Дома Света первым делом села писать письмо оруизакам. Решила описать в нём всё, что пережила за эти сутки. А в подтверждение того, что приказание выполнено, сослаться на дневник с пятёркой. Но самым трудным оказалось начать письмо.
Написала Света: «Дорогие неизвестные друзья!» — и порвала.
Какие же они дорогие, если Света их даже в глаза не видела.
Написала просто: «Здравствуйте, орунзаки, ваше приказание я выполнила». Но и это письмо отвергла. Свете вдруг захотелось поблагодарить орунзаков. Ведь только из-за них она получила пятёрку. А как поблагодарить? Написать ни с того ни с сего «спасибо», так они не поймут.
«Хорошо бы увидеться с ними», — подумала Света и сочинила вот такую записку:
«Командир Мишар-младший и все орунзаки, ваше приказание я выполнила. Если не верите, сообщите, где вас можно увидеть, и я покажу вам одно доказательство». Света имела в виду дневник с пятёркой.
Такое письмо ей понравилось. Но Света опять засомневалась: ну, отнесёт она записку на пустырь, а как узнает, что орунзаки прочитали её? Может быть, они явятся в домик, когда ветер унесёт её послание за сто километров. Или возьмёт и бросит его рядом с домиком в канаву, как сбросил со стола послание Мишара-младшего к ней. Хорошо, что оно всё-таки нашлось!
Света подумала и приписала: «Когда вы прочитаете мою записку, сделайте на столике зарубку наконечником стрелы».
Света не сомневалась, что орунзаки носят с собой колчаны стрел с острыми наконечниками. А то зачем же рисовать их на записках?
Света хотела уже сложить записку и бежать на пустырь, но вдруг подумала:
«Правильно ли я написала слово «увидеть»? Может, вместо «е» нужно «и»? Что хорошего, если главный орунзак будет считать меня неграмотной!»
У отчима на книжной полке лежал орфографический словарь. Толстый коричневый томик виден даже через стекло. Но отчим запретил трогать его книги. А то бы Света в один момент выяснила сейчас и как пишется слово «узелок». С этим словом Свете пришлось помучиться несколько дней назад, на уроке родной речи. Маргарита Павловна велела каждому вспомнить какую-нибудь пословицу и объяснить её смысл в тетради. Света припомнила бабушкину поговорку: «Одной рукой узелок не завяжешь». Написала её в тетрадь, но тут же подумала: «Узелок» через «е» пишется или через «и»? И на Пухова посмотрела. А он сразу к ней в тетрадь нос сунул. Прочитал бабушкину поговорку и спросил:
— А она что означает?
— Означает, что одному человеку очень трудно обойтись без товарищей, — подумав, ответила Света.
— Вроде, как «Один в поле не воин», — уточнил Витя и написал эту пословицу себе в тетрадь, а Светину — в свою записную книжку. Чудак всё-таки Пухов!
— «Узелок» через «и» пишется или через «е»? — тихо спросила его Света.
— Это смотря какой узелок, — серьёзно ответил Витя. — Если маленький, узкИй, то через «и», а большой, толстЕнький — обязательно через «е», — и засмеялся своей шутке.
Света только вздохнула: видно, сам не знает, как верно.
Конечно, в перемену можно было спросить, как пишется это слово, у Наташи-Синеглазки или у отличницы Кати Пучковой. Но Наташа, как только прозвенел звонок, умчалась в буфет за пирожком с повидлом (она ужасная сластёна), а подойти к Кате Света не решилась. Ходила около неё, а так и не заговорила. Робость помешала. Была бы отличницей Рубина, Света сразу бы спросила: Маша не знает и то советует. А Катя очень уж неприветливая. Нос у неё большой, строгий. Говорит грубо, точно каждый раз замечание делает. И по коридору с таким неприступным видом вышагивает, будто какая-нибудь знаменитость. А сейчас, дома, Свете вообще не с кем посоветоваться.
«Как же быть?» — подумала Света и зачеркнула всю фразу со словом «увидеть» так, чтобы её нельзя было даже разобрать. Конечно, жаль. Теперь она неизвестно когда с орунзаками увидится. Но ничего не поделаешь. Прослыть неграмотной хуже.
Света надела пальто, зажала в кулаке записку и помчалась на пустырь.
«Долгоиграющая пластинка»
До чего ж Света невезучая! Бежала, торопилась и всё-таки её остановила та самая старушка, которая всё время сидит на скамейке против их дома и вяжет. А Света даже не знакома с ней. Но ведь неудобно убежать, когда старушка интересуется, уехала ли в деревню Светина бабушка или ещё нет.
— Уехала, — ответила Света и побежала дальше.
А только повернула за котельную, с вожатым Мишей столкнулась. Он чуть не сшиб её своим чемоданчиком.
— Зачем так торопишься? — остановил её Миша. — Мы собираемся к четырём.
— А сейчас сколько? — выпалила Света, растерявшись.
— Без пяти четыре. Но мы ведь у школы.
Разве после этого побежишь на пустырь! Света точно на привязи пошла за вожатым. Куда бы только спрятать записку? Мальчишкам хорошо, у них всюду карманы. А у Светы на платье ни одного. И зачем она сняла свою школьную форму! Придётся съесть записку, как съедали донесения попавшие в плен разведчики. Но Света почувствовала, что из этого ничего не выйдет. Проглотить сразу целый тетрадный лист она не сумеет, а жевать его на глазах у вожатого подозрительно. Света подумала и остановилась, будто у неё расстегнулась резинка. А сама — раз! — и запрятала записку в чулок. Только после этого, немного успокоившись, Света сообразила, зачем идёт в школу. Ведь сейчас будет сбор о борьбе с недостатками. У Миши ещё какая-то идея была.
«Всё-таки хорошо, что я его встретила, — рассудила Света, — а то не пришла бы на сбор, так от Кольки не только мне, а и звеньевому Вите за меня досталось бы».
Почти весь отряд ждал вожатого в пионерской комнате. Не было только любительницы опаздывать Зои Дергачёвой, отличницы Кати Пучковой и ворчуньи Римки.
— Достал? Вот здорово! — бросился навстречу вожатому нетерпеливый Колька Колпаков.
— Что? Что достал? — закричали со всех сторон ребята.
— Сейчас увидите, — ответил Миша, махнув чемоданчиком, и спросил Кольку: — Ты к какому часу позвал на сбор Зимину?
— Как ты сказал, к половине пятого, — отчеканил Колька.
Миша посмотрел на ребят хитрющими глазами:
— Догадываетесь, почему?
— Может, раньше ей незачем… — несмело проговорила Света.
— Вот именно! — подхватил Миша. — Раньше ей быть тут незачем. — С этими словами он раскрыл свой чемоданчик, и ребята увидели в нём портативный магнитофон. — Когда Римма придёт, надо нам так сесть, чтобы загородить от неё этот аппарат. А то ничего не получится.
— Вы записать её хотите? — вырвалось у Светы.
— Точно! — сказал довольный своей затеей вожатый. — Применим к Римме самый новейший метод воздействия. Пусть сама себя послушает. Клин, как говорится, вышибают клином.
— Вот это придумал! — ахнули сидящие в углу девочки. — Римка как услышит себя, у неё волосы на голове дыбом встанут.
— Узнает, какая она трещотка и ворчунья.
Новая затея Миши привела всех в восторг.
— План, значит, такой, — с явным удовольствием сказал Миша. — Как только Римма появится, девочки окружат её и постараются разговорить.
— Спросите, сделала ли она уроки, — предложил невероятно возбуждённый Колька Колпаков. — Римка сразу заведётся. Страх не любит, когда её проверяют.
— Великолепно! — воскликнул Миша. — А я тем временем включу магнитофон, который мы сейчас замаскируем.
— Погоди! Давай сначала сами запишемся, — попросил Витя Пухов. — Я ещё никогда свой голос не слышал.
— И мы не слышали.
— Давайте запишемся, — окружили Мишу ребята.
— Попробуем, — согласился Миша и включил магнитофон.
Но только он это сделал, как дверь распахнулась и в пионерскую комнату ворвалась не на шутку рассерженная Римма.
— Что ж ты не предупредил, что собираемся в пионерской?! — накинулась она на Кольку. — Хожу-хожу по школе как полоумная, в каждый класс толкаюсь и везде замечания получаю.
Ребята не выдержали и рассмеялись: магнитофон-то включён.
— А вы-то чего смеётесь? Вы-то чего? — переключилась на них Римма. — Расселись, как в театре, да хихикают! Ха-ха-ха! Ну, Колпак, я тебе этого ни за что не прощу. Меня старшеклассник-очкарик чуть к директору не отвёл. Еле вырвалась.
— За что же к директору? — поинтересовался Миша.
— Я в чужой класс рвалась. Думала, вы от меня дверь стулом закрыли, рвусь и кричу: «Откройте сейчас же, а не то я вам все ножки у стула переломаю!» Они открыли и давай меня пробирать. Очкарик говорит: «Посмотрите, какой Аника-воин объявился!» И на меня в своих линзах уставился. А я ему говорю: «Сам-то ты Аника!» И язык показала. Тоже мне завуч нашёлся!
— Как ты ему язык показала? — переспросил сияющий Колька, наверное, для записи.
— Не знаешь, что ли, как? М-э-э-э… — И Римма под новый взрыв смеха высунула язык до предела.
— Телевизионную камеру сюда бы! — всплеснул руками Гаврилка.
— Какую ещё камеру? — не поняла Римма и обернулась к вертящимся кассетам магнитофона. — Вы зачем сюда радиоузел притащили?
— Неграмотная! — фыркнул Гаврилка. — Это не радиоузел, а магнитофон.
— Ребята! — захлопал в ладоши Миша. — Садитесь и послушайте одну запись. Я её вам сейчас продемонстрирую.
— Тише вы! — закричала на ребят Римма, подсаживаясь к самому магнитофону. И вдруг так и застыла с открытым ртом. Из магнитофона раздался её голос:
«Что ж ты не предупредил, что собираемся в пионерской?! Хожу-хожу по школе как полоумная…»
Ребята засмеялись.
А магнитофон продолжал:
«А вы-то чего смеётесь? Вы-то чего?..»
— Ну и Римка! До чего ж хорошо записалась! Точно артистка первоклассная, — не выдержав, загоготал Гаврилка.
«Расселись, как в театре, да хихикают, — продолжал магнитофон. — Ха-ха-ха!»
— А что же нам делать? — еле сдерживая смех, спросил кто-то из мальчиков.
«Не знаешь, что ли?..» — ответила из магнитофона Римма.
Тут уж у ребят даже слёзы на глазах от смеха выступили. А когда услышали Римкико блеяние: «М-э-э-э…» — чуть со стульев не попадали. А Римма сидела красная и окаменевшая, точно статуя.
— Может быть, нам прокрутить эту запись на праздничном утреннике? — предложил председатель Колька, когда Римкин монолог кончился.
— Ты что, очумел? — вспыхнула Римма.
— Погоди, погоди, — остановил её Миша и попросил: — Если можешь, повтори эту фразу. А то я не успел включить магнитофон.
— Как же, нашли дурочку! Буду я вам повторять, — уже смиренно сказала Римма и вдруг совсем тоненьким, ласковым голоском попросила Мишу: — Не надо меня в утренник… Я лучше какое-нибудь стихотворение расскажу или песню спою…
— Вот это да! — подпрыгнул в восторге председатель Колька. — Сразу перестала от поручений отказываться. Великая сила — техника!
И Колька тут же принял решение перейти из кружка выжигания по дереву в радиокружок.
— Ты не очень огорчайся, — попробовал успокоить Римму Миша. — Всё ведь от тебя зависит. Если к праздничному утреннику ты станешь вот так же вежливо разговаривать со всеми, мы эту плёнку размагнитим. Верно, ребята?
— Конечно, размагнитим!
— Зачем она тогда? — зашумели все.
— А пока я её себе на память возьму, — сказал Миша и захлопнул у магнитофона крышку.
— Ох! — только и ответила ему Римма.
На этом первый сбор по борьбе с недостатками закончился.
Новое приказание
В тайный штаб орунзаков Света вошла со всеми предосторожностями. Сначала осмотрелась, нет ли кого вблизи. Потом приоткрыла чуть-чуть дверь и кашлянула в неё. Раздайся в ответ чей-нибудь голос, она бы сразу припустилась домой. Но кругом было тихо, и Света расхрабрилась: открыла дверь настежь и потопала ногами, стоя на месте. Снова молчание. Тут уж Света решилась войти.
Устроенные ею столик и скамейка стояли на своих местах. Зато большой глиняный черепок, которого не было в прошлый раз, снова лежал на середине доски.
«Вот хорошо-то! — обрадовалась Света. — Его, наверно, положил главный орунзак. Под этот черепок я и суну записку. Такой глиняный кусище ветер не сдует».
Света подошла к «столу», подняла черепок и тут же отскочила к двери, точно змеи испугалась. Под черепком лежал конверт с крупной надписью:
«СВЕТЕ МОХОВОЙ. ЛИЧНО!»
Неизвестно, сколько времени простояла Света, не решаясь дотронуться до конверта. Так она была поражена. Только шум проехавшего по шоссе грузовика заставил её схватить конверт и опрометью броситься из домика.
Пробежав пустырь, Света перевела дыхание, огляделась по сторонам и надорвала конверт. В нём лежал точно такой же листок бумаги, как и в первый раз. На одной его стороне нарисован колчан стрел с острыми наконечниками, а на другой пущенная из лука стрела торчала в самой середине мишени. Под мишенью было крупно написано: «ТЫМОЛОДЕЦ! ПОЗДРАВЛЯЕМ ТЕБЯ. ПЕРВАЯ СТРЕЛА ПОПАЛА В ЦЕЛЫ» Сердце Светы на мгновение остановилось…
— Откуда же они знают? — прошептала она растерянно и прочитала дальше, что было написано уже мелкими печатными буквами:
«Но это не всё, что тебе предстоит сделать. Только исполнение двенадцати повелений может освободить тебя от цепей, которыми ты сковала себя, войдя в наш тайный штаб. Завтра тебе предстоит новое испытание. Если твой одноклассник, который заставил тебя отнести домой свой портфель («И это им известно!» — ахнула Света), опять заставит тебя прислуживать, ты должна отказаться. Если же ты испугаешься и выполнишь его приказание, цепи, которые держат тебя теперь, сомкнутся ещё крепче».
Тут записка кончалась заковыристой подписью командира орунзаков Мишара-младшего, ловко вписанной в лук с тетивой, из которого была пущена в мишень стрела.
Света внимательно рассмотрела рисунок с подписью и решительно сказала себе:
— Ни за что на свете не послушаюсь больше Гаврилку. Чего бы мне это ни стоило!
Между двух огней
Гаврилка Тюрин не поручил Свете ещё раз отнести домой свой портфель. Но на большой перемене, только Света вышла из класса, он подошёл к ней вместе со своими дружками-подголосками, второгодником Яшей и мрачным, длинным как жираф Роговым, и сказал начальственным голосом:
— После школы купишь мне в гастрономе пачку сигарет «Шипка».
— Ты куришь? — ахнула Света.
— Он и от вина не откажется, если угостишь, — загоготал второгодник Яшка, а Гаврилка сделал невинное лицо, заморгал и ударил себя в грудь:
— Что ты! Я курю? Это же я о своём дедушке-инвалиде забочусь, — и ушёл вместе с дружками развалистой хулиганской походкой.
«Купить ему пачку сигарет, а деньги где? — подумала Света. — Он же не дал. Значит, хочет, чтобы я на свои купила. Выходит, мне из-за него не завтракать? Очень нужно! И продадут ли мне ещё сигареты?» И вдруг Свету точно молнией поразило: ведь это похоже на новое требование, которое она не должна выполнять!
«А может, это не требование, а просьба, — засомневалась Света, — и я могу купить Гаврилке сигареты? — И она решила: — Куплю, но спрошу деньги. Наверно, ему велел купить сигареты дедушка. Ведь мальчишкам их не продают, вот он и просит меня. А деньги просто забыл дать».
Света пошла на лестничную площадку разыскивать Тюрина. Где же можно найти его во время перемены, как не верхом на перилах. Так и есть! Гаврилка сидел на лестничных перилах и дразнил жадиной дежурного по площадке старшеклассника за то, что тот не разрешал ему «проехаться».
— Думаешь, я просто так развлекаюсь? Да если хочешь знать, я ловкость для отрядных соревнований отрабатываю, — клялся Гаврилка.
«Ишь что придумал! — усмехнулась Света. — Ловкость иди в физкультурный зал отрабатывать».
Вот и дежурный старшеклассник то же самое сказал ему:
— Ловкость на уроках физкультуры показывай.
Гаврилка рассмеялся. Должно быть, вспомнил, как он занимается физкультурой. То спортивный костюм забудет, то кеды. Вот и сидит каждый урок без дела. Хорошо хоть присутствует. В прошлом году он вообще старался улизнуть с физкультуры. Один раз даже пострадал из-за своих побегов. Света узнала об этом от Наташи-Синеглазки.
…В тот день в третьем «А» урок физкультуры был последним. Вот Гаврилка после большой перемены и стал прихрамывать, будто подвернул во дворе ногу. Он решил во что бы то ни стало удрать с последнего урока. На городском стадионе в это время должно было начаться первое футбольное соревнование. Как же можно пропустить его? Больная нога — самая уважительная причина, чтобы не заниматься. И как только в физкультурный зал вошёл учитель, Гаврилка заковылял к нему, прихрамывая.
— Иван Григорьевич, что хотите делайте — заниматься сегодня не могу, — плаксиво протянул он. — Поскользнулся и… вот… ноет, как больной зуб.
— Тогда иди домой и постарайся поменьше ходить, — посоветовал учитель и обратился к ребятам: — А нам, друзья, придётся сейчас как раз совершить небольшую прогулку на стадион: там состоится открытие весенне-летнего спортивного сезона. Мы с вами тоже примем в этом празднике участие.
— Ой! — вырвалось у Гаврилки.
— Что, так сильно нога болит? — посочувствовал учитель.
— Ещё как! — чуть не плача, простонал Гаврилка.
С тех пор он перестал убегать с уроков физкультуры, но лучше бы убегал. Потому что теперь Гаврилка больше озорничает на физкультуре, чем занимается. Развалится на матрасе и не даёт никому прыгать, пока учитель не прогонит. А председатель Колька ещё уверяет всех, что после дружеского шаржа в Гаврилкином поведении наметились большие сдвиги…
«Ничего-то он не видит, — вздохнула Света. — Безобразно ведёт себя Гаврилка. Не дал ему старшеклассник по перилам съехать, так он начал по ним ботинком стучать».
Надо бы Свете остановить Гаврилку, спросить денег на папиросы. А она всё не подходит. И, видно, не подойдёт. Стоит в дверях, с ноги на ногу переминается. Хочет спросить, а смелости не хватает. Видно, смелая она только наедине с собой. Тогда она всё может высказать. А сейчас у неё даже кончик носа побелел от волнения, стал на белую пуговицу походить. Потопталась, потопталась на месте, вот и упустила Гаврилку. Разве такой озорник на одном месте долго простоит? Свистнул над ухом у старшеклассника и побежал по коридору.
Расстроилась Света — такой удобный момент был! И дежурный старшеклассник рядом стоял. При нём Гаврилка драться бы не посмел. А теперь не придётся ей на следующей перемене в буфет идти.
И не пошла. Все завтракали, ели вкусные поджаристые пирожки с мясом и запивали их горячим какао. А Света ходила по коридору и вместо пирожков глотала слюнки. И слёзы тоже. От обиды. Даже самой противно стало, что она такая нерешительная. Теперь орунзаки хуже, чем в первый раз, рассердятся на неё.
«Подумаешь — и за голову схватишься, — расстроилась Света, — не знаешь, от кого больше беды ждать: Гаврилка ещё ничем не грозился, а командир орунзаков предупредил: если она сделает по-Гаврилкиному, то цепи, которые держат её во власти орунзаков, сомкнутся ещё крепче». И правильно! Почему это Света должна покупать Гаврилке сигареты? Да ещё на свои деньги!
«Вот не куплю, и всё!» — сказала себе Света и пошла в буфет. Но только она встала в очередь, зазвенел звонок, и перемена кончилась. Однако это не изменило Светиного решения: после уроков Света вышла из школы с самым воинственным видом. Но пока Света шла к гастроному (нет, она шла к дому, просто магазин был по дороге), решимость с каждым шагом оставляла её всё больше и больше. А когда Света поравнялась с магазином, её совсем не осталось. Да ещё поджидавший Свету на крыльце гастронома Гаврилка словно невидимой силой подтолкнул её к двери. Света даже шаги ускорила. А проходя мимо Гаврилки, спросила:
— Как называются папиросы-то?
— Ну и память у тебя куриная! — осуждающе прищёлкнул языком Гаврилка. — Не папиросы, а сигареты «Шипка». В Болгарии такая возвышенность есть. Знать надо! Всего-то четырнадцать копеек стоят.
«Цену сказал, а денег не дал, — отметила Света. — Ясно, на мои прокатиться хочет. Ну ладно — один раз, а вдруг завтра ещё что-нибудь купить заставит?»
Но и это не остановило Свету. Был бы Гаврилка один, может, она и передумала бы. А с ним опять его дружки-подголоски — второгодник Яшка в кепке набекрень и мрачная ходуля Аким Рогов. Он тихий, от драк всегда морщится. Даже глаза закрывает, когда Гаврилка наподдаёт кому. А остановить его не подумает. Вот какой!
Вздохнула Света и пошла к кассе. А у прилавка опять неприятность. Пришлось ещё продавца уговаривать, сказать, что отец больной лежит. Получила Света папиросы, сунула их Гаврилке и бегом домой.
Очень неприятно у неё на сердце стало. Так неприятно, словно все Гаврилкины сигареты она сама выкурила. Бросилась Света на тахту и сразу об орунзаках вспомнила.
Ведь Гаврилка ничего другого от неё не потребовал. Значит, это всё-таки не просьба, а то самое приказание, которого она не должна была выполнять. Не должна, а выполнила. Что-то теперь будет?
Некуда спрятаться
Света сидела на тахте и ругала себя самым безжалостным образом:
— Ну и дурацкая моя голова! И зачем я понесла этим орунзакам записку? Не понесла бы, так и знать бы не знала, что там оставлена для меня новая записка. А раз не знала, то и выполнять было бы нечего.
Скверно себя чувствовала Света, даже плакать хотелось. А ведь совсем недавно, когда она вызвалась отвечать Маргарите Павловне, у Светы было чудесное настроение. И кто знает, может, сейчас ей было бы так же хорошо, если б она не купила эти паршивые папиросы.
— Нет, не было бы мне хорошо! — возразила себе Света и печально покачала головой. — Наподдал бы мне Гаврилка как следует. Для того с ним и дружки были. Противный какой этот Яшка в своей кепочке с опущенным козырьком! Прямо настоящий бандюга.
Света задумалась: а кто такие орунзаки? Вдруг тоже бандиты? Испытывают её нарочно всякими способами, чтобы в свою шайку заманить. И как Света раньше об этом не догадалась Ясно, устраивают ей экзамены, благородными прикидываются, спасителями, а потом…
— Будь что будет, но в их домик я больше не пойду и Гаврилке тоже ничего не сделаю!
Приняв такое решение, Света немного успокоилась и занялась домашними делами. Она подмела пол, протёрла в кухонном шкафу стёкла и хотела разогреть суп, чтобы поесть. С этими записками столько волнений, что она даже про еду забыла. А ведь с утра ничего не ела.
Света открыла холодильник, но супа там не оказалось. Вот почему сегодня мама дала ей на завтрак вместо всегдашних десяти копеек двадцать пять и сказала: «Трать всё!» Чтобы она получше поела. А Света совсем ничего в рот не брала. С самого утра. И всё из-за Гаврилки с его сигаретами. Что же делать? Есть так хочется, даже нет терпения маму дожидаться. И она не готовый обед принесёт. Ещё сколько времени варить его будет.
«Я сама обед приготовлю! — решилась Света. Когда она бывает чем-нибудь сильно расстроена, то становится ужасно упрямой. — Пусть сердятся, а суп сварю!»
Света заглянула в кухонный шкаф, в сумку, с которой мама ходит по магазинам. Всё в порядке. Полкочана капусты, картошка, масло, две луковицы. Можно сделать замечательные щи и поджарить в масле картофель кружочками. Света надела мамин передник и принялась за готовку. Передник свисал чуть ли не до туфель, но тем лучше. Она может не опасаться запачкать платье.
Света разложила все имеющиеся в её распоряжении продукты и осмотрела их. С чего же начать? Ну конечно, с кочерыжки! Вырезала Света кочерыжку из кочана и захрустела ею, точно зайчик. А когда съела, сразу стала серьёзной. Быть поварихой дело не шуточное. Вдруг Света испортит продукты? Тогда все голодными останутся. А её ещё и накажут.
«Может, не варить на всех? — подумала Света и решила: — Будь что будет! Сварю!»
Когда кипящая капуста перестала быть упругой, а картошка сделалась мягкой, как вата, Света положила в супные щи (так она назвала своё первое блюдо) немного поджаренной в масле с луком муки (она видела, как готовила суп мама).
«Хорошо бы морковки покрошить, — подумала она, — но где её взять?» Света постояла немного посреди кухни и наконец решилась: взяла ключи, захлопнула за собой дверь и позвонила соседке.
«Я на уроке руку поднять не испугалась, а тут… Не укусит же она меня…»
— Более, к нам идёт молодая модная хозяйка! — увидя Свету в мамином фартуке, воскликнула полная соседка, похожая на большой кочан капусты с завитушками сверху. — Что же тебе нужно, хозяюшка? Сахар? Соль? Хлеб?
— Мне бы морковку, — попросила Света, осмелев от такого радушного приёма.
— Ты что готовишь? — поинтересовалась соседка, приглашая Свету на кухню.
— Щи… с супом, — неопределённо сказала Света.
— Зачем же тебе два первых? — удивилась соседка.
— Я одно готовлю, только я капусты накрошила и картошки немножко. — И, чтобы оправдать свою кулинарию, Света добавила: — Мы так любим.
— Значит, ты варишь овощной суп, — со знанием дела сказала соседка, — тогда морковь тебе просто необходима. Вот возьми, — она протянула Свете три морковки, — только сначала обжарь их в масле. И лук тоже обжарь. А потом выложи в кастрюлю. Обжаренные овощи сохраняют свои витамины и придают первым блюдам приятный вкус и красивый вид.
— Лук я уже опустила, — призналась Света.
— Возьми ещё луковичку и обязательно пережарь, — распорядилась соседка. — Ещё я дам тебе немного фасоли. Её вари отдельно и подольше. А как сваришь, опусти в суповую кастрюлю вместе вот с этой помидориной, но не раньше чем за пять минут до конца варки. Будет очень вкусно.
— Спасибо, — поблагодарила Света и пошла к выходу.
— Постой, — вернула её соседка. — Возьми ещё немного укропа. Его не вари, а вымой, нарежь мелко и подай к столу вместе с супом. Укроп нужен для аромата. Хорошо бы ещё положить минут за пять до окончания варки лавровый лист, но, к сожалению, он у меня кончился. Заходи ещё, — уже в дверях сказала соседка. — Кулинария — моя страсть! Как-нибудь я научу тебя делать слоёный торт. Это объедение! Мой Иван Васильевич обожает его. Жаль, что сейчас у меня нет времени. Нужно торопиться на работу. Я ведь машинистка-стенографистка, так что не имею ни минуты покоя. Но для слоёного торта мы выкроим время, не сомневайся!
Нагруженная овощами Света вернулась к себе.
— Не забудь суп посолить! — приоткрыв дверь, крикнула ей вслед соседка. — Все молодые хозяйки забывают об этом.
— Не забуду, спасибо, — отозвалась довольная Света и принялась стряпать.
Вскоре суп был сварен по рецепту соседки, но тут Света нашла в холодильнике банку с томатным соусом. Соуса там почти не было. Он застрял только в стеклянных извилинах банки, но Света налила в банку тёплой воды и взболтнула её. Оставшийся соус сразу разошёлся.
Света заколебалась: выливать соус в кастрюлю или нет?
Понюхала и вылила. Сразу запахло очень вкусно. Вдруг в кастрюле что-то забурлило, запенилось. Света даже испугалась: неужели всё испортила?! Поскорее налила в тарелку несколько ложек супа, подула на него и попробовала.
— Вот это да! — только и произнесла она.
Супные щи получились замечательными. Прямо язык проглотить можно. Света тут же съела две полные тарелки. Съела бы ещё, да больше некуда поместить. Света вымыла свою тарелку и принялась за уроки. Тут-то и раздались три продолжительных звонка. Так звонил отчим.
— Как успехи в школе? — снимая плащ, спросил он.
— Пятёрку получила, — похвасталась Света и показала отчиму дневник.
— Это хорошо, — похвалил отчим. — В новой школе очень важно показать себя с первых дней. В первые дни о человеке создаётся впечатление.
— Я сама отвечать вызвалась. Подняла руку, меня и спросили, — продолжала Света.
— Всегда так поступай, — сказал Александр Константинович и прошёл в ванну. Умываясь, он спросил: — Ты дашь мне что-нибудь поесть?
— Дам, — сказала Света с затаённым дыханием, — у нас суп есть…
— Налей мне тарелку, — попросил отчим, — сегодня не удалось даже в буфете перекусить. Весь день по строительным объектам ездил.
«Это хорошо, что он голодный, — с замиранием сердца подумала Света, — не так разбираться будет». Но всё-таки она ужасно волновалась. Налила тарелку и вылила её обратно в кастрюлю: решила налить погуще. Выловила несколько помидоринок, кружочек хорошо обжаренной морковки и побольше фасоли. Потом нарезала укроп, забыв его сполоснуть, и принесла всё в комнату.
— Суп на столе, папа, — сказала Света отчиму, который что-то искал у себя в книжном шкафу. На кухню Света вышла, не закрыв за собой дверь. Надо же послушать, что он скажет, попробовав её стряпню. Хорошо, что он не знает, кто варил суп, а то, наверное, и пробовать отказался бы.
— О! — раздалось из комнаты, и у Светы потемнело в глазах. — Наша мама вняла наконец моей просьбе. Поняла, что нельзя каждый день убивать человека мясом. Тем более, что у меня не в порядке сердце.
Света вспомнила, что когда у отчима болит сердце, он пьёт какие-то тёмные капли и долго сидит потом в кресле с подушками в головах.
— Чудесный суп! — снова воскликнул Александр Константинович. — Вкусный, как никогда. И главное — полезный. В нём полно овощей. Света, когда ты вырастешь, обязательно научись готовить такой суп. Впрочем, ты, кажется, делаешь уроки, и я тебе мешаю.
— Нет, нет, не мешаешь, — улыбнулась во весь рот Света и схитрила: — Я только не всё слышала. Тебе что, суп не нравится?
— Наоборот, — с полным ртом сказал отчим, — великолепный суп. Непременно попрошу маму сварить такой же в воскресенье. Подлей мне ещё немножко. А ты обедала? — поинтересовался отчим и, получив ответ, предложил: — Может, ещё со мной поешь? А то ты ужасно тощая. Соседи могут подумать, что мы с мамой тебя голодом морим. Съешь тарелку, чудесный суп!
Света была в восторге. Даже налила себе ещё полполовника. Не забыть только предупредить маму. А то отчим рассердится, что попался на удочку, и обязательно к чему-нибудь придерётся.
Кончив уроки, Света убрала посуду и попросила разрешения посмотреть детскую передачу. Отчим включил телевизор. Он был в хорошем настроении. Наверное, на объектах всё было в порядке.
Показывали постановку о революции в 1917 году. Всё время стреляли из винтовок, стрекотали тачанки, и Света не услышала, как пришла мама. А она прямо с порога спросила:
— Здравствуйте, брошенные и голодные. Небось клянёте меня ужасно?
— Конечно, без второго не так сытно, — сказал отчим, — но твой сегодняшний суп превзошёл все ожидания. Он восполнил даже третье.
— Какой суп? — удивилась мама и, пройдя на кухню, заглянула в кастрюлю. — Что вы тут состряпали?
— Ничего мы не стряпали, — недовольным тоном возразил отчим. — Кого ты разыгрываешь?
— Я не была дома с утра, — ответила мама, не замечая ужимок и гримас, которые делала ей Света. — Неужели сварила суп наша дочка?
Света виновато опустила голову. А отчим рассмеялся.
— Не придумывай глупости, — сказал он маме. — Разве у неё может получиться такой суп! Ничего, — погладил он огорчённую Свету по голове, — со временем научимся кулинарничать не хуже, а пока мы умеем только продукты портить. — И он засмеялся до того громко, что в серванте задребезжали чашки. Отчим выключил телевизор и ушёл к себе в кабинет.
— Ну-ну, попробуем, что у тебя получилось. Чем ты так восхитила отца. А знаешь, это очень кстати. Я так устала, — сказала мама, доставая из кухонного шкафа тарелку и вдруг спохватилась: — Совсем забыла, в почтовом ящике что-то белеет. — Мама взяла со шкафа маленький ключик и спустилась в подъезд к почтовым ящикам.
— Света, это тебе! — сказала она, вернувшись обратно. — Тут так и написано: «Свете Моховой от орунзаков». — Мама отдала письмо Свете и спросила: — Наверно, от Орунзакова? Кто-нибудь из старой школы?
— Да… из старой… — пробормотала Света и, чтобы мама не заметила, как она вспыхнула, поскорее вошла с письмом в ванную комнату.
Совет орунзаков
Под окнами квартиры Миши Ратникова раздался продолжительный свист. За ним два раза ухнул филин.
— И кто ж это так озорничает? — заохала Мишина бабушка.
— Я сейчас выясню, — сказал Миша и в одно мгновение выскочил во двор.
— ОрунПО-орунРЯ-орунДОК? — оглядываясь по сторонам, спросил он на языке орунзаков — своих верных помощников.
— ОрунДА! — ответили в один голос Витя с Гаврилкой.
— Опустили в их почтовый ящик, когда почтальон вечерние газеты разносил. Сейчас, наверное, уже вынула.
— Расстроилась небось…
— Сама виновата. Нечего было мне сигареты покупать. Вот он, трофей. — Гаврилка достал пачку «Шипки». — Я её деду отдам.
— Что теперь будем делать? — спросил Витя Пухов. И весь превратился в слух. Просто удивительно, как он умел меняться. То клоун клоуном, а то серьёзнее его найти трудно.
— Нужно ей новое задание дать, — высказался Гаврилка.
— А какое? — спросил Миша.
Все трое задумались.
— Что если мы испытаем Свету в домашней обстановке? — предложил Миша.
— Как это? — не понял Гаврилка.
— А вот как: в один прекрасный вечер… — начал Миша, но тут хлопнула дверь, и из подъезда вышел какой-то мужчина. Миша тотчас нагнулся к ребятам и заговорил так тихо, что, кроме Вити с Гаврилкой, его никто не мог услышать.
— Так и сделаем! — воскликнули они, как только Миша изложил им свой план.
— А под каким предлогом мы вызовем из дома её мать? — спросил Гаврилка.
— Следить надо, — прошептал Витя, — может, она сама куда по делам уйдёт. Тогда и вызывать не придётся.
— Верно, — согласился Миша, — как случай представится, так и будем действовать. К Свете пойдёт Наташа Максимова.
— А почему не мы? — ревниво спросил Витя.
— Доверия у Светы к женскому роду больше будет. Кроме того, вы и так будете заняты. Ты, Витя, выяснишь, когда Светиной матери дома не будет, а Гаврилка станет в этой операции тайным наблюдателем.
— Вот здорово, что тайным, — обрадовался Гаврилка, — а то Светка на меня сейчас как на самого вредного бандюгу смотрит! Даже неприятно.
— Ничего, — успокоил его Миша, — наших разведчиков, которые во время войны в тылу врага задание командования выполняли, тоже все предателями считали. А они терпели это ради победы.
— И мы ради победы вытерпим! — твёрдо сказал Гаврилка и важно посмотрел на ребят. Вот, оказывается, какой он герой!
— Это испытание будет для Моховой самым трудным, — решил Миша. — Выдержит она его — так наверняка храброй станет.
— А если не выдержит? — спросил Витя.
— Быть того не может! Первая-то наша стрела в самую пятёрку попала, — напомнил Миша.
— А папиросы она купила, — сказал Гаврилка.
— Ну и что? А ты хочешь, чтобы всё как по маслу шло, тогда её и исправлять было бы нечего, — засмеялся Миша и сгрёб своих подшефных в охапку.
— Ой! — вскрикнул от восторга Гаврилка. — Ну и силища у тебя!.. Мне бы такую.
— Теперь слушайте меня внимательно, — снова зашептал Миша. — Приказываю: во время наших сборов на пустыре метрах в ста от штаба выставлять караульных. Вдруг Света задумает пойти к орунзакам, тогда караульные нас предупредят, и мы разбежимся. Пока она ничего не должна знать.
— ОрунЕСТЬ! — почти одними губами произнесли таинственные орунзаки и распрощались с командиром.
Оседлав воображаемых коней, они во весь опор припустились к Наташе Максимовой. А Миша вернулся к бабушке и объявил ей:
— Всё в порядке. Озорники извинились.
Снова мечты
Письмо от орунзаков, которое распечатала Света, войдя в ванную комнату, было очень коротким. Всего в одно слово. Но оно хлестнуло Свету, как удар плётки.
Крупно, во весь лист, на фоне натянутого со стрелой лука, было написано: «ПОЗОР». И никаких новых приказаний и требований. Никаких рисунков с мишенями. Всего одно слово. Даже без восклицательного знака. Очевидно, Мишару-младшему на этот раз было не до грамматики. А Свете после такого письма вообще стало ни до чего. Как будто ей мало неприятностей с Гаврилкой. Целых полдня переживала: покупать сигареты или не покупать? И ещё голодной осталась да всяких страхов натерпелась. А в довершение ко всему орунзаки рассердились.
Нет, конечно, они не разбойники, а очень хорошие люди. И за Свету им обидно. Вот взбунтовалась бы она хоть около гастронома, так и письмо было бы совсем другим.
Света просто презирала себя за такую покорность. Даже рабы в древние времена не могли молчать и поднимали восстания. Нет, такой робкой жить нельзя! Ведь смогла же она побороть себя на у