— Нет. Лучше я, — перебила Кара, положив ему руку на плечо, на миг задержавшись, а затем поспешив за принцем. Она догадывалась, куда он мог направляться.
Лишь у самого входа в подземелье она сумела нагнать его.
— Ты! — прорычал Бэстифар, подходя к клетке.
Грэг Дэвери поднялся с койки и напрягся, словно собрался отражать удар, хотя и знал, что если аркал будет его мучить, пачкать руки ему для этого не придется.
— В чем дело? — хмуро спросил Грэг.
— И ты еще спрашиваешь! — воскликнул Бэстифар. Рука его загорелась опасным алым сиянием, и охотник округлил глаза, раскрыв рот в немом крике.
— Нет, стой! Не надо, Бэс! — выкрикнула Кара. Она не знала, почему обратилась к принцу именно так. Обычно только Мальстен так недостойно сокращал величественное имя принца из семьи Мала. Но в этот раз Каре показалось, что именно такое обращение вернет ему крупицу здравого смысла.
Охотник тяжело выдохнул, устало повалившись на землю и задрожав.
Свет погас.
— Что? — упавшим голосом переспросил Бэстифар, обернувшись к Каре. В его внешнем облике на какую-то долю мгновения произошли странные перемены. Глаза будто запали, а лицо осунулось и стало выглядеть старше. Так мог выглядеть только тот, кто очень сильно измучен усталостью, или тот, кому…
Больно, — изумилась Кара, глядя на него. Однако наваждение быстро прошло, и лицо малагорского принца обрело прежний вид.
Кара покачала головой.
— Послушай меня, — обратилась она, говоря настолько вкрадчиво, насколько умела. С каждым словом она делала осторожный шаг к аркалу. — Я знаю тебя и знаю, что ты собираешься сделать. Но это неразумно.
Лицо Бэстифара исказилось, в нем проступила маска обиды и почти презрения.
— Плевать на разумность! Я с конца войны вел себя разумно, и вот, к чему это привело! — Он вновь поднял руку, намереваясь направить на Грэга Дэвери свою силу.
— Ты просто убьешь его! — предупредила Кара.
— В том и смысл, — осклабился пожиратель боли.
— Зря. — Кара попыталась говорить отстраненно, насколько могла, но голос предательски подрагивал. На ее плечах тяжело лежал груз вины за побег Мальстена Ормонта. Она не хотела, чтобы ее стараниями еще и кто-то погиб. По крайней мере, не сегодня и не так. — Он может тебе пригодиться.
Бэстифар опустил руку, не успевшую засиять красным светом. Природное любопытство боролось в нем с жаждой мщения.
— Например? — холодно спросил он. — Пока он просто надоумил моего друга сбежать из Малагории, поджав хвост!
Ладонь его снова сжалась в кулак. Грэг ползком попятился, уставившись на аркала при этом с ненавистью и мрачной решимостью.
Боги, только пусть охотник смолчит! Петушиные бои нам тут сейчас некстати, — взмолилась Кара про себя.
Боги услышали ее: охотник смолчал.
— Да, но если ты его убьешь, выходит, он был прав. Ты правда хочешь доставить ему такое удовольствие? — скороговоркой выпалила она.
Бэстифар замер. Как и недавнее обращение, эти слова отчего-то возымели эффект. Он бросил взгляд на Грэга, но теперь, казалось, ненависти в нем поубавилось.
— Предлагаешь оставить его в живых, чтобы Мальстен — где-то на материке — просто оказался неправ на мой счет? — хмыкнул он. — Как говаривали в дэ’Вере, овчинка выделки не стоит.
— Напрасно ты так. У Мальстена есть совесть. И чувство долга, — покачала головой Кара. — И если он поймет, что охотник все еще у тебя в плену, он может попытаться освободить его. А значит — вернется. И тогда ты сможешь, как ты сам сказал, выбить всю дурь из его полоумной головы. Но если Мальстен вернется, он может сделать это только по доброй воле. Заставить его не выйдет. Ты знаешь. По крайней мере, не силой.
Бэстифар медленно вздохнул.
Несколько мгновений он напряженно молчал, затем покачал головой.
— И где Парс, когда он нужен? Я хочу отправить несколько групп кхалагари на материк. Пусть обрыщут там все. Я найду его.
Кара не спорила. Этот план хотя бы давал спасительное время. Она лелеяла надежду, что Бэстифар рано или поздно остынет, что его уязвленная гордость затянет рану, и вскоре он забудет о Мальстене.
— Значит, Парс отправит людей, — кивнула она.
— Я выясню, в какую дыру он направился, — как заговоренный, повторял Бэстифар, и Кара не спорила. Впервые за много лет она видела его таким.
Новых советов принц не ждал. Он прошел мимо Кары, вихрем вылетев из подземелья. Издали до нее доносились его выкрики, он звал Парса и, похоже, собирался обсуждать с ним новый план.
Некоторое время Кара молча стояла в подземелье напротив клетки Грэга Дэвери и пыталась унять бешено колотящееся сердце.
Что же я наделала? Что натворила?
Шелест одежды охотника отвлек ее. Она посмотрела на него, и лицо пленника показалось ей изможденным и постаревшим, как и лицо Бэстифара несколько минут назад.
— Зачем? — проскрипел он, осторожно поднимаясь с пола.
— Что — зачем? — раздраженно отчеканила она.
— Зачем тебе было за меня вступаться? Что тебе за дело?
Кара долго смотрела ему в глаза, не отвечая. И, видят боги, она и сама почувствовала себя так, будто постарела на десяток лет.
***
Грат, Малагория
Первый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Кто-то кричал, на площади началась суматоха. Похоже, какая-то женщина наткнулась на одного из убитых кхалагари и подняла шум. Ей тут же вторил кто-то еще, но в тумане боли Мальстен толком не распознавал, откуда идет звук. Люди не обращали на него внимания: что им за дело до кого-то, кто просто сидит на земле, скрывая плащом торчащую из живота короткую арбалетную стрелку, когда здесь, в самом центре Грата два десятка кхалагари во главе со своим командиром массово покончили с собой?
Сил Мальстена хватило лишь на то, чтобы обломать стрелу, но вытащить ее во время расплаты он не сумел. Попытался, но понял, что повторить попытку не сможет.
Мальстен направил туманный взгляд на площадь. Люди сновали из стороны в сторону, кто-то бежал, кто-то с кем-то переговаривался. Гомон голосов становился безжалостно громким и будто проникал в каждый нерв тела данталли, горящий раскаленным огнем расплаты. Волна боли расходилась от раны по всему телу, и у Мальстена не было сил даже пошевелиться. Контроль людей на площади, контроль кхалагари, контроль сознания Аэлин… эта расплата должна была быть жестокой, и он понятия не имел, сколько она продлится.
Он не был уверен, что следует наставлениям Сезара Линьи и пережидает боль молча — сейчас у него просто не было сил кричать или стонать. Единственной целью было не ускользнуть на теневую сторону мира. Ланкарт объяснил, что это не станет для данталли физической смертью, однако неминуемый страх перед забвением продолжал тлеть в душе Мальстена.
Он поднял рассеянный взгляд, вновь посмотрев на площадь.
Множество фигур в красных накидках или рубахах вдруг словно расступились перед кем-то, кто шествовал по улице. И этот кто-то сразу увидел анкордского кукловода в толпе — потому что именно его и искал.
Даже с такого далекого расстояния Мальстен прекрасно понял, кого перед собой видит, но у него не осталось сил на волнение перед этой встречей. Столько раз он представлял себе, как она произойдет и что он будет испытывать в этот момент, но сейчас… сейчас ему было все равно.
Бэстифар шим Мала двигался размеренной, царственной походкой, но одновременно в нем сквозила легкая расхлябанность, которую не вытравила ни война, ни годы обучения при дворе прошлого малагорского царя. Он был одет по своим старым привычкам — красная рубаха навыпуск, длинные сапоги из легкой кожи, темные штаны. Темные волосы трепал ветер, рот обрамляла все так же аккуратная бородка. Казалось, тех трех лет, что прошло с их последней встречи, просто не было.
Мальстен устало прикрыл глаза. Бэстифар не был вооружен, но оружие ему и не требовалось. Сейчас при желании он мог добить предателя простым камнем, поднятым из-под ног.
Аркал приблизился, теперь разделяла всего пара шагов. Он стоял, не обращая внимания на почтительно и напряженно замершую толпу, свысока глядя на мучимого расплатой данталли, и выражение его лица было почти невозможно прочесть. Как и всегда.
— Здравствуй, Мальстен.
— Здравствуй, Бэс…
Мальстену удалось сохранить голос на удивление ровным. Волна расплаты как раз схлынула, чтобы через миг начать нарастать снова. Он стиснул зубы, чтобы не проронить ни звука.
Аркал показательно приподнял голову. Сейчас Мальстен готов был взмолиться о его помощи, однако делать этого не стал. А Бэстифар не спешил предлагать.
— Подумать только, сколько лет! — хмыкнул он. — Вижу, материк тебя потрепал.
Мальстен не нашел сил ответить. Он осторожно прислонился головой к стене и мучительно сглотнул. Сил обмениваться любезностями у него не осталось.
— Стоит ли спросить: какими судьбами? — продолжал злорадствовать Бэстифар. Его руки все еще подрагивали в предвкушении. Столько времени он ждал возможности вновь наблюдать это странное противоречивое зрелище, и вот оно здесь, перед его глазами. Он намеревался получить все до капли, словно мучимый жаждой путник воду. — Вроде как, малагорским гостеприимством ты остался недоволен.
— Что ты, я им восторгался, — сдавленно произнес Мальстен, усмехнувшись. — Отар Парс был особенно радушен… — Он снова замолчал, пережидая волну боли.
— Догадываюсь. Энтузиазм Парса было непросто потушить, — хмыкнул Бэстифар. — Собственно, я и не стал. Подумал, что ты и сам с ним отлично справишься.
Мальстен прерывисто вздохнул.
— Ты меня переоцениваешь. Как и всегда.
— Должно же хоть что-то перевешивать твою природную скромность.
Бэстифар ухмыльнулся.
Дыхание Мальстена вдруг затруднилось. Он думал, дело в расплате, однако почувствовал, что горло его сдавливает странный спазм — будто кто-то схватил его сильными руками и начал сжимать, не планируя отпускать. Глаза данталли округлились от страха, он потянулся рукой к шее, стараясь ослабить и без того свободный ворот рубахи.
Бэстифар уставился на него в ужасе. Рука данталли была перепачкана синей кровью.
— Боги… — выдохнул он. Былая непринужденность слетела с его лица, точно маска. Пророческий голос Кары застучал в висках.
Он хочет отравить стрелы, которыми будет стрелять в Мальстена. Чтобы наверняка его уничтожить, даже если все кхалагари, занятые в этой операции, погибнут от его руки.
Отравленные стрелы. Но каким ядом? И сколько еще есть времени, чтобы его нейтрализовать?
— Проклятье! — прошипел Бэстифар, резко подавшись вперед. Теперь он заметил прикрытый плащом обломок стрелы, засевший в животе данталли с правой стороны.
Чьи-то невидимые тиски отпустили горло, спазм прошел. Мальстен жадно схватил ртом воздух, чувствуя, как пот течет по вискам. Он заметил резкое движение Бэстифара, невольно попытался отстраниться, но лишь скривился от новой волны расплаты. Прежде она не приходила с такими странными спазмами, и Мальстен не понимал, чем это вызвано.
Рука аркала ярко засияла, унося с собой боль. Мальстен не сумел скрыть облегчения в выдохе, хотя почти сразу почувствовал, как странное давление охватывает его мышцы, собираясь снова взобраться к горлу. Это была не совсем боль, о ней не было речи во время воздействия аркала. Но давящий спазм грозился взорвать тело, как взорвалась марионетка некроманта от воздействия красной нити.
— Так, Мальстен, дело дрянь, — сменив тон на нехарактерно серьезный, отчеканил Бэстифар. Он схватил Мальстена за руку и с силой потянул на себя, продолжая придерживать боль расплаты. — Вставай! Нам нужно к лекарю и быстро.
Мальстен понимал, что разум его все еще затуманен странным мороком. Будто в бобовом напитке, который он выпил некоторое время назад, содержалось что-то еще.
— Ну же, Мальстен, давай! Надо вытащить из тебя эту дрянь. Проклятье, проклятье… все не так! Все должно было быть не так! — Бэстифар шипел сквозь зубы, помогая данталли подняться с земли. Он поднырнул ему под плечо и буквально потащил на себе в сторону дворца.
В следующий миг он запнулся, потому что заметил, что толпа людей на Рыночной площади все еще смотрит на него, замерев. Сердце Грата стало непривычно тихим, люди не решались вымолвить ни слова, глядя на своего царя.
Бэстифар оскалился.
— Чего встали?! Расступились живо! Пошли прочь!
В голосе его угадывались странные, почти истерические нотки.
— Шевели же ты ногами, чтоб тебя! Какого беса ты позволил в себя выстрелить?!
Мальстен захотел ответить, но новый спазм сдавил горло, перекрыв доступ воздуха. Он обмяк на плече Бэстифара. Попытался ухватиться за горло, будто это могло облегчить дыхание, но в следующий миг руку, как и все тело, охватило жуткое напряжение. Казалось, каждая мышца готова разорваться.
Бэстифар выругался, не сумев удержать Мальстена, и данталли начал оседать на землю. Бэстифар опустился вместе с ним, стараясь смягчить падение.
— Да помогите же! — закричал он, обратившись к толпе.
Кто-то неуверенно выступил вперед. Люди подхватили Мальстена под руки и за ноги. Бэстифар шел рядом, продолжая сдерживать расплату.
— Ты! — обратился он к кому-то из толпы. — Беги во дворец вперед нас! Скажи, царь зовет лекаря! Немедленно, слышишь?! Пошел, пошел!
Мальстен с трудом соображал, пытаясь дышать. Руки гратцев несли его в сторону дворца, и он не мог разобрать, что происходит. Над ним высилось залитое солнцем небо Малагории, и ему казалось, что сам Мала взирает на него ярчайшим глазом.
***
Восточная улица. Купол цирка.
Аэлин скрылась в толпе на Рыночной площади, прошмыгнула на улицу, которую указал ей Мальстен, и припустилась вперед, ожидая, когда покажется цирк. К ее изумлению, купол цирка оказался не таким, как она ожидала. Красные флаги Малагории реяли у самой вершины, а шатер был не ярким красно-желтым пятном, а громадой в черную, фиолетовую и синюю полосы. Аэлин с большим трудом удалось не задержаться и не всмотреться в это зрелище. Она тут же поняла, отчего многим иностранцам гратский цирк кажется диковинкой — он и впрямь завораживал. И вид у него был немного зловещий. Аэлин не знала, таким ли был цирк Бэстифара во время работы Мальстена, но сейчас его вид приковывал к себе взгляд и манил.
Не смей отвлекаться. Нужно спешить, — скомандовала себе Аэлин, стараясь не терять концентрацию. Сейчас бессонная ночь, несмотря на бодрящий бобовый напиток, напоминала о себе усталостью и легкой дрожью в руках. Волнение за состояние Мальстена заставляло сердце бешено колотиться в груди.
Обойти цирк с восточной стороны. — Аэлин вспомнила очередное указание Мальстена. Она удивилась, что маршрут так ясно и четко отпечатался в ее памяти. Возникала мысль, что Мальстен применил к ней нити и вплел указания в ее сознание, но думать об этом она сейчас не хотела. Если рассуждать прагматически, он был прав — другого шанса спасти отца у нее не будет.
Аэлин потребовалось несколько минут, чтобы обогнуть огромный шатер темного цирка с восточной стороны. По счастью, никто из проходящих мимо стражников не обратил на нее внимания. Повернув пояс так, чтобы паранг скрылся за спиной под красной накидкой, она, видя стражников, переходила на шаг и притворялась прогуливающейся по городу иностранкой.
Впереди высилась светлая громада гратского дворца.
Восточная стена, — вспомнила Аэлин. Сориентировавшись по сторонам света, она направилась к восточной стене, где обнаружила небольшой зеленый парк. По нему неспешно прогуливались люди, около фонтанов резвились дети, а стражники, патрулировавшие территорию, поглядывали на всех присутствующих без особенной опаски. Гости Малагории восторженно замирали напротив царской обители. Многие из них подходили к сидящим вдоль парковой аллеи художникам и просили изобразить их углем на пергаменте на фоне гратского дворца. Цена была невообразимо высокой — две афы, — но гости малагорской столицы охотно соглашались платить.
Аэлин демонстративно постояла перед дворцом и двинулась прочь с парковой аллеи, осторожно прошмыгнув меж деревьями к кованому забору, ограждавшему сам дворец. Не боги весть какая охрана — перемахнуть его для натренированного человека не составляло труда. Аэлин подумала, что такая хлипкая защита объяснялась двумя вещами: тем, что при царе служили кхалагари, и тем, что царь был аркалом. Страх перед теми и другим, должно быть, отваживал любого вора. Впрочем, даже на материке говорили, что воровство в Грате не процветает.
Значит, буду первой, — хмыкнула про себя Аэлин. Она перемахнула через забор, сумев не задеть острые пики, венчавшие его, приземлилась и скрылась в кустах. Вокруг было тихо. Стражники не появлялись, и Аэлин поискала глазами вход в подземелье, о котором говорил Мальстен. Ее взору почти тут же попалась невысокая, но толстая деревянная дверь, запертая снаружи массивным запором. Открыть ее с улицы не было никакой сложности, а вот изнутри — не получилось бы при всем желании. Аэлин подумала, что уходить им с отцом, возможно, надо будет другим путем.
Был бы здесь Мальстен, было бы куда проще, — с досадой подумала она. Но выбирать не приходилось. Не увидев стражников, она кинулась к двери, резким рывком сняла кованый запор — к ее удивлению, сил потребовалось куда больше, чем казалось на первый взгляд, — и толкнула дверь от себя. Та отворилась без единого скрипа.
Аэлин огляделась. Стражников все еще не было.
Так себе у Бэстифара защита, надо признать, — фыркнула она про себя и скользнула в подземелье. Внутри нее нарастало чувство, что пока все идет слишком просто.
Что-то не так, — хмурилась Аэлин, осторожно спускаясь в холодную темноту дворцового подземелья. Лестница уходила намного дальше вниз, чем ей казалось. В какой-то момент звуки с улицы совершенно смолкли, и теперь вокруг раздавались стуки, скрипы и скрежеты каменной громады дворца.
Оказавшись в полной темноте, Аэлин невольно ощутила укол страха.
Западный коридор, — думала она. — Дойти бы до него еще, не расшибившись.
Она искренне жалела, что у нее не было при себе чего-нибудь вроде факела или масляной лампы, однако понимала, что осторожное движение в темноте в сложившихся обстоятельствах будет для нее даже лучше.
Прислушиваясь к каждому шороху, Аэлин замерла у подножья лестницы. Вдалеке, в коридоре мерцал слабый свет. Коридор был из серого камня и вел, судя по всему, в северную часть дворца. Возможно, поворот в западную часть будет чуть дальше. Так или иначе, Аэлин помнила, что искать ей нужно тот участок подземелья, что выложен красным кирпичом.
Некоторое время она осторожно двигалась вперед, прижимаясь к стене при любом шорохе. Темнота сгущалась над ней, стоило отойти от редко попадающихся факелов, и давила ей на плечи, превращая ее в беззащитную девочку.
Иногда в этом мраке ей встречались тюремные камеры. Часть из них были пусты, в других содержались узники, однако, к удивлению Аэлин, ни один из них не попытался воззвать к ее помощи. Большинство продолжало лежать на узких койках, отвернувшись к стене. Возможно, ее приняли за стражника. Или боялись попросить помощи, опасаясь гнева аркала. Вид у них был изможденный и даже со спины казался затравленным.
Что же такого должны были сделать эти люди, что их содержали прямо во дворцовой темнице, а не в городской тюрьме?
Аэлин поежилась. Что же Бэстифар шим Мала вытворял с ее отцом?
Просто иди вперед и ищи коридор. Западный. Тебе нужен западный.
Наконец, ей встретился поворот, на котором можно было взять левее. Это один из трех поворотов налево, о которых предупреждал Мальстен? Аэлин не знала этого наверняка, но что-то подсказывало ей, что да, хотя красным кирпичом этот коридор выложен не был. Решив довериться своему чутью, она направилась туда и двигалась в прежнем темпе, пока не добралась до новой развилки.
Снова налево.
Она продолжила путь и вскоре повторила маневр. Свет факелов здесь стал ярче: освещение встречалось чаще. У Аэлин создалось впечатление, что это особый отсек дворцовой тюрьмы. Камеры здесь были больше и хорошо освещались в отличие от темных коридоров, которые она миновала. Стены были выложены красным кирпичом. Коридор ветвился на две части: одна из них оканчивалась дубовой дверью, вторая — арочным проемом, в котором виднелась темная лестница, уходящая вверх. У нижних ступеней дежурило двое стражников, вооруженных алебардами.
Аэлин нахмурилась.
Ладно, теперь это кажется не таким простым.
Она наклонилась и поискала на полу какой-нибудь камушек, чтобы отвлечь хоть одного стражника. Ничего подходящего под руку не попалось, только мелкая кирпичная крошка. Аэлин развернула пояс, тихо достала паранг и набрала горсть кирпичной крошки в руку. Тяжелой рукоятью паранга она несколько раз мерно стукнула по стене, привлекая внимание, после чего скрылась за углом и затихла.
Стражники, судя по звуку, насторожились.
— Ты слышал? Что это было? — спросил один из них.
— Может, кто-то из узников?
— Надо проверить.
Один из стражников отошел с поста и направился за угол. Аэлин застыла. Едва ее противник аккуратно высунулся из-за угла, она швырнула кирпичную крошку ему в лицо, и тот растерянно вскрикнул, пытаясь защитить глаза. Аэлин нанесла ему удар по шее, чтобы помешать поднять много шума. Стражник попытался ударить сослепу алебардой, но промахнулся: Аэлин ушла от атаки. За то время, что ее преследовали кхалагари, не говоря уже об охоте на иных существ, она набралась скорости и умела реагировать с поразительной быстротой. Извернувшись, она нанесла стражнику удар под ребра, пнула его в пах и оттолкнула на землю. Как раз в это время подоспел второй. Аэлин удивилась, что он не закричал, не поднял тревогу и не попытался привести сюда подмогу.
Слишком просто, — снова подумала она, и ей это не нравилось.
Второй стражник, как ни странно, оказался не проворнее первого. Увидев перед собой женщину с оружием, он поначалу не оценил ее опасность, даже несмотря на уже обезвреженного ею человека. Для Аэлин этот стражник был грузным и неповоротливым. Уйдя от атаки, она ранила его в бедро, и он яростно вскрикнул. Казалось, это придало ему больше сил, и он попытался напасть более агрессивно, за что получил рану в живот и покачнулся. Аэлин выгадала момент и ударила его под коленную чашечку, заставив потерять равновесие, после чего оглушила обоих последовательными ударами по затылку.
Проклятье, либо мой отец совсем потерял форму, раз не мог сбежать отсюда, либо что-то тут не так, — с неприязнью подумала охотница. Смахнув волосы с лица, она осторожно выглянула в коридор. Больше охраны не было. Шума, похоже, тоже никто не поднял.
Аэлин тихо двинулась по коридору, осматривая клетки. Почти все они были пусты, и она уже подумала, что западня будет заключаться в том, что отца попросту не будет здесь. Но со следующим ударом сердца она вдруг застыла напротив тюремной камеры, в которой все же был узник. Он заметно исхудал и сделался более хрупким за годы пленения. Аэлин показалось, что он даже чуть уменьшился в росте, но даже в этом тусклом свете факелов она узнала его.
— Папа, — выдохнула она, и почувствовала, как слезы обжигают ей глаза.
Грэг вскочил и приблизился к толстым прутьям клетки.
— Аэлин? — спросил он почти шепотом, будто не верил своим глазам. Он и вправду щурился, глядя на нее. — Что ты здесь делаешь?
— Пришла спасти тебя, конечно! — На губах Аэлин появилась печальная, немного виноватая улыбка. — Прости, что так долго! Я понятия не имела, где ты. Меня привели сюда твои путевые заметки. Я нашла Мальстена, папа, он… — Она осеклась, понимая, что на объяснения нет времени. — Объясню позже. Сейчас надо вытащить тебя отсюда.
Аэлин осмотрела замок и поискала глазами ключи.
— Ты знаешь, где ключи? — спросила она.
— Аэлин, это опасно, — неуверенно проговорил Грэг полушепотом. Аэлин невольно поморщилась. Сейчас ее отец казался ей тенью себя прежнего. В ее душе всколыхнулась ненависть к Бэстифару. За эти годы он превратил ее отца в дрожащего труса, какими были все узники дворцовой тюрьмы. — Прошу тебя, если он придет…
— Все будет хорошо, — заверила Аэлин. — Бэстифар тебя больше не тронет. Так ты знаешь, где ключи?
— Видел у стражников, — так же тихо, почти неузнаваемым голосом отозвался Грэг. Аэлин помчалась к лежавшим без чувств стражникам и быстро обыскала их. Кольцо с несколькими ключами и впрямь висело у одного из них на поясе. Аэлин сняла его и помчалась к клетке.
Грэг опасливо отступил. Он будто чего-то очень сильно боялся. Аэлин было невыносимо видеть его таким.
— Тебе нельзя здесь быть. Я не хотел, чтобы ты приходила, — продолжал шептать Грэг. — Это существо, оно… ты не представляешь, что оно может сделать.
Аэлин закусила губу, методично пробуя ключи и пытаясь придумать дальнейший план побега. Она готова была прорываться с боем, если придется.
Наконец, дверь камеры поддалась. Аэлин распахнула ее, но Грэг отчего-то попятился внутрь вместо того, чтобы потянуться к свободе. Он обхватил себя руками и, казалось, задрожал.
— Папа? — обратилась Аэлин. — Нам нельзя медлить, прошу тебя. Идем!
— Аэлин, я… я… — Он будто терялся в словах. Никогда прежде она не видела его таким. Даже в самые тяжелые моменты жизни.
— Папа, я знаю, он пытал тебя, — начала она.
— Да… — тихо ответил Грэг.
— Но больше он не посмеет. Я уведу тебя, клянусь всеми богами Арреды. Идем же! — Она заметила, что он начал дрожать сильнее. — Папа, ты хоть сможешь идти?
Он неуютно потер плечи, будто пытался согреться, но не ответил.
Аэлин посмотрела на свою накидку и решительно сдернула ее с плеч.
— Так. Хватит. Тебе, похоже, холодно. Надень и уходим. Нас ждет Мальстен.
Она подошла, чтобы набросить накидку отцу на плечи, но тот опасливо отступил и увернулся. Накидка упала на пол.
— Папа, да что… — Аэлин осеклась, понимая, что не может пошевелиться. Лицо и голос все еще подчинялись ей, но тело будто обратилось в соляной столб. — Что происходит?
— Прости, — покачал головой Грэг. И теперь она поняла, почему он до этого шептал. Голос был чужим: выше, чем у отца и звучал иначе. Но ведь лицо! Это было его лицо, ничье другое. Как, во имя богов, это возможно?
Грэг начал медленно обходить Аэлин. Он перестал дрожать, выпрямился, хотя двигался по-прежнему с опаской, выставив одну руку чуть перед собой. Повинуясь чужой воле, Аэлин протянула ему свой паранг и вновь замерла. Выйдя из клетки, он закрыл дверь, после чего несколько раз провернул ключ в замке и вынул его из скважины.
— Ты… Дезмонд? — спросила Аэлин, пока голос еще повиновался ей.
Он не ответил, продолжая держать ее под контролем.
— Где мой отец, бесы вас забери?! — воскликнула Аэлин.
Самозванец покачал головой.
— Прости, — повторил он, поспешив вверх по лестнице и скрывшись в темноте. Аэлин еще несколько минут стояла без движения. Лишь когда подземелье погрузилось в полную тишину, тело вновь начало повиноваться ей. Однако теперь ей это не помогало, потому что она оказалась в ловушке, тщательно спланированной Бэстифаром.
***
Дезмонд Нодден двигался шаткой походкой по коридорам дворца. Пережив небольшую расплату за контроль над Аэлин Дэвери, он неспешно направился прочь из подземелья. Оно угнетало, давило на него, наводило страх и вызывало ощущение брезгливости. Дезмонд не мог отделаться от ассоциации с подземельями Красного Культа, в которые ему грозило попасть три года назад.
Но я там никогда не окажусь, — успокаивал он себя. — Я справился с задачей, и Бэстифар… он мне должен.
Он в который раз понял, что испытывает неконтролируемый страх перед настроем Бэстифара. Зависит от него.
Не этого ли боялся Мальстен Ормонт? — спросил себя Дезмонд. Ответа у него не было.
Отчего-то, несмотря на успешно выполненное задание, его душу снедала тягучая тоска и чувство жуткого одиночества. Сейчас, пребывая в костюме Грэга Дэвери, он, казалось, и чувствовал себя им. Пленником, брошенным в темницу. Хотя положение охотника казалось менее удручающим — его хотя бы искали. За ним явилась дочь и давний друг, он был кому-то нужен.
При мысли о явившемся сюда Мальстене Ормонте Дезмонд почувствовал, как по телу его пробегает волна дрожи. Он не представлял, как Бэстифар будет теперь себя вести, но предчувствовал нечто недоброе. Теперь, когда Мальстен здесь, от него можно было ждать чего угодно.
Дезмонд выругался про себя и испытал острое желание сорвать с себя многослойную маску, наложенную цирковым распорядителем Левентом. Она стала ему противна. Однако он решил, что не станет действовать импульсивно, а подождет распоряжения царя. Сейчас важнее всего показать, что в Грате может остаться один данталли — тот, кто искренне хочет жить в Малагории и не собирается сбегать. А ведь Ормонт, он сбежит! Обязательно сбежит снова, раз уже сделал это однажды. По крайней мере, Дезмонд на это надеялся.
В холле, у самого входа во дворец он услышал какой-то шум. Суета, выкрики. В одном из голосов он узнал Бэстифара и примерно распознал, в какую сторону царь направляется. При обилии в Малагории враждебных глазу красных оттенков ему нередко приходилось доверять слуху больше, чем зрению.
Повинуясь неясному предчувствию, Дезмонд, походивший на чуть более щуплую копию Грэга Дэвери, последовал за Бэстифаром. В том крыле располагалась комната дворцового лекаря.