И такие личные откровения становились все более частыми. После ужина одному из пассажиров давали слово, и он мог говорить до тридцати минут. У каждого из них пережитого хватило бы на несколько жизней, некоторые побывали на многих планетах, так что слушать эти беседы после ужина было очень интересно.
Виктор Уиллис, к общему удивлению, оказался наименее интересным рассказчиком. Он честно признался в этом и объяснил почему.
– Я так привык, – сказал он почти, но не совсем, извиняющимся тоном, – выступать перед миллионными аудиториями, что мне трудно найти общий язык с такой маленькой дружеской компанией.
– А с недружеской? – поинтересовался Михайлович, всегда острый на язык. – Это можно устроить.
Эва же, наоборот, оказалась гораздо более интересной собеседницей, чем ожидали многие; правда, ее воспоминания ограничивались исключительно миром развлечений. Особенно увлекательными были рассказы о знаменитых режиссерах, пользовавшихся хорошей – или дурной – репутацией, с которыми ей приходилось работать; Дэвид Гриффин фигурировал в ее воспоминаниях особенно часто.
– Это правда, – спросила Мэгги М, у которой Чака не выходил из головы, – что Гриффин ненавидел женщин?
– Нет, неправда, – тут же ответила Эва. – Дэвид ненавидел лишь актеров. Он считал их лишенными искренности. Воспоминания Михайловича тоже касались ограниченного круга тем – знаменитых оркестров и балетных трупп, дирижеров и композиторов, а также их окружения. Но он знал так много забавных историй о закулисных интригах и связях, о сорванных назло кому-то премьерах и смертельной вражде между примадоннами, что даже те из его слушателей, кто совсем не интересовался музыкальным миром, отчаянно смеялись, и никто не возражал, когда ему требовалось еще несколько минут, чтобы закончить рассказ. Сухие повествования полковника Гринберга о невероятных приключениях были полной противоположностью. Первая высадка на прохладном – относительно прохладном – Южном полюсе Меркурия так широко освещалась в прессе, что ему трудно было добавить что-то новое. Больше всего присутствующих интересовал вопрос: «Когда намечается следующая высадка?», за которым тут же следовал другой: «А вы хотели бы принять в ней участие?».
– Если меня пригласят, я полечу, разумеется, – ответил Гринберг. – Но мне все-таки кажется, что Меркурий походит на Луну. Вспомните – мы высадились там в 1969 году и не возвращались на нее почти полвека. К тому же Меркурий не кажется мне таким полезным, как Луна, – хотя не исключено, что в будущем положение изменится. На Меркурии нет воды; правда, ее обнаружили, ко всеобщему изумлению, на Луне. Впрочем, скорее не на Луне, а в Луне...
– Хотя посадка на Меркурии привлекала куда больше внимания, я был гораздо полезнее на Луне – там я организовал перевозку льда на мулах из кратера Аристарха.
– На мулах?
– Совершенно верно. До того как построили экваториальную пусковую установку на Луне и начали забрасывать лед прямо на орбиту, нам приходилось возить его из шахт в космопорт Имбриум. Для этого понадобилось проложить дорогу через лавовые потоки и построить мосты через множество пропастей. Мы прозвали ее Ледяной дорогой – всего триста километров, но ее строительство обошлось в несколько жизней...
– Так вот, мулы – это восьмиколесные тракторы с гигантскими шинами и независимой подвеской; каждый из них тащил дюжину прицепов, вмещающих по сотне тонн льда. Приходилось ездить по ночам – тогда не нужно закрывать груз от солнечных лучей.
Мне довелось водить такие поезда несколько раз. На одну поездку уходило шесть часов – в наши намерения не входило побивать рекорды скорости. Затем лед разгружали в огромные герметичные резервуары и ждали рассвета. Как только лед таял, воду перекачивали в топливные баки космических кораблей.
Ледяная дорога все еще на прежнем месте – что ей сделается? – но теперь ею пользуются лишь туристы. Если у них голова на плечах, они едут по ней ночью, как и мы. Это было как в сказке – полная, яркая Земля над головой и так светло, что мы редко включали фары. И хотя можно было разговаривать по радио, обычно мы выключали трансиверы и оставляли только автоматические маяки, регулярно сообщавшие, что с нами ничего не случилось. Нам просто хотелось побыть наедине с этой огромной сияющей пустыней – мы знали, что это не продлится вечно, и спешили насладиться удивительной красотой. Теперь же там строят «Теравольт» – ускоритель кварков, опоясывающий Луну по экватору, а по всему Имбриуму и Серенитатису купола растут как грибы после дождя. Но мы-то еще застали настоящею, нетронутую Луну – точно такую, какой ее увидели Армстронг и Олдрин, – до того как на почте базы Спокойствия начали продавать открытки с надписью «Жаль, что тебя здесь нет».
Глава 40
Чудовища с Земли
"... к счастью, ты пропустил ежегодный бал: хочешь – верь, хочешь – нет, но он оказался таким же скверным, как и в прошлом году. И опять, как и раньше, наш домашний мастодонт, уважаемая мисс Уилкинсон, умудрилась отдавить во время танца ноги своему партнеру – даже при силе тяжести в два раза меньше земной.
Теперь о деле. Поскольку ты не вернешься домой в течение месяца вместо пары недель, администрация с вожделением поглядывает на твою квартиру – хороший район, недалеко универсам, великолепная панорама Земли по безоблачным дням и так далее. Предлагают сдать ее в поднаем до твоего возвращения. Нам это кажется разумным и сбережет тебе массу денег. Мы заберем все личные вещи, какие ты сочтешь нужными... Теперь про этого Чаку. Мы знаем, ты склонен к шуткам, но откровенно говоря, мы с Джерри пришли в ужас! Теперь понятно, почему Мэгги М отказалась от книги про него – да, конечно, мы читали ее «Похотливых олимпийцев» – очень забавно, но слишком уж по-женски... Подумать, какое чудовище! Теперь я понимаю, почему банду африканских террористов назвали его именем. Представь себе – казнить своих воинов, если они женятся! И истребить всех несчастных коров в своей жалкой империи лишь потому, что они – женского пола! А хуже всего – изобретенные им копья; как это нетактично – тыкать копьями в людей, с которыми ты даже должным образом не знаком... А какая ужасная реклама для нас, обреченных! При ходит в голову мысль, а не передумать ли? Мы всегда утверждали, что все мы добрые и отзывчивые (не говоря уже о том, какие талантливые и артистичные, разумеется), но после того, как ты заставил нас заглянуть в прошлое некоторых так называемых великих полководцев (как будто в способности убивать есть какое-то величие!), нам стало стыдно за нашу компанию... Конечно, мы знали про Адриана и Александра – но даже не подозревали о Ричарде Львиное Сердце и Саладине. Или о Юлии Цезаре – уж он-то занимался всем – спроси у Антония, а не только у Клеопатры. Не знали мы и о Фридрихе Великом – впрочем, у него были и положительные качества – как хорошо относился он к старику Баху!
А когда я сказал Джерри, что уж Наполеон-то является исключением, – знаешь, что ответил Джерри? «Бьюсь об заклад, что Жозефина на самом деле была мальчиком!» Расскажи-ка это Эве.
Ты подорвал наш моральный дух, негодяй, навязав нам еще и этого мерзавца. Уж лучше бы нам оставаться в счастливом неведении... Несмотря на все это, шлем тебе наши самые лучшие пожелания, и Себастьян присоединяется к нам. Передай привет европейцам, если удастся их встретить. Судя по сообщениям с «Гэлакси», некоторые из них будут отличными партнерами для мисс Уилкинсон".
Глава 41