В 1215 году святой Франциск пожелал, чтобы Клара начала законно управлять Сан Дамиано и получила титул аббатисы. Она повиновалась и, чувствуя весь груз ответственности, возложенный на нее, беспокоилась лишь об одном: в любой добродетели быть первой, а для любой уступки — последней.
Она спала на голой земле или на подстилке из хвороста, носила власяницу, ела лишь то, что необходимо для поддержания сил, но всякий, кто видел ее улыбку, осанку герцогини, в изношенной, но чистой и красиво залатанной одежде, никогда не сказал бы, что в покаянии она истязает свое белоснежное тело. На рассвете, когда сестры еще спали на койках, она проворно поднималась, спускалась в церковь, зажигала светильники, и страдая от того, что ей приходится прерывать крепкий девичий сон звоном колокольчика, чей серебряный голосок разливался по всему монастырю, поднимала сестер. Чистым серебром звучал в целом хоре голосов голос Клары, восхвалявший Всевышнего. Поздним вечером, проходя по бедно убранной спальне, она заботливо оглядывала уснувших, с любовью укрывала их, останавливалась у постели страждущих и ласкала материнской рукой самых юных, самых слабых и неискушенных.
Она никогда не просила сестер делать то, чего не делала сама, предпочитая действовать, а не приказывать, прислуживать другим, а не повелевать. Выбирала для себя самое неудобное место, самый черствый хлеб, самую изношенную одежду, лечила самых тяжелых больных, а в знак кротости мыла ноги сестрам, возвращавшимся с улицы. Посвящая их в закон Ордена, она не только заботилась о них, но и воспитывала. Она учила их правильно молиться и читать, руководила их работой — чудесным вышиванием, предназначенным для бедных церквей, (работы эти и i по сей день приносят славу Ассизи). Она учила их во-время говорить, вовремя молчать, поддерживала в них дух веселости, и если чувствовала, что в сердце сестры прокрались жалость к себе или соблазн, то отзывала ее, чтобы поговорить, или приласкать, или поплакать, даже стать перед той на колени, дабы она поведала ей свою боль. Она заботилась и о культуре их духа, стремясь найти хороших проповедников.
Однажды, папа Григорий IX воспретил братьям посещать другие монастыри без особого на то разрешения, и Клара в порыве властного гнева, сетуя на запрет, наложенный именем Бога, сказала так: «Вот, мы лишаемся братьев, приносящих нам милостыню, вот, у нас отнимают тех, кто дает нам жизнь!» Рискуя умереть от голода, она отослала подаяния назад, раз ей не дозволено принимать братьев, приносивших ей и сестрам хлеб духовный. И тогда Григорий IX снял запрет, наложенный на «генерала».
Но самым действенным примером была ее непобедимая вера, которую не могли устрашить земные мытарства. Не хватает хлеба к завтраку? Но кладовщица начинает делить его, и его становится столько, что насыщаются все. А масла так мало, что не хватает и больным? Ничего страшного — белоснежными ручками аббатиса промывала глиняную кружку, ставила ее на приступку у наружной стены, и когда брат Бенчивенга, разносчик милостыни, подходил к ней, кружка была полна, а простодушный братец ворчал: «Опять сыграли надо мною шутку, зачем-то позвали меня».
Клара воспитывала сестер, не произнося ненужных слов, только великой любовью к нищете, которая внушала ей желание из всех подаяний выбрать самый черствый и маленький кусок хлеба. Ее усердие в работе было тоже примером для сестер — она и во время болезни, сидя на постели, пряла тончайший лен, выткала больее ста покровов, которые посылали в шелковых мешках через горы и долины Ассизи, в бедные церкви. Она воспитывала сестер и бессменной своей улыбкой, сиявшей, несмотря на недуг, который изнурял ее более двадцати лет.
Святой Франциск обрел в себе Бога после того, как Он явился ему, а затем нашел Его в прокаженных и нищих. Клара же пришла к Богу с помощью святого Франциска, и вобрала в себя дух учителя, подобно тому, как растение через свет вбирает в себя силу Солнца. Поэтому она звала себя травкой святого Франциска, и преданней, чем родная дочь, возрождала его чаяния, молитвы и мечты.
Святой Франциск мысленно возносился к Богу, окруженный красотой и святостью природы, и Клара любила, чтобы в садике всегда цвели цветы, а когда она посылала за пределы монастыря сестер-прислужниц, то наказывала им, при виде цветущих или пышных деревьев, восхвалять Господа. Святой Франциск ходил в заморские земли, чтобы обратить неверных, и Клара решила отправиться туда, и умереть в муках Христовых. Святой Франциск пламенно преклонялся перед детством Христа и страстями Христовыми так, что в Греччо устроил ясли, а у Верны на теле его появились стигматы — святая Клара же так любила Младенца-Христа, что достойна была бы увидеть Его и сжать в объятиях, а страдания Господа были так близки ей, что, однажды, на Страстной неделе, она лежала замертво со Святого Четверга до Святой Субботы, в то время, как душа ее возрождалась после мучения по Страстям Христовым.
Святой Франциск был столь глубоко погружен в тайну Евхаристии, что сам подметал в церквах, благоговея перед телом Христа, и для святой Клары таинство, словно рычаг, приводило в движение скрытую от людей жизнь — она непрестанно трудилась, чтобы украсить церкви, запечатлевая даже в своих вышивках идеал учителя. Вышивала ли она цветы, деревья, птиц в той простоте, в которой она их видела и любила, или обычный крест, о котором она думала при каждом стежке, и на кромке ткани изображала знак Спасения.
Идеал их был единым, и потому нет ничего невероятного в легенде о розах. А рассказывается в ней следующее: святой Франциск и святая Клара шли вдвоем по полю, покрытому снегом. Они приблизились к развилке двух дорог, неподалеку от Сан Дамиано, и учитель сказал первым: «Нам следует разойтись». Слово расставания всегда произносил он, и в этом сказывалась его сила. Клара опустилась в снег на колени с готовностью и покорностью, столь естественными для нее, когда она была вместе с учителем, ведь иначе она не могла выразить ему своей преданности, ожидая, что он благословит ее. Спустя немного, она приподнялась, сердце ее забилось как воробышек в этой белоснежной холодной пустыне, и она искренне проговорила:
— Когда же мы увидимся вновь
— Когда расцветут розы, — коротко ответил Франциск, ибо и он был взволнован, но лишь только прошел он несколько шагов, как услыхал хрустальный голосок Клары:
— Отец!
Он обернулся. Кустарник, позади которого стояла Клара, превратился в розовый куст с яркоалыми цветами. Куда ни обращали взоры двое святых, всюду раскрывались розы, они росли прямо из снега, словно это было в чудесном месяце мае.
Господь поступает так всегда. Когда двое разлучаются ради любви к Нему, Он навсегда соединяет их. Та золотая нить, что связывает их, исходит не от душевной близости и не от привязанности друг к другу, но от долга, с которым они жили, который вместе выстрадали, ради общего идеала, близкого или далекого.
ВОИТЕЛЬНИЦА БЕДНОСТИ
Особенно сливались помыслы Клары с помыслами ее учителя, когда она защищала его невесту, Бедность. Первое время дамы из Сан Дамиано жили под руководством святого Франциска, предоставившего им краткий устав, похожий на тот, по которому жили его братья. Около 1216 года Клара попросила Иннокентия III предоставить и ей, и ее сестрам право на нищету, и папа выразил согласие, написав своей рукой первые слова папской грамоты и заметив при этом с улыбкой, что никогда до этого в Рим не обращались с подобной просьбой.
В 1219 году, в то время, когда святой Франциск был на Востоке, кардинал Уголино, именем Святого Престола защищавший Бедных Дам, составил и одобрил жесточайший устав, основные законы которого продиктовала святая Клара, желавшая любить и действовать так, как любил и действовал ее учитель. И когда, после смерти святого Франциска тот же кардинал, ставший к тому времени папой Григорием IX, указал ей на то, что подобная нищета и строгий пост чрезмерны для молодых женщин, и (думая, что стойкость ее восходит к верности обету, некогда данному) сказал ей: «Если это — ради данного обета бедности, мы освобождаем вас от него», Клара возразила с таким пылом, будто мысль ушедшего учителя зажглась в ее рыцарской крови: «Святой отец, отпустите мне грехи, но не лишайте данного мною обета следовать за Господом нашим».
Чем больше последователи святого Франциска отклонялись от заветов основателя, тем больше аббатиса у себя в крепости закаляла силы, чтобы защитить их, собрав вокруг себя самых верных людей, для которых церковь Сан Дамиано была оплотом, а Клара — бессмертным духом их несравненного учителя. Меж тем росли новые монастыри Второго Ордена, они просили земли и дома, и получали их. Клара глубоко страдала из-за этого. Как могли они называть себя Клариссами, когда пренебрегали последним предписанием, которое учитель сделал для нее, для всех них?
«Я, меньший брат, Франциск хочу следовать и жизни, и нищете великого Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятой Матери Божьей и быть верным этому до конца, и вам, синьоры мои, предписываю жить в этой святейшей жизни и нищете. Будьте же бдительны и внимательны, дабы по чьему-нибудь наущению или совету не отдалиться от этого, пока вы живете на свете».
Об этих словах Клара думала больше всего. Она не находила покоя, и сумела не умереть до тех пор, пока Иннокентий IV не одобрил устав из двенадцати статей, подобный уставу меньших братьев, написанный ею и полностью соответствовавший жизни в совершенной нищете.
ВЕЛИКАЯ ИТАЛЬЯНКА
Вокруг мирных стен Сан Дамиано велись не только битвы между идеями. Летом 1241 года Фридрих II, сражаясь против папы, бросил на сполетанскую долину войско сарацин.
Они обрушились на эту землю, словно туча саранчи, опустошая поля, грабя селения; осадили они и твердыню бедности. Меткие стрелки перебрались через стену монастыря и приставили к двери, находившейся на возвышении, лестницу, чтобы ворваться внутрь — они были разъярены, опьянены уверенностью в добыче, о которой уже глумливо шутили. Внутри монастыря все были охвачены ужасом и молили: «Боже, смилуйся!»
Сестры прижимались к постели больной Клары, словно стая голубок. Клара не дрогнула. Крики воинов разжигали ее кровь и закаляли нервы, как это бывало с мужчинами ее рода перед битвой. Сейчас у нее не было и алебарды, чтобы защитить себя, но было сердце и был Бог. Она встала с постели, велела принести дарохранительницу из слоновой кости и золота, в которой было Тело Христово, и преклонила пред ней колена. «Господи, — молилась она, — неужели Ты хочешь предать в руки язычников Твоих безоружных служанок, которых я вскормила благодаря Твоей любви? Господи, защити их, ибо я не могу». И вдруг из небольшой дарохранительницы ответил голос Младенца: «Я буду всегда хранить вас».
Надежда окрылила Клару, но великая ее душа не могла забыть о родине, и с дочерней благодарностью она взмолилась: «Господи, если Ты расположен к нам, защити и этот город, который стоит Твоей любовью». И голос зазвучал вновь: «Он претерпит некоторые испытания, но милостью Моей будет освобожден».
Тогда Клара утешила дев: «Если вы веруете в Иисуса Христа, то не пострадаете», потом приказала открыть дверь и предстала, вооруженная одним лишь Святым Таинством, перед разъяренными сарацинами. Горя желанием надругаться над монахинями, они должны были кинуться на нее первую, но вдруг эти звери отступили назад, то ли из суеверия, то ли страшась колдовства, ибо не могли постигнуть, почему безоружные женщины столь отважны. Возможно, и почтение, внушенное им Богом, внезапно заставило их отступить вниз по лестнице, поспешно перескочить через монастырские стены и умчаться по полю прочь.
Вера и целомудрие победили силу. Но времена были тяжкими. Следующим летом по умбрской земле вновь прокатилась волна сарацинов и норманнов, особенно же пострадал Ассизи. Витале д'Аверса, капитан Фридриха II, поклялся, что не остановится, пока не захватит город. Устрашающие известия достигли и Сан Дамиано: «Осада все сильней. Ассизи не в силах выстоять. Не хватает продовольствия. Город должен будет открыть ворота перед этими бесами. Это дело нескольких дней».
Ассизи! Там оставались семьи сестер, родственники, родные дома, которые так дороги сердцу. Но не об этом беспокоилась святая Клара, Выше витала ее мысль. Стоя среди монахинь на монастырском дворе, она сказала им: «Дражайшие сестры, ежедневно к нам из этого города приходит много хорошего. Мы были бы жестоки и неблагодарны, если бы в минуту, когда Ассизи потребовалась помощь, не сделали бы всего, что в наших силах». Она велела принести пепла и повторила дорогой ей обряд покаяния — обнажила голову и посыпала ее пеплом, потом проделала то же с сестрами: «Ступайте же к Господу нашему и всею душою молите Его об освобождении города».
В ту ночь Бедные Дамы молились, бичевали себя, рыдая и предлагая в жертву свою жизнь ради спасения города. В ту же ночь жители Ассизи пошли в смелую атаку, и мужественно отбросили войско Витале д'Аверса. Рассвет, коснувшись склонов Субазио, увидел победные знамена на башнях Ассизи, а в долине — убегающих солдат императора. Проникнув в покои Сан Дамиано, рассвет увидел дев, лежащих без чувств, словно лилии после бури. Город был спасен не столько благодаря мужеству воинов, сколько силою искупительной невинности.
Проходили месяцы и годы, и слава святой Клары перешагнула через Аппеннины и через Альпы. Представительницы придворной аристократии Европы — Агнесса Богемская, Изабелла Французская, Елизавета Венгерская, Герметруда Брюгская, а потом и Елизавета Португальская, и Бланка Кастильская обратились к идеалу нищеты, столь чудесно воплощенному в Кларе дельи Оффредуччи. Так было распространено ее апостольство, а четыре письма, написанных ею Агнессе Богемской — первой представительнице славянского народа, прожившей в учении святого Франциска и развившей его, свидетельствуют о мистической мудрости Клары, о ее изысканной учености и по-матерински горячей любви к своему делу. Она оставалась утонченной, знатной дамой и итальянкой даже в своей духовности. Не путешествуя и почти не говоря, она совершала великие подвиги — помогала нуждающимся, заботливо воспитывала души в любви к Богу, защищала свою страну.
Глава шестая
ВОИНСТВО РАСКАЯВШИХСЯ
ОБЕЩАНИЕ
24 ф евраля 1209 года Франциск услышал от Евангелия призыв к проповеди, а от Иннокентия III получил на это позволение; и все же, вернувшись в Ассизи, он был охвачен сомнением, достоин ли он этого, и не лучше ли ему остановить свой выбор на отшельничестве. Всю жизнь его сопровождало разногласие между его природной веселостью и дружелюбием, некогда сделавшими его королем празднеств, и стремлением к одиночеству, исходящим из его призвания.
Он поделился сомнениями с братьями: «Я слишком невежественен, чтобы проповедовать. Молитва очищает душу, проповедь же связывает с людьми и потому покрывает душу налетом мирского. Господь Иисус показал нам пример апостольства, когда тело разрывается, а воля укрощается гораздо более, чем во время молитвы, и поэтому я думаю, что апостольство лучше. Но смогу ли я идти по этому пути? Что будет лучше для меня, проповедь или размышления?»
Братья не знали, что ответить. Тогда кроткий Франциск спросил святую Клару и брата Сильвестро, и святая Клара из оливковых зарослей возле Сан Дамиано, и брат Сильвестро из лесов Субазио, ответили ему, что Божья воля в том, чтобы он проповедовал. Когда посланник, а им был брат Массео, возвратился, святой Франциск не сразу спросил его об ответе, но, победив в себе естественное любопытство, обнял его, вымыл ему ноги и приготовил трапезу, как почетному гостю, а затем отправился вместе с ним в рощу, стал перед ним на колени, с благоговением снял капюшон, и, скрестив руки на груди, спросил: «Что же Господь мой Иисус повелевает избрать мне?»
Он был кроток настолько, что умел видеть Волю Божью в советах своих духовных детей. Услышав от брата Массео ответ, святой Франциск с готовностью поднялся, препоясался веревкой и сказал: «Идем же с Божьей помощью».
Вместе с братом Массео и братом Анджело они пошли по первой дороге, которую увидели и оказались у замка ди Альвиано, где святой Франциск, уже убежденный в том, что выполняет волю Божью, начал проповедовать. Над площадью вились ласточки и щебетали, да так громко, что голоса его не было слышно — и тогда, разгневавшись, святой сказал им: «Сестрицы ласточки, настало время говорить мне, ибо вы уже поговорили. Слушайте же внимательно, пока я не кончу мою речь, ибо в ней — слово Божье». Ласточки молчали все время, пока он проповедовал. Жителей той округи — оттого ли, что на них подействовало это чудо, или оттого, что слова святого проникли им в душу, так были восхищены, что пожелали все — и мужчины, и женщины, бросить свои жилища и следовать за ним. В то время такое случалось, но лишь тогда, когда проповедовали еретики — так возникали секты, противостоявшие Церкви. И тут святого Франциска озарила мысль — а что если обратить порыв фанатиков в благое дело? Что, если создать многочисленную конгрегацию мирян, которые жили бы в евангельской бедности и чистоте, но при этом полностью подчинялись бы Церкви? Многие из толпы говорили ему: «Брат Франциск, мы хотели бы следовать за тобою, но что же делать нам с семьями и детьми, не можем же мы бросить их? Как же нам следовать тебе?» И святой ответил им: «Не торопитесь уходить, ибо я подготовлю для вас то, что вы должны будете исполнять для спасения души».
С той поры решил он основать Третий Орден, который был бы открыт для мирян, духом и уставом походил бы на Ордена миноритов и кларисс, а по форме был бы свободен, так что каждый человек и каждая судьба могли бы войти в него.