Бэкхемы. Трантеры. Трюдо. Лизе Дурнау нравятся шалости таксономии «Альтерры». Здесь принципы, давно используемые в астрономии, наконец-то применены в альтернативной биологии. Как только что-то появляется у вас на жестком диске, вы сразу же даете ему имя. Макконки и мастроянни, огунвы, хаякавы и новаки. Хаммадии, куэстры и бьорки.
Все это так похоже на Лалла.
Лиза снова вошла в обычный ритм. Таким манером она может двигаться до бесконечности. Некоторые во время пробежек слушают музыку. Иные болтают, читают электронную почту или новости. Другие заставляют своих сарисинов-секретарей предоставлять краткую информацию о событиях дня. Лиза Дурнау проверяет, что нового появилось среди десяти тысяч биомов, существующих на одиннадцати с половиной миллионах компьютеров, принимающих участие в самом крупном эксперименте по эволюции. Ее обычный путь пролегает петлей вокруг кампуса Канзасского университета. В восхитительном и загадочном бестиарии Лизы всегда есть что-то удивительное и способное вызвать восторг. К примеру, какое-нибудь новенькое название, взятое из телефонного справочника, которым проштамповано новое фантастическое создание, только что вылезшее из силиконовых джунглей. Когда на 158-м хосте биома в Гвадалахаре путем эволюционного скачка от насекомых произошли первые артротекты, она испытала то чувство острого удовлетворения, какое переживает читатель триллера при новом, замысловатом и совершенно непредсказуемом повороте сюжета. Никто не мог предвидеть появления лопесов, но и их существование было каким-то загадочным образом запрограммировано в исходных правилах. Затем, два дня спустя, результатом эволюции стали паразитогенные бэкхемы, появившиеся в Ланкашире, и это вновь потрясло ее. Подобное тоже было весьма трудно предсказать.
Потом ее отправили в космос. Полет оказался еще большей неожиданностью.
Два дня назад Лиза совершала пробежку вокруг кампуса — мимо факультетских зданий, выкрашенных в медовый цвет. «Альтерра» жила и развивалась поверх канзасского лета. Обежав вокруг студенческого общежития, она повернула обратно, чтобы принять душ и отправиться на работу.
Когда молодая женщина вошла в офис, пытаясь кусочком ваты удалить из ушей остатки воды, там ее уже ждала не ая дама в строгом костюме. Она с ходу выложила на стол кучу каких-то документов, и три часа спустя Лиза Дурнау, руководитель проекта «Альтерра» по моделированию эволюционного процесса, уже летела на гиперзвуковом правительственном лайнере на высоте семидесяти пяти тысяч футов над центральным Арканзасом.
Женщина из ФБР сказала, что она может взять с собой на борт весьма ограниченный объем багажа, но Лизе все-таки удалось втиснуть среди самых необходимых вещей и экипировку для бега. С ней молодая женщина чувствовала себя спокойнее. На космодроме имени Кеннеди, разворачивая и рассматривая свои пожитки, Лиза пыталась понять, что же хочет от нее правительство и чего можно ожидать в самом ближайшем будущем. И пока солнце медленно заходило за лагунами, она бежала мимо ракет, старых ангаров и громоздких пусковых установок. Величественные и страшные механизмы ныне были буквально воткнуты в землю, подобно ненужным копьям. Цель, ради которой они создавались, так и не была достигнута, и теперь они бессмысленно торчали здесь, отбрасывая громадные тени длиной в целый континент.
А еще через сорок восемь часов Лиза Дурнау уже находится на МКС, которая пролетает где-то над южной Колумбией. В видеоустройстве «Альтерры» она рассматривает замок крийчеков, возвышающийся вдали над деревом трюдо. Крийчеки — эволюционные выскочки с «Биома-163» на юго-восточном побережье Африки. Разновидность динозавров величиной с палец. Эти маленькие бестии создали роевую культуру, очень напоминающую пчелиную или муравьиную: у них есть рабочие особи, не способные к продолжению рода, производители, яйцекладущие матки, а также сложное социальное устройство, основанное на цвете шкуры и сложнейшей архитектуре их строений. Новая колония выйдет из крошечного подземного бункера, начнет превращать все органическое вокруг в мягкую, податливую массу, из которой затем крошечными умелыми лапками станет создавать высокие шпили, башни, контрфорсы, сводчатые камеры для кладки яиц... Иногда Лизе Дурнау хочется отбросить привычную систему номенклатуры. В названии «крийчек» слышится приятный отзвук неизбежной гибели, но тем не менее она предпочла бы назвать их горменгастами.
Мелодичный звук, доносящийся из аудиоцентра, дает знать, что частота пульса Лизы достигла нужного значения для заданного времени. Она догнала себя. Псевдореальность «Альтерры» приковала Лизу. Она резко останавливается, переходит в режим «охлаждения» и отключается от «Альтерры». Центрифуга МКС — кольцо диаметром в сто метров, вращающееся для создания необходимой гравитации. Центрифуга резко идет вверх впереди и сзади — Лизе как будто вечно суждено находиться на дне вращающегося гравитационного колодца. Полки с растениями создают иллюзию живой природы, но ничто не способно скрыть того, что со всех сторон ее окружает алюминий, органические строительные материалы, пластик, а дальше — лишь бесконечная пустота. НАСА не снабжает свои корабли иллюминаторами.
Лиза потягивается, делает несколько упражнений. Из-за недостаточно высокой силы тяжести разные группы мышц испытывают несвойственную им нагрузку. Она сбрасывает обувь для бега, разминает пальцы ног. Помимо интенсивного физического режима, предписываемого НАСА, нужно принимать кальциевые добавки. Лиза Дурнау находится на подходе к тому возрасту, когда женщины начинают думать о состоянии костей. У дам, обитающих на МКС, одутловатые физиономии и отечные руки — из-за перераспределения физиологических жидкостей. Вновь прибывшие на станцию обычно худощавы, легки и ловки в движениях, но у тех, кто провел здесь много времени, отрицательные последствия жизни в космосе сказываются прежде всего именно на скелете. Большую часть времени астронавты проводят в старой сердцевине станции, от которой МКС хаотически разрасталась в разных направлениях в течение последних пятидесяти лет. Немногие из ее обитателей пытаются вернуться к нормальной силе тяжести с помощью вращающейся центрифуги или каким-то другим способом. Ходит слух, что астронавты на это просто уже более неспособны.
Лиза Дурнау растирается влажным полотенцем, хватается за ступеньку на стене и начинает взбираться по «спице» по направлению к внутренней части станции. Она чувствует, как экспоненциально убывает ее вес. Можно просто ухватиться за ступеньку и взлететь на два, пять, десять метров. У девушки назначена встреча с женщиной из ФБР. Кто-то из постоянных обитателей МКС ныряет вниз, по пути совершив в воздухе великолепное сальто-мортале, кивает Лизе и проносится мимо. Подобная гибкость и ловкость восхищают ее, а самой себе она кажется неповоротливым тюленем. Однако дружелюбный кивок обнадеживает Лизу. Вряд ли можно рассчитывать на более теплый прием со стороны экипажа станции. Команда из пятидесяти человек достаточно немногочисленна для того, чтобы каждый помнил имена всех остальных, но слишком велика для возможности завязывания тесных дружеских отношений. Примерно как университетский факультет. Лизе нравится физическое ощущение здешнего пространства, но ей все-таки очень жаль, что у НАСА не хватило денег на иллюминаторы.
Самое сильное потрясение Лиза пережила в первое утро, проведенное в Центре Кеннеди. Она сидела на веранде с видом на океан, а горничная наливала ей кофе. Именно тогда молодая женщина поняла, что доктор Лиза Дурнау, биолог-эволюционист, должна исчезнуть.
Лизу вовсе не удивило, когда женщина в строгом костюме сказала, что ее посылают в космос. Госдепартамент не станет никого доставлять в Центр Кеннеди на гиперзвуковом лайнере только ради изучения повадок тамошних птиц. Когда у нее забрали компьютер и вручили вместо него другую модель, без возможности связи, это было неприятно, но не слишком потрясло Лизу. Удивило, но вновь не стало шоком, и то, что из-за нее освободили целую гостиницу. Гимнастический зал, бассейн, прачечная — все было предоставлено одной обитательнице. Лиза поначалу испытывала угрызения совести истинной пресвитерианки при каждом вызове горничной, пока прислуга-никарагуанка не сказала ей, что рада всякому поручению, так как совсем не загружена работой. Но тут Лиза испытала настоящее потрясение: Лалл исчез. Правда, поначалу она думала, что происшедшее может объясняться его реакцией на распад семьи.
Во время второй встречи с представительницей властей Лиза Дурнау решительно направилась к женщине в строгом костюме и с испанским именем Суарес-Мартин, намереваясь потребовать объяснений.
— Мне необходимо знать, — сказала она, переминаясь с ноги на ногу и бессознательно воспроизводя элементы привычной для нее физической разминки, — что случилось с Томасом Лаллом?
Для Суарес-Мартин ее строгий костюм был неким подобием чиновничьего кабинета, который она всегда и везде носила с собой. Женщина сидела, повернувшись спиной к панорамному виду на ракеты и пеликанов.
— Мне ничего не известно. Его исчезновение не имеет никакого отношения к деятельности правительства Соединенных Штатов. Даю вам в этом честное слово.
Лиза Дурнау несколько раз прокрутила в голове все аспекты ее ответа, включая интонацию.
— Хорошо, но почему выбрали именно меня? В чем я должна буду участвовать?
— Могу ответить на первую часть вашего вопроса.
— Валяйте!
— Мы взяли вас, потому что не смогли найти его.
— А как насчет второй части?
— Вы получите ответ, но не здесь. — Суарес-Мартин перекинула Лизе через стол пластиковый пакет. — Вам это пригодится.
На пакете имелся логотип НАСА, а внутри оказался стандартный ярко-желтый костюм астронавта.
Во время их следующей встречи на даме из ФБР не было ее обычного строгого костюма. Она лежала справа от Лизы Дурнау, пристегнутая ремнями к акселерационному ложу. Глаза женщины были закрыты, а на губах застыла молчаливая молитва, но Лиза сразу же поняла, что стала свидетельницей не боязни чего-то принципиально нового и неизведанного, а обычного ритуального предстартового страха. Не более чем мысленное перебирание четок опытным астронавтом.
Пилот лежал в кресле слева от нее. Он был занят сложной предполетной проверкой, вел какие-то переговоры, а Лиза была для него не более чем еще одной разновидностью груза. Она зашевелилась и почувствовала, как тело обтекает гель — неожиданно приятное ощущение. А ниже, в пусковой шахте, лазер мощностью в тридцать тераватт направлял луч на параболическое зеркало, которое находилось прямо у нее под задницей. Меня сейчас выбросят в космическое пространство на конце светового луча, который горячее солнца, подумала Лиза, — и поразилась собственному спокойствию при столь чудовищной и безумной мысли. Наверное, она просто по-настоящему не верила в это, бессознательно стараясь защитить психику. Впрочем, может быть, горничная-никарагуанка что-то подмешала ей в кофе. И пока Лиза Дурнау пыталась понять, в чем же все-таки дело, стартовый отсчет дошел до нуля. Компьютер в центре управления полетами включил большой лазер. Воздух под Лизой вспыхнул и выбросил корабль НАСА на земную орбиту с ускорением в три g. Две минуты — и она уже в космосе! Подобная мысль показалась ей настолько нелепой, настолько абсурдной, что Лиза не могла не захихикать, и от смеха по ее гелевому ложу пробежала рябь. Эх-ма!.. Самая вершина мира! Суперэлитный шезлонг для путешественников!.. Клуб любителей восхождений на пятисотмильную высоту! И все это в неком подобии шикарной соковыжималки.
И вот тут-то совершенно неожиданно она испытала третье потрясение. Лиза вдруг поняла, сколь немногим людям там, внизу, на Земле, она по-настоящему нужна и как мало тех, кто будет сожалеть об ее уходе.
На идентификационной метке значилось: Дейли Суарес-Мартин. Женщина из ФБР принадлежала к тому типу людей, которые способны организовать себе кабинет где угодно, даже на складе, до отказа забитом упаковками с пищей для астронавтов. Компьютер-наладонник, фляга, крошечный телевизор и семейные фотографии прикреплены к стене липучкой. Три поколения Суарес-Мартинов демонстрируют себя на веранде большого дома, уставленной пальмами в громадных терракотовых кадках. На телеэкране — таймер. Лиза Дурнау видит, что сейчас 01:15 по Гринвичу. Да, сейчас она должна была бы сидеть с друзьями в Такорифико Суперика...
— У вас все в порядке? — спрашивает Дейли Суарес-Мартин.
— Да. Все... все в порядке. Все хорошо.
Лиза пока еще ощущает небольшую боль в затылочной области, примерно такую, как та, которую чувствуешь в течение нескольких первых дней, начав пользоваться лайтхёком. Она подозревает, что сказываются остаточные явления после приема предстартовых медикаментозных средств. От нулевого ускорения у Лизы возникает странное ощущение какой-то публичной обнаженности. Она не знает, что делать с руками. А груди кажутся тяжелыми ядрами.
— Мы вас долго не задержим, честное слово, — говорит Дейли Суарес-Мартин. Здесь, на орбите, она улыбается значительно чаще, чем в Центре Кеннеди или в кабинете Лизы. Вряд ли можно чувствовать себя по-настоящему серьезной дамой, когда на тебе надето что-то, по виду схожее со снаряжением спортсмена, занимающегося санным спортом. — Прежде всего, я должна принести извинения. Мы ведь не полностью информировали вас о предстоящем полете.
— Вы мне вообще ничего толком не сказали, — возражает Лиза Дурнау. — Предполагаю, что все это каким-то образом связано с проектом «Тьерра». Для меня, безусловно, является большой честью оказаться включенной в работу над ним, но должна сказать, что круг моих интересов связан с совершенно иной вселенной...
— Вероятно, здесь-то мы и совершили нашу первую оплошность, — говорит Дейли Суарес-Мартин. Она прикусывает нижнюю губу. — Никакого проекта «Тьерра» не существует.
Лиза Дурнау чувствует, как от удивления у нее отвисает нижняя челюсть.
— Но ведь все, что связано с Эпсилоном Индейца* [Созвездие Южного полушария]...
— Все это вполне реально. Существует, конечно, и Тьерра. Просто мы совсем не туда направляемся.
— Подождите, подождите, подождите... я же видела солнечный парус. По телевизору. Черт, я даже видела, когда вы посылали его в точку L-5 и обратно во время испытаний! У моих друзей есть телескоп. И мы как раз были на пикнике. И наблюдали за всем по монитору...
— Ну конечно. Солнечный парус — вполне реальная вещь, и мы действительно посылали его в точку Лагранжа** [В астрономии точка в пространстве, в которой относительно неболь шое тело под гравитационным воздействием двух крупных тел будет пре бывать в состоянии относительного покоя относительно этих двух тел]. Вы ошибаетесь только в одном — это были не испытания, а выполнение совершенно определенного задания.
В том же году, когда Лиза Дурнау играла во Фримонте в школьной команде по европейскому футболу, сделав для себя важное открытие, что рокеры, вечеринки в бассейне и секс — не очень правильное для нее сочетание, НАСА открыло Тьерру. Планеты в бескрайней тьме вселенной за пределами Солнечной системы в последнее время обнаруживались быстрее, чем специалисты по астрономической таксономии успевали пролистать мифологические словари и всякие сборники легенд в поисках подходящего названия. Но когда розетка из семи телескопов в Дарвиновской обсерватории обратилась в сторону системы Эпсилона Индейца, расположенной на расстоянии десяти световых лет от Земли, они обнаружили бледно-голубую точку, находящуюся неподалеку от звезды, по температуре очень близкой Солнцу. Мир, где явно была вода. Мир, очень напоминающий Землю. Спектроскопы провели исследование состава атмосферы и обнаружили наличие кислорода, азота, углекислого газа, водяных паров и сложных углеводородов, вне всякого сомнения, являвшихся результатом биологической активности. Там существовала какая-то жизнь. Возможно, это были всего лишь какие-нибудь жучки. Но быть может, и разумные существа, через собственные телескопы рассматривающие голубую точку рядом с нашим Солнцем...
Первооткрыватели окрестили планету Тьеррой. Какой-то техасец сразу же заявил свои права на планету и на всех ее обитателей. Именно упомянутая история сделала из Тьерры тему сплетен в различных масс-медиа, главный скандал месяца и предмет бесконечной болтовни. Что она такое? Еще одна Земля? Какая на ней погода? Как человек может владеть целой планетой? Но он просто заявил претензии на нее, вот и все. Ведь половина вашего ДНК является собственностью какой-нибудь биотехнической корпорации. Всякий раз, когда вы занимаетесь любовью, вы нарушаете права собственности...
Затем появились фотографии. Возможности телескопов Дарвиновской обсерватории оказались достаточно велики, чтобы разглядеть поверхность планеты. В каждой школе в развитых странах мира на стене появилась карта Тьерры с тремя континентами и обширными океанами. Между прочим, она часто соседствовала с изображением Эмина Перри, последнего олимпийского чемпиона в беге на пять тысяч метров. Так, по крайней мере, было на компьютерной заставке у Лизы Дурнау, когда она начинала работать со своим эволюционным проектом, учась на первом курсе Калифорнийского университета в Санта-Барбаре.
НАСА выступило с предложением направить к планете межзвездный зонд, используя при этом экспериментальный орбитальный мазер и солнечный парус. Время, которое должно было уйти на осуществление проекта, равнялось примерно двумстам пятидесяти годам. Столь длительный срок неизбежно лишил предприятие первоначального интереса публики, и затея отошла на дальнюю периферию общественного внимания. Лизе же теперь стало легче: ей доставляло значительно большее удовольствие исследовать незнакомые миры и открывать неизвестные формы жизни во вселенной, находящейся внутри компьютера. Альтерра оказывалась не менее реальной, чем Тьерра, но гораздо дешевле и доступнее.
— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, — откликается Лиза Дурнау на слова спутницы.
— Проект посылки зонда на Тьерру — проект, предпринятый для успокоения общественного мнения, — отвечает Суарес-Мартин. — Настоящий план заключался в том, чтобы создать космическую двигательную установку с достаточной мощностью, позволяющей переместить крупный объект в 5-ю точку Лагранжа орбитальной устойчивости.
— И что же это за крупный объект?
Лиза Дурнау никак не может увязать то, что случилось с ней за последние пятьдесят часов, с опытом, накопленным за предшествующие тридцать семь лет жизни. Единственное, что ясно: она в данный момент находится в космосе, однако вокруг очень жарко, пахнет потом и ничего не видать. Правительство намерено совершить самое грандиозное мошенничество в истории, но никто ничего не замечает, потому что все рассматривают красивые картинки.
— Астероид. Вот этот астероид...
Дейли Суарес-Мартин выводит графическое изображение на экран. Обычная «картофелина» из глубин космоса. Разрешающая способность не очень хорошая.
— Дарнли-285.
— Наверное, он какой-то особенный, — замечает Лиза. — А нас не придавит?
На лице у дамы из ФБР появляется довольное выражение. Она выводит на экран еще одну картинку — накладывающиеся друг на друга цветные анимированные эллипсы.
— Дарнли-285 — астероид, в своем движении пересекающий земную орбиту. Его открыли с помощью системы наблюдения «NEAT» в 2027 году. Посмотрите, пожалуйста, вот на это. — Суарес-Мартин касается желтого эллипса, начинающегося поблизости от Земли и простирающегося до Марса. — Он подходит к нам даже ближе, нежели находится лунная орбита.
— Чересчур даже для «NEO», — замечает Лиза. — Видите, и я кое-что знаю.
— Срок обращения Дарнли-285 по орбите составляет 1080 дней. В следующий раз астероид может подойти слишком близко, что будет означать статистически весьма вероятный риск для нашей планеты.
Анимированный астероид движется на расстоянии волоса от голубого шарика Земли.
— Поэтому вы и создали солнечный парус. Чтобы убрать астероид с опасного пути, так? — рассуждает вслух Лиза.
— Да, действительно, для того, чтобы его сдвинуть, но со всем не из соображений безопасности. Пожалуйста, посмотрите внимательнее. Перед вами расчетная орбита на 2030 год. А вот это — реальная орбита.
На экране появляется толстый желтый эллипс. Он в точности совпадает с орбитой 2027 года. Дейли продолжает:
— Взаимодействие с находящимся на близкой к Земле орбите объектом Шерингем-12 во время его следующего обращения должно было приблизить Дарнли-285 на опасное расстояние в двенадцать тысяч миль. Но вместо предполагаемого смещения в 2033 году... — Тут на экране место желтой параболы занимает другая, обозначенная точками, и вновь появляется та же самая траектория, что и при значении 2027 года. — Видите? Совершенно аномальная ситуация.
— Вы хотите сказать...
—... то, что неизвестная нам сила изменяет орбиту Дарнли-285 — для того, чтобы удерживать астероид на одном и том же расстоянии от Земли, — заканчивает Дейли Суарес-Мартин.
— Великий Боже! — шепчет Лиза, дочь проповедника.
— В 2039 году мы направили к астероиду специальную миссию. Предприятие планировалось и осуществлялось в обстановке полной секретности. И мы кое-что обнаружили. Затем был подготовлен новый проект. Именно с ним и были связаны так называемые испытания солнечного паруса. А вся история с Эпсилоном Индейца — не более чем камуфляж. Нам необходимо было «подтянуть» астероид к такой точке, где можно подольше его рассмотреть...
— И что же там нашли? — спрашивает Лиза Дурнау. Дейли Суарес-Мартин в ответ только улыбается и говорит:
— Вот завтра вы сами все и увидите. Мы направляем вас на астероид.
Лалл
Одиннадцать тридцать, весь клуб прыгает. Потоки воды обтекают небольшую песчаную насыпь. Тела сбиваются на свет, словно мошки. Они движутся, трутся друг о друга, глаза закрыты от восторга. В воздухе стоит запах длинного дня, близящегося к завершению, обильного пота и дешевого варианта «Шанель». На девушках платьица по моде этого лета, купальные костюмы, модные летом прошедшим, и время от времени в глаза бросается классический бюстгальтер. Юноши все с обнаженной грудью и с массой разнообразных бус на шее. Реденькие бородки снова в цене: стиль «могиканин», популярный в прошлом, 2046 году, уже вызывает усмешки, а племенная раскраска тел, похоже, приблизилась к той опасной грани, за которой начинается забвение на веки вечные. Зато крайне актуальна скарификация — как у юношей, так и у девушек. Томаса Лалла радует по край ней мере уже то, что из моды вышли кожаные плавки, демонстрирующие пенис. Он устраивает вечеринки для братьев Гхошт на протяжении трех последних сезонов — за неплохие, кстати, деньги — и был свидетелем приливов и отливов различных тенденций в молодежной культуре, но те плавки, поднимавшие мужской член подобно перископу... нет, это было уже слишком...
Томас Лалл опускается на мягкий, истоптанный серый песок, устало склоняет голову на колени. Прибой сегодня необычно тихий. Едва заметная рябь у границы прилива. Над темной водой кричит какая-то птица. Воздух, утомленный после долгого дня, неподвижен и тяжел. В нем не чувствуется ни малейших признаков приближения муссона. Рыбаки говорят, что с тех пор, как бенгальцы пригнали свой айсберг, море ведет себя совершенно непонятным образом. У Лалла за спиной в полной тишине движутся тела.
Из темноты появляются фигуры: две белые девушки в саронгах и бюстгальтерах на бретельках. Две пляжные блондинки с утрированным скандинавским загаром, который еще больше подчеркивается голубизной их нордических глаз. Они идут босые, взявшись за руки. Сколько вам лет? Девятнадцать, двадцать? — думает Томас Лалл. Искусственный стильный загар, трусики-бикини под замусоленными в путешествиях саронгами. Здесь ваша первая остановка, не так ли?.. Вы отыскали ее на сайте для «рюкзачников». И вам это место показалось достаточно диким для того, чтобы почувствовать себя вдали от цивилизации. Вы с нетерпением ждали вылета из Упсалы или Копенгагена, чтобы поскорее насладиться первобытной свободой и воплотить в жизнь самые смелые мечты...
— Эй, вы там, — тихо, но внятно произносит Томас Лалл, — Если собираетесь принять участие в наших вечерних развлечениях, то я должен вас предварительно проверить. Ради вашей же собственной безопасности.
Взмахнув рукой, жестом опытного картежника он разворачивает набор для сканирования.
— Конечно, — отвечает девушка поменьше ростом, с золотистым цветом кожи.
Томас Лалл отсыпает ей горсть таблеток, а затем накладывает пластырь на сканер.
— Самая замечательная вещь здесь — тарелка Вишисуасс. Самый модный суп — «Транзик Ту», это новый эмотик, сможете получить его в любом месте. А теперь вы, мадам... — Он обращается к темноглазой диве. — Я должен установить, не возникнет ли какой-либо реакции на то, что вы уже принимаете. Не могли бы вы?..
Она прекрасно знает правила, облизывает палец и проводит им по сенсорной пластине. Дисплей окрашивается в зеленый цвет.
— Так, хорошо... Наслаждайтесь вечеринкой, дамы, но помните, что она безалкогольная.
Он изучающим взглядом провожает девиц, рассматривая их задницы, соблазнительно покачивающиеся под легкими саронгами. Девушки идут, все еще взявшись за руки. Ах, как все это мило, думает Томас Лалл. Но эмотики пугают его.
Компьютерные эмоции, изготовленные на нелицензированных сарисинах уровня 2,95 «Бангалор Сундарбан», растиражированные на какой-нибудь размещенной на частной квартире фабрике по производству «кока-колы» и нанесенные на специальные пластыри по пятьдесят долларов за наклейку... Пользователей такого дерьма отличить легко. Странные подергивания, широкие людоедские улыбки, жутковатые звуки, с помощью которых они пытаются выразить чувства, которым нет аналогов ни в человеческой природе, ни в человеческом опыте. Лалл ни разу пока еще не встретил никого, кто смог бы членораздельно описать ему суть этих чувств. Но с другой стороны, он пока еще не встречал никого, кто сумел четко и ясно описать суть естественных человеческих чувств. Мы все не более чем программные призраки, мечущиеся по вселенской сети Брахмы.
Крик птицы все еще слышен.
Лалл оборачивается, глядя на молчаливую пляжную вечеринку. Каждый танцует в своей «зоне» под свою музыку, которая передается через хёк. Томас лжет себе, постоянно повторяя, что занимается организацией клубных вечеринок только ради денег: его ведь всегда влекли к себе людские толпы. Его притягивает и в то же время пугает утрата своего «Я» танцующими, сливающимися в некое бессознательное целое, состоящее из одновременно и отделенных друг от друга, и связанных между собой человеческих индивидов. Это примерно то же чувство любви и отвращения, которое завлекло его в рассеченное на части тело Индии, в одно из сотни самых узнаваемых лиц Земли, рассыпающееся на ужасающе свободные от европейских комплексов безликие полтора миллиарда. Повернись, отойди, слейся с толпой, исчезни... Умение растворять свое эго в толпе имеет и оборотную сторону: Томас Лалл обладает удивительной способностью мгновенно замечать индивидуальное, необычное, иное среди обезличенной массы.
Она движется через людской поток на фоне плотного покрывала ночи, как будто проходя сквозь тела. Она одета в серое. У нее бледная, пшеничного оттенка кожа. Да, индоарийка... Волосы по-мальчишески короткие, блестящие, с рыжеватым оттенком. Глаза огромные. Глаза газели, как в стихах поэтов, писавших на урду. Девушка кажется невероятно юной. На лбу три полоски — знак Вишну. Тилак Вишну не выглядит глупо. Она кивает, улыбается, и человеческие тела смыкаются вокруг нее. Томас Лалл пытается протиснуться сквозь толпу танцующих, но так, чтобы остаться незамеченным. Нет, это не любовь и даже не желание, не гормональный всплеск. Просто восторг. Он должен увидеть ее, должен узнать о ней побольше.
— Эй, вы там...
Парочка австралийцев хочет протестировать «снаряжение». Томас Лалл пропускает их наркоту через сканер, не отрывая глаз от танцующих. Серый цвет идеален, если хочешь остаться незамеченным на вечеринке. Она растворилась в хаотическом и беззвучном мелькании рук, ног и тел.
— С прикладом, похоже, все в порядке. Но вот с прикидом пролетаете, ребятки. У нас нулевая устойчивость к костюмам, демонстрирующим половой член.
Парень хмурится. Убирайтесь отсюда, оставьте меня наедине с моим удовольствием... Вон там, рядом с настилом. Юноши-бхати пытаются ухаживать за ней. И в нем сразу же закипает ненависть к этим соплякам. Вернись ко мне. Девушка чего-то не поняла, наклоняется пониже, чтобы лучше расслышать слово. Какое-то мгновение Лаллу кажется, что она собирается приобрести что-то от «Бангалор Бомбастик». Ему совсем не хочется, чтобы она это делала. Нет, девушка отрицательно качает головой и отходит. И вновь исчезает среди танцующих тел. И тут Томас Лалл понимает, что против воли следует за ней. Она обладает способностью идеально смешиваться с толпой. Он вновь теряет ее среди мелькания пляшущих теней. На ней нет хека. Как возможно подобное? Томас доходит до края площадки для танцев. И тут понимает: она только делает вид, что танцует. В действительности же занимается чем-то другим: пытается уловить общее настроение и приспособиться к нему. Кто же, черт возьми, ты такая?..
Внезапно девушка останавливается. Хмурится, открывает рот, судорожно хватает им воздух. Прижимает руку к тяжело вздымающейся груди. Не может дышать. В глазах газели застыл страх. Наклоняется, пытаясь освободиться от спазма в легких. Томасу Лаллу прекрасно знакомы эти симптомы. Ему давно известна их причина... Она стоит среди безмолвной толпы, изо всех сил стараясь вдохнуть. Никто не обращает на нее никакого внимания. Никто ничего не знает. Все здесь слепы и глухи, замкнуты в своем крошечном танцевальном пространстве. Томас Лалл расталкивает танцующих. Он движется не к ней, а к девушкам-скандинавкам.