Если бы при этих воззрениях речь шла не о чем ином, как лишь о внешних религиозных догмах не отвечающей требованиям времени религии, все было бы не столь ужасно. Имея хотя бы небольшую долю собственного мнения и трезво взглянув на вещи, мы легко оставили бы эту религию позади. Но неудачи многих попыток такого рода во времена Просвещения или в ходе коммунистических «культурных революций» однозначно свидетельствуют, что эти воззрения гораздо глубже укоренились в нас, чем нам кажется. Однако, по мнению магов, это не является свидетельством истинности соответствующих религиозных положений и убеждений, скорее, это — свидетельство того обстоятельства, что они являются в действительности чужеродным внедрением в ядро нашей системы интерпретации, нашего рассудка, который и придает значение ценности тем или иным восприятиям нашего мира.
Так и модальность нашего времени, синдром бедной сиротки, о котором мы говорили, и наш посредственный менталитет являются продуктом неравного симбиоза людей и воладорес. Мы чувствуем себя жертвами, потому что мы и есть жертвы, однако вместо того, чтобы ополчиться против наших господ или просто-напросто вырваться из нашей тюрьмы и сбежать, мы ведем себя как овцы, которые даже при открытых воротах сбиваются в кучу и не покидают спасительной ограды. Ведь глубоко в душе мы убеждены — и это убеждение является еще одним имплантантом воладорес, — что за границами привычного нас ожидает злой волк, судьба, которая будет к нам еще более жестока, чем все то, что мы уже испытали в нашей повседневной жизни.
И мы продолжаем браво отражать самих себя в лужице нашего ограниченного осознания и мертвой хваткой цепляемся за то, что нам еще осталось: за наше Эго и «маленькие радости» привычного нам мира. Мы замыкаем себя в рамки нашей профессии, которая большинству из нас даже не доставляет удовольствия, в рамки партнерства и отношений, которые нас уже давно не удовлетворяют, в рамки представлений и воспоминаний, которые вообще не соответствуют пережитому.
|
|
По вине нашей системы интерпретации мы полностью обособились от энергетической действительности и с помощью воладорес создали для себя кажущуюся возможность бегства в некие виртуальные реальности, которые мы были способны создавать задолго до эпохи компьютеров и развития средств массовой информации.
Многие из нас предпочитают предаваться воспоминаниям, причем последние в подавляющем большинстве случаев приукрашиваются или изменяются иным образом. Они кажутся фотографиями в бережно хранимых фотоальбомах, которые показывают нам фрагменты событий, имевших для нас значение; мы привязываемся к нашим воспоминаниям и укрепляем этим образ самих себя, причем все воспоминания, которые не подходят к нашему образу, просто-напросто отбрасываются или ретушируются до неузнаваемости.
Другие ограничиваются планированием некоего более или менее реального будущего, причем не имеет значения, представляется ли им будущее в виде забот и страхов или в форме надежд и ожиданий хорошего. А некоторые вообще сбегают из отношений реальности и времени и полностью переселяются в виртуальные миры: в книги и хобби, в музыку, науку или мировоззрение, в спасительные или ужасные миры кинофильмов и телевидения, в мир телевизионных или компьютерных игр, в какую-нибудь спиритуальную или религиозную фикцию. Похоже, в этом отношении наша фантазия не знает границ.
|
|
Вся широкая палитра повседневного мира служит единственной цели: убить время, не оставить нам ни минуты, когда мы были бы наедине с самими собой и могли бы осознать наше действительное положение. Даже если иногда такая минута все-таки наступает, в дело вмешивается наш внутренний диалог — беспорядочное движение наших мыслей, туда-сюда, движение, обусловленное чуждым внедрением, — и препятствует нам использовать свободную минутку, и заставляет нас вновь искать убежища в наших виртуальных реальностях.
Нам станет ясно, что такое поведение абсолютно неестественно, неприродно, если мы сравним наше социализированное поведение с поведением детей или других млекопитающих, для которых нет ничего лучшего, чем полностью погрузиться в восприятие мира и наслаждаться их простым и все же вызывающим благоговение настоящим. У них нет нашей суеты, им не нужна никакая причина, никакое действие и никакие результаты, чтобы прекрасно себя чувствовать в своем теле и в своем мире.
Очевидно, что мы имеем дело с типичным параметром нашего социализированного менталитета домашних животных, нашего взрослого Common sense, что мы делаем наше ощущение счастья и собственной ценности зависимым от определенных действий в смысле награды или наказания. Потому что, в отличие от наших диких родственников и маленьких детей, нам очень трудно беспричинно радоваться нашему существованию и просто быть счастливыми. Да, это кажется нам наивным, если даже не безответственным, если взрослый человек вдруг начинает так себя вести. Многие люди старшего возраста в наши дни не могут даже просто наслаждаться едой, если они не заработали ее в смысле библейского требования «в поте лица своего».
|
|
Можно, кстати, наблюдать, как большинство людей на старости лет все больше и больше попадают в ловушку воладорес, из чего, однако, не следует ложный вывод, будто молодые люди обладают иммунитетом в отношении этих ловушек. Большую часть нашего осознания мы жертвуем уже в раннем детстве, а затем становимся для воладорес подобны домашним животным, дающим молоко: оно регулярно отсасывается; так поддерживается на определенном уровне и наше осознание. Если же осознание по причине старости, слабости или болезни перестает расти или его рост слишком замедляется, тогда воладорес сжирают внешнее свечение практически до основания и даже не оставляют маленькой лужицы. Последствия такого состояния — закостенелый ум, повышенная забывчивость и путаница в мыслях, при этом — растущая раздражительность, фанатичное цепляние за нормы и ценности общественного порядка, увеличение чувства собственной важности; короче — все симптомы и признаки старческой немощи.
В связи с этим Тайша Абеляр сообщает, что в квартирах старых людей, в домах престарелых, в госпиталях и больницах можно встретить особенно много воладорес, потому что здесь они находят свою любимую пищу в больших количествах. Это даже не просто осознание, а совершенно особенное его качество — потому что не всякое осознание для них одинаково вкусно. Они особенно любят осознания эгомании, самосострадания, которые склонны к эмоциональным взрывам и индульгированию, в то время как трезвость и дисциплина ими презрительно отвергаются.
Так, они охотно находятся в местах, где собирается много людей, одинаково эмоционально настроенных: церкви, кладбища, анатомические театры принадлежат к таким традиционным местам. Все чаще организуемые ныне крупные представления, такие, как концерты, демонстрации, собрания, футбольные состязания или иные спортивные события, притягивают многочисленных нечеловеческих гостей, которые тоже по-своему участвуют в праздновании. В более скромной степени вышесказанное справедливо, кстати, для всех общественных мест, таких, как вокзалы, аэропорты, различные учреждения и школы, а также маленькие личные застолья и банкеты. Где бы ни собрались люди в подходящем «для переваривания» настроении, не будет недостатка и в воладорес.
Как вещественное доказательство существования воладорес, наследники дона Хуана несколько раз демонстрировали в 1995 году фотографию одного воладора, сделанную незадолго до того на весеннем празднике тибетских буддистов на руинах Теотихуакана. Фотографом был знакомый Кастанеды, Марко Антонио Тарам, руководитель Casa Tibet в Мехико, который и организовал празднование, где более 90 000 христиан и буддистов молились за мир под началом Далай Ламы. Во время празднования Марко Антонио сфотографировал — не заметив этого — огромную тень, которая, подобно туче, колыхалась над головами толпы, собравшейся на молитву между пирамидами.
Когда Марко Антонио, проявив пленку, обнаружил необычную тень, по форме и облику похожую на молящегося человека, он попросил Кэрол Тиггс посмотреть странную фотографию и высказать свое мнение. Она была не менее поражена и взяла фотографию с собой, чтобы показать Кастанеде и другим его сподвижникам. Все пришли к единому заключению, что Марко Антонио сфотографировал огромного воладора, который так обожрался эмоциональной энергией собравшихся на молитву, что частично материализовался и сделался видимым для чувствительной линзы фотоаппарата. Они восприняли это событие как знак того, что пришло время освободить от эзотерического статуса и эту часть их знаний и сделать ее доступной общественности.
Все вышесказанное, однако, не означает, что мы вообще не имеем понятия о существовании этих воладорес — собственно говоря, у нас отсутствуют слова и языковые средства, чтобы описать их в контексте нашего повседневного мира. Маги говорят, что дети, которые еще не полностью социализированы, часто обладают способностью видеть эти существа и обычно тонко чувствуют, когда чужеродные создания паразитируют на внешнем блеске их осознания. Неудивительно, что они боятся духов, монстров и демонов, которые прячутся у них под кроватью или подглядывают за ними из шкафа. Поскольку воладорес обычно стараются проделать свою работу, оставшись неузнанными, они приступают к делу как правило ночью и действительно охотно прячутся в темных уголках и закоулках.
Именно поэтому многие люди боятся темноты, даже будучи взрослыми, или их привлекают рассказы о привидениях и фильмы ужасов. Классические истории о пожирающих людей чудовищах и циклопах, сосущих кровь упырях и вампирах представляют собой великолепную поверхность, на которую мы проецируем наше бессознательное знание о существовании воладорес и их коварных проделках. В связи с этим в последнее время стали особенно популярны истории, повествующие о проникновении к нам инопланетян, чуждых существ, желающих уничтожить или поработить человечество. Как различные киноверсии бестселлера «Нашествие пожирателей тел», так и новые киноленты типа «Alien, Independence Day» или «Люди в черном» получили наибольшие кассовые сборы, что можно объяснить только тем обстоятельством, что страх перед показываемыми событиями имеет под собой реальную основу.
Конечно, истории о вампирах или фантастические фильмы сами по себе еще не являются доказательством существования воладорес или уликой, способной убедить скептиков. Однако они говорят вполне понятным языком, если только мы готовы воспринять их послание — совсем как в серии Оливера Стоуна и Брюса Вагнера «Wild Palms», где мы при достаточном внимании прочтем на входной двери в пивную с примечательным названием Hungry Ghost («Голодное привидение») нанесенное опрыскивателем высказывание: Los Voladores: They eat your awareness («воладорес: они пожирают твое осознание»). Простое послание необычайной широты.
Мы должны свыкнуться с возможностью, что обезьяний театр нашего повседневного мира представляет собой, возможно, не только заблуждение или окольный путь в нашей эволюции от примитивных приматов к человеку, но что многие его признаки имеют еще более жуткое происхождение. Конрад Лоренц, этолог, исследователь отношений людей и животных и лауреат Нобелевской премии, уже несколько десятков лет назад указал на странные признаки доместикации — слово означает одомашнивание, приручение диких животных — в физиологии и поведении цивилизованного человека, которые аналогичны поведению и физиологии наших домашних животных и которые он мог объяснить лишь тем, что он предположил, что мы сами себя приручаем. Ну с какой стати мы должны, например, запирать себя самих в «используемые человечеством стойла», как называет Лоренц городские квартиры и высотные дома? Какое преимущество мы можем получить при этом — все равно, для человечества в целом или для отдельного индивидуума?
Но если мы примем во внимание существование воладорес, нам многое станет ясно. Безусловно, мы сами социализируем себя в наш повседневный мир, однако параметры социального порядка и управляющего рассудка определены не нами, но превосходящими нас существами, рассматривающими нас как домашних животных. Возможно, Эрих фон Деникен спросил бы: «Были ли Боги воладорес?»
Несмотря на их превосходство над нами, воладорес, конечно же, не были и не являются богами, даже если они и навязали нам представление о Боге, нормы и ценности социального порядка и культуру в самом широком смысле этого слова. Ведь с другой стороны, им же обязаны мы и нашим потребительским поведением, нашим менталитетом эксплуататоров, а также тем, что мы одновременно воображаем себе, что мы — бедные сиротки, страдальцы и неудачники. И в то же время воладорес не являются ни чертями, ни демонами.
Такое их понимание будет все тем же способом представлять мир только в черно-белых красках, непрекращающимся движением туда-сюда между крайними противоположностями, как добро и зло, небо и ад, Бог и черт, любовь и ненависть, положительное и отрицательное, характерной особенностью чуждой инсталляции, которую мы несем на нашей голове. Если мы хотим избавиться от воладорес и от рассудка, который вовсе не является нашим, мы должны сначала преодолеть ложный дуализм нашего Эго, отражения в лужице осознания, и научиться наблюдать мир таким, каков он на самом деле: энергия, которая сама по себе ни хороша и ни плоха.
Если нам это удастся, мы узнаем, что по другую сторону миража известного и тесных границ повседневного мира нас ожидает великолепный Универсум. Безусловно, это разбойничий Универсум с хищными воладорес и такими же хищными людьми. Однако это простое обстоятельство не имеет ни малейшего значения, а наоборот, ставит знак равенства между нами, воладорес и иными существами.
Только если мы избавимся от рабского духа и схемы «преступник—жертва», мы получим настоящий шанс вновь обрести нашу свободу — шанс на свободу от воладорес, от зеркала самолюбования, от цепей повседневного мира и фиксации точки сборки. Если мы откажемся от дуалистической оценки всего существующего и не будем больше рассматривать явления вокруг нас как проклятье или благословение, но — как стоящий вызов, мы сделаем первый шаг на пути, который ведет из тюрьмы обыденного Я: на пути воина.
Часть 3
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОВСЕДНЕВНОГО МИРА
Путь воина
Только воин может выжить на тропе знания. Искусство воина — находить равновесие
между ужасом оттого, что ты человек, и восхищением оттого, что ты человек.
Дон Хуан Матус
При чтении предыдущих глав многих читателей, возможно, охватит гнетущее чувство, что для них не существует способа вырваться из оков повседневного мира, что они — «скучные номера», образованные обезьяны или невольные жертвы эксплуатации со стороны социального порядка, мужчин и воладорес. Это — ложное, хотя и вполне понятное впечатление, потому что они не принимают во внимание, что мы являемся магическими существами в магическом мире и в конечном счете не имеем ни малейшего представления о таящихся в нас силах.
Первый шаг, который нужно сделать, чтобы разбудить эти силы и освободиться от чувства безысходности, состоит в том, чтобы окончательно отбросить ложный дуализм схемы «преступник— жертва» и убеждение, что мы — бедные, беспомощные создания, —и стать воинами. Это даже не вопрос образования, знаний или умений, а просто — наше решение.
Тайша Абеляр поясняет: «Ты не можешь научиться быть воином! Это, собственно, решение, которое ты однажды должен принять для себя и через себя. Просить кого-то другого научить тебя быть воином — ложная предпосылка, это исходная позиция я — бедная детка по отношению к состоянию воина».
Данным заявлением она подчеркивает главную необходимость: взять на себя полную ответственность за нашу жизнь, наше восприятие и то, что все мы должны умереть. Именно этот трансформирующий акт сознательного принятия на себя ответственности, который отличает воина от обыкновенного человека, и делает его в полном смысле воином. Поэтому важно прежде всего, несмотря на все сомнения, ясно понять, что мы — существа, которые должны умереть.
Кастанеда поясняет этот первый и решающий шаг: «Прими на себя ответственность за то обстоятельство, что ты — смертное существо. Уважай это обстоятельство со всей скромностью и смирением. Тут не о чем спорить, тут нет места сомнению и уверткам. Встань глубокой ночью перед зеркалом и посмотри в него, понаблюдай за существом, которое умрет. А затем, перед лицом твоей неминуемой смерти, громким и ясным голосом задай себе следующие вопросы: Что я делаю? Чему равна сумма всех моих действий»?
Естественно, это только один из способов осознать собственную недолговечность. Все, что напоминает нам о том обстоятельстве, что мы не имеем абсолютно никакой гарантии пережить настоящее мгновение, подходит для того, чтобы привести нас в состояние трезвости, в котором от нас отлетают все суетные мысли и обыденные заботы. Ведь что стоят большинство наших мелких проблем перед лицом неминуемой смерти? Маги называют этот маневр использовать смерть в качестве советчика, потому что при осознании собственной смертности намного легче принимать решения — совершенно не имеет значения, идет ли речь о том, чтобы поехать в город на машине, или о том, чтобы стать воином. Ведь в противоположность нормам повседневного мира такое состояние не видит разницы между важными и не слишком важными решениями. Просто существуют решения, и перед лицом неминуемой смерти их надо принимать одинаково основательно.
Сознание собственной смертности не только является состоянием, в котором воин принимает свои решения, но и всеобщим духом его жизни. Все его действия не только направлены к благополучию, но всегда точны и целесообразны. Ведь он знает, что в свете его предстоящей кончины они должны быть окончательными и не требующими исправления. Он всегда делает лучшее, на что он способен, что также означает, что он не теряет свой юмор. Перед лицом смерти не имеет смысла отказываться от вещей и действий, которые доставляют человеку удовольствие — именно они часто выходят тогда на первый план, и человек начинает наслаждаться ими сознательно.
Обобщая все вышесказанное, можно отметить, что первый шаг на пути воина ведет к тому, что человек начинает жить более сознательно, потому что отныне он сам несет ответственность за собственное состояние и собственные действия и не перекладывает больше эту ответственность на других людей, общественные организации, неудачные обстоятельства или погоду, как это обычно бывает в повседневном мире. Воин не считает себя больше листком на ветру — он считает себя самостоятельным существом и отвечает за то, кем он является и что он делает.
Если кому-то трудно находиться в таком состоянии, можно воспользоваться другой техникой магов Древней Мексики, при которой сознательно заклинают силу, регулирующую наше восприятие и нашу судьбу, — намерение. Однако такое сознательное призывание намерения не должно быть унизительным попрошайничеством нищего, так как воин не просит о подачке, а требует только свое магическое наследство, причитающееся ему по праву рождения:
«Призови намерение. Громко прокричи его имя и потом громко скажи, что ты хочешь: «Намерение! Я хочу принять на себя ответственность за то, что я — смертное существо! Я хочу уважать то обстоятельство, что я умру!» Намерение услышит тебя и удовлетворит твою просьбу. Наш голос несет в себе мощную силу. Наши слова — решающая сила. Осознай, что слова — магия и что они обладают особенной силой, если они сказаны при осознании собственной смертности».
В большинстве случаев недостаточно вызвать намерение только один раз, по крайней мере, до тех пор, пока мы не приобретем опыт и наши слова не будут сказаны с достаточной силой. Поэтому лучше всего снова и снова повторять просьбу; не имеет значения, идет ли речь о вышеупомянутом или другом требовании. Постепенно становятся заметны изменения, которые сначала тонко действуют на наше настроение, а позже все более и более определяют наше ощущение жизни.
Применять такой метод рекомендуется не только по отношению проблемы взятия на себя ответственности за нашу смертность, наши решения и действия, но и в отношении принятия ответственности за наши восприятия. Сделать это — значит сознательно уклоняться от оценивающих интерпретаций разума и таким образом постепенно отвоевывать почву под ногами чуждой инсталляции.
Даже если сначала это и кажется абсолютно невозможным, можно в первую очередь попытаться осознать абсолютную реальность всех оценочных интерпретаций вообще, так как предметы восприятия, как и само восприятие, сами по себе не могут быть ни хорошими, ни плохими, ни положительными, ни отрицательными, ни истинными, ни ложными. Они не подчиняются рациональным правилам логики, дуалистической парадигме чуждой инсталляции и потому не могут быть «поняты».
Кастанеда подчеркивает: «Забудь о попытках понимать вещи. Не спрашивай: почему? Не существует никаких рациональных объяснений. Разве мы были когда-нибудь в состоянии действительно понимать что-нибудь вокруг нас? Ничего нельзя объяснить».
Обожествляемая в нашем повседневном мире логика справедлива только в строгих рамках синтаксиса системы интерпретации, потому что она, как неотъемлемая часть этой системы, следит за поддержанием своих собственных правил. Она имеет отношение только к высказываниям внутри самой системы, а никак не к предметам восприятия, которые существуют в энергетическом смысле независимо от процесса интерпретации. Например, дерево как предмет восприятия не может быть ни истинным, ни ложным, оно существует в диапазоне, расположенном ранее любой интерпретации, и потому не может быть рационально понято или объяснено.
Поток энергии, образующий Универсум, не зависит от власти интерпретации и ее внутренней логики, даже если в обычном мире мы это охотно воображаем или соглашаемся, когда об этом говорят. Согласно магам, это кажущееся влияние существует лишь потому, что слова сами по себе обладают властью — властью призывать намерение и таким образом преобразовывать скудные данные наших чувственных восприятий в комплексное чудо — в мир с огромным количеством деталей и отношений, который мы целиком принимаем как нечто само собой разумеющееся.
Воин осознает и то обстоятельство, что этот мир ни в коей степени не является само собой разумеющимся, а возникает в чисто магическом акте. Поэтому он, с одной стороны, избегает каких бы то ни было оценок и отступает на позицию, названную магами позицией свидетеля. Он все более концентрируется на способности воспринимать, которая присуща нам как воспринимающим существам и действует вне и до любой интерпретации. С другой стороны, он создает свой собственный мир, когда сознательно призывает намерение и таким образом придает восприятию новый смысл, который более отвечает его потребностям и его натуре, чем интерпретации повседневного мира. В некотором смысле он как бы по-новому интерпретирует чувственные данные без влияния рассудка и создает этим новый мир, свободный от повседневности, мир, который отнюдь не «само собой разумеется», а также творит вход в иные миры, которые точно так же обладают множеством деталей и столь же действительны, как и мир, в котором мы живем.
Однако для того, чтобы создавать все это, ему нужна энергия — та энергия, которая расходуется на поддержание и интерпретацию повседневного мира. Большую часть энергии он удерживает у себя, когда занимает позицию свидетеля и все более и более воздерживается от ценностных интерпретаций. Однако, как правило, этого недостаточно для того, чтобы расшатать краеугольные камни повседневного мира. Поэтому воин сознательно стремится сохранить энергию, обычно расходующуюся на поддержание трех столпов повседневного мира, о которых мы уже говорили. В этом ему прежде всего помогает техника вспоминания, некоторый вид всеобъемлющей инвентаризации собственной жизни и отношений, которая подробно будет описана в главе 11.
Однако есть еще простые, но сильнодействующие трюки, с помощью которых можно расшатать краеугольные камни.
В отношении первого краеугольного камня повседневного мира — презентации и самозащиты — можно посоветовать вначале осознать факторы, которые мы защищаем. Этому помогает не только проведение перепросмотра, но также простое наблюдение за нашим поведением. Если мы, например, чувствуем себя обиженными, нужно не поддаваться этому чувству, а встать на позицию наблюдателя и спросить себя: а что, собственно, нам требуется защитить? Какой аспект моего образа, моей маски обида пошатнула или поцарапала? Оправдана ли моя реакция с точки зрения того обстоятельства, что я — смертный?
Если мы будем делать это постоянно, мы будем все более удаляться от бала-маскарада обиженных тщеславцев и зоны влияния первого краеугольного камня. Это, конечно, не означает избегать общества других людей или удаляться от мира; напротив, воин всегда живет в центре повседневного мира, но не является его частью. Если даже это и звучит абстрактно, но является на деле прагматическим перенесением позиции свидетеля на сцену повседневного мира. Всем интересующимся можно к тому же посоветовать отказаться от желания играть главную роль и хотя бы на протяжении недели сознательно избегать слов «я», «мое», «мне», «меня».
Ведь, как говорит дон Хуан, обычно мы даже не в состоянии рассказать самую маленькую историю или вспомнить о чем-то без того, чтобы не сделать нас самих главными героями. Даже если кто-то другой что-то рассказывает, мы не проникаемся этой историей, а начинаем говорить о нас: «А вот мне недавно даже... Если бы со мной такое случилось... Если ты хочешь услышать мое мнение...»
Мы упорно нажимаем на наше монотонное «я, я, я», с которым мы пытаемся прорваться на передний план, и отодвигаем в сторону истинное понимание.
Флоринда Доннер-Грау знакомит нас с совершенно противоположной позицией ее учителя, которая является испробованной терапией воина против эгомании:
«Дону Хуану больше нравилось предоставлять истории и события их собственному ходу, позволять им развиваться самим по себе. Ведь тогда они во всех отношениях будут намного богаче, так как они сами себя раскрывают. Рассматривай состояние свидетеля как упражнение, которое ты можешь практиковать в любой повседневной ситуации; не будь хоть раз главным постановщиком. То, что тогда начнет происходить, поистине достойно внимания».
И точно так же достойно внимания, что тогда каждый может гораздо больше заметить — в том числе и в отношении нашей привязанности ко второму краеугольному камню повседневного мира, к ритуалам создания пары и поиска партнера. Ведь, несмотря на естественное главенство биологического императива к продолжению рода, большинство из нас совсем не столь «горячи», как они обычно думают или изображают.
Маги утверждают, что почти все цивилизованные люди по натуре своей очень щепетильны — и не только по причине обстоятельства, что большинство явились на свет скучными номерами и не могут предложить достаточно энергии для действительно интересного секса. К тому же почти у всех поврежден один энергетический жгут, который тянется по всему светящемуся телу — у женщин в виде прямой балки, у мужчин — в виде кривой, напоминающей изгиб лебединой шеи, и который отвечает, помимо прочего, за переживание энергетически полного наслаждения сексуальностью. Согласно Кастанеде, повреждение этого жгута наблюдается практически у всех, и происхождение этого повреждения представляет собой еще одну проделку воладорес, которые и в этой области держат нас под контролем и заботятся о том, чтобы новое поколение «скучных номеров» и «бедных сиротою) заняло наше место в курятнике.
Многие читатели сейчас возмутятся, потому что у них есть впечатление, что они просто лопаются от сексуальной энергии. Однако в большинстве случаев это очень поверхностное впечатление, которое к тому же поддерживается внешним фасадом нашего общества, которое не особо скупится, если речь идет о сексуальных мотивах. В рекламе и средствах массовой информации проповедуется прямо-таки помешанность на сексе, которая приняла со временем совершенно гротескные формы. При этом не имеет значения, подразумеваются ли выпрыгивающие из одежды груди и вихляющие бедра или сострадательные дискуссии о сексуальных извращениях и изнасилованиях, где точно так же сексуальность всегда выходит на передний план.
Это индивидуальное и коллективное возбуждение происходит, однако, согласно Кастанеде, не столько из-за истинной сексуальной потребности или биологического императива к продолжению рода, сколько от нашего современного питания. «Мы не психологические существа, — подчеркивает он. — Наши неврозы — побочный продукт того, что мы отправляем себе в рот».
В своих «классах» Кастанеда постоянно рекомендовал питаться в соответствии с предложениями американского исследователя Барри Сойера, который изложил результаты своей научной работы в книге «The Zone». На основании данных современной биохимии Сойер объясняет, какое влияние на наше сознание и самочувствие оказывает питание и как мы можем научиться сознательно использовать эти эффекты. При этом он указывает прежде всего на слишком большое потребление сахара, которое создает обманчивое представление о громадных энергетических резервах и потенциалах, которыми мы на самом деле вовсе не располагаем.
Сахар представляет собой самую чистую форму связанной световой энергии и возникает в растительном мире как продукт фотосинтеза, при котором улавливается солнечный свет и накапливается в виде глюкозы, сахарозы или фруктозы. Две первые из них, в переизбытке содержащиеся сегодня почти во всех промышленно изготовленных продуктах питания и которые мы потребляем также почти в чистой форме в виде сластей, лимонада и других напитков, превращаются непосредственно в энергию в нашем теле и вызывают состояние возбуждения и беспокойства, которые можно легко перепутать с естественным побуждением к сексу или действительной силой. На самом деле мы только искусственно возбудились и сразу снова сникнем, как только наркотик исчезнет из тела.