Ультралибералы возвращаются к методологическому индивидуализму в качестве позитивной основы своего мировоззрения, заключающейся в признании того, что познает и действует только индивид. При этом они придерживаются попперовской точки зрения, что рациональное знание не гарантирует достоверности, никто не вправе решать за других, даже демократическими методами. Необходимо обеспечить максимальную индивидуальную свободу, так что хотя люди и будут совершать ошибки, но это будут их ошибки. Ультралибералы рассматривают эту проблему на примере «парадокса» с обязательным социальным страхованием, которое основано на предположении, что индивидуальные решения будут менее разумны, чем решение, принятое коллективно в виде закона. По их мнению, отчисление из доходов индивида в фонды социального страхования лишают его возможности самому использовать эти деньги — так, как он сочтет наиболее выгодным. Да, признают они, многие при этом израсходуют эти деньги нерационально и ничего не накопят себе на старость — но это будет проявлением их свободы выбора.
Радикальный либерализм доводит до крайностей классические либеральные постулаты, демонстрируя приверженность идеям крайнего антиэтатизма и неограниченной свободы личности. Ультралибералы полагают, что государство не должно вмешиваться в личную жизнь или предпринимательскую деятельность, кроме как для защиты свободы и собственности одних от посягательств других. Они поддерживают экономический и культурный либерализм и выступают против социального либерализма. Радикальный либерализм наделяет широко понимаемые права - от личных свобод до частной собственности - почти полным политическим превосходством над достижением социальных целей (включая борьбу с лишениями и нищетой).
Для него характерен своего рода культ права, понимаемого как закрепление полной, всеобщей свободы человека. Согласно Г. Спенсеру, права – это «не что иное, как разные стороны общей свободы, позволяющей человеку достигать жизненных целей, лишь с такими ограничениями, которые зависят от присутствия других людей, подобным же образом преследующих такие же цели. Стало быть, если свобода человека не ограничена никакими дальнейшими способами, то он обладает всеми правами».
Всеобщая свобода, или свобода всех субъектов одного круга общения, возможна лишь постольку, поскольку все они равныв своей свободе. Это значит, что право, правовое общение предполагают равную свободу всех индивидов (равную свободу всех субъектов, относящихся к одному и тому же кругу правового общения). Правовые нормы, правовые запреты, обязывания и дозволения одинаковы для всех.
Правовая свобода есть формальная свобода, она дает формальную возможность выбора безотносительно к реальным возможностям конкретного человека. Каждый полноправный субъект, даже неимущий, вправе (в этом смысле он свободен) приобрести любое имущество, которое продается. Точно так же право абстрагируется от того, что в некоторых ситуациях люди, несмотря на формальную свободу выбора, фактически вынуждены совершать определенные действия.
Ультралиберализм атакует попытки социального либерализма достичь казавшийся классикам невозможным компромисс между свободой и социальным равенством. Утверждается, что разнообразие — это базовый постулат нашего знания о людях. А поскольку человечество разнообразно и индивидуализировано, равенство никак не может быть предложено в качестве идеала. Каждый человек живет в своем собственном пространстве, и реальный доход каждого непременно отличается по составу, качеству и разнообразию благ. У нас нет возможности соединить разнотипные блага, чтобы измерить некий «уровень» дохода, так что само стремление к этому ускользающему от измерения показателю совершенно бессмысленно. Каждый занимает свое место в этом мире, и это не допускает никакого выравнивания «возможностей».
Человеческая жизнь - это попытка каждого быть как можно более счастливым, а не забег на стадионе и не игра, в которой все начинают с общей черты.. В жизни не может быть такой ситуации, чтобы все начинали с равной позиции — мир не создается заново, он велик и бесконечно разнообразен. Ультралибералы признают тот факт, что фактическое равенство недостижимо, поскольку для человека эта цель концептуально нереализуема — мы все разные и каждый живет в собственном пространстве. Но если фактическое равенство является целью абсурдной (а в силу этого иррациональной), то и любая попытка приблизиться к нему также абсурдна. Если цель бессмысленна, то и попытка ее достичь бессмысленна.
Единственно приемлемое равенство – это «равенство свобод», предложенное Гербертом Спенсером в его знаменитом законе равной свободы: «Каждый волен делать что угодно, если он при этом не ограничивает свободу других людей». Эта цель не направлена на полное уравнение положения людей, что абсолютно недостижимо. Речь идет только о защите свободы, т.е. неприменении насилия по отношению к личности и собственности каждого человека. Но даже в «законе равной свободы» понятие «равенства» не является необходимым и определяющим, поскольку легко замещается квантификатором «каждый». Если каждый волен делать, что угодно, то отсюда уже следует, что ничья свобода не была ущемлена. «Закон равной свободы» можно было бы переименовать в «Закон полной (тотальной) свободы».