала эту ночь месяцами. Я больше всего любила пение, а Хуланна – ее голос был как у певчей птицы – мечтала о сладостях и том, как уложит по-новому свои темно-рыжие кудри. Я мечтала о часе, когда вся деревня собиралась у колодца в центре и пела в свете свечей. Это было как хор ангелов. Один ангельский миг в году.
Мы пели, чтобы отогнать гулей от деревни, запереть их в лесу. В этом году мы уже потеряли две козы из-за гулей. Они высосали их кровь ночью, пока мы спали. Козы не могли защититься от кровососущих теней. И не только наши козы. Нам нужны были песни Наступления весны, чтобы отогнать хищников.
Я репетировала песню, пока мыла тарелки, когда мама вошла с одеялом в руках и широкой улыбкой на лице. Отец отложил лук, который смазывал, и с такой же улыбкой подошел к ней.
- У нас сюрприз, - мама почти сияла.
- Какой? – спросила Хуланна. Она замечталась, а не вытирала тарелки, ее полотенце не намокло, а стопка чистых тарелок рядом с ней росла.
Мама открыла фартук и вытащила два белых фартука с кружевом по краям, к нашей радости. Хуланна завизжала, подбежала обнять ее, мы с отцом робко улыбнулись друг другу.
- Для этой ночи, - сказала мама.
Хуланна тут же надела свой. Она выглядела мило, как гора со снежной вершиной, ее лицо сияло, как мамино.
От этого она сильнее расстроилась час спустя, когда оказалась слишком близко к костру и опалила фартук, оставив длинный коричневый след спереди. Она посмотрела на меня со слезами на глазах и показала мне фартук.
- Все хорошо, - храбро сказала я. – Мы можем поменяться. Ты можешь надеть мой этой ночью.
Она возражала, но слабо. Она хотела выглядеть идеально.
Я старалась выглядеть храбро и весело, когда мы пошли на праздник. Гордость родителей помогла ослабить боль из-за опаленного фартука, но я все равно прятала его под плащом.
Я помрачнела, только когда госпожа Алебрен громко сказала Хуланне:
- Ты – самая милая девочка в этих краях, и с таким райским голосом! Так красиво! Жаль, твоя двойняшка не полностью похожа на тебя!
Я никогда не была той, кого они хотели, потому что они хотели Хуланну. А я была всего лишь Элли.