По сих словах начала она кончаться. Премилосердые боги! Я упал тогда в обморок и насилу мог чрез час прийти в чувство. Получив оное, увидел остылое тело моей дочери; я уже не изъясняю тебе больше моего мучения, ты легко понять можешь, сколь я был прискорбен.
По погребении ее тела дом мой начал разоряться, посетили домашних моих многие болезни, они умирали; имение мое со всех сторон грабили неприятели, я в пущее приходил отчаяние, и, словом, разверзлась предо мною ужасная пропасть бедствий; а чтоб пущее произвести во мне отчаяние, то приехал в город тот человек, который учил на корабле моего сына; он уверил меня действительно, что Осан был моего отродья, хотя я то и прежде узнал, потому что на грудном его досканце найдено было имя Филомены и его собственное. В сем случае жизнь моя показалась мне ненадобною, и я начал искать способа лишиться оной, но только чтоб не опорочить моего имени. Во время это продолжалась у нас война с тмутараканским государем; я начал просить моего князя, чтобы отправил он меня на войну. Государь, не видя способа воздержать меня, дал мне соизволение, и я немедленно отправился туда.
В самое первое сражение воевал я весьма отчаянно, к счастию моих сограждан, а к моему неблагополучию, осадил я город Тмутаракань. Военачальник тот, который был прежде меня в воинстве, почувствовал за сие ко мне великую злобу. Он был согласен с тмутараканским государем и хотел изменить своему отечеству; отписал он в Тмутаракань письмо, чтоб тот государь отписал ко мне так, как к изменнику, и, это письмо получив, военачальник положил ко мне осторожно в карман. Я же, не зная совсем такого подлога, скинул то платье и надел поутру другое. Письмо это найдено воинами и отослано к государю, и после того еще два. Владетель наш начал меня подозревать, также и воинство, о чем я нимало не ведал. В последующее сражение наступал я весьма храбро и в сей запальчивости поразил не ведая сына моего государя. Усмотрев это, воины пришли в великое замешательство и бросились все назад; я старался удерживать их, чтоб тем не потерять всего воинства; но никто уже меня не слушал, почитая изменником. Город растворили, и тмутараканцы порубили многих русов. Наконец по усмирении всего обезоружили меня и заключили в самые тяжкие оковы, привезли в город как злодея, посадили в темницу и приговорили к мучительной смерти.
|
|
Когда уже приближился конец моей жизни и поутру должен я был идти на казнь, то в самую полночь отворилась дверь у моей темницы и вошел ко мне прежде бывший мой приятель. Он объявил мне соизволение государя, чтоб последовал я за ним. Итак, привезши меня на сие место, сказал, что он подговорил стражу, которых ты теперь видишь, Силослав, в моих услугах, поселил меня здесь и снабдил всем тем, что потребно мне к моему житью. Я пребываю здесь уже пятый год и всякие полгода имею известие о городе от моего приятеля. Время уже то проходит, и я думаю, что он скоро ко мне приедет.
Таким образом кончил Славурон свое похождение, которому Силослав очень много удивлялся и благодарил его за его известие.
После сего препроводили они еще два дня в некоторых уведомлениях друг друга. В третий день приехал Славуронов приятель. Новоприезжий уведомил их, что в городе Русе весьма теперь дурные обстоятельства и что оный подвержен великой опасности.
|
|
- Кочующий в непроходимых горах Валдайских,- говорил он,- сильный богатырь Полкан просил у нашего государя дочь себе в супружество, но как государь ему в оной отказал, извиняясь тем, что уже она помолвлена, то объявил он войну, и теперь с часу на час ожидают его пришествия под город. Народ находится в ужасном страхе, государь опасается опровержения, и, словом, все в великом беспорядке.
Силослав хотя и не совсем уведомился об обстоятельствах Руса, однако пожелал там быть непременно. Он предложил Славурону и его приятелю, что намерен туда ехать, которые снабдили его всем тем, что принадлежит к дороге. Приезжий препоручил ему свой дом в городе и отпустил с ним своего раба. Силослав, простившись с ними, отправился в путь и от половины дороги приказал возвратиться слуге к своему господину, благодарить его за одолжение, а сам продолжал свой путь к городу, ибо он намерен был утаить от руского государя как свое имя, так и породу; итак, достиг он в скором времени до Руса.
Сей город стоял на берегу озера Ильменя, при устьях рек Ловати и Палы, которое место ныне называется Старая Русь. Он был весьма крепок и сооружен из дикого камня; одну сторону окружало озеро, а еще другие два- объявленные реки. Силослав увидел весьма страшное зрелище: стены сего города, высокие капища и все возвышенные здания покрыты были черными покрывалами, народное стенание услышал он еще поприща за два. Он подумал, что уже господствует тут Полкан, который как природою, так и обыкновениями с людьми не согласен; чего ради поспешал в город.
|
|
Вошедши в ворота, увидел двух стражей в черном платье, которые сидя плакали, и сколько он ни видел в городе, все были в одной одежде и равно, как и первые, стенали; улицы, домы и люди- все были в трауре. Силослав нетерпеливо желал ведать чрезвычайности такой причину; итак, спрашивал он у многих, однако ни от одного не получил никакого ответа. Наконец видя, что известиться ему никоим образом невозможно, начал искать себе пристанища. Он пришел к одному жрецу и просил его, который его и принял, но и от того также осведомиться не мог и так принужден был смущаться сим неведением до половины дня.
Как скоро ударило двенадцать часов, то на всех городовых башнях слышна стала городовая музыка. В одну минуту город переменился из печального в светлый и торжествующий; люди показалися на улицах в богатых одеждах и с веселыми видами; началось великое торжество; везде радостные восклицания, повсюду разлилась веселость; отроки и девицы плясали в хороводах, старые изъявляли над ними свое увеселение; пошли везде игры и смехи, и, словом, город сей из ада превратился в одну минуту в поля Елисейские. Силослав удивился сему еще больше, нежели прежнему, и, видя всех людей в превеликой радости, также и своего жреца, надеялся получить от него известие и так спрашивал его о причине оного. Жрец согласился на сие охотно и начал ему рассказывать:
- Дочь нашего государя очень прекрасна, и от чрезмерной ее красоты произошло наше несчастие: помолвлена она за сына новгородского князя, который теперь здесь. Дело уже подходило совсем к сочетанию, но не знаем, от кого проведал Полкан о красоте нашей государыни. Он присылал к нам своего посла требовать ее себе в жену. Князю нашему сделать это было невозможно для того, что уже она помолвлена, и для той причины, что человеку жить со зверем невозможно. Итак, получив отказ, объявил он нам войну, которой выдержать мы никакого способа не имеем. Новгородский двор дать нам помощи не в силах потому, что Новгород осажден от разбойника, называемого Волхв, и так сам защищать себя едва может, а не только нам помогать. Поутру, что ты видел нас в печали, это знаменовало, что в такое время должен будет расстаться государь со своею дочерью, любовник, или, лучше, супруг, со своею любовницею, а мы с нашею государынею. Ибо Полкан объявил, что во время восшествия Зимцерлы разорит наш город; а теперь, что ты видишь нас в великой радости, то во время это избавился государь от руки своего сына Аскалона, который хотел лишить его жизни.
- Что ж государь намерен предприять,- спрашивал его Силослав,- когда придет Полкан под город?
- Отдать свою дочь,- отвечал жрец,- ибо другого способа не находит он избавиться от такого сильного неприятеля.
Силослав предприял победить Полкана и написал к государю следующее письмо:
"Государь! Некто из твоих подданных желает тебе благополучия и просит, чтобы ты не отдавал твою дочь, а нашу государыню Полкану, когда подступит он под город, а победить его принимает он это на себя; и ты увидишь в поле одного противника из твоих подданных столь многочисленному и свирепому воинству".
Нашел он способ тайным образом вручить его сенату; сенат объявил государю, который почел его сперва баснею, но наконец, рассуждая очень долго, обнадежился сим уверением и в доказательство своей благодарности разослал повсюду указы, что если обещание свое тот исполнит, то он с позволения народа отдаст ему свое царское сокровище, и притом просил его, чтобы он объявился как государю, так и народу, чтобы они видели своего благодетеля; однако Силослав не хотел показаться.
Очень в короткое время покрылось поле подле города полканами; все жители взошли на стены и смотрели с превеликим ужасом на оных. Они рыстали столь быстро по полю, что пущенные изо всей силы ими стрелы догоняли и хватали их на лету, подбегали к городу и смотрели на оный с презрением, почитая игрушкою овладеть оным. Государь почти лишился чувств, увидев таких страшилищ, и ждал непременно своей кончины; весь город отчаялся и не имел надежды к спасению.
Это было утро. Силослав, уведомившись о сем, начал призывать Преврату, как охранительницу своей жизни, которая тотчас ему предстала.
- Могущая волшебница,- говорил он ей,- я знаю, что тебе все возможно; подкрепи во мне мои силы и позволь победить Полкана. Я не имею оружия и так с твоим повелением ожидаю от тебя оного.
Волшебница вывела его из дому и привела в такое место, где не было никого людей, махнула по воздуху волшебным прутиком; тотчас подвели ей два духа коня во всем богатырском снаряде, потом принесли и Силославову одежду; она велела ему перерядиться в оную и сесть на коня, дала наставление и сама скрылась.
Силослав как скоро появился на улице во всем воинском и сияющем снаряде, то, увидя, люди бежали к нему со всех сторон и провожали с радостными восклицаниями. Тотчас дали знать во дворце, что едет их избавитель к государю, которого видеть, отчаявшись, не имели они никакой надежды. Услышав сие, государь и отчаянная молодая государыня бросились на крыльцо и с нетерпением ожидали его пришествия.
Когда въехал Силослав на царский двор, то увидя государь величественный его вид и крепкое богатырское вооружение, исполнился великою надеждою и нимало не сомневался, чтобы такой храбрый полубог не победил его неприятеля. Конь под Силославом был побольше несколько обыкновенных; стройность его, сила, бодрость превосходила все, и не можно найти примера- пламенные его ноздри устрашали всякого, кто бы ни захотел к нему приближиться. Он имел на себе одинакую кольчугу с Силославом, которая прикрывала его всего по самые колена. Силослав имел на себе шлем из самой чистой стали, которую покрывала золотая решетка; щит и копье сделаны были удивительным искусством из чистой стали.
Когда подъехал он к крыльцу, то отдал должную честь государю и говорил ему, что он едет сражаться за честь его и природную вольность княжны, его дочери. Государь хотя и просил Силослава в свои покои, однако он с извинением не пошел в оные и поехал прямо из города на ратное поле. Государь немедленно шел в Световидово капище и приказал возжечь в оном великую жертву просил бога войны, чтоб рать сия благополучно окончилась. Все жрецы и народ стояли пред кумиром на коленах и с теплым усердием просили его защищения; некоторые из оных почитали Силослава Световидом, потому что еще не видали такого смертного и так во время молитвы внутренне его благодарили за его милосердие.
Княжна бросилась тотчас на городскую башню смотреть противного ей сражения; она как скоро увидела Силослава, то благодарность к оному преодолела много любовь ее к новгородскому князю, или, лучше, почувствовала она великую к нему склонность: рвалась уже не о том, чтоб избавиться ей от Полкана и соединиться с обрученным женихом, а что Силослав подвергается такой опасности и хочет лишить себя жизни для той, которую, может быть, он и никогда не видал. Вошед на башню, ждала с нетерпеливостию, как Силослав покажется на ратном поле.
Когда растворили ворота, то, к превеликому ужасу граждан, показался Силослав на ратном поле. Увидев его, полканы побежали многие с великим стремлением, но не сражаться с ним, а смотреть на его вооружение. Очень в скорое время обсыпали его со всех сторон, но Силослав принял их не так, как смотрителей, а так, как неприятелей. Тотчас закипела военная буря, и все ратное поле пришло в великое движение и начало покрываться мертвыми телами. Силослав, обнажив свой меч, сверкал, как молния, в пространном поле, находя везде себе путь сквозь множество освирепевших полканов.
Наконец, когда скрыла его густая пыль от глаз Зинаиды, тогда упала она в обморок, отчаявшись его видеть, и, нечувствительную, понесли ее в покои.
Полкан, вооружась, поднялся из своего стану. Силослав, вложа свой меч, вооружился копьем. Очень скоро с превеликою яростию съехались они друг с другом; первый удар был очень силен, так что казалось, будто бы зыблилась под ними земля. Полкан упал на землю; Силослав, отъехав от него на несколько, дожидался, чтобы он встал, ибо бессильного победить казалось ему бесчестно. Полкан вооружился опять и с превеликою яростию бросился на Силослава, который вонзил ему копье в самую грудь.
Вдруг сделался в воздухе превеликий рев; ужасные вихри летели в ярости со всех сторон и с превеликим свистом ломали деревья, подъяли великую пыль и сделали прекрасный день ужасною ночью. В одну минуту всего убитого воинства поднялись тела на воздух, и их стало не видно; вскоре потом просияло опять солнце и ветры утихли.
Силослав от сего приключения пришел в превеликий ужас и поспешил как возможно скорее в город. Он уже был подле самых ворот, как вдруг ужасная туча сделалась над его головою, и первый громовой удар растворил под ним землю и сделал ужасную пропасть, которая пожрала столь храброго воина. Отнялось на время его понятие, и он увидел себя в новом свете и в другой атмосфере. Когда открыл глаза Силослав, как бы после крепкого сна, то увидел себя лежащего под деревом и окруженного страшнообразными и невиданными животными, которых как на дереве, так и около его премножество находилось. Они его беспокоили различными образами и старались устрашить. Такое необычайное позорище и действительно представилось ему страшным; он вскочил и желал от них удалиться, но чем больше отступал, тем больше оных ему встречалось; они его утесняли, только не делали ему никакого вреда, отчего пришел он в превеликое отчаяние и не знал, что ему начать должно было.
Вдруг увидел пред собою человека, который, не сказав ему ни слова, взял за руку и повел в неизвестный путь. Вскоре появились они в таком месте, которое ежели описывать, то мало станет на это человеческой жизни. Ограда здания, в которое они вошли, сколь была высока, столь и великолепна; удивительное сплетение и разные изображения, сделанные все как будто бы из одного яхонта голубого и прозрачного цвета, представляли его обитанием какого-нибудь первостатейного бога, а не человека. Столбы, их подножия и изображения на них животных сделаны были из красного и также прозрачного камня.
Когда вошел Силослав с проводником в растворенные ворота, то благовоние, красота деревьев, порядок стихий, умеренное солнца сияние, цветы и невообразительные фонтаны привели его в великое удивление. Он остановился и не смел идти далее, спрашивал у провожатого, который, однако, ничего ему не отвечал и только принуждал идти далее, которому Силослав предприял следовать. Встречались с ними птицы, ходящие по дорогам; они имели на головах у себя вместо хохлов блестящие звезды, перья же были на них огненные разного цвета, от которых падали искры, отчего земля пускала благовоние и наполняла воздух наиприятнейшим в свете ароматом; другие, которые столь же были прекрасны, летали в воздухе, колебали оный крыльями и делали тем приятное прохлаждение. На деревьях малого рода, но великой приятности птички пели самыми нежнейшими голосами.
Силослав увидел в пологих янтарных берегах не весьма большой ртутный пруд, который находился весь в движении, наподобие кипящей воды; на поверхности сей ртути стояли тритоны, нереиды и сирены, которые составляли из себя хор; оный столь был приятен слуху, что как скоро Силослав его услышал, то ослабели его члены и приятный сон начал закрывать его глаза. Проводник положил его на мягкую, или, лучше, на воздушную, софу, где Силослав започивал весьма приятно. Как скоро затворил он глаза, то мечталось ему сие.
Мимо того места, где он опочивал, проходила красавица со множеством девиц, не только что неописанная, но и невообразимая; вела она за руку маленького и нагого мальчика; подошед к Силославу и взглянув на него, усмехнулась с самым приятным видом и приказала мальчику сделать то, что ему приказано. Младенец вынул стрелку из колчана, который находился у него за плечами, положил на тетиву и ударил тупым концом в самую грудь Силославову, который и во сне усмехнулся такой приятной шутке. После, спустя несколько времени, когда они шли назад, тот же младенец острою и золотою стрелкою уязвил Силослава чувствительно, который, однако, не проснулся. Красавица, подошед к нему, его поцеловала и пошла прочь.
Силослав, никогда не выпускав из мыслей своих Прелепы, проснувшись, позабыл о ней, встал и пошел, задумавшись, искать подобной той, которая во сне ему мечталась; пленившие его приятности изображены были в глазах его; старая страсть уступала место новой и начала владычествовать над душою его и сердцем. Он уже не удивлялся сверхъестественным прелестям того места, в котором находился; страшная и непроходимая пустыня была бы ему приятнее с тою, которая во сне показалась.
Настала ночь, которая столь была темна, сколь ясен был день. Силослав, не видя нигде никакого здания и не зная, куда идти, принужден был остаться на том месте, на коем он находился. Спустя очень мало времени все деревья неописанного сего сада при корнях загорелись, и разноцветный огонь поднимался от часу выше, даже до самой вершины оных; у стоящих по аллеям статуй открылись урны, которые они в руках держали, и начало из них пыхать благовоние; словом, везде было освещено и везде наполнено ароматами; все играло и все старалось утешить Силослава.
Силослав, сколь ни смущен был любовию, однако не преминул, чтоб не осмотреть деревья, отчего они горели и не истлевали; он, подошед, начал осматривать листы оных и увидел, что на каждом листочке сидело по три огненных червячка, от которых светилось так, как будто бы от свечки; потом продолжал он путь, хотя и не знал куда, и в сем упражнении препроводил время даже до половины ночи.
Наконец впереди увидел великолепное здание, и чем ближе к нему подходил, тем красота и великолепие его умножалось; стены сего здания составляли некоторый неописанный род сомкнувшихся столбов, которые точно походили на те, из которых на небе бывает явление; они передвигались с места на место и тем делали, как будто бы все сие здание находилось в движении; между оными на голубой стене блистали разные каменья наподобие ярких звезд. Верх его, ежели представить сферу, сделанную из небесных зон со всеми небесными знаками из самых прозрачных и разноцветных яхонтов, то это будет он; на нем еще стоял солнцев престол, на котором лежало сердце, пылающее огнем, по сторонам коего сидели два купидона, играющие между собою другими сердцами. Огромное и превысокое крыльцо, сделанное из полированного и чистого хрусталя, которое все находилось в превеликом движении, для того что посередине оного под хрусталем опускалась вниз ртуть; от ее движения и от множества огней, от прозрачного стекла казалось оно одушевленным; по сторонам на каждой оного ступени лежали живые и престрашные львы, которые в то время спали, и ежели б то был не Силослав, то от одного ужасного их дыхания должно было прийти в превеликий трепет.
Побеждаемый любовию, Силослав приступил без робости к сему великолепному и ужасному зданию; он ступил на первую ступеньку; не опасаясь сих страшилищ, и когда увидел, что она неподвижна, тогда пошел он в него, и хотя шел не весьма осторожно, не опасаясь львов, однако ни один из них не проснулся.
У первого покоя двери были растворены; он в него вошел и увидел все редкое и пленяющее на свете великолепное украшение, порядок, чистоту, и, сверх того, освещен он был премножеством свеч и лампад, только не было тут ни одного человека, для чего Силослав следовал еще далее и находил везде растворенные двери.
Прошед премножество великолепно убранных покоев, пришел он к зале, которая показалась ему чрезъестественною; стены чем освещены были, того он не мог разобрать, но только превеличайшее было от оных блистание; пола и потолка в сем зале он не видел, но вместо оных ясный и голубой небесный свод, который украшало пресветлое солнце; внизу очень далеко земной шар со всеми на нем обитателями, моря, горы, поля и долины, и, словом, все, что земля на себе имеет; чего ради Силослав не смел переступить в оную. Он начал рассуждать:
"Когда нет в сей зале потолка и видны небеса, то должно, чтоб показались они мне покрытые ночью и украшало бы их не солнце, а блестящие звезды; итак, конечно, есть тут что-нибудь такое, которого я проникнуть не могу".
Рассуждая очень долго, увидел столы и стулья, стоящие на воздухе так, как будто бы на полу; он отважился и переступил в «залу». Что его держало, того он не знал: однако шел по полу, а это были написаны картины, которых мастера столь были искусны, что водили других стремления глаз весьма собой далеко.
Перешед Силослав залу, вошел в покой; в оном стояла кровать с опущенными занавесами, которые он поднял и увидел на ней весьма в крепком сне прекрасную женщину; чтоб не потревожить ее, опустил осторожно опять завесы и следовал далее, где находил еще несколько сонных женщин, подобных первой. Наконец, нашел в одном покое кровать, также с опущенными завесами; она была совсем первым не подобна; украшение ее и вид столь пленили Силослава, что он не хотел выйти оттуда целую ночь. Не посмотря еще, кто лежит на кровати, приближился он к ней, и как скоро открыл завесы, то рука его, держа оные, онемела; страстное его сердце, казалось ему, как будто бы с превеликим стремлением двинулось с места, он обомлел и стоял долго неподвижен. Тут опочивала самая та красавица, которая во сне ему мечталась. Пришед несколько в себя, говорил он мысленно: "Боги, властители над нами! Вам известно, кого я вижу, кто она и все сии прелести; скажите мне, есть ли в ней что-нибудь смертное, чего я проникнуть не могу, есть ли тут какая-нибудь земная красота или только одна небесная покрывает ее лицо?"
Он бы еще и больше продолжал свое восхищение, но приятный сон начал клонить его голову; и хотя Силослав и хотел выйти вон, как повелевала ему благопристойность, однако утомленные покойною дремотою его мысли принудили его уснуть подле кровати на креслах.
Проснувшись поутру, прежде всего бросил он взор свой на кровать, однако уже никого на оной не увидел. Тут пришел он в превеликое отчаяние и укорял сам свою неосторожность, негодовал на нестерпимое свое желание и думал, что она только одна отнимает у него надежду. "Неробкое и отважное геройство! Тобою потерял я наипрелестнейший для меня предмет; тобою величаясь, вошел я сюда; от твоей дерзости привел на гнев прекрасную из всех смертных богиню! Когда же ты ввело меня в сию погибель, то непременно должно меня и освободить от оной". Итак, вставши, пошел вон из сего здания.
Пришедши в залу, увидел пол и потолок, которые скрывались к вечеру от его взора; пришед на крыльцо, увидел он страшных львов, бодро стоящих, которые как скоро его увидели, легли и головы преклонили в знак повиновения. Крыльцо не находилось уже в движении, и так Силослав без робости сошел с него и следовал своему желанию и водящим глазам своим.
Утреннее время довольно было способно к тому, чтобы Силослав осмотрел все сии прекрасные места и уведомился о их неописанной доброте; однако пламенная любовь вела его не к любопытству, а к сысканию того предмета, который, как казалось ему, украшает собою все сие великолепие.
Прошед несколько дорог, увидел он впереди трех весьма великолепно одетых женщин; они шли ему навстречу и, сошедшись, сделали ему приветствие так, как чужестранному человеку, и просили, чтоб он сделал им товарищество проходиться по саду, от чего Силослав не желал отговориться. Будучи с ними, со всякою учтивостию спрашивал их, кто они таковы и кому принадлежит все это великолепие, которое он видит; однако ответы их не объясняли ему ничего того, о чем он хотел проведать. Одна из сих женщин, которая казалась побольше других достоинством, с позволения прочих просила с собою Силослава; он за нею последовал, а другие их оставили и пошли в свой путь.
Женщина, прошед несколько, нашла уединенное место, села на софу и просила также Силослава; потом начала говорить ему следующее:
- Я знаю, государь, что ты чужестранец и находишься теперь в таком месте, которое, ежели бы я старалась объяснить тебе всеми силами, то и тогда бы не могла; а одним словом скажу тебе, что это место находится не на Земле; оно принадлежит некоторой весьма безобразной волшебнице и которая при всей своей гнусности имеет от роду сто двадцать лет. Она, бывая часто на Земле, увидела некогда тебя и смертельно влюбилась, и для того, чтоб представиться тебе важною, растворила Землю после сражения твоего с Полканом и волшебною силою перенесла тебя в сие место. Она желает с тобою совокупиться. Это правда, что ты увидишь ее красавицею- она имеет этот дар, что может переменять гнусность свою на неизображаемую красоту- но это может она сделать на один час, а после представится тебе столь скаредною и гнусною, что ты проклинать будешь свою жизнь и придешь от того в превеликое отчаяние. На той кровати, подле которой ты ночевал, опочивала она, имевши на себе столь прекрасный вид, в коем ты ее нашел, и усыпила тебя тут для того, чтобы ты не мог видеть гнусного ее вида, когда по необходимости должна она была оставить прекрасный тот образ. Меня не другое что принудило тебе изъяснить это, как только одно врожденное во мне сожаление, и ты не подумай, чтоб была причиною тому какая страсть, которая сделала меня к тебе преданною.
Выговоривши это, несколько она закраснелась и говорить перестала.
Силослав, выслушавши все, не знал, как растолковать ее слова; он был нелегкомыслен, и, сверх того, любовь не позволяла ему верить нимало такому препоручению; итак, притворясь, будто бы верит всему тому, что она ни сказала, говорил он сие:
- Государыня! Ежели ты берешь участие во всем том, что до меня принадлежит, и ежели малое мне повреждение трогает твое сердце, то прошу тебя, если есть к тому способ, покажи мне ее безобразие, чтоб тем возымел я к ней прямое омерзение и почувствовал бы в сердце моем непримиримое отвращение. Я признаюсь тебе, сударыня, что прелести ее вошли в мое сердце и господствуют над моим понятием. Все мое старание и все труды прилагаю я к тому, чтоб увидеть прекрасный ее образ; я его почитаю божеством, и ничто, кроме очевидного свидетельства, не может привести меня на другие мысли.
При сем слове изобразилась на лице ее досада, и она с превеликим гневом начала выговаривать многие поносные слова той, которая пленила Силослава.
- Это чудовище,- говорила она,- недостойно не только что твоей любви, но ниже одного взгляда; ты очень безрассуден, что одна обманчивая поверхность могла произвести в тебе любовь и наполнить сердце твое нежностию. Эта фурия, от которой должно было бы тебе убегать, сделала то, что ты всюду следуешь за нею.
Выговорив сие, ахнула она и начала неутешно плакать. Силослав бросился утешать ее и думал, что причиною тому ее досада и превеликая ненависть к волшебнице, но он нашел совсем противное своему мнению: ноги ее и тело по самые груди окаменели, бледность покрыла лицо ее, и ужасное трясение вступило в остывшие ее члены.
- Я не каюсь,- говорила она,- что наказана за мою дерзость, потому что я того достойна; но сожалею о том, что не могла пользоваться тем, что мне сделалось милее всего на свете. Это ты,- продолжала она,- за которого я теперь наказана; поди от глаз моих и не умножай моего мучения; больше нельзя мне выговорить тебе ни одного слова, прости…
Силослав, сколько ни старался уведать тому причину, однако не получил от нее никакого ответа. Такая чрезвычайность привела его в великое удивление, и он не хотел оставить ее, не известясь о таком чудном превращении; но расставшиеся с ним женщины, пришед, присовокупили несколько слез к окамененной женщине, повели его с собою в то здание, в котором препроводил он ночь, и тут оставили, не сказав ему ни одного слова. Силослав, будучи тут, принужден был ожидать неизвестного; вскоре увидел он множество идущих к себе женщин в белых и великолепных одеждах, между которыми и та, коя пленила Силославово сердце. Увидевши ее, пришел он в великое замешательство мыслей, сделался неподвижен и, словом, окаменел. Вид ее сколь был важен, столь и нежен; глаза наполнены были неприступным величеством, с которым обитало вместе и великое снисхождение. Величественная гордость и врожденная нежному полу приятность разделили Силославово понятие, и он хотя не хотел, однако затворил уста свои и не мог отважиться прежде сделать ей приветствия. Она, подошед к софе, села на нее и говорила другим женщинам так:
- Я хочу остаться здесь на несколько времени уединенною: оставьте меня на час и подите куда каждая из вас изволит.
Все женщины, сделав ей с великим подобострастием почтение, пошли немедленно вон, за которыми последовал было и Силослав, однако она удержала его, сказав, что имеет до него великую нужду; итак, остались они тут двое.
- Государь мой,-говорила она ему,- таковою ли я тебе кажусь, какою описывала та женщина, которая была с тобою в моем саду? Я не стараюсь защищать себя.
- Государыня моя,- ответствовал ей восхищенный Силослав,- возможно ли, чтобы я поверил такому препоручению и, видя пред собою божество, захотел бы мысленно претворить его в безобразие?
- Много этой чести для меня,- говорила она.- Я не богиня, а смертная, и не волшебница, по словам недавней твоей приятельницы.