В середине сентября 1‑й береговой отряд был отозван в Москву. Матросы привезли тело Квардакова в столицу и похоронили его у Кремлевской стены.
Мы знаем имена не всех героев 1918 г., похороненных на Красной площади.
Фамилии большинства названных борцов выбиты на плитах Братских могил в 1958–1977 гг. И они далеко не последние… Подтверждением служат прежде всего архивные документы, найденные автором.
14 января 1918 г. трудящиеся Москвы прощались на Красной площади с жертвами белых террористов, совершивших ряд подлых нападений на участников 200‑тысячной демонстрации рабочих и солдат 9 января. В «Известиях Московского Совета» было напечатано лаконичное сообщение: «В могилы опущено семь гробов».
В одном похоронили красногвардейца Петра Засухина. Кто же остальные шестеро?
Архивные документы позволяют предположить их имена.
11 января команда двинцев обратилась в солдатскую секцию Московского Совета с просьбой похоронить «т. С. Каледина, убитого злодейской рукой контрреволюционеров», на «общих советских похоронах». На ходатайстве резолюция: «Перевезти в морг, где сохраняются жертвы 9 января 1918 г., для похорон, организуемых Советом». Комиссар Тверской части уведомил Моссовет, что «тело Капелина препровождено 13 января… в Комиссию по погребению жертв 9 января с. г.».
Сергей Павлович Капелин был бойцом комендатуры Московского Совета рабочих и солдатских депутатов, а затем его откомандировали в команду двинцев.
В архиве хранятся также документы о выплате пособий семьям двух красногвардейцев, погибших 9 января. Оба – молодые рабочие. Один – 19‑летний токарь Николай Герасимович Дроздов (завод бр. Филипповых), красногвардеец Сущевско‑Марьинского района, предательски убитый из засады, когда возвращавшаяся с Красной площади колонна его района подверглась обстрелу на Тверском бульваре (тогда же был смертельно ранен Петр Засухин). Другой – 18‑летний Дмитрий Иванович Юдичев (фабрика Алексеева) погиб на Моховой, где процессия его Замоскворецкого района трижды попадала под бандитский обстрел.
В документах Старо‑Екатерининской больницы есть запись, что 9 января в 15 часов туда был доставлен убитый красногвардеец Василий Федорович Борисов.
В мемуарах революционеров упоминаются еще три красногвардейца, погибшие при отражении нападения белых провокаторов 9 января 1918 г.: слесарь Михаил Павлович Евдокимов (завод Густава Листа, ныне «Красный факел»), рабочий Котов (Даниловская мануфактура, ныне фабрика имени Фрунзе), механик Л. С. Матиа (фабрика Швабе, в 20‑е годы – «Геофизика»), Первый и третий состояли в большевистской партии; Матиа был ранен в спину близ «Метрополя», двое других убиты на Моховой улице.
Итак, в архивных документах упоминаются пять революционеров, погибших 9 января 1918 г., в мемуарах – трое; всего – восемь (с П. А. Засухиным, имя которого выгравировано на Братской могиле). Возможно, что остальные шесть революционеров, покоящиеся у Кремлевской стены, входят в эту славную семерку борцов (Н. Г. Дроздов, Д. И. Юдичев, С. П. Капелин, В. Ф. Борисов, Л. С. Матиа, М. П. Евдокимов и Котов).
В опубликованном в те дни газетами списке 25 раненых – жертв вражеской провокации 9 января, доставленных в Белостокский госпиталь (ныне в этом здании музей МХАТа), рядом с фамилией вышеупомянутого Л. С. Матиа назван еще один человек, который мог быть погребен на Красной площади: красногвардеец И. А. Григорьев (ранен в голову). Если он, как и Л. С. Матиа, к сожалению, скончался от ран, то его могли похоронить на Красной площади.
Итак, мы назвали девять имен, в том числе восемь убитых. Возможно, что шесть неизвестных героев, погребенных 14 января 1918 г. у Кремлевской стены вместе с П. А. Засухиным, входят в это число, особенно С. П. Капелин.
Мартиролог революционеров, похороненных в 1918 г. на Красной площади, не исчерпывается семью жертвами демонстрации 9 января.
За два дня до демонстрации, 7 января, президиум Московского Совета дал разрешение похоронить у Кремлевской стены солдата 56‑го пехотного полка Сергея Григорьева, «павшего при исполнении долга революционера». По‑видимому, он погиб во время контрреволюционной вылазки в Москве, в день открытия Учредительного собрания 5 января 1918 г.
22 января Хамовнический райсовет рабочих депутатов ходатайствовал перед Моссоветом о разрешении похоронить на Красной площади члена исполкома райсовета Наталью Кирилловну Гришину.
В декабре 1917 г. Центральный штаб Московской Красной гвардии призвал рабочих вступать в добровольческие отряды «для поездки на Дон действовать против темных сил калединской контрреволюции». После разгрома врага красногвардейские отряды возвращались в Москву и в ряде случаев привозили тела героев, павших в боях. В вагоне у их гробов стоял почетный воинский караул. На станциях, где останавливался поезд, проходили митинги, проводилась запись в Красную гвардию, звучали клятвы отомстить за смерть бойцов.
24 января 1918 г. мобилизационный отдел Центрального штаба Красной гвардии обратился в Московский Совет с просьбой разрешить «похоронить на Красной площади – братском кладбище жертв революции – трех красногвардейцев, убитых на южном внутреннем фронте». Это были бойцы доблестного 1‑го Московского отряда Красной гвардии, который участвовал в установлении Советской власти в Екатеринославе и других городах. Возможно, один из этих трех – Иван Смилга, чье имя начертано на надгробье Братской могилы, а второй – Виктор Яковлев, которого, по воспоминаниям ветеранов завода «Москабель», хоронили вместе со Смилгой.
Кто же был третий? В списке погибших на южных фронтах красногвардейцев, опубликованном позднее в газетах «Известия Московского Совета» и «Социал‑демократ», названы еще шесть человек: Михаил Грачев (завод Бари), Петр Фетисов (фабрика Сиу, ныне кондитерская фабрика «Большевик»), Ловцов (Лефортово), Федор Ястреб (Сокольники), Волчков и Ковальчук (Бутырский район). В конце списка газеты рекомендовали: «За подробными справками обращаться в мобилизационный отдел штаба Красной гвардии». А именно этот отдел просил разрешение похоронить у стен Кремля трех красногвардейцев. Поэтому можно полагать, что третий красногвардеец – один из этих шести бойцов.
20, 21 и 24 февраля 1918 г. президиум Московского Совета разрешил предать земле у Кремлевской стены прах еще пяти человек – красногвардейцев Яна Ладзиера, погибшего в боях против поднявших мятеж польских легионеров, Мартына Драудыня, а также трех солдат (имена не указаны) 192 пехотного полка, «убитых на гражданском фронте». Пока мы располагаем сколько‑нибудь конкретными сведениями лишь о Мартыне Драудыне (см. с. 99–100), имя которого увековечено на Братской могиле.
…Пламя гражданской войны разгоралось с каждым днем. Фронт фактически был всюду: и в Москве, и в соседних городах и селах, и на окраинах страны. Росло число погибших красных борцов.
29 января 1918 г. штаб Красной гвардии Замоскворецкого трамвайного парка ходатайствовал перед районным Советом разрешить похоронить у Кремлевской стены красногвардейца Горбунова, погибшего 25 января в Веневе «при исполнении служебных обязанностей». 16 февраля президиум Московского Совета постановил «похоронить на Красной площади красногвардейца XVI Летучего отряда Якова Григорьевича Романенко», умершего от ран.
Совет Народных Комиссаров г. Москвы и Московской области 6 апреля разрешил предать земле у Кремлевской стены прах красногвардейца‑пулеметчика Озолина, убитого контрреволюционерами в г. Волоколамске 23 марта.
Биографические сведения об этих солдатах революции и подробности их гибели пока не известны.
Эти архивные документы дополняются воспоминаниями современников. Так, в 1956 г. венгерский интернационалист, участник борьбы за власть Советов в нашей стране Михай Тарчаи писал в своих мемуарах, что в 1918 г. у Кремлевской стены погребен с воинскими почестями его соотечественник – красногвардеец Лайош Чапо. Он погиб при попытке отряда под командованием Тибора Самуэли захватить на московской явочной квартире агента, прибывшего из Будапешта для организации слежки за красными венграми.
В 1957 г. бывший комиссар 1‑го Рогожского комиссариата И. П. Семенов заявил о том, что он участвовал в похоронах на Красной площади красногвардейца Фомичева, героически погибшего в ожесточенном бою в Тетеринском переулке при ликвидации опасной банды грабителей.
На фотографии 1918 г., запечатлевшей свежую могилу А. Квардакова, на ленте между венками написано: «Славным героям‑морякам от команды 1‑го берегового отряда». Кому еще адресованы прощальные слова однополчан? Бывший помощник командира отряда М. И. Самобаев сообщил автору, что вместе с Александром Квардаковым был похоронен матрос Василий Погребицкий, погибший в том же бою. В архивных материалах этой воинской части найден приказ № 19 от 30 марта 1918 г. о зачислении в отряд добровольца В. Погребицкого.
В Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов СССР хранится небольшая хроникальная лента. В аннотации написано: «Похороны в Москве на Красной площади лиц, погибших в результате контрреволюционного взрыва на Казанской железной дороге». Лента числится в каталоге между хрониками «Разоружение московских анархистов» (апрель) и «Ярославль после мятежа» (июль).
Значит, взрыв на Казанке и похороны его жертв на Красной площади состоялись в апреле – июле.
Действительно, в мае 1918 г. московские газеты сообщили: «26/13 мая… на товарной станции Московско‑Казанской железной дороги вспыхнул пожар… Страшные взрывы снарядов мешали пожарным бороться с огнем… Станция и часть путей разрушены взрывами; насчитывают до 20 человеческих жертв, раненых и убитых».
Ждут исследователя обстоятельства захоронения еще двух славных революционеров. 20 апреля 1918 г. «Правда» сообщила: «В воскресенье 21 апреля похороны тов. Дубнева, павшего в борьбе с преступными элементами под флагом анархизма… Место погреб(ения) – Красная площадь». Дубнев участвовал в ликвидации анархистских банд в ночь на 12 апреля. Поскольку его не хоронили вместе с А. Гадомским и Ф. Барасевичем 16 апреля, то, по‑видимому, он скончался позднее от ран. За три дня до публикации в «Правде» газета латвийских большевиков «Cina un Brivais Strelnieks» известила: «Наш дорогой боевой товарищ 1‑го Даугавгривского Советского полка Албертс Аболиньш» будет погребен 18 апреля «на братском кладбище борцов за свободу у Кремля». Возможно, латышский красный стрелок, так же как и Дубнев, был ранен при разгроме анархистов.
На Братских могилах нет фамилий павших борцов, названных здесь, кроме И. Смилги, П. Засухина, М. Драудыня и А. Квардакова. Похоронены ли остальные товарищи у Кремлевской стены? Это нуждается в тщательной проверке. Но где бы ни покоился прах этих революционеров – на Красной площади или в другом месте, – мы преклоняемся перед священной памятью каждого из них, известного или пока еще неизвестного. И при этом невольно вспоминаются слова видного московского большевика Ивана Русакова: «Когда светлый облик товарища‑героя встает перед глазами, не похоронный марш звучит в душе – нет. Несмотря на всю тяжесть утраты, звучат бодрые напевы рабочего гимна „Интернационала“. Да здравствует герой!»
Год
ЗВЕЙНЕК Генрих Петрович (7.XII. 1897– 12.IV. 1919). Комиссар 1‑й Инзенской революционной дивизии.
Деникинцы прорвали фронт под Луганском. 1‑я Инзенская революционная дивизия получила приказ двинуться на выручку отходящим красным частям. Вместе с начдивом ехал комиссар Генрих Звейнек. За три дня герои‑инзенцы прошли 170 верст, с марша вступили в бой и отбросили белогвардейцев на 40 верст.
Генрих Звейнек родился в семье латышского батрака‑лесоруба в Малиене Валкского уезда Лубанской волости. После окончания с отличием Лубанского городского училища поступил в реальное училище в Цесисе, где включился в революционное движение. Участвовал в молодежном кружке, поддерживал связь с Малиенской организацией социал‑демократии Латвии. В 1916 г. вступил в партию большевиков. После Февральской революции был избран членом Цесисского Совета рабочих депутатов. В октябрьские дни 1917 г. Звейнек сражался в Москве против юнкеров. После победы становится одним из популярных вожаков московского латышского союза молодежи «III Интернационал», членом редколлегии его журнала «Борьба молодежи», избирается членом исполкома московских объединенных латышских секций РКП(б). Когда вспыхнул мятеж белочехов, Звейнек отправился добровольцем на Восточный фронт. Вскоре он назначается комиссаром вновь сформированной дивизии, защищавшей важный узел коммуникаций советских войск – станцию Инзу. Несмотря на молодость, Звейнек быстро завоевал огромный авторитет среди красноармейцев храбростью, умом, внимательностью к людям. За взятие Бугуруслана отважный комиссар был награжден Почетным революционным оружием. Красные части Восточного фронта, и в их числе легендарная Инзенская дивизия, сорвали планы белогвардейцев прорваться к Москве…
Г. П. Звейнек проводил митинги в освобожденных от белогвардейцев районах, разъясняя цели Красной Армии, участвовал в создании там органов Советской власти, организовывал в полках партийные школы, готовил агитаторов.
В конце 1918 г. Инзенская дивизия – на Южном фронте. В книге, посвященной политработе в Красной Армии, говорится: «На Южном фронте большую роль в организации разгрома белогвардейцев сыграла работа, проведенная Ворошиловым, Землячкой‑Самойловой… Г. П. Звейнеком и другими»[32].
…Под Луганском развернулись ожесточенные бои: Деникин считал Донбасс базой для будущего «московского похода» и приказал занять его во что бы то ни стало. 12 апреля 1919 г. деникинцы оттеснили части Красной Армии к последнему оборонительному рубежу Луганска – холму Острая Могила. Комиссар Звейнек повел в контратаку резервный полк.
«– Коммунисты, вперед! – услышали в цепи его звонкий молодой голос, – рассказывается в истории дивизии. – Вот он вскинул винтовку и выстрелил в подбегавшего белогвардейца, еще одного заколол штыком… Следуя за комиссаром, геройски сражались все коммунисты… все бойцы и командиры… Они с честью выполнили боевой приказ: Острая Могила была удержана. Но… вражеская пулеметная очередь остановила сердце пламенного большевика – любимца дивизии Звейнека».
Герою‑комиссару посвящен стенд в Цесисском историческом и художественном музее Латвийской ССР. Живет и его славное детище – Сивашско‑Штеттинская орденов Ленина, Суворова 1‑й степени и Трудового Красного Знамени дважды Краснознаменная дивизия (бывшая Инзенская).
ВЗРЫВ В ЛЕОНТЬЕВСКОМ ПЕРЕУЛКЕ. Вечером 25 сентября 1919 г. центр Москвы потряс глухой взрыв. Он произошел в здании Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке (ныне улица Станиславского). Рухнули стены и потолок зала второго этажа, в полу образовалась огромная воронка. 12 человек были убиты, более 50 ранены и контужены.
…В 18 часов в МК началось совещание руководящих работников горкома и райкомов партии с участием лекторов, пропагандистов и заводских агитаторов. После доклада о раскрытии контрреволюционного заговора «Национального центра» перешли к обсуждению плана работы партийных школ.
Наступили сумерки. Вдруг участники совещания услышали гулкий удар об пол влетевшего в окно какого‑то круглого предмета. В наступившей тишине послышалось шипение. Кто‑то крикнул: «Бомба!»
– Спокойно, товарищи! – раздался голос председательствовавшего – секретаря МК РКП (б) Загорского. – Сейчас все выясним!
Быстрыми шагами он вышел из‑за стола президиума, подбежал к шипящей бомбе и протянул руки, чтобы выбросить ее в окно… Тишину зала прорезал огромной силы взрыв.
Удар по штабу московских коммунистов нанесли бандитствующие остатки левых эсеров и анархистов. В тот исключительно тяжелый момент, когда Советская власть напрягала все силы, чтобы остановить катившиеся на Москву полчища деникинцев, анархисты пытались всадить нож в спину революции.
По стране и фронтам прокатилась волна митингов. Враги убили 12 коммунистов. Но в первую же партийную неделю в ряды партии большевиков вступило только в Москве 13 600 новых членов.
ЗАГОРСКИЙ Владимир Михайлович (3.І.1883–25.IX.1919). Секретарь Московского комитета РКП(б).
Темной ночью 1904 г. русско‑германскую границу тайно перешли два человека. У ближайшей железнодорожной станции они расстались: один вернулся назад, другой сел в поезд на Берлин. В вагоне он сначала по привычке огляделся по сторонам – нет ли слежки? Но все спокойно. Это был беглый политический ссыльный Владимир Лубоцкий, приговоренный к пожизненной ссылке в отдаленные места Сибири.
Вскоре В. Лубоцкий (позднее он получит паспорт на имя Загорского и под этой фамилией станет известен в партии большевиков) прибыл в Женеву – центр русской революционной эмиграции. В. И. Ленин, жадно интересовавшийся вестями из России, долго расспрашивал юношу о революционной работе в его родном Нижнем Новгороде, о суде и ссылке.
В. М. Загорский начал свой революционный путь в Нижнем Новгороде. Вместе с Я. М. Свердловым распространял листовки, доставал шрифты, был пропагандистом в рабочих кружках. За участие в первомайской демонстрации 1902 г. Загорский был осужден на вечное поселение в Енисейскую губернию; за попытку побега меру наказания сделали еще суровей, предписав 12 лет ссылки провести в Якутской губернии. Но из ссылки он бежал.
В 1905 г. Загорский вступил в РСДРП(б), возвратился в Москву и участвовал в Декабрьском вооруженном восстании. Товарищ Денис (такую кличку он получил в московском подполье) создавал рабочие дружины, участвовал в выпуске «Известий Московского Совета», сражался на баррикадах в районе Пименовской улицы, затем на Пресне. После поражения восстания он продолжал подпольную работу в Москве. В 1908 г., спасаясь от преследования полиции, эмигрировал в Лондон. В 1910 г. нелегально вернулся в Саратов; выданный провокатором, бежал в Лейпциг; участвовал в подготовке Пражской конференции РСДРП, выполнял задания большевистского центра. В годы первой мировой войны германские власти интернировали Загорского. Несмотря на трудности, он вместе с товарищами вел пропагандистскую работу среди русских военнопленных. После заключения Брестского мира Загорский был назначен первым секретарем посольства РСФСР в Берлине. В июне 1918 г. ЦК РКП (б) отозвал его на работу в Москву, где он вскоре был избран секретарем Московского комитета партии. Загорский формирует отряды Красной Армии, занимается укреплением тыла, организацией субботников. В начале сентября 1919 г., когда деникинцы приближались к Москве, В. М. Загорский вместе с Ф. Э. Дзержинским возглавлял городской Комитет обороны.
…В. И. Ленин, открывая 1 мая 1920 г. Рабочий дворец имени Загорского, охарактеризовал его как «энергичного, умного человека и хорошего организатора, всей душой преданного делу партии»[33].
В 20–30‑х годах в здании, в котором произошел взрыв, находился Интернациональный клуб политэмигрантов имени Загорского. Сейчас имя революционера носят город (бывший Сергиев Посад) и район Московской области, проезд и библиотека в столице.
ВОЛКОВА Мария (1894–29.IX.1919). Слушательница Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова.
…В населенных пунктах, занятых колчаковцами, часто видели оборванную горбатую нищенку, просившую подаяние. Одни офицеры гнали ее прочь, другие бросали убогой объедки. Кладя их в затасканную котомку, странница считала не только полученные куски хлеба. Благодаря ей красные знали, сколько у врагов пушек и солдат, откуда прибыли эшелоны, о чем говорят в белом стане. Эти сведения передавала Маруся Волкова – сотрудница особого отдела.
М. Волкова родилась в семье московского рабочего‑обувщика. Окончив 4‑классную приходскую школу, с 15 лет начала работать швеей на Прохоровской мануфактуре[34], где познала всю тяжесть подневольного труда и стала участвовать в революционном движении. В 1917 г. работницы избрали энергичную и чуткую девушку в фабком; она стойко защищала их права от притеснений и произвола хозяина и его ставленников.
После победы Октября М. Волкова – сотрудница губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, вступила в РКП (б). В конце 1918 г. молодая коммунистка послана на Восточный фронт, где шесть месяцев работала в особом отделе 1‑го Московского губернского полка, дислоцировавшегося под Казанью. «На этой работе, – вспоминали товарищи, – она проявила себя талантливой разведчицей. У нее был ряд самых искренних, самых сердечных благодарностей от организации ЧК в Сарапуле и других городах за ее преданную и плодотворную работу».
Вернувшись в 1919 г. в Москву, М. Волкова была направлена по ее просьбе учиться в Центральную школу советской и партийной работы (с июля – Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова), где быстро завоевала симпатии товарищей.
«Открытый взгляд огромных серых глаз, всегда готовых брызнуть смехом, – вспоминала о Марии большевичка А. Борисова. – Неизменная неукротимая веселость… У нее был прекрасный альт, и не было ни одной революционной песни, которую бы она не знала. Ее голос раздавался в общежитии и в учреждении (губернском Совете. – А. А.), как только оно закрывалось для посетителей».
…Придя в сознание после взрыва, лежа с перевязанными ногами, рукой и головой, М. Волкова сказала подруге: «Я умру… Я это чувствую. Жалею только, что мало сделала для партии… Передай товарищам: бомбами не убьешь революцию. Победа коммунизма близка. Я завещаю вам отомстить беспощадно…»
ИГНАТОВА Ирина Матвеевна (1895–25.IX.1919). Сотрудница Хамовнического районного комитета РКП (б) Москвы.
На рассвете 3 ноября 1917 г. революционные отряды вступили в Кремль. «В числе Красной гвардии, – вспоминал очевидец, – были женщины. У них винтовки были привязаны веревочками и перекинуты за спину. Было несколько женщин в форме кондукторш трамвая». Среди них шагала 22‑летняя Ирина Игнатова, кондуктор Уваровского трамвайного парка.
В дни боев молодая разведчица доставляла в штаб ценные сведения о юнкерах. Вместе с другими кондукторами и стрелочницами рыла заградительные окопы, чтобы вражеские броневики не прорвались к Хамовническому ревкому. Уваровские трамвайщики, в том числе Ирина Игнатова, сражались на Крымской площади, у Смоленского рынка, на подступах к штабу Московского военного округа, Александровскому юнкерскому училищу, Манежу и Троицким воротам Кремля.
И. Игнатова (урожденная Грибкова) происходила из крестьян Тульской (по другим данным – Калужской) губернии. Переехав в Москву, была домашней прислугой, работницей в красильне, санитаркой в военном лазарете (с 1914 г.), кондуктором трамвая (с 1916 г.). Большевики Уваровского трамвайного парка открыли перед полуграмотной работницей новый мир, вовлекли ее в борьбу против бесправия и гнета эксплуататоров. В 1918 г. Ирина вступила в партию большевиков. Окончив инструкторские курсы Военно‑продовольственного бюро, она была направлена в Воронежскую губернию, где участвовала в проведении кампании по перевыборам сельских и волостных Советов в Павловском уезде. По возвращении в Москву назначается в отдел по работе среди женщин Хамовнического райкома РКП (б). Работала в комиссии связи с фронтом, ездила с подарками на позиции. В сентябре 1919 г. И. Игнатова была избрана делегатом 1‑й губернской конференции работников советских общественных и торговых учреждений и предприятий. Близко знавшие ее люди вспоминали, что это была коммунистка, которая «ни на минуту не думала о себе, все отдавала революции…». Она пользовалась всеобщей симпатией хамовнических работниц.
КВАШ Абрам Львович (ум. 25.IX.1919). Секретарь бюро субботников при Московском комитете РКП (б).
В марте 1920 г. Чупаховский ревком на Украине направил запрос в ЦК РКП (б) с просьбой сообщить, где находится коммунист Абрам Львович Кваш, член Чупаховской парторганизации Лебединского уезда Харьковской губернии. В августе 1919 г. при отступлении Красной Армии с Украины он эвакуировался. Уже три месяца, как Советская власть на Харьковщине восстановлена, говорилось в запросе, а Кваш еще не вернулся, и о нем нет сведений. По сообщениям товарищей, последний раз его видели в Москве в сентябре 1919 г. Его приметы: партийный билет Чупаховской парторганизации № 24, по паспорту значится присяжным поверенным, вместо правой ноги – протез.
Товарищи не ошиблись: последний раз Кваша действительно видели в Москве. 4 сентября 1919 г. ЦК РКП (б) командировал прибывшего с Украины А. Л. Кваша в распоряжение Московского комитета партии.
Еще весной 1919 г. в столице зародился великий почин трудящихся – коммунистические субботники. Для руководства новым движением масс было создано специальное Бюро субботников из трех человек, в том числе А. Л. Кваша и секретаря МК РКП (б) В. М. Загорского. По словам работавших с ним, Кваш «быстро зарекомендовал себя трудоспособным работником и всей душой отдался делу организации субботников». Он пропагандировал идею субботников, контролировал и вел учет проделанной работы, координировал организацию субботников в районах Москвы, сам с энтузиазмом участвовал в них. Взрыв в Леонтьевском переулке оборвал жизнь коммуниста.
КОЛБИН (ум. 25.IX. 1919). Слушатель Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова.
…После вечерних лекций неожиданно был зачитан список 14 слушателей университета, посылаемых на совещание в Московский комитет партии. Наскоро поужинав и не заходя в общежитие, Колбин и 13 его товарищей веселой гурьбой отправились в Леонтьевский переулок.
В эти тревожные дни, когда Деникин приближался к Москве, Колбин рвался из университета на фронт, чтобы участвовать в борьбе против наступающего врага. «Как‑то стыдно было сидеть в безопасном месте, изучая теорию коммунизма, в то время как твои товарищи и друзья… кладут свои головы за торжество коммунистической революции, – вспоминала его сокурсница Л. Ступоченко. – И немало труда было положено… нашими лекторами, чтобы удержать нас в школе до окончания курса».
Однако грозные события оторвали Колбина от книг. С приближением Деникина оживилась затаившаяся до поры до времени контра, шептуны предсказывали со дня на день падение Советской власти, сея уныние в пролетарских районах, эсеры и меньшевики, используя нехватку продовольствия, подбивали рабочих на выступления против коммунистов, на забастовки и демонстрации. Поэтому Колбин и другие лучшие ораторы‑свердловцы были мобилизованы МК партии и разосланы по районам «для уличной агитации и ознакомления с настроениями масс». Выступая на митингах на заводах и фабриках, в дискуссиях на улицах, Колбин разоблачал клевету врагов революции, призывал пролетариат к железной дисциплине и стойкости, к усилению помощи Красной Армии, укреплял веру москвичей в неминуемый разгром вражеских полчищ.
На 26 сентября МК РКП (б) объявил очередные митинги по районам на тему «Деникинский шпионаж и защита Советской России». Для обсуждения тезисов речей и ознакомления с материалами Колбин и десятки других коммунистов были приглашены 25 сентября в горком партии. На следующий день они должны были опять пойти в цехи и депо, мастерские и на улицы, чтобы, как сказал поэт, «глаголом жечь сердца людей». Но бомба, брошенная белыми террористами, сразила большевистского агитатора.
Историк Г. Ф. Дементьев предполагал, что Колбин родом из Вятской губернии. По словам учившихся с ним в Коммунистическом университете, он «был способным учеником и хорошим товарищем».
КРОПОТОВ Николай Николаевич (8.XI.1873–25.IX.1919). Преподаватель партийных школ, член‑соревнователь Социалистической академии общественных наук.
Кропотов родился в Москве, в семье полкового врача, обедневшего дворянина. В 1895 г., окончив гимназию в г. Седлец (ныне Польша), поступил в Московский университет на историко‑филологический факультет, где активно включился в революционное движение студентов. В 1899 г. впервые арестован. В 1902 г. за участие в знаменитой сходке в актовом зале университета посажен в Бутырскую тюрьму, затем переведен в Воронежскую и исключен из университета. В 1903–1904 гг. служил статистиком на фабрике Морозова в Орехово‑Зуево. За руководство стачкой, сочинение и печатание революционных листовок вновь арестован и выслан. В 1905 г. вступил в партию большевиков, участвовал в Декабрьском вооруженном восстании в Москве. В 1909 г. Кропотов окончил юридический факультет Московского университета и преподавал русский язык, латынь и историю в гимназиях Гродно и Белостока, с 1913 г. – в Высшем Мариинском училище и на курсах для взрослых в Москве. После Февральской революции вел энергичную борьбу против соглашательской линии меньшевиков и эсеров, выступал на митингах.
Октябрьская революция победила. Кропотов – преподаватель в партийных школах, член‑соревнователь Социалистической академии общественных наук, комиссар таможни, член дежурной коллегии при исполкоме Моссовета, решавшей не терпевшие отлагательства вопросы. Одновременно окончил Коммунистическую инструкторскую (командную) школу, член коллегии 1‑х Московских военных курсов. В одном из стихотворений он изложил свое жизненное кредо: