Очень часто отцу хочется быть мужчиной, а не воспитывать мужчину. Поэтому он проще находит общий язык с дочкой. Дружба отца и дочери, дошедшая до преклонного возраста, — достаточно частое явление в мире людей.
Мальчик — юноша — мужчина всегда соперничает с отцом. Сначала во влиянии на мать, затем — в стремлении превзойти положение отца в жизни. Отец болезненно ощущает соперничество, волю к власти, противоположную его воле; отсюда иногда иррациональная строгость и бессмысленные наказания сына. Воля к власти, объединяющая мужчин и в то же время разделяющая их, делает сына одиноким в присутствии отца... 1
Отец и дочь дополняют друг друга. Отец часто находит в дочери то, что он искал, но не мог найти в жене. Явление, названное Фрейдом «Комплекс Электры». — тяготение дочери к отцу — бессознательно провоцируется отцом, неудовлетворенным и разочарованным общением с женой. Такой отец воспитывает в дочери то, что он хотел бы видеть в жене и в этом воспитании отдает ей себя.
Однако если у дочери с отцом есть отчуждение, то оно стремится стать абсолютным. Оно превращается в неспособность общения — в стену, разделяющую мужчину и женщину, между которыми не должно быть сексуальных отношений.
Глава 2
СТРАННЫЙ РЕБЕНОК
«Он вспомнил, как отец рассказывал ему о том, что он родился со старческой головой, но сейчас его голова вовсе не напоминала старческую…»
Спшвен Кинг «Талисман»
Ребенок может быть отчужден от мира своей семьи глубинными особенностями развития. Это рождает одиночество, лучащееся изнутри него. Оно освещает сумерки обыденности. Сквозь свет такого одиночества в детстве прошли, вероятно, все гениальные люди.
|
|
Не каждый странный ребенок становится гением, но каждый гений был странным ребенком.
Одиночество странного ребенка может быть трагически суетливым и шумным, когда он задает множество вопросов, на которые родители не находят ответа, но оно может быть печальным и тихим, когда он замыкается в себе, безмолвно постигая мир.
Но и то, и другое — одиночество непонятого ребенка. И родителям, если они хотят постичь странного ребенка, необходимо искать лейтмотив симфонии его странности. Им нужно научиться воспринимать его как отдельную Вселенную. Они же часто не готовы к этому. И одиночество странного ребенка бесконечно углубляется.
Одиночество странного ребенка — это опережение юношеского одиночества. Но странный ребенок не есть вундеркинд. Последний просто механически опережает своих сверстников на три, пять, десять лет. Странный ребенок качественно отличается от любого взрослого и сверстника. Он может даже отставать в обычном развитии от сверстников. В нем зреет нечто принципиально новое.
Одиночество странного ребенка освещает обыденность и раздвигает ее. И внезапно в обыденности открывается бездна. И одиночество странного ребенка может осветить в ней нечто необыденное. Иногда это нечто бывает ужасным. Борьба с таким ужасом — судьба странного ребенка. Она выводит его в юность и взрослость.
Стивен Кинг в своих романах создает целую галерею странных детей, обретающих себя в преодолении ужаса, пытающегося уничтожить их странность. Их одиночество притягивает ужас, словно магнит.
Однако навстречу призыву одиночества странного ребенка из разлома обыденности может выйти не только Ужас» но и ответный Свет»
|
|
Наилучшее» что могут сделать родители, которые так и не смогли понять странного ребенка, — это не мешать его одиночеству…
Глава 3
МАТЬ-ОДИНОЧКА И ОДИНОКАЯ МАТЬ
Дети часто становятся одинокими благодаря родителям, но и родители могут обрести одиночество благодаря детям. В наиболее яркой форме это проявляется в образе матери-одиночки. Так обычно называют женщину, которая, родив ребенка без ведома рода, сама воспитывает его. Род жалеет, но и презирает ее, ибо он не видел такую мать в подвенечном платье под руку с отцом ребенка. Эта жалость и презрение отчасти напоминают жалость и презрение к старой деве. Однако в современном обществе они имеют гораздо более мягкие формы. Если старая дева не обладает мужчиной вообще, то за матерью-одиночкой стоит призрак мужчины, материализованный в ребенке.
Одиночество матери-одиночки наполнено страданием-прикованностью к ребенку. И одновременно она ищет в ребенке окончательный смысл и преодоление одиночества. Ей хочется составить с ребенком самодостаточный мир. Нр чувство самодостаточности постоянно ускользает от нее. Мать-одиночка всегда осознанно или бессознательно стремится обрести мужчину. Обретение мужчины для матери-одиночки есть снятие позора беззамужества. Поэтому ее интерес к мужчинам может быть окрашен тайной враждой к ним.
Совсем иначе род относится к одинокой матери — женщине, разведенной с законным мужем. Здесь мужчина не является призраком, он удержан в сознании и памяти рода; род владеет его образом и именем. Жалость к одинокой матери, разведенной с мужем» в отличие от матери-одиночки, почти преобладает над презрением.
|
|
Если обретение мужа для матери-одиночки есть снятие позора беззамужества, то для одинокой матери это снятие позора развода. Ее тяготение к мужчинам также может быть окрашено враждой, укрепляющей бастионы одиночества, возведенные против мужчин. Преодоление этой вражды есть преодоление одиночества» и возможно для нее — как и для матери-одиночки — только через любовь.
Однако любви к мужчине бесконечно сложно реализоваться в жизни одинокой матери. Ребенок стоит между ней и миром мужчин. Его одинокий образ требует всей полноты любви. И нереализованная любовь женщины к мужчине, слившись с любовью к ребенку, обрушивается на его слабые плечи. Понятно, что такая любовь порой калечит и уродует ребенка. Он вырастает собственником матери, владеющим ею, как рабыней, вырастает неспособным уважать и любить ее.
Женщине, всегда нужно уметь отделять любовь к мужчине от любви к ребенку — соединенные они губительны для ребенка. Поэтому все женщины, которые видят в мужчине лишь материальный придаток к себе и ребенку, всегда готовят основу будущего несчастья для своего ребенка. Они всегда есть одинокие матери при живом и близком муже-
Любовь к мужчине первична по отношению любви к ребенку.
Только способность и воля любить мужчину делает творящей» а не разрушающей любовь матери к ребенку.
Глава 4
ОДИНОЧЕСТВО СТРАННОЙ МАТЕРИ
Иногда сам факт рождения ребенка может означать для женщины травму существования. Это не только результат нежелательной беременности, но и непредвиденных последствий рождения. Женщина вдруг понимает, что ребенок и семья отнимают огромное время, которое она отдавала раньше, например, искусству или спорту. Возникает противоречие между желанием вернуться к прежней жизни и необходимостью отказаться от нее во имя рожденного ребенка. Такое противоречие испытывает, вероятно, весьма незначительное количество женщин — аналогичное количеству мужчин, которые, начав сексуальный акт, начнут тяготиться им, думая о проблемах работы. Большинству женщин дано инстинктивное сладострастие от пребывания рядом с новорожденным, близкое к сладострастию полового слияния с мужчиной.
Но женщины, у которых это сладострастие обрывается иной страстью, все же есть. Воспринимая ребенка как материальную часть и продолжение себя, они пребывают в одиночестве наедине с ребенком. Для рода и для себя каждая из них становится странной матерью.
Странной матери предельно важно связать образ ребенка с тем увлечением, которому посвящена ее душа.
Если этого не происходит, такая мать очень страдает:
результатом этого страдания может стать равнодушие к ребенку. Ей недостаточно иметь телесный и душевный контакт с ребенком» она жаждет духовного единства. Странной матери нужен странный ребенок, Поэтому она должна создать миф о ребенке, включенный в миф ее жизни.
Странная мать почти всегда незаурядная женщина. Как правило, это женщины творческих профессий — писательницы, актрисы, художницы. С другой стороны, странная мать может быть Музой творческого мужчины.
Ее незаурядность, порой столь тягостная для ребенка в первые годы жизни, впоследствии может стать условием тесного общения и понимания в то время, когда мать и повзрослевших детей разделяет стена отчуждения. Только странная мать будет интересна повзрослевшему-
Взрослея, мы всегда хотим найти странность в наших родителях, ибо нам мучительно тяжело видеть, как они теряют исключительность, наполнявшую наше детство, и превращаются в таких как все. Взрослея, мы хотим видеть родителей странными, ибо хотим продолжать уважать их.
Нам нужна странность, которую не заменяет даже успех.
Нам нужна странность родителей, чтобы мы и они не остались в одиночестве.
Поэтому странная мать не есть плохая мать. Часто она рассеянная и неумелая мать, но это почти всегда компенсируется глубиной ее личности...
Род осуждает странную мать, променявшую семью и воспитание детей на творчество за пределами семьи. Он осуждает ее за то, что она выбирает одиночество-отстранение от ребенка и семьи во имя свободы творчества.
Род смиряется лишь в случае однозначного социального успеха ее творчества.
В этом случае род относится к странной матери снисходительно-иронично.
Странная мать несет в себе тайну, которую ребенок должен разгадать, став взрослым…
Глава 5
ОДИНОКИЙ ОТЕЦ
Можно предположить, что все те мужчины, которые после развода пытаются оставить детей у себя, обладают выраженными чертами психики женщины. Далее, можно предположить, что все те женщины, которые соглашаются на это, обладают достаточным числом мужских черт психики. Сам факт передачи ребенка мужчине говорит:
между такой женщиной и таким мужчиной есть определенная гармония и понимание. Это делает непонятной причину их развода. Остается предположить, что именно ребенок нарушает прежнее единство женственного мужчины и мужественной женщины.
Однако добровольная передача женщиной ребенка его отцу при разводе не обязательно означает ее психологическую подобность мужчине. Ситуация может быть прямо противоположной — женщина желает найти мужчину более мужественного, чем ее муж. Подобное желание делает несущественным все остальное. Таков пример жизни Бриджит Нильсен.
Итак, отец, оставивший себе ребенка, почти всегда женственен, мать же не обязательно мужественен. Она может быть мужественной, но она может быть и тоскующей женственностью, и тем, что выше мы назвали странной матерью — женщиной, в которой сочетаются мужские и женские черты.
Забота одинокого отца о детях никогда не заменит женское влияние на детей. Отсутствие андрогинного единства отца с женщиной деформирует психику детей гораздо сильнее» чем в случае с одинокой матерью. Любовь одинокого отца к ребенку может быть еще более слепой и жестокой. Отошедший от глубинных интересов Духа и внесемейной жизни, он теряет мужской пол, а вместе с ним — грядущее уважение детей...
Безусловно, возможна экстремальная ситуация вдовца, когда принятие женских обязанностей есть моральный долг. Однако, если это принятие становится самодовлеющим, (вплоть до изменения психологии пола), оно не принесет детям счастья.
Но феномен одинокого отца часто возникает и в нормальной семье. Отец, в отличие от матери, всегда болезненней переносит отчуждение от подросших детей. Мать удовлетворяет то, что она становится бабушкой и получает внуков.
Когда же отец становится одиноким в присутствии
своих детей, его не спасают внуки. В большинстве это касается мужчин, увлеченных делом и желающих найти в детях его искренних продолжателей. То же самое мы можем сказать и о странной матери.
Равнодушие детей к делу отца приводит к обес-смысливанию для него семейной жизни».
ЧАСТЬ V
ЗАКАТ ОДИНОЧЕСТВА
Глава 1
СТАРЕЮЩАЯ ЖЕНЩИНА
И СТАРЕЮЩИЙ МУЖЧИНА
Призрак старости всегда рождает в нас беспокойство. Этот призрак может прийти к нам в любом возрасте, но особенно настойчиво он преследует нас в то время, когда мы начинаем утрачивать телесные признаки юности. Мужчины воспринимают это спокойней, женщины почти всегда приходят в ужас, не желая смириться с жестокостью времени.
Призрак старости для женщины — это призрак сексуального и эротического одиночества. Это призрак зимы эроса. Старение забирает у женщины возможность рожать детей и очаровывать мужчин природной свежестью. нА первый план выступают артистизм и элегантность. Не случайно промежуток между взрослостью и старостью называется для женщины элегантным возрастом. Противопоставить старению можно только дух и душу. Оно всегда останавливается перед умом, искусством и способностью любить. Очень важно неприятие старения как доминирующей реальности и противопоставление ему внутренней молодости. вНетренняя молодость женщины есть ее душевность и женственность. В большинстве своем мужчины ценят в женщине не юность, а женственность.
Именно женственность как душевность вызывает к жизни те духовные и творческие силы, которые сражаются со старением и побеждают его.
Преодоление чувства старения для мужчины возможно через развитие мужественности. Мужественность как условие эротизма отгоняет старение и сохраняет молодость, точнее, отгоняет чувство старения, но само старение всегда приходит вслед за своим чувством, более того, оно и есть это чувство. Впрочем, если старение понимать не как увядание, а как умудрение, то оно не только не противостоит молодости, но и одухотворяет ее, выводя из временной зависимости в свободу Вечности. И переход от старения к старости может парадоксально усилить молодость…
Об этом будет рассказано в третьей главе этой части.
Ощущение старения может и должно быть заменено переживанием зрелости. В данной ситуации зрелость рассматривается как психическое равновесие внутри себя, ощущение себя личностью, побеждающей в жизненной борьбе и оседлавшей жизненный максимум. Такая зрелость не отчуждена от действительной молодости, более того, не есть ее следствие, а является предпосылкой.
Речь идет не только об осенних натурах, расцветающих после сорока, здесь говорится практически обо всех. Замена старения нарастающей зрелостью — нравственный долг перед собой. Безусловно, это возможно только в том случае, если за чертой старения и старости лежит не химическое разложение Я, а его Новое Бытие. Переживание индивидуального бессмертия есть самое мощное условие преодоления старения как увядания и обессмысли вания бытия.
Глава 2
СТАРОСТЬ-ВЗРОСЛОСТЬ:
ОБНОВЛЕНИЕ ОДИНОЧЕСТВА И ЕГО ИСХОД
Старость, завершающая взрослость как ее сморщенная карикатура, всегда есть потеря смысла взрослеете Такая старость есть одиночество-отстранение от прежней полноты бытия. Она может найти себя лишь в создании устных и письменных мемуаров, но это лишь тень прежней жизни и ее смысла.
Старость, пытающаяся оставаться лишь взрослостью, неизбежно обречена на одиночество. Это одиночество напоминает многоликий тотем. Все лица одиночества, заглядывающие в нашу жизнь, могут соединиться в старости-взрослости» все ветры одиночества, штурмующие нашу жизнь, она сливает в последнем порыве. За ним — многоликая тишина старости…
Старость может обрести смысл только как преодоление взрослости и возвышение над ней.
Попытка жить по-взрослому в старости вызывает сопротивление изменившегося тела и зажигает страдание, рожденное ощущением необратимости. Темное пламя этого страдания приносит сумерки. И отшатнувшийся дух требует новой нагрузки и новой победы над миром.
Дух требует новой ценности…
...Однажды я увидел старушку, сидящую на лавочке среди летнего парка. Буйная молодая зелень окружала ее. Садилось солнце и его лучи пробивались к ней сквозь листву. Внезапно я ощутил, что вечно юная природа прощается с ней. Она была юной в пору юности тоненькой девушки и остается юной сейчас, когда человеческое время сделало некогда юную девушку одинокой. Старые друзья один за другим покидают ее, а внуки вместе с родителями живут где-то близко и очень далеко. Она одна. Только ветерок, шелест листьев и солнечные лучи остались с ней.
Но время движется, унося одиночества. А юная природа пребывает вечно юной, и через сотню лет для новой старушки на скамейке в парке она раскинет ветерок, шелест листьев и солнечные лучи.
Печаль пронзила меня. Я вдруг почувствовал, что именно старики и дети находят время смотреть на природу без суеты...
Природа окружает старость и дает частичку вечной юности. Но вместе с ней она приносит и тоску. Человек должен найти путь к собственной вечной молодости, ибо вечная молодость природы все же не для него. Вечное возвращение возрождающейся природы не может быть вечным возрождением человеческой памяти и любви. Необходимо нечто принципиально иное.
Вечная молодость человека есть определенное состояние сознания, и еще шире — духа» и лишь понятая таким образом, она может быть парадоксально усилена в старости.
Старость может быть закатом одиночества, который приходит с закатом человека. Однако переживание вечной молодости духа становится закатом одиночества, который сохраняет свет человека,' это закат одиночества, наполняющий старость отдохновением от суеты и одновременно печалью и желанием возвращения к утраченной полноте жизни,
И поиском новой полноты.
Итак, старость может задать молодости новые горизонты. Но каким образом возможно подобное?
Глава 3
СТАРОСТЬ-МОЛОДОСТЬ
И СТАРОСТЬ-ДЕТСТВО
Старость стремится стереть признаки пола мужчины и женщины. Но это не означает, что одиночество в старости — это бесполое одиночество, одиночество общих болезней и общего отдаления от молодости с ее устремленностью к новым эпохам. При сохранении эротической жизни человек до конца может нести яркие признаки пола. И дело не просто в продолжении сексуальной жизни» а в продолжении жизни творческой» сохраняющей духовность-мужественность и душевность-женственность.
Однако великая тайна старости заключается в том, что в ней происходит не только уравнивание полов, но и анд-рогинная метаморфоза пола. Эта метаморфоза выражается в мудрости. Старость может привести к ослаблению умственных способностей, но она может превратить разум в мудрость. Мудрость — высшая, форма эротической жизни старости.
Старость связывается с мудростью почти во всех известных культурах. Богочеловеческая мудрость выражается в образе юноши и мужа (Христос, Будда, Магомет), но мудрость человеческая всегда наделяется седыми волосами и бородой.
Мудрость — это овладение старостью и полная победа над ее одиночеством.
Способность быть мудрым — это способность пережить мир как гармонию и себя как гармонию в гармонии, Переживание этой двойной гармонии есть одновременно созерцание и действие. Это созерцание гармонии Универсума и превращение в гармонию себя. В молодости от мудрости как гармонии созерцания-превращения могут отвлекать страсти, во взрослости — суета. Старость как очищение от аффекта и суеты дает чистое поле для мудрости. Старость — это удивительный дом мудрости.
И вместе с тем старость, наполненная мудростью, есть возрождение молодости и Вечная Молодость. В мудрости молодость получает свое вечное звучание, которое есть намек на его бесконечное усиление за пределами смерти.
Мудрость есть творчество. Однако в отличие от любого другого творчества она с наибольшей силой соединяет мужские и женские черты. Мудрость соединяет в себе мужское и женское, ибо есть творение себя как микрокосма. Микрокосм же не может быть наделен одним полом или хаотическим смешением мужских и женских признаков. Поэтому одиночество в старости может стать окончательной духовной победой над одиночеством и отчуждением женщины и мужчины, той победой, которая не могла быть достигнута в молодые годы. Именно благодаря мудрости возникает поразительный феномен старости-молодости. Такая старость, наполненная андрогинной энергией и обновленной любовью, рождает полноту жизни, не уступающую физиологической молодости и взрослости, а часто и превосходящую их.
Однако очевидно, что старость умудряет и омолаживает далеко не всех людей. Старея, многие отчаянно пытаются остаться взрослыми; иные же просто возвращаются в детство. Забытые запахи и цвета детства приходят к ним. Старость может вновь соединить друзей детства, разобщенных целой жизнью, братьев и сестер- Старость парадоксально соединяет начало и конец жизни, возвращая к беззаботности детства» лишенного суеты и мелочных целей взрослости. Жизнь человека делает круг.
Конечно, детство обладает своей мудростью» поэтому старость, приходящая к детству, мудра по-своему. Но это все же не мудрость вечной молодости, она лишена полноты эротического и вечного. Это мудрость не на вершине, а у подножия ее.
Наверное, в идеальной старости должны говорить и детство, и юность, но гораздо чаще случается так, что побеждает что-то одно. Человек, в котором победила старость-детство, остро чувствует одиночество и нуждается в общении со внуками — своими или чужими. Если этого не происходит, его дух обезображивается вместе с плотью.-
Каждый человек есть бездна, но не всякий человек есть микрокосм. Наиболее ярко это проявляется в старости, когда бездна человеческого Я приближается к бездне смерти. Бездна старости-молодости спокойно подходит к последнему рубежу, бездны старости-детства и старости-взрослости содрогаются от ужаса, приобретая хаотические черты.
Старость-молодость доводит ясность эроса до ясного переживания бессмертия эроса и уходит из пределов биологической жизни, оставаясь космосом.
Высший смысл старости сообщают только смерть и эрос. В парадоксальном единении они создают мудрость как постижение индивидуального бессмертия и окончательную победу над одиночеством-страданием. Призрак Смерти и Дух Эроса соединяются мудростью старости-молодости не в некрофильный союз, а в переживание бессилия и мимолетности смерти, а не жизни.
Но смерть и мысль о смерти приходят не только в старости и не только к умудренному. Они могут явиться в любом возрасте, принося с собой ночь одиночества.
Попытаемся заглянуть в эту ночь.
И увидеть в конце ее свет.
ЧАСТЬ VI
ПРИХОД НОЧИ:
ОДИНОЧЕСТВО И СМЕРТЬ
«Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни... Жизнь благородна только потому, что в ней есть смерть, есть конец, свидетельствующий о том. что человек предназначен к другой, высшей жизни.»
Николай. Бердяев
«Многие умирают слишком поздно, а некоторые слишком рано…»
Фридрих Нищие
Глава 1
ОДИНОЧЕСТВО КАК СИРОТСТВО
Мысль об одиночестве всегда ходит недалеко от мысли о смерти. Больше того, смерть порой представляется столь абсолютным одиночеством, что мы воспринимаем его как абсолютное слияние со всем. В этом может быть коренится самая глубокая причина материализма — нежелание выносить одиночество приводит к растворению в материи.
Именно смерть порождает наиболее безысходные формы одиночества. Одна из самых сильных — сиротство. Сиротой является человек, оставшийся без родителей в возрасте, когда он очень нуждается в них. Между ним и родителями пролегает пропасть смерти. Его одиночество окружено этой пропастью, и ему необходимо строить мосты через нее, чтобы попасть в мир. Иной ребенок строит эти мосты, а иной пробует лететь через пропасть, и тогда сиротство уже в детском возрасте дарует ему мудрость. Сиротство есть раннее постижение тайны смерти всей полнотой бытия.
Сиротство часто приводит к странности человека, раскрывает те способности, которые в обычных условиях остались бы спящими. Обычный ребенок говорит с бытием при помощи родителей, сирота вынужден говорить с ним один на один. Одиночество сироты есть одиночество наедине с бытием, И он должен либо подняться, чтобы овладеть бытием, либо сдаться перед его напором и выйти из течения.
Сирота обречен стать либо победителем жизни, либо отстраниться от нее. Среднего не дано.
Однако сиротство может охватить человека не только в детском возрасте. Привязанный к родителям способен ощутить в зрелые годы то, что другие переживают лишь в детстве. И от родившегося одиночества его порой не спасают ни дети, ни жена.»
Такое сиротство может быть результатом не только физической смерти родителей. Ощущение сиротства в юные и зрелые годы часто возникает вследствие отчуждения от родителей, и оно еще глубже, ибо не окрашено очищающим таинством смерти…
Глава 2
ВДОВЕЦ И ВДОВА
Смерть разрывает эротическую связь людей. Разрушение эротической связи может быть разрушением оков и освобождением от одиночества вдвоем. Но оно может стать разрушением смысла и цельности двоих. Поэтому вслед за смертью одного из супругов возможно как одиночество-освобождение, так и одиночество-утрата.
Мужчины тяжелее переносят утрату жены; женщины гораздо проще могут прийти в себя после смерти мужа — для того чтобы жить во имя детей. И великодушная природа сделала так, что феномен вдовца значительно более редок, чем феномен вдовы. Вероятно, это есть дополнительным объяснением того, что во многих культурах ношение траура по умершему супругу обязательно только для женщин.
Как ни странно это звучит, но женщине привычно стать вдовой — такова логика развития вида «гомо сапиенс», где мужчины в среднем живут меньше женщин. Бытие женщины включает, в себя мысль о вдовстве и бессознательную готовность к нему, бытие мужчины отгоняет эту мысль и готовность. Женщина значительно проще мужчины смиряется со вдовством, соблюдая все его ритуалы, налагаемые родом. Вдовство мужчины находится по ту сторону разума, вдовство женщины рационально.
Одиночество вдовца трагически уникально, одиночество вдовы — это одиночество общности вдов. Дети никогда до конца не заменяют вдовцу их матери» вдова находит в заботе о детях не только замену, но и завершение эротической жизни с мужчиной. Она видит материю мужа в детях и успокаивается.
В этом заключается глубочайшая тайна и разгадка вида «гомо сапиенс».
Однако возможна утрата не просто мужа или жены, а любимого или любимой. Такое вдовство и порождаемое им одиночество неизбывно трагичны и для мужчины, и для женщины. Аядрогшиюе единство любящих возносит переживание смерти одного из них над пределами физиологии пола.
Здесь мы сталкиваемся с трагическим парадоксом. Чем глубже и истиннее любовь, тем в меньшей степени вдовство может вызвать только боль и тоску. Любовь наполняет тоску по умершему светом, ибо, даруя любящим чувство бессмертия любви, дарует веру в возможность соединения с любимым или любимой в новой жизни за пределами биологической смерти…
Глава 3
ОДИНОЧЕСТВО И САМОУБИЙСТВО
Одиночество может стать таким нестерпимым, что хочется спрятаться от него в бездну смерти. Верующий в бессмертие материи ищет в этой бездне полное слияние с материей как матерью — слияние по ту сторону духа. Верующий в индивидуальное бессмертие, пытается найти новое бытие для своего духа, в котором больше не будет одиночества.
И то, и другое есть бегство от бытия. Только через углубление одиночества можно утвердиться в бытии и обрести единство со всем живущим в доме бытия. Одиночество есть путь к любви. Одиночество является необходимым мостом к истинной дружбе.
Лишь молот одиночества может разрушить стену одиночества.
Но бесконечное углубление одиночества в акте самоубийства есть падение ниц перед одиночеством. Это выход в новые круги бытия, которые могут потребовать нового одиночества и нового мужества для победы над одиночеством.
Самоубийство никогда не спасает от одиночества.
Самоубийство может быть оправдано только как самопожертвование. Самопожертвование есть разрушение своего тела в заведомо неравной борьбе во имя цели, выходящей за пределы одиночества. Самопожертвование — это жертвование своей земной экзистенцией во имя свободы и любви. Это последний всплеск мужества, защищающий бытие свободы и любви.
Речь идет о собственной свободе и любви, а также о свободе и любви ближних. В первом случае самопожертвование есть гибель во имя чести, во втором — гибель во имя освобождения и очищения рода.
Высшим примером соединения этих начал самопожертвования есть образ Христа.
Но самопожертвование есть действительность только в том случае, если оно осуществляется во имя свободы и любви, В противном случае самопожертвование — это самоубийство, порожденное приказом обезумевшего одиночества...
Вместе с тем верно и обратное — самопожертвование как жертвование свободой и любовью — жертвование Духом и Душой — во имя коллектива, дела и т. п. есть самоубийство. Однако теперь это самоубийство и коллектива, и дела…