На первых же порах ей удается разоблачить двух шпионов. Это офицеры французской армии, которые прибыли в Германию из Швейцарии, чтобы предложить свои услуги в качестве инженеров. Аннемари дотошно допрашивает их, «инженеры» начинают путаться в собственных биографиях, и «мадемуазель доктор» выводит их на чистую воду.
За исключением тайного посещения Англии, где после объявления войны непонятным до сих пор образом было арестовано двадцать немецких агентов и требовалось наладить новые связи, Аннемари Лессер безвыездно живет в Берлине до конца 1916 года, то есть до того момента, когда решается немецкое наступление на Верден.
В эти дни неожиданно обрывается связь с Францией, представляющая колоссальную важность.
Маттезиус в ужасе: он лишен ценнейшего источника информации.
Основную часть этой информации до сих пор точно и аккуратно поставлял Писсар. Каждые три-четыре дня с ним встречались прибывающие в Берлин из нейтральных стран тайные курьеры. Кроме того, фирма Менье и Ко. имела теперь филиальное отделение в Швейцарии, где Писсар периодически встречался с Маттезиусом.
И вот в это напряженнейшее время, когда близилось наступление на Верден, Писсар пропал.
Аннемари Лессер решает отправиться в Париж. Приняв все меры предосторожности, она едет в Голландию, оттуда — в Англию, затем переправляется в Бордо.
В Париже она долго бродит по улочке, на которой находится бюро Писсара. Убедившись, что вокруг никого нет, она подходит к двери. Но на звонок никто не отвечает.
Аннемари начинает расспрашивать соседей, давно ли они видели господина Писсара. Соседи припоминают, что последний раз он был в бюро недели две назад. И лишь владелец булочной напротив сообщает ей, наконец, что произошло: господина Писсара призвали в действующую армию.
На следующий день Аннемари узнает печальную новость: оказывается, Писсар, долгие годы продававший тайны своей родины, пустил себе пулю в лоб. Не выдержали нервы.
Еще в Берлине к ним в бюро заходил некий Константин Кудоянис, греческий подданный. Он был в Париже представителем какой-то фирмы, торгующей фруктами. Кудоянис предлагал свои услуги: собирать во Франции сведения в пользу Германии.
Аннемари знала парижский адрес Кудояниса и явилась к нему. По ее предложению грек купил фирму Менье и Ко. у наследниц, двух старых дев, и это, конечно же, не возбудило ни в ком ни малейшего подозрения.
Но уезжать из Парижа Аннемари еще не собиралась. У нее было серьезное дело: она познакомилась с французским унтер-офицером, который, по полученным ею сведениям, служил в контрразведке. Впрочем, покоренный Аннемари, унтер-офицер вскоре сам признался ей в этом.
Так появился новый источник информации. Все, что узнавала Аннемари, немедленно передавалось в Берлин Маттезиусу.
В один из вечеров унтер-офицер сказал:
— Знаешь, на кого ты похожа?
— Представления не имею.
— На немецкую шпионку. Ее зовут «мадемуазель доктор».
Аннемари расхохоталась.
— Тогда арестуй меня и сдай полиции. Я еще никогда не была под арестом, наконец узнаю, что это такое. Но откуда ты знаешь эту «мадемуазель»?
— Я ее не знаю, но видел на фотографии. Два наших агента сегодня утверждали, что «мадемуазель доктор» сейчас в Париже. Это очень неприятно, потому что если эта женщина действительно во Франции, то может наделать много бед. Она очень ловкая и умная шпионка.
— Но откуда у ваших агентов такие сведения?
—Они не говорят. Видимо, это знает только начальство.
На следующий день в газетах появилось сообщение о том, что за поимку известной немецкой шпионки под кличкой «мадемуазель доктор» будет выдано вознаграждение в полмиллиона франков наличными. В сообщении описывалась наружность этой женщины, говорилось, что она легко находит контакт с людьми, особенно военными.
Вечером того же дня Аннемари потребовала от Кудояниса, чтобы он отправил свою невесту, молодую хорошенькую танцовщицу, в Бордо. В одном из кабаре этого города требовалась артистка ее жанра, и тогда в Бордо у них будет свой человек, необходимый для регистрации прибывающих пароходов и многого другого.
Кудоянис всеми силами пытался сопротивляться, но «мадемуазель доктор» оставалась тверда, и он не мог с ней бороться.
После ухода Аннемари он посвятил возлюбленную в тайны своего ремесла; через день она должна была отправиться в Бордо.
При очередной встрече унтер-офицер сказал:
— Ты спрашивала, откуда у наших агентов сведения об этой женщине? Так вот, я узнал об этом. Оказывается, к нам заходил недавно один человек и сказал, что видел «мадемуазель доктор». Теперь, прочитав газеты, он требует сто тысяч франков задатка. Неплохо, да?
— И что же это за человек?
— Какой-то грек, кажется, по имени Кудоянис или что-то в этом роде. За ним уже установлена слежка. Завтра он придет за задатком. Он говорит, что однажды, еще до войны, встречался с этой женщиной в Берлине, и теперь сразу же ее узнал.
Ночью Аннемари отправила посыльного с письмом к Кудоянису. Она просила его немедленно прийти к ней в кафе.
Кудоянис направился в указанное место по ночной парижской улице, но по дороге его нагнал автомобиль, в котором сидела Аннемари. Она быстро передала ему какой-то конверт и сказала, что завтра утром в семь часов в маленькой гостинице на краю города его будет ожидать агент из Берлина. Получив от него это письмо, агент должен передать ему за предстоящую работу пятьдесят тысяч франков.
Зная, что за Кудоянисом следят, Аннемари высадила его из машины и исчезла в ночных переулках.
В ту же ночь в бюро французского шпионажа приходит сообщение, на которое обращают особое внимание. В письме, отпечатанном на пишущей машинке, говорится, что Кудоянис, новый владелец фирмы Менье и Ко., — германский агент. На него доносит патриот-француз, не желающий открыть своего имени из боязни мести со стороны немцев. Но если хотят убедиться в правильности этого сообщения, следует к семи часам утра прийти в такую-то гостиницу. 'Туда должен явиться Кудоянис, при нем будет письмо, адресованное германскому агенту, с важными военными сведениями. Кроме того, анонимный адресат сообщал, что невеста Кудояниса (в письме называлось ее имя и адрес) знает, чем занимается ее жених, и он даже хочет отправить ее в Бордо, чтобы она доставляла оттуда нужные для него сведения.
Утром в названной гостинице Кудояниса арестовали. При нем нашли письмо. Его возлюбленная призналась во всем. Все объяснения Кудояниса по поводу того, каким образом попало к нему это письмо, суду показались неправдоподобными, его рассказ о «мадемуазель доктор» — жалкой уловкой.
Через несколько дней его приговорили к смертной казни за шпионаж.
«Мадемуазель доктор» в это время была уже в Берлине.
Маттезиус вместе с Аннемари готовил новое задание для своих агентов во Франции, когда из Парижа через Швейцарию прибыл курьер с неожиданным известием. Выяснилось, что у французской контрразведки есть данные о многих германских агентах. Человек, работавший еще под руководством Писсара, совершил неосторожный поступок, был схвачен и разоблачен. Ему предложили не только жизнь, но и свободу, если он выдаст своих коллег. Поколебавшись, он согласился.
Кого из агентов он знал? Кого назвал французской контрразведке? Эти вопросы мучили Маттезиуса и Аннемари.
Между тем никто из агентов пока не был взят. Может быть, все это ошибка, ложная паника? Но скорее допустимо иное: французы втайне следят за работой немецкой агентуры, а потом одним ударом парализуют ее. В этом случае может наступить момент, когда германский генштаб лишится всякой информации.
Взвесив все это, «мадемуазель доктор» объявляет:
— Я еду в Париж.
За все время ее работы Маттезиус впервые запрещает ей рисковать.
— Тебя там слишком хорошо знают. И не только там. Твои фотографии есть, наверное, в каждом полицейском управлении Европы.
Через три дня перед Маттезиусом стояла девушка с огненно-рыжими волосами, в неряшливой юбке, заштопанных чулках. Выражение лица у нее было туповатое, бессмысленное.
— С ума сойти! — Маттезиус ошалело смотрел на свою сотрудницу.
Обрядившись в синее засаленное пальто, в невозможной соломенной шляпе с красными лентами Аннемари отправилась в Париж Прямо с вокзала она, в поисках работы, пришла в бюро для прислуги.
Она показывает бумаги, из которых следует, что она «прилежна, незлобива и честна». Ее родина — Нормандия. Господа, у которых она служила прислугой в Тулоне, уехали в Англию и отпустили ее.
Ей предлагают несколько мест, но они не устраивают ее.
— Ладно, — говорит она, — попробую разыскать что-нибудь сама, а если уж не получится, снова приду к вам.
В один из дней она подходит к швейцару большого дома на улице Франсуа, номер три. В первом этаже этого дома находится какая-то контора, а во втором и третьем — меблированные комнаты.
В это время германские агенты во Франции получили приказ немедленно бежать в нейтральные страны. Весть о предательстве подтвердилась, и другого выхода для них не было. Некоторые из них были арестованы, когда садились в поезд, двоих задержали на границе.
Дюжина людей, не боящихся смерти, разными путями прибыла в Париж на их место, чтобы снова возобновить прерванные связи. Аннемари поддерживает контакт с ними, снабжает нужной информацией.
Дом номер три на улице Франсуа — не совсем обыкновенный дом. И контора, и меблированные комнаты — все это существует здесь недавно. Аннемари превосходно знает, что тут происходит на самом деле. Это центральное бюро французской контрразведки. В конторе сидят офицеры в штатском, а меблированные комнаты предназначены для агентов, прибывающих из разных концов Европы.
Аннемари работает здесь уборщицей. Тут она и живет, на третьем этаже, в одной комнате с тремя такими же девушками. Она выносит окурки, подметает полы, моет лестницы, чистит ковры. Непривычная работа изматывает ее, и тогда она впервые прибегает к средству, которое впоследствии сыграло трагическую роль в ее судьбе. По вечерам она впрыскивает себе морфий.
Через две недели Аннемари принимается за дело. По ночам, когда все уходят, в бюро первого этажа остаются только два унтер-офицера. В это время в их присутствии производится уборка. Девушки делают ее по очереди, проклиная эту работу, после которой им все равно нужно вставать в семь часов утра. Выясняется, что Аннемари беднее их всех и согласна выполнять ночную работу одна.
Один из унтер-офицеров начинает заигрывать с девушкой. Она недоуменными, пустыми глазами смотрит на него. Это еще что за новости! Думаешь, если я бедна и нехороша собой, со мной все можно? Закончив уборку, грубо оттолкнув непрошеного ухажера, девушка гордо удаляется на свой этаж.
В четвертое воскресенье пребывания «мадемуазель доктор» в доме на улице Франсуа унтер-офицер сидит в ночном бюро один. По воскресеньям вместо двух часовых оставляют дежурить одного. Сегодня рыжая девчонка ведет себя явно покладистей. Она хо-
хочет в ответ на сальные шутки дежурного, они вместе пьют чай; потом, когда он сидит у стола, она подкрадывается сзади и, смеясь, закрывает ему руками глаза. Часовой хочет схватить ее за талию, но тут силы ему изменяют, он чувствует на лице что-то мокрое и теряет сознание.
Утром военный телеграф рассылает срочное сообщение по всем пограничным станциям. Случилось нечто ужасное: в центральном бюро контрразведки исчезли все документы, содержащие сведения о французских агентах не только в Германии, но и в нейтральных странах. Предполагается, что их похитила рыжая женщина, пробравшаяся в бюро под видом уборщицы. Она усыпила дежурного унтер-офицера, а потом исчезла.
К вечеру в Париж приходит страшная весть со швейцарской границы. Здесь нашли убитыми трех пограничников и солдата. Утверждают, что в них стреляла женщина с темными волосами, в синем пальто. Была ли это та самая уборщица — остается загадкой. Во всяком случае, обнаружить ее так и не удается.
Французскому шпионажу нанесен тяжелейший удар.
Аннемари Лессер снова работает в Берлине. Что-то странное появилось в ее характере. Днем она не в состоянии принять ни одного серьезного решения. Она часто выходит из комнаты, где сидит, как и прежде, рядом с Маттезиусом, потом возвращается, раскладывает перед собой бумаги, пытается что-то записывать, но видно, что и это ей не под силу.
Когда зажигаются лампы и наступает вечер, она оживает. Ее глаза снова блестят, щеки пылают, мозг начинает работать настолько остро и точно, что это граничит с ясновидением. Она почти ничего не ест: несколько бутербродов, которые она запивает тяжелым бургундским, составляют всю ее пищу за сутки.
Маттезиус, обеспокоенный здоровьем Аннемари, пытается привести к ней врачей, но она отвергает его помощь.
По ночам она принимает агентов, записывает их сообщения, дает им новые задания. В эти часы перед Маттезиусом — прежняя «мадемуазель доктор».
В 1918 году прорван западный фронт противника. Ожидается его ответный удар. Но где? На каком участке? Сведения, которые приходят от агентов из Франции, настолько разрозненны, что из них нельзя составить общей картины.
И тогда «мадемуазель доктор» решается на свой последний удар. Она едет в Испанию. До сих пор неизвестно, каким путем ей удалось туда пробраться. Утверждают, что она проделала путь на подводной лодке; сама же Аннемари по возвращении уже не в состоянии была что-либо рассказать.
В Барселоне она выдает себя за мексиканку, представительницу Красного Креста. Собрав группу испанок, членов этого общества, она организует поездку по полевым лазаретам французского фронта.
Ни одна из семи женщин, входящих в делегацию, не подозревает, какие цели преследует эта нервная, экзальтированная дама.
Составляют автомобильную колонну. Продукты, белье, медикаменты укладываются в два грузовика, два легковых автомобиля предоставлено в распоряжение делегаток, и они отправляются в путь.
Дорога идет вдоль западного фронта. Группа передвигается от одного пункта к другому, лазареты переполнены, прибывшая помощь как нельзя кстати.
Каждую ночь Аннемари уединяется и записывает все, что увидела и узнала за сутки.
Они прибывают в маленький полевой лазарет на Марне. Сегодня сюда доставили много раненых, пострадавших при неожиданном нападении немцев.
Аннемари поручено укладывать в кровати тех, кому только что сделали операцию.
И вдруг она слышит голос одного из раненых, — голос, который сразу же узнает:
— Санитар, немедленно вызовите офицера! Здесь немецкая шпионка!
Это Рене Остен. Он кричит так, что сбегается весь персонал.
— Я знаю ее! Арестуйте эту женщину, прошу вас! Ее кличка — «мадемуазель доктор»!..
Аннемари пригибается к земле, хватает чью-то шинель, забирает револьвер, выбегает из палатки и бежит к автомобилю. Дорогу ей пересекают два солдата. Тогда она сворачивает влево, быстро перелезает через забор и оказывается в лесу. Линия фронта — рядом. Нужно успеть только добежать до нее. Она слышит за собой погоню, выстрелы, лай собаки. Неужели она не уйдет от них? Из последних сил она делает отчаянный рывок — прыгает в лесную яму, надевает на себя шинель, низко на глаза нахлобучивает кепи, выбирается наверх и снова бежит, задыхаясь и что-то про себя приговаривая.
— Хальт! — слышит она. — Руки вверх!
На ее лице — счастье. Она добралась до своих. Силы оставляют ее.
В день, когда заключенное перемирие заставило замолчать пушки и революционные выстрелы наполнили шумом Берлин, Маттезиус и Аннемари Лессер сожгли все свои бумаги.
Все картотеки, планы, карты были брошены в пламя камина. Игра была кончена.
Маттезиус заявил, что он едет в Будапешт. Там он рассчитывал найти подходящее дело.
Аннемари отказалась ехать с ним. Глаза ее потухли, руки дрожали. Часами сидела она перед камином, расслабленная, безучастная.
Когда Маттезиус простился с ней, она поехала в Целлендорф. Сняла маленький домик и поселилась в нем одна. О женщине, не имевшей ни друзей, ни родных, заботились соседи. К ней приводили врачей. Поначалу казалось, что ей можно помочь, но это была
иллюзия. Морфий и кокаин окончательно разрушили ее организм. Она перестала узнавать своих соседей, сидела взаперти и тупо смотрела в окно.
Врачи решили отправить ее в Швейцарию, где в живописной долине высятся стены закрытого санатория для душевнобольных.
Там она и живет до сих пор. Ее душа омрачена и рассудок погас.
Иногда, по ночам, когда ветер рвет крыши, она принимается кричать, и персонал с трудом удерживает ее от буйства. Имя за именем выкрикивает она в ночь, но эти имена — Винанки, Маттезиус, Кудоянис, Остен — ничего не говорят окружающим.
Двери дома для умалишенных навсегда закрылись за самой большой шпионкой Германии.
СМЕРТЬ ЭДИТ КАВЕЛЛЬ
Англичанка Эдит Кавелль, расстрелянная сорока девяти лет от роду, жила в Брюсселе и по профессии была ученой сестрой милосердия. В начале войны она стала начальницей «Школы дипломированных сиделок», находившейся на улице Культуры.
Когда госпитали и больницы Брюсселя стали переполняться ранеными, которых привозили после первых боев целыми транспортами, Эдит Кавелль организовала первой большой частный лазарет. Ее примеру последовали другие.
Вскоре город представлял собой огромный госпиталь, где лежали сотни бельгийских, английских, французских солдат и офицеров.
Когда Брюссель заняли немцы, эти люди оказались в их полной власти. И так было не только в Брюсселе — раненых было бесчисленное множество в других городах Бельгии.
Германское командование распорядилось немедленно взять всех их на учет. Каждый бельгиец, знавший что-либо об их местопребывании, обязан был сообщить об этом новым властям.
После регистрации раненых их отправляли либо в тыловые германские госпитали, либо в лагеря для военнопленных.
В Бельгии нашлось немало людей, которые брали на себя смелость спасать искалеченных фронтовиков. К этому делу подключилась французская разведка. Недалеко была голландская граница: через нее любыми способами и переправляли раненых солдат союзных войск.
«Человеческая контрабанда» принимала все большие и большие размеры. Вообще контрабанда на бельгийско-голландской границе велась издавна. Существовало немало сухопутных и водных путей, известных лишь посвященным. Эти дороги знали и местные жители, умевшие обходить таможенные кордоны. Именно такими путями и пользовались организаторы переправы. Опытные проводники вели раненых поодиночке и большими группами.
Вскоре в Бельгии родилась большая разветвленная организация, занимающаяся спасением раненых. Одним из активных членов этой организации стала пожилая медсестра Эдит Кавелль.
На ее попечении находились десятки раненых. Она ухаживала не только за теми, кто лежал в ее лазарете, — многие солдаты и офицеры содержались на частных квартирах.
Первым делом нужно было спрятать их от немецкого командования.
Эдит Кавелль уничтожала их военную форму и снабжала их штатской одеждой. О существовании ее лазарета было известно, поэтому она поспешила разместить своих подопечных в других местах. Чтобы окончательно превратить их в мирных бельгийских граждан, надо было раздобыть подложные паспорта. Эта задача была труднее. Решением ее занялся проживавший в своем замке Белиньи принц де Круа. Он нашел людей, знавших секреты этого дела, и вскоре изготовление фальшивых документов было налажено.
Делались не только паспорта, но и медицинские свидетельства. Благодаря им, рана в живот, например, превращалась в воспаление слепой кишки, рана в голову — в хроническую болезнь мозга и т. д.
Сотни и сотни людей были снабжены подложными бумагами. Это стало для них единственным спасением и помогло вырваться из оккупированных районов Бельгии.
Эдит Кавелль с фанатической преданностью служила благородному делу, которое стало для нее главным. Все свои средства она тратила на приобретение медикаментов, множество бессонных ночей проводила рядом с теми, кто еще не мог передвигаться сам. Едва раненый вставал на ноги — она снабжала его нужными документами и давала адрес, куда он должен был обратиться для своего спасения.
И наступил момент, когда сестра милосердия отправила, наконец, последнюю партию своих подопечных. Казалось, теперь она могла успокоиться. Но для нее нашлось новое дело.
В тылу германских позиций в Бельгии осталось много небольших групп вооруженных солдат, не желавших сдаваться немцам. Эти команды скитались по лесам и горным кряжам страны, жили либо охотой на дичь, либо тем, что давало им местное население, у которого они фуражировались по ночам.
Иногда они нападали на германские посты, забирали оружие, патроны. В сущности это была настоящая партизанская война.
Автор этой книги и поныне без некоторого содрогания не может вспомнить об эпизоде, пережитом им в 1915 году.
Дело было у деревни Монтиньи, где мой отряд расположился на отдых. Вдвоем с товарищем мы отошли на приличное расстояние от отряда и углубились в лес с намерением убить шатавшегося поблизости кабана. Стояла чудная лунная ночь. Узенькая змеевидная тропинка вела по крутой, заросшей густым лесом горе. Мы шли молча. Лесные заросли оборвались, перед нами открылась долина. И тут мы остановились как вкопанные от ужаса.
Приблизительно в ста метрах от нас по усыпанной хвоей земле тяжело ступала целая французская колонна, в полном вооружении, с ружьями за спиной. Людей было около сотни, впереди шел офицер. Увидав нас, отряд тоже на секунду остановился. По всей вероятности, французы решили, что за нами тоже следует отряд. Но к нашему несчастью, за нами никого не было, и нам оставалось одно: под прикрытием лесной чащи скатиться по крутому откосу и скрыться в зарослях. Добежав до своего отряда, мы подняли его на ноги, но французов уже и след простыл.
Лишь месяц спустя обнаружен был в этом районе целый французский батальон, его окружили и обезоружили.
Вот солдат таких частей и посылала к мисс Эдит ее организация — с тем, чтобы она их укрывала в Брюсселе, сколько было возможно, пока не представлялось случая переправить их через границу.
На то, что в доме Эдит Кавелль бывает слишком много мужчин, обратила внимание тайная немецкая полиция. Медсестра производила на всех впечатление человека строгого и серьезного — в каких-либо интимных прегрешениях ее трудно было заподозрить. Значит, здесь было что-то другое. Решено было внимательно следить за англичанкой.
И ждать пришлось недолго. Организация, в которой состояла Эдит Кавелль, с некоторого времени стала действовать чуть ли не открыто.
Историки пишут, что члены этой организации, объединенные общей идеей — служением патриотическому делу, были плохо связаны между собой. У них не было умелого руководителя, который мог бы правильно и четко распределить обязанности между людьми, часто они действовали стихийно, полагаясь лишь на собственную интуицию. Как заметил один из историков, можно только удивляться, как эта организация вообще могла продержаться почти год в окружении ренегатов-осведомителей.
Пишут, что эти осведомители в итоге и выдали Эдит Кавелль и ее товарищей.
Некий Арман Жанн позже похвалялся, что благодаря его доносам было арестовано 126 бельгийцев, французов и англичан, и среди них — Эдит Кавелль.
Летом 1915 года после девятимесячной работы организация была раскрыта германской контрразведкой. Следственным властям не пришлось долго возиться с ее участниками: все они, и в том числе мисс Кавель, сами рассказали о своей деятельности.
Дело было передано в военный суд. Подсудимым было предъявлено обвинение в государственной измене. Председательствовал на суде военный советник Штобер, судьями были германские офицеры.
После чтения обвинительного акта первой допрашивали Эдит Кавелль. Спустя время газета «Эко де Пари» опубликовала материалы этого допроса. Его запись была сделана защитником подсудимой.
«Эдит Кавелль показала, что ей 49 лет, вероисповедания лютеранского, по происхождению — англичанка.
Судья: Признаете ли вы себя виновной в том, что с ноября 1914 года по февраль 1915 года укрывали французских и английских солдат, в том числе многих офицеров и одного полковника, и снабжали их деньгами и штатским платьем?
Э. Кавелль: Да, признаю.
Судья: Понимаете ли вы, что этими действиями вы помогали французским и английским военным продолжать службу и возвращаться в действующую армию?
Э. Кавелль: Да, понимаю.
Судья: Кто был главою, душой вашей организации?
Э. Кавелль: У нас не было никакого главы.
Судья: Может быть, то был принц де Круа?
Э. Кавелль: Нет. Принц де Круа помогал нам лишь тем, что выдавал людям небольшие денежные пособия.
Судья: Какие побуждения заставили вас совершать инкриминируемые вам поступки?
Э. Кавелль: Этим людям грозила смертельная опасность. Мною двигало простое милосердие...»
Это было все, что она сочла нужным сказать в свою защиту. Никаких других мотивов эта самоотверженная женщина привести не могла.
Как и большинство обвиняемых, Эдит Кавелль была приговорена к смертной казни.
Поскольку она действовала из чисто гуманных побуждений, даже среди германского офицерства стали раздаваться голоса, требовавшие замены ей смертной казни тюремным заключением.
В дело пытался по мере сил вмешаться американский посланник Бранд Уитлок. Он обратился к германским властям с прошением о помиловании Эдит Кавелль. Его поддержал испанский посол. Прошения были переданы главе германского департамента в Брюсселе барону фон дер Ланкену. Барон ответил, что постарается помочь, но вскоре сообщил, что не сможет ничего сделать. Все зависит только от наместника кайзера фон Биссинга. Но последний был неумолим.
На августовском рассвете 1915 года Эдит Кавелль была расстреляна.
В английском судебном журнале 30 января 1919 года Роберт Арч писал:
«Наступит время, когда мы признаем, что мисс Кавелль добровольно поставила на карту свою жизнь и умерла героически. И если уж говорить об «убийстве», то она была убита так же, как тысячи людей, погибших в честном бою в открытом поле».
ШПИОНАЖ, РЕШИВШИЙ ВОЙНУ
В истории всех войн Европы не было ни одного столь громкого дела, как шпионаж английского агента Александра Цека. Деятельность этого молодого шпиона сыграла решающую роль в судьбах европейских народов в том отношении, что благодаря ей союзники выиграли войну.
Благодаря этому шпиону английская разведка могла совершить то, равное чему трудно вообще найти в истории разведывательной службы.
В конце февраля 1917 года телеграфное агентство Рейтер опубликовало сообщение, что заокеанским странам, равно как и союзникам, еще до вступления Америки в мировую войну стало известно подлинное содержание письма германского статс-секретаря Циммермана германскому послу в Мексике фон Экарту. Письмо это будто бы было следующего содержания:
«Берлин, 19 января 1917.
С первого февраля мы начинаем вести подводную войну в самых широких размерах. Тем не менее Америку имеется в виду удерживать от войны. Если бы усилия наши в этом направлении были бы безуспешны, мы заключим союз с Мексикой на следующих условиях. Мы будем считать ее и в войне нашей союзницей и заключим мир. Мы могли бы предоставить ей за это финансовую помощь и постараться возвратить ей утерянные ею в 1848 г. области Новой Мексики и Аризоны. Выработка подробностей этого плана предоставляется на ваше усмотрение. Вам поручается под строжайшим секретом позондировать на этот счет мнение Каранцы и, как только он узнает, что с Америкой также нам не миновать войны, намекнуть, что недурно было бы ему взять на себя инициативу начать переговоры с Японией о союзе, довести их до благоприятного конца и тогда немедленно же предложить свое посредничество между Германией и Японией. Обратите внимание Каранцы на то, что начало нашей беспощадной подводной войны делает возможным обессилить Англию и привести к миру в течение нескольких месяцев.
Циммерман».
Опубликование этого письма вызвало бурю негодования во всей Европе. Выходило, что Германия замышляла комплот против еще одной нейтральной державы и хотела вовлечь Японию в войну против Англии. Американская пресса, стоявшая за войну, живыми красками изображала опасность, всегда скрыто угрожавшую южноамериканским республикам. Так, например, в печати раздавались голоса, что, по давнишнему убеждению руководящих американских военных кругов, нападение Японии на Америку, по всей вероятности, произойдет через мексиканскую территорию в долину Миссисипи, чтобы разделить страну на две части. Самым существенным, однако, было то, что тотчас за получением сведений об этом письме германского статс-секретаря посланнику в Мексике, т. е. в январе 1917 г., американский кабинет стал усиленно настаивать на вмешательстве Америки в мировую войну.