Мой рот открылся, когда я выглянула из дома. Казалось, вся деревня собралась тут, и, к моему потрясению, Госпожа Тэтчер сжимала воротник моей мамы и почти трясла ее, крича в лицо моей матери:
- Ты заплатишь, Генда! Ты за это заплатишь! Моя Хельдра, милая моя девочка, потрясена, и это из-за твоей семьи!
Толпа согласно шепталась.
- Мы отправим Квикстеп в Низины за Рыцарями Света! – предложил кто-то. Потому что, конечно, Рыцари любили ездить в лес и успокаивать женщин в деревне. Ради этого они и жили.
Я попыталась увидеть, кто был тут, но было сложнее понять, кого не было. Я сглотнула страх, видела почти все лица, которые знала, в трепете факелов. Еще даже не наступило утро, хотя, судя по тусклой полоске света на горизонте, до него оставалось немного.
Они не смогли подождать до утра, чтобы собраться злой толпой с факелами у дома моей мамы? Мелочные глупые люди.
Словно мама не потеряла достаточно. Словно это была ее вина. Гнев кипел во мне, и я пыталась подавить его. Вдруг закаркал ворон, взлетел с дерева в ночное небо. Я решила заговорить в тот миг.
- Разве мы не заплатили? – громко спросила я. – Потерять Хуланну и Хантера мало?
- Конечно, - сказала госпожа Тэтчер, но отпустила воротник мамы и повернулась ко мне.
Мама посмотрела с предупреждением, поправляя мятый воротник. Остальная она выглядела аккуратно, несмотря на шок, что деревня была у ее двери. Шок был в доме, где она бросила вещи не на местах.
- Из-за тебя и твоей дурной сестры наша деревня лишилась охотника. И певчего! Олэн разбит, и матушка Хербен говорит, что он сможет петь только через недели. Ты понимаешь, что это значит?
- Гули, - согласилась я. Но только потому, что не хотела говорить «фейри» вслух.
Толпа шепталась вокруг нее, тревожный звук людей, чьи трудолюбивые жизни неожиданно попали в тупик. Звук людей, которые переживали, что их ждало больше работы и, что хуже, больше сложностей. Это ощущение было знакомым, как запах сосен вокруг нас, которые качал ветер, как бледность лунного света, бросающего длинные тени на загон для коз. Это было ощущение Скандтона в беде. Ледяное ощущение, которое мы разделили, когда Маттервайн разлилась две весны назад и смыла пастбище. Когда зима пять лет назад была такой сильной, что торговцы не могли пробиться сквозь бури с нужными товарами из низин.
Я сглотнула.
- Это значит, смерти наших детей будут на твоей совести, - сказала госпожа Тэтчер. – Когда мы будем голодать без мяса, и нас придут убивать, потому что тут нет охотника, это будет твоей виной.
- Забудьте об охотнике! – крикнул кто-то. – Мы позовем Рыцарей!
- Охотник тут, - спокойно сказала я. Я хотела взять толстую госпожу Тэтчер с ее красивыми фартуками и укоризненными взглядами и заткнуть дырку в крыше сарая. Я хотела кричать на всех людей, что у меня были свои проблемы. Что они должны были помогать, а не приходить сюда и винить маму и меня. Но я все это подавляла. Мне нужно было, чтобы это придавало мне сил.
Олэн пострадал. Они были правы. Без нас с ним они не были защищены от Фейвальда и трех фейри в моем доме. Они не были защищены от гулей, медведей или других ежедневных угроз. Они нуждались во мне.
- Наш охотник ушел в круг Звездных камней! – настаивала госпожа Тэтчер. – На этой неделе ни у кого не будет жареного мяса. Наш скот останется без защиты. Пастбища будут уязвимы!
- Я – охотник этого поселения, - мрачно сказала я. – И я принесу мясо и разберусь с хищниками.
- Ты? Слепая девчонка? – смех госпожи Тэтчер был резким, и за ней я видела, как Хельдра хихикала с матерью. Серьезно, Хельдра? Я могла бросить ее танцевать, пока не отвалятся ноги. Я могла уйти, но нет, я пошла и спасла жизнь этой неблагодарной козы.
- Что ты можешь? – Хельдра оскалилась.
- Смотреть и видеть, - сказала я.
Я повернулась, открыла дверь домика и ушла внутрь. Мне нужно было расставить силки, несмотря на руку. Я могла сделать это одной рукой, хоть и медленно.
Я прошла к сундуку, где отец хранил все для охоты, вытащила его силки и стала запихивать в мешок из грубой ткани. Там была проволока, и я села за стол и стала бережно проверять силки, чинить слабые места. Я начну, как только проверю все.
После долгих минут мама вошла в дом и закрыла дверь со вздохом облегчения. Звуки толпы снаружи не звучали. Они разошлись.
- Ты не можешь идти сегодня, Элли, - сказала она, пока я возилась с силками.
- Я должна.
- У тебя сломана рука, - ее голос был напряженным. Она будто боялась того, что я могла сделать.
- Я в курсе.
- У тебя температура, - в этот раз она почти умоляла.
- Это я тоже знаю, - огонь, Элли. Брось страх в огонь. Не дай ему захватить тебя. Зачем она называла очевидное?
- Эластра Хантер, ты не в состоянии быть охотником этой деревни!
Я подняла голову. Мама уперла кулаки в бока, лицо осунулось от тревоги и боли.
- Мама, - я старалась быть нежной, хоть было непросто. Это умела Хуланна. Пока не стала кровожадной Леди Фейвальда.
Я не рассказала маме об этом и не собиралась. Это точно уведет ее к Звездным камням. Она отправила папу помочь раненой или напуганной Хуланне, но если она поймет, что Хуланна нуждалась в порке, она первой побежит в тот круг ругать ее.
Я попробовала снова:
- Мама, это все моя вина. Хуланна. Отец. И я охотница, я должна это делать. Но я отведу коз на пастбище за тебя по пути.
- И выпьешь чай, который оставила тебе матушка Хербен? – спросила она, но в глазах были слезы. Она переживала. Она знала, что не могла меня остановить в такой ситуации. После всего произошедшего чудо, что она еще не сломалась.
- Да, - согласилась я. Она расплела мои волосы и стала заплетать снова, ее ладони были умелыми и быстрыми.
- Что в клетке? – она потянулась к дверце, закончив плести косу.
Я охнула и поймала ее за руку.
- Не открывай ее! – сказала я.
Она растерянно посмотрела на меня.
- Я просто наберу больше воды для твоего чая, ладно?
- Спасибо, - благодарно сказала я. Она ушла, и я кусочком проволоки обмотала дверцу. Если кто-то откроет клетку, это будет кошмаром. Но я не могла нести ее с собой, пока у меня была только одна здоровая рука.
Я осторожно отнесла клетку на швейный стол, опустила рядом со швейным набором и опустила повязку.
- Снова с нами, охотница? – спросил Лидер, приподняв бровь. Его друг уже не дергался.
Я быстро схватила платок и сунула между прутьев.
- Если так сильно жжет, используйте это, - я надела повязку и ушла.
Глава двадцать пятая
Было плохой идеей ставить силки с лихорадкой. К счастью, я взяла с собой достаточно воды, чтобы не страдать от жажды, пока я шла по лесу, проверяя обычные места для ловушек и устанавливая новые. В мешке было уже четыре зайца и куница для меха.
Я видела четырех гулей, спела песнь рассеивания, хмуро глядя на них, пока они не ушли.
Эта ловушка тоже была полной. Рыже-коричневая куница с мягким белым брюшком висела с силка, и я невольно провела ладонью по ее шерстке, осторожно забирая ее из ловушки. Куница была красивой и опасной. Как фейри в моей ловушке дома.
Я хотела завести себе куницу как питомца в детстве, но отец отругал меня.
- Диких существ нельзя сковывать, Эластра. Они должны жить и умирать свободно. Клетка раздавит их души и оставит их пустыми.
Мы не запирали ничего дикого в клетке. Наши ловушки убивали мгновенно. Отец не допустил бы страданий или плена для дикого, и я тоже этого не хотела.
Я подавила воспоминание. Отец, скорее всего, был в клетке в мире Фейвальда, а я держала в плену трех фейри дома. Три диких разумных существа. Я не знала, был мой жар лихорадкой или стыдом.
Я делала что-то не так. Что-то шло вразрез со всем. Если я не хотела давать им быструю смерть, не стоило держать их в плену. Я размяла шею, стараясь не думать об этом. Я не хотела сейчас принимать это решение.
Я села, чтобы отдохнуть, а потом поправила силки и охнула.
Между деревьев был костер. Я моргнула, и он пропал. Я с тревогой сняла повязку, чуть не сломав руку сильнее, отпрянув от увиденного.
Золотая пылающая птица пронеслась так близко, что почти задела мое лицо. Я оправилась и побежала пару шагов, чтобы видеть ее. Чудесные крылья были ни перьями, ни огнем, а их смесью. Феникс, существо из легенд и истории Фейвальда.
Я так сосредоточилась на его красоте, что врезалась в дерево. Боль вспыхнула в руке и стерла мысли о фениксах. Когда я пришла в себя, птица пропала.
Я вернула повязку на глаза. Может, мне показалось. Лихорадка не помогала!
Я надеялась, что мне показалось. Я не хотела думать о других вариантах. Я уже была раздавлена новой ответственностью.
Злясь на себя и свое тело, я поправила силки и пошла в Скандтон. Я оставлю зайцев мяснику, а куницу – кожевнику. Я надеялась, что в Скандтоне разойдется весть о хорошем охотнике.
Настроение было мрачным, несмотря на небольшие успехи, и погода поддерживала, тучи собрались на небе.
Я остановилась у дома певчего перед тем, как идти в Скандтон. Поднялась по потертым деревянным ступеням и постучала в желтую дверь. Скрипнули ножки стула, и матушка Чантер выглянула из дома.
- Олэн? – спросила я.
Она мрачно покачала головой и открыла рот, но гадкий голосок крикнул изнутри:
- Кто там?
- Просто охотница, Хельдра, - отозвалась госпожа Чантер.
- Что она тут делает? – спросила Хельдра. Я слышала, как она двигалась по дому. Я не хотела иметь с ней дела. Не сейчас.
Я поспешила опустить мешок на крыльцо, вытащила зайца и неловко протянула его матушке Чантер.
- Вам на ужин, - сказала я.
Но Хельдра уже высунула голову из-за двери.
- Ничтожный заяц? Это все, что у тебя есть? – она покачала головой, словно говорила с ребенком. Она и ее мать были похожи. Их различали только тридцать лет и двенадцать детей. – Тебе тут не рады, Элли, - она не звала меня охотницей.
- Можете сказать Олэну, что я заглядывала? – спросила я у госпожи Чантер.
Она открыла рот, но Хельдра снова перебила:
- Думаю, тебе нужно знать, что мы с Олэном вместе. Ему не нужны послания от других девушек.
- Может, нужны, - рявкнула я. – Будь я в твоем обществе, я умирала бы от желания быть с кем-то еще.
- Твой острый язык не дает парням даже думать о тебе, Элли Хантер. Никто не хочет порезаться.
Ее взгляд должен был ранить, но мне было сложно не рассмеяться, когда я уходила. Пока я не вспомнила, что чувствовала, услышав Олэна в лесу с другой девушкой, смеющейся надо мной. То была Хельдра. Она говорила правду.
Если бы у меня спросили вчера, есть ли мне дело до того, с кем Олэн Чантер, я бы рассмеялась. Почему сегодня я плакала?
К счастью, тучи разразились дождем, и когда я добралась до мясника Скандтона, я так промокла, что никто не понял бы, что я плакала.
Глава двадцать шестая
Я открыла дверь дома, расстроилась при виде углей в камине вместо огня, ни одна свеча не горела. Я закончила работу в городе, вернула коз в их загоны и была с головы до пят в грязи, промокшая, а руки болели, и лихорадка стала хуже.
Я развела огонь, зажгла свечу и стала снимать мокрую одежду. Было непросто делать это со сломанной перевязанной рукой. Я не могла согнуть ее из-за наложенной шины, и пальцы на той ладони опухли. Нужно было отдыхать, а у меня не было на это времени.
Я была в нижнем белье, когда повязка съехала, когда я снимала тунику через голову. Я склонилась подобрать ее и охнула.
Без повязки я видела только клетку у швейного набора. Она все еще ярко сияла зловещим бирюзовым светом.
С клетки на потертый деревянный пол капала черная кровь, похожая на смолу. И в центре клетке лидер фейри стоял с черной кровью на одежде, испачканная черным игла была в его руке, рычание бурлило в горле. У его ног лежали павшие товарищи, иголки в их крови валялись рядом и торчали из их спин.
- Вижу, у меня появилась пара новых подушечек для иголок. Что ты делал, пока меня не было? – поразилась я.
- Убивал врагов, - сказал он, яростно изогнув губы. – А ты что ожидала?
Я склонилась, чтобы лицо было на уровне с клеткой, и мои глаза расширились, его морок показывал идеальные бессмертные черты, пока он скалился на меня.
- Не это, - я сглотнула. Сердце сжалось. Я рассчитывала, что у меня будет три фейри, чтобы отнести их в круг Звездных камней. По одному за каждого человека. Я не думала, что они станут убивать друг друга. Ну же, Элли! Сожги это разочарование!
Мои глаза жгли слезы, несмотря на мои мысли, и я полезла в клетку.
Он ткнул мою ладонь иглой.
- Ай!
Снова и снова. Его движения были слишком быстрыми, чтобы я угадала их, и они были плавными и рваными. Он словно прыгал во времени и пространстве.
Я убрала руку как можно быстрее, ругаясь.
- Ладно. Могут гнить там с тобой. Наслаждайся вонью! – я посасывала раны на пальцах.
- Выпусти меня из клетки, - мрачно сказал он. – Выпусти, и я не убью и тебя.
Я фыркнула.
- Ты держишь иголку. Ты убьешь меня этим?
Он пошевелил бровями.
- Размер – не главное.
- Говори себе это, - пробормотала я.
Я порылась в сумочке швейного набора, ладонь жгло от его уколов иглой. Я могла поклясться, что он пронзил пальцы до костей.
Вот! Я схватила распарыватель швов из сумочки и просунула его между прутьев клетки, сбила иглу из ладоней Сияющего. Она отлетела и упала на пол, где я ее подняла. Платок тоже был на полу, в пятнах черной крови. Я осторожно вытерла об него иголку и вернула в сумочку с принадлежностями.
Когда я подняла голову, в ладонях фейри были еще две иглы, лицо было яростным.
- Думаю, это мне за то, что я оставила тебя рядом с опасными швейными принадлежностями, - сухо сказала я.
- Ты не сможешь держать меня в клетке вечно, - сказал он.
- Да?
Ужас мелькнул на его лице. Он не знал, как долго клетка будет держать его. Не знала и я. Он взял себя в руки, упер одну иглу в пол, другую закинул на плечо, выглядя как крохотный и удивительно красивый ребенок божества. Его открытый камзол даже подрагивал от воображаемого ветра, и спутанные волосы отливали синевой, как перья ворона.
- Как тебя зовут? – спросила я, он оскалился.
Он склонился вперед и прошипел:
- Будто я сказал бы тебе!
- Будет сложно говорить с тобой без имени, - сухо сказала я. – Значит, нужно тебя назвать. Я давала имена козам, которые родились этой зимой, в честь цветов. Это подойдет. Будешь Ромашкой.
Он снова зашипел.
- Зачем ты выбросил платок из клетки, Ромашка? – спросила я. – Я думала, ты хотел закрыться от железных прутьев.
- Он выпал в бою, - сказал он, нахально вскинув голову. Он был невероятно мил, когда так делал. На его шее были краешки татуировок? Было сложно отвести взгляд от его красоты, хоть я и знала, что он был не таким на самом деле, и что он только что убил двух своих товарищей и стоял на их трупах. – И теперь я не могу защититься, если только не использовать тела тех, кого я убил.
- Угу, - я надела повязку на глаза и стала искать сухую одежду, которую было бы не больно надеть с переломом руки.
- А ты довольно привлекательна без одежды, - отметил он.
Я склонилась к клетке, сдвинула повязку и прорычала:
- Держи глаза при себе, Ромашка.
Он рассмеялся с горечью.
- Можешь звать меня Скуврель.
- Это твое имя?
Он сидел на телах, скрестив ноги, опустив две иголки на колени.
- В Фейвальде имена обладают силой. Я могу управлять тобой, если использую имя. Я могу подчинить твою волю. Могу сделать тебя своей игрушкой, заставить выполнять все мои прихоти, лизать сапоги, целовать мои пятки.
- Обойдешься, - буркнула я, пытаясь надеть штаны и жилетку. Я могла одеваться только одной рукой, повязка была наполовину сдвинута, чтобы следить за Скуврелем. – Можно просто соврать насчет имени.
- Я не могу врать, - сказал он, и казалось, что он шутил или пытался соблазнить меня.
- Это топит сердца?
- Правда тебя радует? – ответил он. - Я могу заставить ее плясать, но не могу ее нарушить.
Я закатила глаза.
- Тогда ты не знаешь настоящее имя.
- Хм, - он улыбнулся, словно это была новая мысль.
- Что означает Скуврель? Это связано со шрамом на твоей губе?
Я затянула пояс, опустила клетку на пол у огня и опустилась там на медвежью шкуру. Я замерзла и дрожала. Рука пылала. Лихорадка сдавила меня.
- В моем мире это шутка. Это означает «недостойный доверия».
- Я думала, ты сказал, что не можешь врать.
- Да? – он хитро ухмыльнулся. – Но разве я сказал, что не могу обманывать?
- Так ты обманываешь, - недовольно сказала я.
- Бывает, - он ухмыльнулся, удобно устроился, словно был на шелковой подушке, а не на трупах товарищей.
Я оставила его клетку в поле зрения, чтобы следить за ним, не двигаясь. Мне нужно было, чтобы он оставался жив. Мне нужны были его знания о фейри, чтобы уничтожить их.
Я закрыла глаза на миг и уснула.
Глава двадцать седьмая
- Эластру Ливото Хантер! – вопль мамы разбудил меня. Я открыла глаза.
- Я получил твое имя! – сказал Скуврель в клетке, его глаза засияли так, что мне захотелось дать ему что-нибудь еще, чтобы они снова так вспыхнули.
Я подвинула повязку на глаза.
- Мама, - застонала я. Рука была тяжелой, словно весила тонну. Я слышала хихиканье из клетки. Хоть кто-то веселился.
- Что ты делаешь на полу? Так рука не заживет!
Она осторожно усадила меня на стул.
- Давай посмотрим, - она осмотрела руку и ощупала мой лоб. – Ты пылаешь!
- Где ты была? – спросила я, опустив лоб на стол. Комната кружилась, и меня мутило.
- Все проверяла. Успокаивала людей. Убедилась, что деревня не подожжет дом, пока мы в нем, - сказала она.
Я посмотрела на ее встревоженное лицо.
- Все так плохо?
- Хуже. Мы потеряли их доверие, Элли, - она сжимала ладони, словно выжимала белье.
- Но я поймала фейри, вышедших из портала, - возразила я. – Я спасла Хельдру и Денельду! Я даже спасла Олэна.
Мама вздохнула, встала и набрала чайник.
- Люди так не думают, Элли. Они не считают твои победы. Они видят твои ошибки. И когда они решат, что ты им не нужна, они примут меры. Пока ты и твой отец боретесь, защищая семью от врагов снаружи, я буду оберегать нас от врагов внутри.
- О, - я старалась не смотреть на клетку у камина. Я не хотела приносить врагов в дом.
Фейри хихикал в клетке.
- Тебе лучше бы наладить отношения с Олэном, - сказала мама.
- Мне лучше бы открыть круг Звездных камней и вернуть отца, - парировала я.
- Возможно только одно, - возмутилась мама, готовя целебный чай. – Не оба.
- Согласна, - застенчиво сказала я. – До Олэна добраться невозможно, ведь Хельдра защищает его, как собака – щенка.
- А если я заключу с тобой сделку? – спросила мама.
- Ты заключаешь сделки, маленькая охотница? – прошептал фейри в клетке, дрожь побежала по моим рукам и спине, пока он говорил. Я удивилась, что она его не слышала. Может, это так не работало.
- Если поговоришь с Олэном, я кое-что тебе принесу. То, что тебе нужно.
- Что? – недоверчиво спросила я. Мне нужны были только исцеленная рука и способ открыть круг камней.
- Старую книгу, - сказала мама. – Скрытую. Там то, что наша деревня зовет сказками старушек, и это поможет найти способ открыть тот круг снова. Если мы этого хотим, - она не звучала воодушевленно.
- Разве ты не этого хочешь? – осведомилась я. – Вернуть отца? И Хуланну?
Она вздохнула, подняла голову. В ее глазах была боль.
- Конечно, хочу, Элли. Но если это навредит деревне еще сильнее, разве я могу так поступить?
- Если не можешь, я сделаю это за тебя, - сказала я.
Она улыбнулась.
- Может, я тайно рассчитываю на это, - сказала она, наливая мне целебный чай. Она нахмурилась. – Я не очень хороший человек.
- Конечно, хороший, мама, - сказала я и поцеловала ее в лоб.
- Пей чай, Элли, - сказала она. – А потом поговори с Олэном. Когда вернешься, я дам книгу.
Я выпила чай, накинула тяжелый шерстяной плащ на плечи, схватила клетку, лук и стрелы. Клетку я прицепила к поясу. Она неприятно била по бедру, но это было лучше, чем держать ее одной здоровой рукой. Я сунула пару чистых платков в карман, проверила стрелы – шесть острых наконечников – и вышла. Рука пылала в одной точке. Я могла это потерпеть. Если нужно.
- О, хорошо, мы вышли из той лачуги, - сказал Скуврель. – Я хотел на свежий воздух.
Я не видела его, но его тон звучал сдержанно.
- Я не могу бросить тебя одного, от тебя одни проблемы, - проворчала я, шагая мимо загона с козами. Мама закрыла их, когда я уснула. Мне придется снова вести их на пастбище, но я согласилась пойти в дом Олэна, туда я и отправилась.
- Кругом проблемы.
Я пошла по тропе по лесу. Я могла пойти по деревне, но не хотела на себе взгляды. Или чтобы меня подслушивали. Я же говорила с тем, кого никто не видел.
- Я мог бы показать тебе, как снова открыть тот портал, - сказал Скуврель.
- Я могу просто станцевать, как в прошлый раз, - бодро сказала я.
- Но разве твой танец или твоей сестры открыл портал? – спросил он бодро. – Танец работает, только если очень хочешь, чтобы Светлый народ пришел в твой мир. Ты хочешь, чтобы мы были в твоем мире, маленькая охотница?
- Я же посадила тебя в клетку? – сказала я. – Может, я хочу всех вас тут, чтобы всех поймать.
Мои слова были смелыми, но внутри меня пронзал страх. Я вспомнила, как держала отца за руку, когда мы шли по этой тропе, когда мне было пять лет.
- Я боюсь чудищ, папа, - сказала я.
- Я с тобой, Элли. Тебе не нужно бояться. Если придет монстр, я его убью.
- А если он тебя убьет? – спросила я слабым голоском.
Он склонился, прижался лбом к моему лбу, опустил ладони на мои плечи. Он отодвинулся, посмотрел мне в глаза и сказал:
- Тогда ты его убьешь, Элли. Мы – охотники, не добыча. Мы ни от кого не бежим.
- Маленькая охотница? – Скуврель перебил мои мысли. – Смертная?
- Почему ты меня так зовешь? – раздраженно спросила я, повязка съехала, и я увидела, как он достал духовный нож и стал точить ногти. Я поправила повязку, потому что споткнулась.
- Потому что это ты. Это определяет человека. Ты смертная. У тебя ограничены годы. Ты увянешь и умрешь, пропадешь из этого холодного мира, не успев даже оставить след. А ты думала, что стало определяющей чертой вашего человечества?
Наглая мелочь! Он был так уверен в своем бессмертии и неуязвимости, даже когда сидел на трупах товарищей.
Я скрипнула зубами.
Такие существа забрали моего отца. Мою сестру. Зачем они проверяли смертность тех, кого я люблю? Я скрипнула зубами сильнее, подавляя вспышку гнева. Хотелось разбить клетку и фейри в ней.
- Любопытство, - процедила я. – Это определяющая черта человека. Мы так любопытны, что вызываем жутких монстров, чтобы только узнать, придут ли они.
Он засмеялся.
- Ах, но и фейри любопытны. Выбери другое качество.
- Мы мстительны, - мрачно сказала я. Это был не лучший выбор, но подходил моему настроению. – Подведешь нас, и мы заставим тебя заплатить.
Он снова рассмеялся.
- Почему, по-твоему, мертвы Нуули и Канусу? Даже я – жертва любви к мести.
К счастью, я была почти у дома певчего.
- Тебе тут лучше молчать, - сказала я, повернула на тропу к их дому. Их козы тоже были в загоне, хотя хотели на пастбище. Я ощутила укол вины. Певчий ушел из-за меня. И его семья страдала из-за этого.
- Или что? Ты мне не навредишь, маленькая охотница. Я тебе нужен, чтобы пройти в круг.
Я игнорировала его и постучала в дверь.
Глава двадцать восьмая
- Олэн Чантер, в этот раз ты меня впустишь, слышишь?
Я постучала в дверь во второй раз. Ответа не было, но дым поднимался из трубы. Кто-то там был!
Я хмуро смотрела на двух гулей, следящих из теней у края дома.
- Бу!
Они убежали.
- Я не знаю, почему он тебя избегает, ведь ты такая милая, - сказал Скуврель.
Я сдвинула повязку и недовольно посмотрела на него. Его морок мерцал мгновение.
- Как ты применяешь морок, если у тебя нет доступа к остальной магии? – спросила я.
- Кто сказал, что нет?
Я приподняла бровь.
- Если бы мог, ты бы оставался в этой клетке?
Он нахмурился, крутя нож на костяшках, словно циркач. Это было ловкий трюк. Я смотрела, как он это делал. Я так могла? Я выглядела бы опасно, если бы могла. Скуврель выглядел.
- Это обман разума, - осторожно сказал он.
- Магия, - согласилась я.
- Нет, уловка. Я предлагаю тебе видеть меня так, и если твой разум позволяет, это получается. С людьми предложения хватает. Ты любишь видеть иллюзии и верить лжи. Любишь так сильно, что в половине случаев ты создаешь морок. Мне не нужна магия, чтобы морочить тебе голову. Ты сама это делаешь.
- Может, тебе стоит просто ухаживать за собой, - я оскалилась от его потрепанного вида без морока.
- Мне не нужно это, - он улыбнулся, показывая острые зубы. – Я шикарен.
- Это просто морок. Под ним ты воняешь.
- И ты все равно целовала бы меня без остановки, пока не умерла бы от жажды, если бы я дал тебе шанс.
Я фыркнула, делая вид, что не была впечатлена. Не помогло то, что он был прав. Было это в моей голове или нет, морок заставлял меня считать его самым желанным существом из всех, что я видела.
Хватит бреда. Я надела повязку на место, постучала снова, а потом открыла дверь дома Чантера.
- Олэн? – позвала я, радуясь, что не видела Скувреля с повязкой. Я не хотела, чтобы он знал обо мне еще больше.
Музыка звучала в дальней комнате. Я осторожно разулась и пошла по дому. Огонь горел в камине. Чайник и котелок с супом стояли на камине. Дом певчего выглядел как обычно. Порванные струны, наполовину полные корзины и одежда, которую стоило аккуратно сложить, валялась везде, где могла. Место нуждалось в подметании. Но так тут было всегда.
Где была госпожа Чантер?
- Олэн?
Его мандолина была такой громкой, что он мог меня не услышать.
Я открыла дверь и увидела его на кровати. Он выглядел ужасно, мандолина лежала на коленях, торс не был прикрыт одеждой. Одеяло укрывало его до пояса, торчали босые ступни.
Он охнул, подтянул одеяло выше и опустил мандолину на колени.
- О, прости, - я ощутила, как лицо вспыхнуло.
Я слышала, как снаружи поднялся ветер, выл в дымоходе зловещим образом.
- Элли, что ты тут делаешь? – он звучал испуганно.
Смех из клетки не помогал.
- Я пришла тебя проведать.
- В мою спальню? – пропищал он.
- Ты получил свою спальню? – с интересом спросила я. В нашем доме была лишь спальня родителей. У нас с Хуланной были кровати в гостиной. Я огляделась с интересом на жилетки и штаны, висящие всюду, старые сапоги, порезанные на полоски кожи, кусочки бумаги с нотами на них, и ручку с чернилами на стуле. Огарки свеч на том же стуле показывали, что он любил читать ночью. Он потеряет так зрение, если не будет осторожен. Мой разум запнулся на этой мысли. Кто бы говорил!
- Где моя мама? – спросил он.
- И мне это интересно.
Мы смотрели друг на друга, мои щеки пылали.
- Я… - начала я, а он в тот миг сказал:
- Ты…
Мы оба утихли, и я поправила плащ, хотя это не требовалось. Как сказать: «Прости, что я испортила твою жизнь, прошу, не дай всем меня убить?».
Я неловко шагнула к стулу у его кровати, села на него раньше, чем он возразил. Он плотнее прижал к себе одеяло. Я отвязала клетку от пояса и опустила ее на пол.
- Слушай, - сказала я. – Прости.
- За что? – он был потрясен.
- За все.
Он нахмурился, качая головой, и отвел взгляд.
- Все не так просто, Элли.
Я ждала. Я знала Олэна Чантера достаточно хорошо, чтобы знать, что он не закончил. Он ждал, чтобы подобрать слова. Он взял мандолину и стал бренчать.
Я вздохнула, и повязка упала, узел ослаб, и она съехала. Я склонилась, чтобы поднять ее с пола, и охнула, увидев Скувреля в клетке, его глаза сияли, пока он смотрел на Олэна, удивленно открыв рот.
Он застыл, словно замер посреди действия. Я в ужасе посмотрела на кусочки тел вне клетки. Он разрывал товарищей и бросал их части на пол Олэна. Голова застряла между прутьев. Подавляя тошноту, я взяла край трости и убрала им голову. Я не хотела, чтобы это билось об мою ногу.
В миниатюре это пугало не так сильно. Или я стала привыкать к ужасам. Может, это было не так плохо, потому что это были мои враги.
- Может, хватит ерзать, Элли? – раздраженно прорычал Олэн.
Я села ровно, завязала шарф, чтобы видеть его.
- Это все твоя вина, - сказал он, музыка резко оборвалась.
- Ты сильно пострадал? – не было смысла отрицать свою вину, но я ничего не могла с этим поделать.
- Сильно. Я не могу встать с кровати сам. Я не могу пройти по дому без желания упасть. Мама не знает, что делать. Она в истерике. Как и Хельдра. От мужа нет проку, если он прикован к кровати.
- Есть, - сказал Скуврель с пола. – Ты удивился бы, как хорошо это могло быть.
Я пнула его клетку.
- Муж? – спросила я, губы похолодели. Я облизнула их. Это не помогло.
Он хмурился, и я не знала, почему он так злился, когда он сказал:
- Мы должны были пожениться, но я уже не знаю.
- Когда? – дыра появилась в моем животе. Он не намекал на симпатию ко мне. Просто всегда был дружелюбен. Больше других. И я начала надеяться… хотя это было сильным словом. Думать… нет, не так. Я стала воображать, что, если все сложится правильно, если я стану хорошей охотницей, когда подрасту, и он подумает обо мне.
- Когда все было правильно, - сказал он и вздохнул. – А теперь так уже не будет, Элли. Мой папа пропал навеки из-за тебя.
- Почему она?
- Ты меня слушаешь? – рявкнул он. – Ты забрала моего папу.
- Мне жаль, - ощущалось неправильно даже говорить это. Потому что этого не будет достаточно.
- Кому до этого есть дело? – едко сказал он. – От этого есть благо? Это его вернет?
- Нет, - я хотела плакать, но только сильнее подавляла слезы, стиснув зубы. Я не заплачу. Не из-за него.
Пусть это придает сил, Элли!
- Это исцелит мои раны?
- Нет.
- Это вернет мне шансы с Хельдрой? – он стал громче.
- Кому есть дело до Хельдры? Она ужасна! – слова вырвались из меня. Я не могла сдержать их. – Она говорила гадости, когда Хуланна ушла в круг!
- Мне есть дело, Элли! Мне. Она важна для меня больше, чем ты. Так что хватит сюда приходить и беспокоить меня, лучше исправь бардак, который ты натворила.
- Я не могу это исправить, - холодно сказала я. Я могла сыграть только холод. Если я сделаюсь теплее, я стану всхлипывать.
Он склонился в кровати, кашляя, словно движение вредило его легким. Он сказал ужасно низким голосом:
- Попробуй.
Я миг смотрела на него сквозь повязку, и мои глаза расширились. Он хотел невозможного. Могла ли я вообще это исправить?
- Жители не хотят, чтобы я была охотницей, - растерянно сказала я. Может, он будет переживать из-за этого, раз не переживал из-за другого.
- Да, твоя жизнь очень сложная, а мою ты испортила. Ты потеряла работу, - сухо сказал он, и слова били по моему сердцу, как топор по живому дереву.
Я встала, взяла клетку и трость, пристегнула клетку к поясу.
- Элли? – сказал Олэн, заиграв на мандолине снова.
- Да?
Его лицо было красным, он холодно смотрел на меня и сказал:
- Не возвращайся сюда без моего отца. Если не найдешь его, я не хочу тебя снова видеть.
Мое лицо пылало, я выпалила:
- Не переживай, Олэн. Не увидишь.
Я не дала себе убежать из дома, сохранила достоинство и смогла выйти, чеканя шаг, хлопнув за собой дверью.
Так ему и надо, если Хельдра отменила планы. Хельдра! Кто бы подумал?
Так ему и надо, если он обозлится и не сможет играть на глупой мандолине.
Так ему и надо, если он не увидит меня снова, если я умру где-то на холоде, одна, пытающаяся спасти его отца. Я преуспела бы только с музыкантом со мной, но он испортил свое будущее, отвернувшись от меня.
Горячая слеза катилась по лицу, и вдали раздался гром.
Кого я обманывала?
Ему это не нужно было, ведь это была не его вина. Это была моя вина. И это меня злило так, что я хотела сжечь Фейвальд. Я даже не понимала, что делала, пока ноги не оказались на тропе, ведущей к Звездным камням.
Глава двадцать девятая
Когда Хуланна была маленькой, она получала все, что хотела. Если мы шли в лес семьей, Хуланна волочила ноги, чтобы отец понес ее на плечах. Если мы были в городе, Хуланна смотрела с тоской на сладости, пока отец не покупал ей немного.
Он покупал бы их и мне, но я знала, что у родителей не хватало денег на то, что я хотела – мои лук и стрелы. Охотничьи ботинки. Толстые шерстяные вещи для холодной погоды. Хуланну всегда интересовали конфеты, ленты, а не практичные вещи. Было сложно не завидовать тому, как ей потакал отец, как тепло улыбалась ей мама, если я знала, что все в мире считали ее очаровательнее меня.
Было тяжело, когда Хуланну приглашали на ночевку к друзьям. Порой звали и меня, когда мама шепотом просила мам других девочек. И это жалило.
Обычно я сидела дома, прижавшись носом к окну, и считала гулей, представляя себя рыцарем на коне, нападающим на эти жалкие тени.
Было сложно на праздники, когда Хуланна с ее блестящими волосами и милой фигуркой танцевала со всеми мальчиками деревни, и никто не приглашал меня. Кроме Олэна, но я не хотела сейчас это вспоминать.
- Я могу быть полезной, - сказала я себе. – И когда Хуланна устаивает проблемы для семьи, влюбляя в себя всех парней, я не буду устраивать беды. Я буду разумной, охотиться и помогать семье.
Но теперь оказалось, что я была не лучше Хуланны. У меня не было ценности? Может, Олэн был прав. Может, мне стоило открыть портал и поменяться местами с его отцом или своим… или с Хуланной. С кем-нибудь. Потому что любой из них был бы тут лучше, чем Элли Хантер.
Повязка сползла с лица, и я села на бревно, чтобы перевести дыхание, хрипло кашляя и давясь всхлипами. Ярость кипела под моими слезами. Я ненавидела себя за то, что все испортила. Ненавидела Олэна за то, что заметил это. Я ненавидела деревню за то, что они навредили маме из-за этого. Я ненавидела солнце за яркий свет и дождь за то, что он лился.
Я вытащила платок и вытерла им недовольно нос.
В клетке Скуврель стоял в центре с диким взглядом. Тела пропали, осталась только кровь. Его морок мигал, и настоящий он выглядел и испуганно, и хищно.
Это было из-за того, что он бился об железные прутья?
- Прутья тебе вредят? – спросила я сдавленным голосом.
- Да, - напряженно сказал он.
- Я бы несла тебя, если бы рука так не болела.
Он закатил глаза.
- А если я соглашусь исправить твою руку, если ты согласишься дать мне перерыв от жжения железной клетки?
- Я тебя не выпущу, - я шумно высморкалась.
- Забудь это, - сухо сказал он. – Как насчет такого: ткань, чтобы защитить меня от жара прутьев. Еще иглу, как до этого. И нить.
- Звучит как список для торговца.
- А взамен я исцелю твою руку.
- Звучит слишком красиво, - сказала я. – Это уловка.
- Могу еще предложить открытие круга Звездных камней для тебя, - он смотрел на меня с надеждой.
- Нет уж.
Он сдулся.
- Но на руку ты согласишься.
- Чтобы исцелить меня, тебе нужно выйти из клетки, - с опаской сказала я. – И ты не захочешь вернуться. И у меня будут проблемы.
- Я бы хотел покинуть клетку, - его лицо было каменным.
- Я не буду слушать это, - заявила я.
- А если я выйду так, чтобы исцелить тебя, и пообещаю больше не вредить тебе или другим. И тут же вернусь? Этого хватит? Ты дашь мне тебя исцелить?
- И вещи? – спросила я, проверяя, все ли знала в нашей сделке. – Нить, игла и ткань?
- Да. И еще одно.
- Что?
- Один поцелуй.
- Всего один?
- Ты хочешь сказать, что у тебя так много поцелуев, что стоит купить дюжину?
Мои щеки пылали. Единственный парень, с которым я представляла будущее, только что сказал мне больше к нему не приходить.
- Думаешь о музыканте? – спросил он, склоняя голову с интересом.
- Не твое дело.
- О том, кто играл на красивом инструменте, тело которого извивается как украденный ветер? – его глаза сияли ярко, пока он говорил.
- Ты влюблен? – удивилась я.
- Конечно! – он вздохнул.
- Серьезно? – я прищурилась.
Я не знала…
Я не думала…
Он рассмеялся.
- В мандолину. Так ты это назвала? Мандолина?
Ох.
- Да, - поспешила согласиться я, и он ухмыльнулся.
- Ревнуешь?
- К мандолине? – сухо сказала я. Ревновала ли я? Из-за симпатии фейри? Глупости!
Он му