Родной город встречает нас убийственным ливнем, некомфортными плюс
десять по Цельсию, а квартира - затопленным потолком в ванной. В результате
чего мы полночи решаем вопрос с соседями, кто кому оплачивает ремонт,
разумеется, последнее слово все равно за мной, Аля предпочла не вмешиваться.
Также в мои обязанности входит следующим утром дождаться рабочих и
объяснить им, что от них требуется, а также договориться о сроках и стоимости
услуг. Таким образом, на работу я опаздываю примерно на два часа.
Что я чувствую, когда иду в офис? Смертельно хочется спать, подошвы
обуви не касаются, а растекаются по асфальту, мне приходится напрягаться при
каждом движении, отрывая прилипший ботинок от улицы лишь для того, чтобы
прижать его к ней через полметра. Ощущение, что мое снотворное состоит
исключительно из кофеина. После того, как я принимаю таблетку - желание спать
испаряется, а вот утром, когда нужно тащить свой зад по каким-то делам - меня
валит с ног от усталости. Хотя я прекрасно понимаю, стоит коснуться затылком
подушки, как сон напрочь пропадет, будто он и не сидел в засаде весь день,
заманивая сознание в свои сладостные путы столь желанного отдыха. К
сожалению, нельзя никому пожаловаться. Если вдруг мой «врач» заподозрит, что
мне становится хуже, меня положат в больницу и начнут усердно лечить. Моему
мозгу просто нужно еще немного времени, чтобы начать функционировать, как
следует.
Поднимаясь в лифте, я думаю о том, как отреагируют коллеги на мое
появление. На самом деле план действий пока еще не успел родиться в моей
голове. Признаюсь, я понятия не имею, о чем разговаривать с шефом, перед
|
|
которым окажусь через пару минут. Самый главный вопрос до сих пор остается
открытым: увольняться или нет? Но, бесы, мне хочется найти темный угол и
подремать, хотя бы стоя, хотя бы минут десять. Опираюсь рукой о стенку лифта.
Я не боюсь своего начальника, насмешек или порицаний со стороны коллег. Это
не потому, что я такой смелый или отважный, просто мне известно о вещах,
которых действительно стоит бояться.
Да, да и еще раз да. В наше время электросудорожная терапия является
научно-обоснованным методом лечения, разумеется, строго добровольным и
невероятно действенным. А что остается пациентам, которым не помогают
медикаменты, а иссушающая душу депрессия не оставляет даже во сне?
Отчаявшиеся, находящиеся на границе между жизнью и смертью или на
подоконнике десятого этажа, если хотите, люди цепляются за любую
возможность выбраться. У меня были пациенты, которые заглядывали в глаза,
словно я был для них божеством, надеждой выбраться. «Вы уверены, что мне это
поможет?» - «Считаю, вам стоит решиться». А дальше отдельная комната,
улыбающаяся – если повезет - медсестра, привязывающая к кровати, резиновый
кляп, чтобы не откусить собственный язык. Лекарство под кожу, чтобы
насильственно расслабить мышцы и не допустить переломов позвонков. «Это не
займет много времени», - говорит врач и включает прибор, пропускающий ток
через мозг. Это не больно. Я не пробовал, мне рассказывали, что ничего не
чувствуешь под действием лекарств. А потерю памяти разве можешь
чувствовать? Главное не забыть о своей вере, что ток поможет вспомнить, что
|
|
такое счастье.
Инсулинокоматозная терапия, спасибо появлению нейролептиков,
применяется намного реже, чем раньше, как и некоторые другие процедуры, в
нашем веке признанные ошибочными, но часто использовавшиеся несколько
десятилетий ранее.
Если в Гугле набрать «Пестров Виктор Петрович», то поисковая система
выдаст кучу бесполезных статей, все что угодно, кроме действительно важной
информации, которая должна была бы отобразиться при нажатии кнопки «поиск»,
но никогда уже не появится. К важной информации я отношу стихи, прозу и
биографию непризнанного великого поэта двадцатого века. Почему великого?
Потому что я видел его стихи, в то время они показались изумительно красивыми,
я поражался игре слов, восхищался невероятно точными эпитетами и
остроумными неожиданными метафорами, подобранными мастером. Хотя, в те
годы я находил рекламные ролики верхом работы кинематографа, а разобраться в
сюжетах мексиканских сериалов, которые нам показывали по телевизору каждый
день с семи до девяти вечера, и вовсе не представлялось возможным.
Так вот, Виктор Петрович был шизиком, залеченным психиатрами старой
школы. Процедуры и непрерывный прием лекарств состарили его ум до
мышления столетнего старика, хотя на самом деле, судя по внешности, Виктор
Петрович был младше моих родителей. Угрюмый сосед по палате, который все
время держался за голову и ходил из стороны в сторону. Иногда с криками: «Вы
очистили мою голову от мыслей, будьте вы прокляты!» - он кидался на санитаров.
|
|
Ну, кидался - это сильно сказано. Что может живущий на одних лекарствах старик
против молодых сильных мужчин? Кроме того, в больнице все знали волшебное
слово, которое успокаивало Виктора Петровича лучше любых ремней и тумаков.
Сульфазин.
Во
времена
молодости
Пестрова
широко
применялось
вышеупомянутое средство лечения буйных психов. Если хотите знать мое
мнение, и многие врачи, кстати, со мной согласятся, данный препарат
использовался скорее в карательных, чем в терапевтических целях. Ирония в том,
что Виктор Петрович не знал, что эта процедура давно запрещена. Сульфазин
кололи под лопатку, после чего тело больного перемещалось в ад, где
расплачивалось, судя по количеству боли, за грехи всего его рода, ну а душа
оставалась на земле. Пациент молил о смерти, но убивать страдающих людей
негуманно. Делать вид, что ты веришь, что ему станет легче - вот что гуманно.
Вы когда-нибудь видели, как у человека от страха шевелятся волосы на
голове? Как глаза выпучиваются так, словно вот-вот вылезут из орбит, а из горла
доносится непонятный то ли хрип, то ли писк? А я видел. Вот Виктору Петровичу
было реально страшно. А мне-то что? Ну, подумаешь, буду мыть пол в офисе.
Кроме того, как я недавно выяснил, моя персона, сжимающая швабру в руках,
действует на Алю возбуждающе.
Двери лифта открываются, я оказываюсь в приемной, которая до отказа
забита людьми. Быстро оглядев коллег и не найдя ни одного плаката или
футболки с надписью: «Олег, мы скучали!» или «Олег, с возвращением!» я
прихожу к выводу, что сборище организовано не в мою честь. Тем не менее, при
моем появлении народ замолкает, даже вещающий в центре помещения
несомненно жизненно-важную информацию Сергей прерывается на полуслове.
Все смотрят на меня.
- Добрый день, - здороваюсь. Коллеги молчат, кто-то смущенно опускает
глаза. За этот год ко мне привыкли, многих даже забавляло мое поведение.
Кажется, этим людям стыдно, что они остались на своих местах, а меня понизили.
Стыдно передо мной? Глупости. - Где мне можно взять ведро со шваброй? -
спрашиваю я, останавливая взгляд на Нине, которая должна знать все на свете. Ей
положено по должности.
Видя, что я ни на кого не обижаюсь, народ расслабляется, кто-то мне
машет, кто-то улыбается. Это приятно.
- Какое к чертовой матери ведро со шваброй?! - срывается Сергей. - У нас
катастрофа, все компы заражены непонятного происхождения червем, кажется,
рожденным в Китае. Быстро дуй к Александру, он вместе с другими кодерами в
вашей серверной.
- Э-э-э, точно? - переспрашиваю.
- Ты еще здесь? - рявкает Сергей.
Я, чуть опустив голову, быстро прохожу в свой бывший кабинет за
ноутбуком, потом в серверную, где мне объясняют, что нужно делать.
В отдел клининга меня, кстати, все равно перевели. Тем же вечером я
подписал необходимые бумаги, Нина показала новую запись в трудовой. Зарплата
упала в шесть раз. Вернее, официальная зарплата. Остальные деньги я теперь
получаю в белом конверте. Кому рассказать - умереть со смеху можно. Уборщик,
одновременно являющийся психом со справкой, неофициально следит за
безопасностью целого направления разработки, отвечающего за программное
обеспечение в сети крупнейших супермаркетов города, а скоро и в некоторых
банках. Бойтесь стартапов, пользователи!
Это небольшое признание, доверие, если хотите, придало сил. Пока
Александр в отпуске, я занимаюсь администрированием компьютеров компании в
одиночестве, частенько вечерами задерживаясь на работе, приводя в порядок
домашние ноутбуки членов семьи Сергея, что неофициально входит в
обязанности Александра. Хочу заметить, что, несмотря на теперь
непрекращающийся ни на час шум прибоя в моей голове, я ни разу за этот месяц
не напортачил, хотя и под конец устал как лошадь, да и эхо стало повторять за
мной слова чаще, чем я привык.
- Вдох и выдох, - говорю я, заглядывая Але в глаза, - ты торопишься. Делай
так, как я говорю. Медленный вдох и медленный выдох.
Телефон на ее столе трезвонит, не переставая, на экране мигает номер
Веры Анатольевны.
- Аля, вдох-выдох. Аля!
- Да-да, я пытаюсь.
- Если ты меня не послушаешься, этой ночью будет так же, как и прошлой,
но в этот раз я не сжалюсь на твои мольбы. Я не шучу.
- Да-да, я поняла, - повторяет она. Прикрывает глаза, расслабляет плечи,
глубоко вдыхает, затем выдыхает.
- Молодец. Теперь отвечай на звонок. И помни, что все условия договора с
нашей стороны выполняются в срок.
Аля кивает и прикладывает трубку к уху. Она ведь опять пыталась
нервничать несколько дней назад. Пришла домой злая, не хотела со мной
разговаривать, фыркала и отворачивалась. Неудачно уронила на пол блюдце,
после чего полчаса рыдала над осколками, не поддаваясь ни на какие уговоры. В
такие моменты я знакомлю ее, скажем так, с элементами антуража российских
психбольниц. Экскурсию провожу, бесы в моей голове. Прошлой ночью я до
четырех утра не разрешал погасить яркий свет в спальне, как часто делают в
психбольницах. Хорошенько отдохнуть в таких условиях физически невозможно,
хотя, кто говорил об отдыхе? Увы, основная цель некоторых наших клиник
заключается в том, чтобы свести с ума тех, кто по каким-то причинам не успел до
конца сделать это самостоятельно на свободе.
- Вера Анатольевна, я прошу вас подготовить список необходимых вам
доработок с четко проставленными приоритетами. Мы обсудим этот перечень с
программистами, только после этого я смогу сориентировать по срокам
разработки. Но не раньше.
Я беззвучно хлопаю в ладоши и покидаю ее кабинет, будучи полностью
спокоен за свою Алю.