Похоже, что все-таки ранен… бесы! — выругался про себя Ренард, опустившись на колени рядом с ним.
— Направь мою руку, покажи, где рана, я попытаюсь помочь!
— Не могу… дышать… — только и сумел произнести Харт.
— Это я уже понял, бесы тебя забери! — прорычал Ренард нехарактерно громким для себя голосом. Не дожидаясь ответа от Киллиана, он начал водить руками по его груди, горлу и животу, пытаясь понять, где может быть повреждение.
Ничего. Никаких признаков раны. И при этом дышать он все еще не мог. И откуда-то ведь взялась кровь…
— Я не понимаю, — тихо произнес Ренард, услышав в собственном голосе мольбу. — Я не понимаю, что происходит. Помоги мне. — Голос его дрогнул. — Помоги найти, как тебе помочь. Я не могу, Харт. Я не вижу…
— Это… приступ… не рана, — едва слышно прохрипел молодой человек.
Приступ?
Про удушье, которым страдал Киллиан во время болезни, Ренард знал. Только как с ним бороться, не имел ни малейшего понятия. А времени на выдумки не было.
Повинуясь интуиции, Ренард обошел Киллиана так, чтобы оказаться у него за спиной, и вновь опустился на колени. Одной рукой придержал его за плечо, а другую положил на грудь задыхавшегося юноши, чтобы по возможности через кожу понять, в чем может быть причина проблемы с дыханием. Он чувствовал, что где-то оно чем-то блокируется, но, казалось, причина возникла из ниоткуда.
Он делает это сам. Он не понимает, что враждует с собственным телом! — догадался Ренард.
— Киллиан, слушай меня. Я сейчас буду медленно отнимать руку от твоей груди. Попытайся заставить свою грудную клетку подняться вслед за ней. Не вдыхай, просто подними. Механически.
Киллиан, казалось, не совсем понимал его, однако, надо отдать ему должное, он повиновался.
|
|
— Хорошо. Все хорошо, Киллиан. Еще раз.
Он вновь попытался панически втянуть в себя воздух, тело напряглось, как струна, но Ренард лишь сильнее сжал его плечо.
— Нет, не надо пытаться сделать это через силу, слышишь меня? На самом деле ты можешь дышать. Можешь! Твоему телу просто нужно об этом вспомнить. Закрой глаза, сосредоточься на том, чтобы заставить грудную клетку двигаться. Медленно, очень медленно. Вдыхай тоже медленно, помалу, понемногу. Ты можешь дышать — в противном случае ты бы уже потерял сознание.
Киллиан сделал новую попытку вдохнуть — на этот раз чуть менее судорожную.
— Уже лучше. — Ренард попытался говорить так, чтобы в голосе его звучала улыбка ободрения. — Воздух поступает, пусть и помалу. Ты справишься, слышишь меня? Давай снова.
Он не понял, сколько времени прошло. Казалось, они провели так около четверти часа. Затем Ренард услышал, что дыхание Киллиана становится легче, свободнее. Приступ — чем бы он ни был вызван — похоже, миновал.
— Ты… — с трудом выдавил Харт, начав невольно дрожать. — Спасибо…
Ренард и сам ощутил легкое головокружение. На это злоключение у него ушло на удивление много сил.
Несколько мгновений они провели в молчании, нарушаемым лишь старательным дыханием Киллиана. Наконец, Ренард услышал, что молодой человек задышал легче.
— Ты в состоянии объяснить, что произошло? — спросил он наконец. — Откуда кровь?
— Она… не моя, — прохрипел Киллиан.
— Того зверька, который лежит неподалеку? Это ты убил его?
Ответом ему было молчание, и Ренард нахмурился.
|
|
— Жрец Харт, кивок или качание головой — не лучший способ ответить мне.
— Прости… да. Это сделал я.
— Зачем? — настороженно спросил Ренард.
— Я чувствовал голод. Я… не мог остановиться. Что-то повлекло меня в лес и заставило загрызть кролика.
— Кролик, значит, — рассеянно повторил Ренард.
— Я не понимаю. Что со мной происходит? — Голос Киллиана предательски задрожал. — Кто я теперь? Кем я стал? Я монстр…
Ренард поднялся, продолжая держать руку на плече молодого жреца.
— Нет. Нет, Харт, ты не монстр. Давай вернемся в деревню, расскажем обо всем Ланкарту. Он придумает, что делать. Больше никаких изменений у тебя нет? Внешние проявления схожести с хаффрубами?
Киллиан судорожно вздохнул.
— Нет. А… запах? — опасливо спросил он. — Я сильнее пахну мускусом, чем раньше?
Ренард усмехнулся.
— У тебя изо рта пасет блевотиной и кровью. Вот эти запахи — резкие. А запах мускуса сильнее не стал.
Киллиан невольно нервно хохотнул.
— Все будет хорошо, Харт, — ободряюще произнес Ренард. — Давай, поднимайся. Вот так. — Он помог ему встать, и прислушался к звукам леса. — Вернемся в деревню. На этот раз вести придется тебе. Пока я плутал тут и искал тебя, я совершенно заблудился.
***
Адес, Малагория
Двадцать девятый день Мезона, год 1489 с.д.п.
Мальстен Ормонт стоял на палубе корабля, мерно раскачивающегося на тихих волнах Большого моря, и смотрел вдаль. Оба его сердца бились чаще обычного, и что-то щемящее — такое далекое и почти забытое — сжимало их, словно в тяжелом кулаке кузнеца. Ветер трепал отросшие волосы и играл с полами его плаща. Мальстен задумчиво глядел прямо перед собой, и руки его сжимали борт с такой силой, что костяшки пальцев становились белее известки.
|
|
Адес.
Малагория.
Обитель Солнца.
Вот мы и прибыли, — сказал себе Мальстен, почувствовав, как к горлу от волнения подкатывает тяжелый комок. Приближающийся берег портового города был точно таким, каким Мальстен запомнил его, когда убегал отсюда в Сагессе 1486 года.
Если задуматься, все это было, совсем недавно, — подумал он, вспоминая все события, которые предшествовали его побегу. — Но мне иногда кажется, что я сбежал отсюда целую жизнь назад. И вот он, Адес. Такой же, как и был — многолюдный, дышащий жаром Обители Солнца, кипящий, живой…
Мысли прервало чье-то нежное, но одновременно настойчивое прикосновение. Он глубоко вздохнул и посмотрел на Аэлин Дэвери. Она прильнула к нему, устремив взгляд на порт Адеса, и вздохнула.
— Не верится, что мы здесь, — тихо произнесла она.
— И впрямь не верится, — с трудом отозвался Мальстен, невольно напрягаясь всем телом. Аэлин нежно провела рукой по его плечу.
— Пока было время, я поизучала карты. Нам потребуется около пары дней, чтобы добраться до порта на реке Видас. Оттуда сможем сесть на лодку и добраться до Грата. Нужно быть максимально осторожными, чтобы не попадаться на глаза местным. Не знаю, следят ли за нами разведчики Бэстифара, но если следят, стоит держать ухо востро. Если он приготовил к нашему прибытию какое-то представление, то, памятуя о его усердии в Сальди, готова поспорить, что он сделает все, чтобы его разыграть, как задумывалось. — Она нахмурилась, нервно усмехнулась и опустила голову. — Прости. Я ведь сейчас, наверное, лучше не сделала? Признаться, я собиралась придать тебе уверенности, а не стращать.
Мальстен снисходительно улыбнулся, продолжив глядеть на приближающийся контур Адеса, а затем повернулся к Аэлин и нежно поцеловал ее в лоб. Она посмотрела на него почти удивленно: отчего-то сейчас этот мягкий жест показался ей особенно выразительным. Аэлин не могла забыть, что Мальстен предпринял это путешествие в первую очередь ради нее, чтобы помочь ей спасти отца. Да, у него были свои неразрешенные вопросы на малагорской земле, но Аэлин прекрасно понимала, что он ни за что не отправился сюда, если бы не она. Поэтому чем ближе они подходили на «Золотом луче» к Адесу, тем больше уважения и благодарности она к нему испытывала.
— Ты не напугала меня, я ведь знал, куда я направляюсь. Стало быть, знал, как должен среагировать на приближение к Малагории.
Аэлин тяжело вздохнула, наблюдая за ним. Сейчас он казался отрешенным, почти холодным, ничего не чувствующим, нежность испарилась из его глаз. Незнающий человек мог бы сказать, что внутри него царит пустота, но Аэлин была уверена, что он переживает так, как не переживал уже очень давно.
— Мальстен, — она снова погладила его по плечу, — не делай вид, будто тебя не тревожит прибытие на этот берег Большого моря, мы ведь оба знаем, что это неправда. В этом тебе меня не обмануть.
Данталли округлил глаза от удивления.
— Я и не думал тебя обманывать, — вымученно улыбнулся он. — Я давно принял твой совет и доверяю тебе, ведь это, как ты говорила, полезно для здоровья. — Его улыбка стала шире, и на левой щеке показалась одинокая ямочка. Он привлек Аэлин к себе и обнял, глубоко вздохнув. Она прикрыла глаза и прислушалась к быстрому перестуку двух сердец в его груди. Множество раз за время плавания она засыпала под этот звук, обнимая Мальстена и кладя голову ему на грудь. Сейчас его сердца бились заметно быстрее, чем обычно.
Данталли несколько мгновений молчал, а затем, наконец, признался:
— Я боюсь встречи с ним.
Аэлин медленно отстранилась и серьезно посмотрела на него, приготовившись внимательно слушать.
— Ради того, чтобы я явился сюда, он устроил настоящий спектакль, и я не знаю, что именно он хочет сделать его финалом. Торжественное возвращение? Расправу? Месть? Прощение? Я даже не знаю, понял ли он, почему я покинул Малагорию, или до сих пор этого не знает. Я никогда не мог понять, как он мыслит и чем руководствуется. И мне страшно. — Мальстен прикрыл глаза, тяжело вздохнув. — Если честно, страшно настолько, что часть меня хочет тут же сесть на обратный корабль и вернуться на материк. — Он поджал губы и покачал головой. — Прости. Не стоило этого говорить. Я так не поступлю, ты ведь знаешь это…
Аэлин сочувственно сдвинула брови. Она тоже волновалась перед предстоящей попыткой спасения своего отца, но понимала, что ее переживания все же имеют иную природу. Они касались только успеха или неуспеха предстоящего мероприятия, но с Малагорией или ее царем Аэлин ничто не связывало. Кроме, разве что, одной встречи в Сальди.
Она снова виновато посмотрела на Мальстена. Он выглядел встревоженным, да, но она и представить себе не могла, что страх его так силен.
— По тебе не скажешь, что ты так сильно тревожишься, — заметила она.
— Только что я лишний раз убедился: от выражения страха никакого толку. — Он слегка улыбнулся. — В конце концов, я знаю, что наша встреча с Бэстифаром произойдет — рано или поздно, при тех или иных обстоятельствах. Поэтому нет смысла и дальше ее оттягивать.
Аэлин благодарно кивнула. Она действительно была рада, что он поговорил с ней об этом. Каждое откровение Мальстена Ормонта обыкновенно приходилось тянуть клещами, он не спешил делиться своими переживаниями — особенно если они были связаны с его прошлым.
Позади них послышались тяжелые шаги, и Мальстен обернулся. Аэлин тоже, хотя заранее распознала по звуку походки Заграта Кхана.
— Капитан, — учтиво склонила голову она, губы ее украсила почтительная улыбка.
— Леди Аэлин, — кивнул он и остановил взгляд на данталли. — Мальстен.
— Доброго утра, капитан Кхан.
— Хвала великому Мала, мы прибыли, — улыбнулся малагорец. При этом он продолжал испытующе смотреть на Мальстена. — Надеюсь, мне не придется жалеть о том, что я взял вас на борт?
— Не придется, — в который раз со всей присущей ему терпимостью отозвался данталли.
Несколько раз за это морское путешествие они с капитаном обсуждали причину возвращения Мальстена в Малагорию, его намерения и цели. Не забывал Кхан расспросить и о способностях данталли: о том, каким образом они контролируют сознание людей и как надолго могут подчинить их своей воле. Заграт Кхан оказался удивительно миролюбиво и любознательно настроен ко всему, что касалось природы данталли. В проклятие души из-за вмешательства нитей он, хвала богам, не верил, вопросы задавал беззлобно и без подозрительности. Огонек опасения загорался в его глазах, лишь когда речь в разговорах хоть мельком заходила о царе Бэстифаре шиме Мала. Мальстен прекрасно видел, что капитан Кхан опасается за судьбу своего правителя. По всему выходило, что Бэстифар стал отличным монархом, любимым и почитаемым народом — не только за принадлежность к роду Мала, но и за свои действия и преобразования, которые он в удивительно короткий срок осуществил по всему Независимому Царству.
Мальстен не раз уверял Заграта Кхана в том, что не собирается причинять Бэстифару вред. Однажды ему даже пришлось для успокоения души капитана рассказать всю историю, связавшую их с Бэстифаром узами дружбы. История произвела неизгладимое впечатление, под влиянием которого Кхан проходил несколько дней. И вот теперь он снова обращался к Мальстену с этими словами — «надеюсь, мне не придется жалеть».
Аэлин поражалась терпимости Мальстена — ей самой давно хотелось послать капитана к бесам с его сомнениями. Она уже сбилась со счета, сколько раз он начинал этот разговор. Как будто история, которую ему поведали, успела выветриться у него из головы вместе с гнавшим паруса ветром.
Тем временем капитан заговорил о другом:
— Когда прибудете в порт, будьте осторожны. Портовый район Адеса кишит воришками, жуликами и шулерами, которые будут вас зазывать и поспешат одурачить. Чем быстрее вы попытаетесь покинуть портовый район, тем лучше. Прямо там ни у кого не селитесь — хозяева там дерут бешеные деньги. В центре тоже будет дорого, но там хоть тише. Вообще, Адес — дорогой город. В этом ему уступает даже Грат, хотя, как-никак, столица.
Он замолчал, неловко почесав в затылке.
— Впрочем вы это, наверное, уже знаете? — усмехнулся он.
Мальстен почтительно кивнул.
— В Малагории, надо думать, многое изменилось за время моего отсутствия, так что мы весьма ценим ваши советы.
— Что ж, тогда послушайте еще один. Вы знаете, что национальный цвет Малагории — красный. Чтобы избежать лишних неприятностей, вам лучше его носить.
Мальстен прерывисто вздохнул. Он никогда не пробовал надевать красное. Каково это будет? Просто сразу придет расплата? Или что иное?
— Мы это учтем, — ответил он. Аэлин многозначительно посмотрела на него, но ничего не сказала.
— Тогда готовьтесь. Сейчас будем причаливать.
***
Корабль причаливал невыносимо долго. Отчего-то последние пару часов этого морского путешествия показались Мальстену растянутыми на одну глумливую вечность, и он ничего не мог поделать с тем, как тяжело давалось ему это ожидание.
Видя его напряженность, Аэлин постаралась отстраниться и не досаждать ему. Она понимала, что ему нужно время свыкнуться с мыслью о возвращении в Обитель Солнца.
Наконец, корабль пришвартовался в порту, и на нем закипела жизнь куда более бурная, чем за время всего плавания. Грузчики сновали туда-сюда, вынося коробки с товарами. Пассажиры нетерпеливо дожидались возможности сойти на берег. За время морского путешествия, даже несмотря на частые представления Мальстена и Аэлин, людям успело опостылеть море, и теперь они ждали минуты, когда смогут ступить на твердую землю Адеса.
Мальстен и Аэлин молча наблюдали за ними с палубы, не спеша сходить на берег. Они видели, как пассажиры, привыкнув к качке, неуклюже пошатываются и лениво отмахиваются от уличных торговцев, музыкантов и прочих портовых завсегдатаев. У кого-то почти сразу успели срезать с пояса кошелек, и порт наполнился возмущенным визгом «Держите вора!», на который толком никто не среагировал.
— Видишь что-нибудь подозрительное? — тихо спросила Аэлин.
— Пока нет, но это ни о чем не говорит, — ответил Мальстен, прищуриваясь. Обилие красных одежд на жителях Малагории было тяжелым для его глаз. Ему требовалось некоторое время, чтобы вновь привыкнуть к этому. — Если где-то здесь затаились кхалагари, заметить их будет непросто.
Позади вновь послышались шаги. Мальстен прикрыл глаза и по одному лишь звуку узнал походку рослого капитана.
— Не помешаю? — спросил он. — Гляжу, не спешите спускаться.
— Решили не лезть с толпой, — отмахнулся Мальстен. — Чего доброго придется давать еще одно представление. Сейчас это было бы некстати.
Кхан издал крякающий смешок.
— Мальстен… — вдруг тихо позвала Аэлин.
Данталли обернулся, проследив за ее взглядом и потрудился, наконец, стать лицом к капитану. Пришлось снова напрягать зрение: Заграт Кхан держал в руке какой-то сверток ярко-алого цвета.
— Подумал, вам пригодится, — дружественно сообщил капитан. — Денег у вас немного, так что тратиться в Адесе на покупку национальной одежды будет не с руки.
Аэлин виновато потупилась.
— Капитан, это слишком щедро. Вам не стоило…
— Позвольте мне самому решать эти вопросы, леди Аэлин. Будем считать это моей личной платой за особое удовольствие наблюдать ваши выступления. — Он заговорщицки улыбнулся, до боли напомнив Мальстену Бэстифара. Как заговоренный, данталли протянул руки, однако в последний миг отдернул их, не решившись принять этот сомнительный подарок. Аэлин заметила его смятение и взяла сверток сама.
— Спасибо, — тихо произнесла она.
— Вам пора, — кивнул Кхан. — Во время разгрузки судна вы здесь не к месту.
— Доходчиво, — улыбнулся Мальстен. — Спасибо вам за все.
Он протянул руку, и капитан энергично ее встряхнул. После этого Мальстен и Аэлин осторожно спустились по деревянному трапу в порт. Гул голосов Адеса стал громче и словно обступил едва прибывших путников. Им самим, как и пассажирам, за которыми они наблюдали с палубы, поначалу показалось, что твердая земля недостаточно качается под ногами, и отчего-то удерживать на ней равновесие было трудно. Мальстен почувствовал, что Аэлин слегка покачивается и взял ее под руку, постаравшись держаться как можно тверже.
Звуки флейт и крики прохожих, зазывающие вопли торговцев и яркие вспышки праздничных огней из малагорского пороха, мольбы попрошаек и интригующие возгласы художников, готовых написать имя путников древнемалагорской вязью, помощники-зазывалы, приглашающие поиграть в кости или взглянуть на заклинателей змей — все это смешалось в единую какофонию. Мальстен легко понял, отчего пассажиры «Золотого Луча» столь лениво отмахивались ото всех, стремясь как можно быстрее убраться подальше от пристани.
— Нам нужны деньги, — беспокойно пробормотала Аэлин, озираясь по сторонам. В глаза ей бросились вывески с местными ценами, и они не давали успокоения, даже при условии, что в центре города их можно будет поделить надвое.
Мальстен потряс головой, сбрасывая с себя рассеянность, навеянную вездесущим гулом Адеса, и напряженно улыбнулся.
— Давай сначала выберемся с пристани, а затем придумаем что-нибудь, — примирительно предложил он.
Вытянутый пирс, по которому они шли, вскоре закончился, и перед глазами предстала пестрейшая площадь из всех, что Аэлин Дэвери когда-либо видела в своей жизни. Дома Адеса, казалось, старались перещеголять друг друга в яркости — каждый был выкрашен в свой цвет. Один напоминал узорчатый пряник, другой походил на пустынный кактус, третий блистал на солнце оттенками бирюзы и позолоты.
— Буйство какое… — пробормотала Аэлин.
— Самое время сказать: добро пожаловать в Малагорию, — усмехнулся Мальстен, за что получил легкий осуждающий тычок в бок.
— Только сейчас понимаю, насколько отчаянной авантюрой была эта поездка. Мы почти нищие за Большим Морем. В этой стране мне охотой, скорее всего, не прокормиться, здесь совсем другие традиции. Боги, я же ничего здесь не знаю!
Казалось, Аэлин вот-вот ударится в панику. Мальстен развернул ее лицом к себе и положил руки ей на плечи.
— Похоже, пришел твой черед поддаваться страхам, — примирительно произнес он, улыбнувшись. — Аэлин, все хорошо. Я был в Малагории. Мы не пропадем, вот увидишь.
Она скептически посмотрела на него. Доводов для успокоения явно не хватало. Мальстен глубоко вздохнул, стремясь придумать что-то действенное, и вдруг услышал оклик:
— Смелее, путники! Вы удачно преодолели Большое море! Неужто боитесь испытать удачу в наперстках? Подходите! Подходите! Смелее путники…
Мальстен обернулся на голос и заметил худого прыткого малагорца, расположившегося за импровизированным столом, смастеренным из погрузочных коробок. Он был одет в белую рубаху навыпуск и ярко-алую жилетку, украшенную черной расшивкой. На ногах красовались цветастые шаровары и ботинки с длинными носами. Черные волосы вились и были перехвачены красной лентой вокруг лба, чтобы не лезли в глаза.
— Кажется, я нашел, где нам раздобыть пару аф, — хмыкнул Мальстен и уверенно направился к столу. Он прекрасно знал эти игры. Когда Бэстифар впервые показал ему Адес, он сразу рассказал, что большинство зазывал — мошенники.
Если оплетешь его нитями, заметишь, как ловко этот трюкач прячет шарик так, чтобы его и вовсе не было ни под одним наперстком. Некоторые из этих мошенников — откровенные неучи, и поймать их легче легкого. Другие могут творить чудеса. В детстве я любил развлекаться с такими, — рассказывал Бэстифар, когда они с Мальстеном сошли с корабля в Адесе после дезертирства из анкордской армии. Как выяснилось позже, под развлечениями он понимал возможность пронзить руку мошенника нестерпимой болью, чтобы он выронил шарик во время своих манипуляций. Бэс упоминал, что несколько раз толпа, как дикие звери, бросалась на обманщика, и приходилось спасать несчастного силами городской стражи.
— Мальстен? — настороженно обратилась к нему Аэлин. Она с хмурым видом последовала за ним. — Что ты удумал? Решил… поиграть?
— Доверься мне, — улыбнулся он. Следующие его слова были обращены уже мошеннику за импровизированным столом: — И что на кону?
— А что могут предложить путники? — обворожительно улыбнулся малагорец. — Принимаю всё: и малагорские афы, и аллоийские ливры, и фесо с материка. Ставки на удачу у вас в крови, разве нет? Вам ведь покровительствует богиня Тарт.
Мальстен нахмурился. В Малагории в почете был всего один бог из пантеона Арреды, и большинство жителей Обители Солнца не особенно любили даже упоминать других божеств. То, что этот человек говорил о Тарт, было почти прямым признанием в мошенничестве.
Сыграем по-твоему, Бэс, — подумал Мальстен. Отчего-то оба его сердца забились чаще в предвкушении.
— И то верно. Скажем, пять фесо против одной афы, что я выиграю. И да поможет мне Тарт, — приподняв голову в нарочитом вызове, бросил данталли. Аэлин ожгла его взглядом, который он предпочел проигнорировать.
— Идет, смельчак, — согласился малагорец.
— Эй! — Аэлин дернула Мальстена за рукав. — Сдурел? У нас почти ничего больше нет, — прошипела она.
— Доверься мне.
Аэлин нахмурилась.
Такая же самоуверенность у него была в Шорре, рядом с деревней Ланкарта. И что из этого вышло? — подумала она. Ей хотелось напомнить Мальстену о том просчете, но она сдержалась.
— Как тебя звать-то? — фамильярно спросил данталли у малагорца. Такая манера общения резала Аэлин слух, она не привыкла к такому амплуа своего спутника. Все говорило о том, что его образ — элемент продуманного представления, в успех которого охотница отчего-то не верила.
— Салазар, — широко улыбнулся малагорец. — А тебя?
— Смельчак вполне устроит, — отозвался Мальстен.
— Будь по-твоему, Смельчак. Монеты на стол? — Последние слова Салазар добавил, смягчив их вопросительной интонацией. Мальстен без малейшего колебания выложил на стол пять фесо. Салазар вновь расплылся в улыбке. — Что ж, следи за руками!
— Да поможет мне Тарт! — Мальстен картинно воздел глаза к небу и прикрыл их от яркого солнца. Аэлин, сжимая в руках подарок Заграта Кхана, уже подумывала, есть ли возможность кому-то продать эти накидки, чтобы заработать в случае неудачи.
Салазар показал шарик, который тут же убрал под левый наперсток — один из трех, что стояли на столе. А затем он принялся перепутывать их между собой, сначала медленно, затем быстрее, быстрее и быстрее.
— Запутаем твою удачу, — осклабился он. Руки его двигались с удивительной скоростью, и, наконец, он остановился. — Ну что ж, выбирай.
Мальстен склонил голову набок и потер заросший подбородок, призадумавшись. Он занес руку над левым наперстком, однако делать выбор не спешил. Аэлин нервно следила за ним, кусая губы от напряжения.
— Под правым! — вдруг выкрикнул Мальстен. — Я уверен.
Аэлин затаила дыхание.
— Выбор сделан, Смельчак, — нараспев ответил Салазар, краем глаза следивший за людьми, которых заинтересовали его громкие речи. Зрители, чье внимание было притянуто вспыхнувшим азартом, начали понемногу стягиваться к импровизированному столу. Салазар не стал их томить и поднял правый наперсток. Под ним оказалось пусто.
Аэлин шумно втянула воздух.
Мальстен приложил руку к груди и отшатнулся, на лице его отразился шок, который трудно было назвать поддельным.
— Не может быть! Это… я же видел…
— Удача временами слепа, Смельчак.
— Я видел, что он был там! — громко вскричал Мальстен, привлекая тем самым еще больше народа. Аэлин приблизилась к нему, готовая взять его за рукав и увести. Выражение лица ее было траурным. Если их положение на другом берегу Большого моря и могло стать хуже, она не представляла себе, как.
— Хватит. Доигрался? Идем, — строго сказала Аэлин.
— Нет! Я хочу отыграться. Я должен!
Аэлин оторопела. Она и представить себе не могла, что Мальстен азартен. Но видя маниакальный блеск его глаз, ей трудно было этого не признавать.
— Не надо. Давай просто уйдем, — процедила она сквозь зубы.
Салазар наблюдал за разгоравшейся ссорой с неподдельным интересом.
— Удача любит смелых, — подзадорил он. — И если тебе есть, что поставить на кон...
— У нас нет больше денег, — нахмурилась Аэлин.
— Нет, есть! Немного, но есть. Я отыграюсь, вот увидишь!
— Что ты творишь? — прошипела Аэлин.
Вместо ответа Мальстен извлек из кармана еще несколько монет и, видят боги, это были их последние деньги. Салазар жадно накрыл их ладонью.
— Ставка прежняя? Афа против пяти фесо?
— Я отыграюсь, — с тихой яростью заявил Мальстен.
Аэлин в ужасе смотрела на него, не узнавая.
— Готов? — спросил Салазар. Мальстен кивнул.
Ничего не подозревающий мошенник поместил шарик под средний наперсток и принялся вращать остальные, стремясь отвлечь внимание. Он не знал, что черные невидимые нити уже оплели его руки. Одна из них легко коснулась сознания и не позволила ему отследить, что шарик со стола он не убрал.
Мальстен с неподдельным нервным напряжением, вызванным не игрой, а необходимостью контролировать сознание марионетки, ждал результата. Салазар отнял руки от наперстков и с огнем в глазах посмотрел на Мальстена.
— Делай выбор, Смельчак.
— Под средним, — коротко сказал данталли.
— Уверен? Не хочешь еще подумать? — науськивал Салазар.
— Ты сам говорил, удача любит смелых.
Аэлин нахмурилась сильнее прежнего. Что-то в голосе Мальстена показалось ей неприкрытой угрозой. Казалось, если сейчас шарик не окажется под средним наперстком, он выхватит саблю и пересечет Салазару горло.
Наперсток поднялся. Под ним лежал небольшой желтый шарик.
По ряду собравшихся зрителей пробежал одухотворенный вдох.
— И, кажется, ты был прав, — осклабился Мальстен. Салазар посмотрел на него, и на какой-то миг в его глазах отразилась неподдельная растерянность. Он окинул взглядом зрителей и неуверенно поджал губы.
— Похоже, удача на твоей стороне, — сказал он. — Может, найдутся еще смельчаки, желающие испытать удачу?
В голосе Мальстена вновь послышалась тихая угроза:
— Мы не закончили.
Салазар беспомощно уставился на него. Хотел было отказать, но нить, искусно вплетенная в сознание, не позволила сделать этого при зрителях. Салазар неуютно передернул плечами.
— Тогда… ставка прежняя?
— Еще бы.
Аэлин изучающе склонила голову. Она больше не пыталась увести Мальстена. Его напряженный вид напомнил ей путешествие на корабле, и она поняла: он применяет нити. Иногда Аэлин удавалось распознать этот взгляд, особенно когда дело касалось работы с чужим сознанием.
Игра повторилась, и Мальстен снова сделал выбор — на этот раз он остановил его на левом наперстке и снова угадал. Зрители воодушевленно переговаривались между собой. Кое-кто выступил вперед и тоже захотел сыграть. Он также выиграл, и Салазар растерянно смотрел, как обрадованный путник уносит с собой его заработок. Следующий игрок проиграл, после него снова вышел Мальстен. Громко воззвав к милости Тарт и Мала, он выиграл, затем проиграл, затем снова выиграл, после себя пропустив еще трех игроков. Каждый из них остался без монет, а зрители стягивались плотным полукольцом к столу Салазара.
Во время игры, что длилась около часа, Мальстен солидно преумножил их с Аэлин денежный запас, сумев также вернуть проигранные фесо. Салазар беспомощно озирался по сторонам, не понимая, что происходит. Возможно, будь на месте Мальстена любой другой данталли, мошенник догадался бы, что попал под контроль. Однако — Аэлин знала это не понаслышке — нити Мальстена невозможно было почувствовать, если только он сам того не желал.
По истечении часа толпа лишь распалила свой интерес к игре. Мальстен отступил, пропустив вперед себя нескольких игроков. Он осторожно нашел Аэлин среди зрителей, которые успели ее оттеснить, и легонько тронул ее за руку.
— Нужно уходить, — напряженно прошептал он.
Аэлин кивнула, перекинула подаренные капитаном Кханом накидки на одну руку, и, ухватившись за локоть Мальстена, поспешила прочь от игорного стола.
— Чем ты думал? — прошипела она, когда они отошли на достаточное расстояние и углубились в менее людный переулок к востоку от пристани. — Что ты там устроил?