Все дни октябрьских боев разведчица‑связная Лисинова принимала боевые сообщения, перевязывала раненых, под градом пуль доставляла донесения в центр, в районные ВРК, на остоженский боевой участок, где красногвардейцы Замоскворечья штурмовали штаб Московского военного округа.
1 ноября, взяв санитарную сумку, она вновь вышла с небольшим отрядом на Остоженку. Передав распоряжения районного штаба, Люсик поспешила дальше, к другим красногвардейцам…
Есть несколько версий ее гибели. Вот одна из них. В 1920 г. в «Правде» были напечатаны воспоминания санитарки Красной гвардии А. Галкановой. «Юнкера, – писала она, – обстреливают наших товарищей. Положение красногвардейцев отчаянное. Они упали духом и готовятся к отступлению. Но вот к ним перебежала молоденькая пропагандистка Люся. „Товарищи, вперед!“ – крикнула она и упала мертвой, пораженная меткой пулей белогвардейца… Красногвардейцы, увидя гибель любимой агитаторши, бросились вперед на ура и выбили белогвардейцев из окопов».
В 1922 г. именем революционерки названа бывшая М. Серпуховская улица, где в 1917 г. находился Замоскворецкий районный комитет РСДРП (б), а в 1952 г. прилегающие переулки были переименованы в 1, 2 и 3‑й Люсиновские. Имя Л. Лисиновой носит бригада коммунистического труда завода имени Владимира Ильича, где она была пропагандисткой.
МИХАЙЛОВ Лев Федорович (1881–30.Х.1917). Солдат 56‑го пехотного запасного полка.
25 октября 1917 г. отряд 56‑го пехотного полка занял по приказу Боевого партийного центра почтамт и телеграф, начав восстание в Москве. В этой исторической операции участвовал солдат Лев Михайлов. В ходе ожесточенных боев оба важнейших объекта связи на Мясницкой улице несколько раз переходили из рук в руки, пока 29 октября солдаты и красногвардейцы окончательно не выбили оттуда юнкеров.
Подростком Лев Михайлов – сын крестьянина деревни Першутино Клинского уезда – ушел на заработки в Москву. Был коногоном на конке, а с 1903 г., после открытия первого трамвайного парка – Миусского, работал там кондуктором. В январе 1905 г. рабочие депо примкнули к политической стачке, осенью участвовали в забастовках и демонстрациях, а 7 декабря начали возводить баррикады из вагонов конки и трамвая на Лесной улице и со стороны Миусской площади.
…В начале 1917 г. Льва Михайлова, ранее освобожденного от военной службы по здоровью, призвали в царскую армию.
Солдаты 56‑го полка храбро сражались в октябрьских боях. Выбив юнкеров из почтамта и телеграфа, Лев Михайлов и его однополчане устремились к важнейшему стратегическому пункту врага – телефонной станции в Милютинском переулке (ныне ул. Мархлевского). Отряд, наступавший обходным путем через Бобров переулок, продвигался под сильным огнем юнкеров. Узкий переулок с изгибами, выступами и проходными дворами был очень удобен для оборонявшихся. Пули летели с чердаков, крыш, из форточек, из‑за углов; приходилось обыскивать каждый дом. Но благодаря боевому порыву солдат и красногвардейцев сопротивление врага было сломлено. Лев Михайлов и его товарищи прорвались в Милютинский переулок, где бои вспыхнули с еще большим ожесточением. Путь преграждали баррикады, возведенные юнкерами. Установив пулемет на верхних лесах углового строившегося дома, революционеры открыли огонь по телефонной станции, высившейся в противоположном конце переулка. Юнкера отвечали из пулеметов и бомбомета. Бои шли и днем и ночью. Даже 30 октября, во время перемирия, объявленного в Москве, здесь гремели выстрелы. В тот день отряд Льва Михайлова выбил стрелявших юнкеров из костела (ныне дом № 18). Тут вражеская пуля и сразила отважного солдата.
МОРОЗОВ Василий Евлампиевич (1885 – 29.X.1917). Депутат Московского Совета рабочих депутатов, командир отряда Красной гвардии завода братьев Бромлей, слесарь.
В 4 часа утра юнкера на трех грузовиках пытались прорваться через Малый Каменный мост из центра в Замоскворечье. Их встретили меткими выстрелами красногвардейцы завода братьев Бромлей, которыми командовал слесарь Морозов. Отряд юнкеров был наголову разбит. На мосту остались брошенные ими винтовки, легковой автомобиль.
В. Морозов родился в семье рабочего Иваново‑Вознесенска. Окончив начальное училище, с 12 лет работал учеником слесаря кустарной зуборезной, а затем слесарем‑ремонтником на фабрике Зубкова. Передовые рабочие познакомили его с нелегальной литературой, и в 1904 г. Морозов вступил в РСДРП. Во время революции 1905 г. – член боевой рабочей дружины при Иваново‑Вознесенской партийной организации, охраняет массовки, конспиративные квартиры, подпольную типографию. За богатырскую силу, мужество и бесстрашие получил партийную кличку Ермак. Летом 1905 г., во время всеобщей стачки иваново‑вознесенских рабочих, Морозов был избран пролетариями фабрики Зубкова депутатом Совета – первого в России. После подавления революции Ермак был арестован и приговорен к 12 годам каторжных работ; за попытку побега этот срок увеличили еще на 5 лет. Освободила его Февральская революция. В апреле 1917 г. Морозов поступил слесарем на московский завод братьев Бромлей (ныне «Красный пролетарий») и стал одним из организаторов заводской Красной гвардии. Рабочие избрали его секретарем завкома, депутатом Московского Совета.
Одни утверждают, что Ермак был убит на Каменном мосту в первый же день боев. По словам других, он участвовал в боях с контрреволюцией два дня и был ранен вражескими пулями во время отчаянно смелого рейса, когда под шквальным огнем юнкеров доставлял на грузовике патроны и гранаты для своего отряда. Наконец, имеются свидетельства, что Василий Морозов погиб во время боя в Колокольниковом переулке. Но все сходятся в одном: он всегда находился на самых опасных участках и показывал пример бесстрашия.
В честь Василия Морозова одна из улиц г. Иванова названа улицей Ермака. Как пишет известный знаток истории Москвы П. Сытин, бывший Колокольников переулок в столице назван в 1926 г. Мрузовским «в память рабочего завода братьев Бромлей Василия Морозова (партийная кличка – Мрузов)».
САМОКАТЧИКИ
25 октября 1917 г., когда Москва узнала о победе революции в Питере, большевистский Партийный центр приказал солдатам самокатного батальона прибыть с пулеметами к Моссовету и Политехническому музею и взять под охрану оба здания. Поздно вечером объединенный пленум двух Советов – рабочих и солдатских депутатов, заседавший в музее, поддержал питерцев и создал боевой орган восстания – Московский военно‑революционный комитет.
«…В самый решительный момент, – вспоминал его руководитель Г. Усиевич, – когда Военно‑революционный комитет уже организовался, он был без всяких реальных сил. Когда он отправился с заседания Советов в 12 часов ночи в генерал‑губернаторский дом (там размещался Московский Совет. – А. А.), то в его руках была небольшая команда самокатчиков…»
Не случайно накануне решительной битвы Партийный центр вызвал самокатчиков. Батальон, по словам одного из членов ВРК, был «целиком наш».
Еще в августе самокатчики на экстренном собрании осудили мятеж Корнилова и заявили, что готовы по первому зову, как один, встать с оружием в руках на защиту революции. В сентябре на выборах в районные думы Москвы, принесших победу ленинской партии, почти все солдаты батальона проголосовали за большевиков.
В тревожную ночь на 26 октября, когда пролетариат и буржуазия второй столицы готовили силы к решительным схваткам, самокатчики охраняли Моссовет, работавший в его стенах Военно‑революционный комитет и патрулировали прилегающие улицы. Одними из первых они встретили натиск юнкеров, начавших наступать на штаб московского восстания.
Упорная борьба вспыхнула по всей паутине переулков между Тверской улицей, на которой находился Моссовет, и параллельной Никитской. Самокатчики и подоспевшие на помощь красногвардейцы и солдаты упорно отстаивали каждую пядь земли вокруг Военно‑революционного комитета. Но юнкера, используя превосходство в силах и вооружении, подходили все ближе и ближе. ВРК был почти окружен. Стены домов, находившихся вблизи Моссовета, изрешечены пулями. С часу на час вражеское кольцо могло замкнуться.
В эти критические часы самокатчикам, рабочим и солдатам удалось остановить врага. 29 октября они героическим натиском отбросили юнкеров на Тверской бульвар и захватили гостиницу «Люкс». Солдаты батальона участвовали в штурме градоначальства, падение которого устранило угрозу окружения Моссовета. Самокатчики захватили Малый театр, установили на чердаке пулеметы и начали обстрел форпоста белых – гостиницы «Метрополь» и штаба контрреволюции – городской думы. Одновременно, обойдя «Метрополь», бойцы батальона через Лубянскую площадь пробрались в Китай‑город на Никольскую улицу – прямой путь к Кремлю… Об их героизме свидетельствует донесение: «К Малому театру и „Континенталю“ просят людей. Выбыло много самокатчиков. Просят смены человек пятьдесят. Немедленно усилить пулеметами и патронами…» В мемуарах упоминается также «гибель части нашего лучшего авангарда – двинцев и самокатчиков во время первой бесплодной атаки Кремля».
Самокатчики не только мужественно обороняли центр и Моссовет. «Великую службу сослужили они в эти боевые дни, – вспоминал председатель Замоскворецкого ВРК Б. Волин, – днем и ночью, под выстрелами летя на своих мотоциклетах», производя разведку, доставляя приказы и донесения.
В ожесточенных боях в центре Москвы был смертельно ранен
ТОМСКИЙ Георгий Васильевич (ум. 31.X. 1917). Солдат самокатного запасного батальона.
В архиве Капцовского госпиталя, куда был доставлен революционер, есть лаконичная запись: «Волог(одская) губ(ерния), Койгор(одская) волость, Усть‑Сысольск(ий) уезд»[14](ныне Койгородский район Коми АССР). Возможно, что он там родился или призывался в армию. Неизвестно, русский он или зырянин. Но мы знаем: Георгий Томский погиб за то, чтобы все народы России жили, говоря словами украинского поэта, «в семье великой, в семье вольной, новой».
30 октября самокатчики вместе с красногвардейцами и солдатами после двухдневной осады овладели Алексеевским военным училищем и кадетскими корпусами в Лефортове. При ликвидации этого сильно укрепленного гнезда контрреволюции геройски погибли
ДРОЗДОВ Федор (ум. X. 1917). Солдат самокатного запасного батальона.
ЕСАУЛОВ Дмитрий (ум. X. 1917). Солдат самокатного запасного батальона.
В приказе коменданта Благуше‑Лефортовского района, изданном после победы, имена Ф. Дроздова и Д. Есаулова упоминаются среди фамилий борцов, «павших героями в борьбе за народное дело».
В 1922 г. в честь солдат доблестного батальона Новоблагословенная улица переименована в Самокатную.
САХАРОВ (ум. 5.XI. 1917). Матрос, красногвардеец Дорогомиловского района.
Среди красногвардейцев, захвативших 28 октября Дорогомиловский (ныне Бородинский) мост, выделялся молодой матрос. Фронтовик‑отпускник Сахаров, уроженец Владимирской губернии, будучи проездом в Москве, вступил в рабочий отряд, чтобы сражаться за власть Советов.
Мост имел важное значение: соединял центр города с Брянским (ныне Киевским) вокзалом, куда ожидалось прибытие подкреплений для обеих сражавшихся сторон. Поэтому юнкера трижды пытались в тот день отбить мост и прорваться к вокзалу. Сначала они двинулись в наступление, пустив вперед броневик. Сахаров и красногвардейцы сильным огнем отбросили их. Вторая попытка захватить мост также не удалась: автомобиль, в котором находились вооруженные юнкера, был атакован и после короткой схватки стал трофеем красногвардейцев. Через некоторое время показался новый вражеский отряд – авангард 5‑й школы прапорщиков. Загремели выстрелы. Красногвардейцы шли вперед, отбивая натиск юнкеров. Схватки происходили по обе стороны моста. После короткого, но ожесточенного столкновения противник вновь отступил. В этом, третьем бою 19‑летний матрос был смертельно ранен.
Бывший член Дорогомиловского военно‑революционного комитета Е. И. Ванторина, навещавшая раненого Сахарова в госпитале, вспоминала, что, придя в сознание, он спросил: «Кто победил?» Услыхав, что красногвардейцы наступают, улыбнулся и закрыл глаза.
СНЕГИРЕВ Николай Михайлович (1902–28.Х. 1917). Разведчик и связной красногвардейцев, ученик городской школы.
…Он появился на баррикаде, когда красногвардейцы, наступая по Остоженке на штаб военного округа, закрепились у 1‑го Ушаковского переулка. Бойцы сказали пареньку, что его могут убить, и велели идти домой. Но Колька ответил, что живет в соседнем переулке, знает все здешние проходные дворы и закоулки и может провести красногвардейцев в тыл юнкеров. Бойцы ждали подкреплений. И командир послал юного добровольца с донесением в революционный отряд, двигавшийся по параллельной Пречистенке.
Минуя патрули юнкеров, Колька пробрался в отряд и доставил донесение. Проходя по территории, занятой белыми, он пытливо высматривал, где у них посты, заграждения, пулеметы, и, вернувшись, сообщил ценные сведения.
15‑летний московский Гаврош жил в Молочном переулке. Как вспоминает старая коммунистка О. А. Маркина, парнишка из‑за бедности ходил в опорках, фамилию его не знали и звали просто Колька‑опорочник.
Таких отважных помощников у красных бойцов было много. Фактически у каждого революционного отряда, у каждой баррикады были свои бесстрашные Гавроши.
28 октября, выполняя очередное задание, Колька‑опорочник был убит. Юнкерская разрывная пуля сразила его, когда он перебегал Остоженку. «Мы говорили ему, – вспоминает О. А. Маркина, – подожди – стреляют. А он: пробегу. Побежал – и готов…» Три дня лежал Колька‑опорочник посредине мостовой, так как не было возможности вытащить его тело из‑за сильной стрельбы.
В архивном деле о пособии его семье со слов отца сказано, что сын убит случайно. Естественно, что Колька‑опорочник предпочитал до поры до времени не рассказывать родителям о своих опасных подвигах.
СТЕПАЧЕВ Илларион Григорьевич (1896 – 2.XI. 1917). Солдат 1‑го телеграфно‑прожекторного полка.
«В ночных боях, – вспоминали участники Октября, – Московский ревком применял прожекторы… Мощные световые потоки нащупывали в темноте противника, слепили его и открывали для красных бойцов и артиллерии цели огневого поражения». Установки включали солдаты 1‑го телеграфно‑прожекторного полка Илларион Степачев и его товарищи.
И. Степачев родился в деревне Палики ныне Думиничского района Калужской области в семье крестьянина‑бедняка. Окончив четырехклассное училище, подростком помогал отцу на зимнем лесоповале, а с весны – на пашне. Но выбиться из нужды семья не могла. «Сахар, мясо, селедка, – вспоминает его брат Андрей Григорьевич, – появлялись на столе только по большим праздникам, да и то не всегда. Сапожонок в семье и в помине не было. В лаптях ходили. На плечах дерюжки самотканые, прелые. Мы, дети, спали на полу, на соломе. Родители – на печи. Кроватей не водилось. Не жили – перебивались…»
В 1916 г. Иллариона призвали в армию. В боях в Карпатах храбрый солдат был контужен.
Приехав из госпиталя на побывку, сказал односельчанам, что война фронтовикам надоела, что не хотят они проливать зря кровь. Надо скинуть Керенского, как скинули царя Николашку, и провозгласить власть Советов. Тогда и войне конец, и земля у крестьян будет, и жизнь пойдет совсем другая.
В октябре 1917 г. телеграфно‑прожекторный полк, в котором служил И. Степачев после госпиталя, одним из первых в Московском гарнизоне по призыву большевиков взялся за оружие. В самом начале боев три роты полка были направлены в распоряжение Московского ревкома. Обеспечив, с помощью полевых телефонов, связь Благуше‑Лефортовского районного революционного штаба с заводами, воинскими частями и с городским Военно‑революционным комитетом, Илларион и его товарищи участвовали в штурме Алексеевского военного училища. Они, в частности, наладили телефонную связь между красными артиллеристами, обстреливавшими это гнездо контрреволюции, и наблюдателями‑корректировщиками, что обеспечило точность попадания снарядов и ускорило капитуляцию врага. Вечером 29 октября телеграфисты полка прибыли в только что отбитое здание почтамта и телеграфа на Мясницкой улице (ныне улица Кирова) и приступили к восстановлению их работы.
2 ноября рота И. Степачева пошла в атаку, но отступила под яростным огнем юнкеров. Во вторую атаку одним из первых поднялся Илларион. Бросился вперед, но вражеская пуля попала ему в голову.
В приветствии Благуше‑Лефортовского районного Совета рабочих и солдатских депутатов красным бойцам 1 – го телеграфно‑прожекторного полка говорилось: «В славные дни революционной борьбы против врагов народа в Москве ваш полк первый из нашего района дал мужественных борцов за народное дело. Имена погибших… всегда будут жить в нашей памяти».
СУХАРЕВ Александр Артамонович (1898–1917). Солдат.
В архивном «Списке убитых, находящихся в анатомическом театре Московского университета» написано: «Сухарев Александр, сол(ат)…»
Кто он – солдат легендарной команды двинцев, героического самокатного батальона или защитник Кремля, расстрелянный юнкерами? Поскольку анатомический театр университета был на Моховой улице, ясно: солдат Александр Сухарев сражался и погиб в боях в центре Москвы, где решался исход борьбы за власть Советов.
А. Сухарев родился в селе Сенницы Зарайского уезда Рязанской губернии (ныне Озерского района Московской области) в семье батраков. С детских лет видел всю забитость и бесправие крестьян.
Семилетний Саша видел, как в 1905 г. крестьяне вместе с рабочими, приехавшими из Зарайска, водрузили на крыше волостного управления красный флаг. Несколько дней Сенницы были в руках восставших, собиравшихся делить помещичью землю. Нагрянувшие казаки сурово расправились с «зачинщиками»: выпороли и бросили в тюрьму.
Окончив три класса церковноприходской школы, Александр, как и его родители, батрачил. В 1916 г. был призван в армию. Когда началась Октябрьская революция, Александр Сухарев, не колеблясь, вступил в бой «с игом проклятой нужды», дабы завершить с однополчанами правое дело, которое не удалось в Сенницах в 1905 г.
ШИРЯЕВ Сергей Александрович (1898–2.XI.1917). Солдат 56‑го пехотного запасного полка.
…Под непрерывным огнем юнкеров Сергей Ширяев и его однополчане упорно пробивались по Мясницкой улице к центру города. «По Мясницкой пройти невозможно, – писал очевидец. – Она перегорожена поваленными трамвайными мачтами, киосками, опутана телеграфной и телефонной проволокой». 29 октября Ширяев и его товарищи вновь захватили почтамт и главный телеграф, дважды переходившие из рук в руки, и начали бои за телефонную станцию в Милютинском переулке.
Это здание и ныне кажется высоким. А в 1917 г. оно поднималось небоскребом над двух‑трехэтажными домами, и юнкера из ружей и пулеметов обстреливали наступавших на большой дистанции.
Но не только пулеметы с телефонной станции замедляли наступление Сергея Ширяева и красных бойцов. Это был район особняков, квартир богачей, торговых контор, и революционеры несли значительные потери от одиночного и залпового огня из домов. Почти каждое здание брали с боем. Расстояние от Мясницких ворот до Лубянки Сергей Ширяев и его товарищи прошли в двухсуточных схватках.
Юнкерам на телефонной станции, окруженным почти со всех сторон, несколько раз предлагали сдаться. Но они упорствовали. Наконец из Спасских казарм доставили два бомбомета, привезли снаряды. Утром 1 ноября бойцы пошли на штурм. Заработали бомбометы. Через два часа юнкера подняли руки вверх.
В этих боях С. А. Ширяев был смертельно ранен.
…Сергей родился в Москве, куда его отец, тульский крестьянин, приехал на заработки, а затем в 1897 г. перевез семью. Жили в Большом Ново‑Песковском переулке на Пресне, близ Горбатого моста. В 1905 г. 7‑летний Сережа видел жестокие баррикадные бои, горящие дома рабочих, подожженные царскими пушками, зверства карателей. Мальчишки пролетарской Пресни восхищались дружинниками. Вопреки запрету родителей, Сережа и его друзья пробирались на баррикады, откуда приносили стреляные гильзы, взахлеб рассказывали об увиденном. Восстание было подавлено.
Но долго еще Сережа и его ровесники, играя во дворе, строили снежные баррикады, забрасывали снежками – «бомбами» и «камнями» – «семеновцев» и «казаков».
В семье было восемь детей, и, чтобы помочь овдовевшей матери, Сергей поступил работать конторщиком в трамвайное управление. В феврале 1917 г. его, 19‑летнего, досрочно призвали в армию, в 56‑й полк. Накануне октябрьских боев солдаты части приняли резолюцию о переходе власти в руки Советов. В эти дни Сергей заскочил домой повидаться. Мать просила его остаться, но он сказал, что должен быть там, где его товарищи.
Смертельно раненный Сергей Ширяев умер в тот день, когда контрреволюционеры запросили у Московского ревкома условия капитуляции. Он увидел первые лучи восходящего солнца пролетарской победы.
ЩЕРБАКОВ Петр Петрович (7.IV.1887 – X.1917). Организатор санитарной части Красной гвардии Лефортовского района, инструктор профсоюза текстильщиков.
Красногвардейцы и солдаты штурмуют лефортовские кадетские корпуса. Юнкера и офицеры бьют с подоконников и чердаков из винтовок и пулеметов. Но велик наступательный порыв революционных отрядов: вот‑вот они ворвутся в подъезды.
Чтобы отбить натиск, юнкера пошли на подлую провокацию: насильно пригнали к окнам кадетов‑младшеклассников, находившихся в подвалах, и, прячась за спины перепуганных детей, начали яростно стрелять.
Среди наступающих – замешательство, цепи прекращают огонь и отходят. Посреди улицы остается лежать боец… Щуплый, низенький красногвардеец с красным крестом на рукаве бросается к нему, крикнув: «Он жив!» Пуля попадает санитару в переносицу.
Создатель медицинской службы лефортовской Красной гвардии Петр Щербаков родился в семье ткача. С 12 лет стал работать «мальчиком» в чулочной мастерской. С 1908 г. работал на пуговичной фабрике Ронталлера, где вместе с братом‑большевиком вел подпольную революционную работу. Его увольняют за «бунтарство». Поступив работать в кинематографическую фирму Ханжонкова, Петр организовал забастовку, в результате которой сотрудники фирмы добились стопроцентной прибавки заработной платы. В 1911 г. Щербаков вступил в большевистскую партию. Работая уполномоченным Благушинской рабочей библиотеки, он снабжает нелегальной литературой заводы, фабрики, рабочие чайные. С октября 1915 г. Щербаков – секретарь Лефортовского районного комитета РСДРП. Арестованный полицией, в марте 1916 г. он был сослан на три года в Иркутскую губернию. Находившаяся вместе с ним в ссылке Е. Штейнман вспоминала: «Твердокаменный большевик с нежной мечтательной душой поэта. Любили его все за кристальную чистоту и… покорность; ни на кого не наваливали столько работы, сколько на Щербакова, и в ссылке, и потом в… Москве. И в Комитете, и в Совете, и в профсоюзе текстилей, и в клубах на Благуше, и у Преображенской заставы, и в Введенском народном доме – везде Щербаков – член всяких комиссий и проч.».
Осенью 1917 г. Щербаков создает отряды Красной гвардии на крупных предприятиях Благуше‑Лефортовского района. Но когда загремели выстрелы Октябрьского восстания, районный ВРК, несмотря на неоднократные просьбы Щербакова, отказался послать его в бой ввиду слабого здоровья. Ему поручили развернуть санитарную часть. Наладив медицинскую помощь раненым в госпиталях, Щербаков не мог усидеть в тылу. Он пошел с санитарной сумкой в самое пекло боев…
В 1922 г. Михайловская улица, на которой жил Петр Петрович Щербаков после возвращения из сибирской ссылки, была названа Щербаковской. Имя героя Октября носит находящийся неподалеку шелковый комбинат.
КТО ЖЕ ОСТАЛЬНЫЕ?
57 фамилий… Кто же остальные 183? Мы пока точно не знаем. Ибо списка борцов революции, похороненных на Красной площади, никогда не было.
4 сентября 1918 г., когда у Кремлевской стены шло первое благоустройство Братских могил, московские газеты опубликовали обращение Моссовета: «Необходимо знать общее количество покоящихся там героев, их имена и фамилии». Городской Совет призвал «все революционные и демократические организации, а также отдельных товарищей, родственников убитых героев, граждан и всех, имеющих какие‑либо сведения о расположении места погребения, сообщить незамедлительно непосредственно на месте производства работ у Кремлевской стены…» Указывалось: «Срок подачи сведений недельный». Однако этот призыв не дал ожидаемых результатов, и через 12 дней газеты трижды повторили его, добавив, что письменные сообщения следует направлять в отдел благоустройства Моссовета, руководивший всеми работами на Братских могилах.
7 октября начальник отдела К. Ратехин доложил горсовету, что за полтора месяца получено всего 20–30 фамилий, и просил президиум Моссовета и МК партии «немедленно послать строгую циркулярную бумажку во все районные Совдепы и комитеты РКП, обязав их (максимум) в двухнедельный срок представить имеющиеся у них сведения…».
Но составить список героев, покоящихся в Братских могилах, не удалось. Двинцы и солдаты московских полков, понесшие наибольшие потери, после роспуска старой армии давно разъехались по домам; красногвардейцы‑москвичи – товарищи погибших героев – дрались на многочисленных фронтах гражданской войны; а многие семьи убитых в связи с продовольственными трудностями покинули город и переселились в деревни.
Враги наседали со всех сторон. Москвичи посылали на фронт отряд за отрядом. Вскоре уехали сражаться К. Ратехин и другие руководящие работники Моссовета. Грозные события заставляли в первую очередь думать о главном: как удержать Советскую власть, как отбить натиск белогвардейских орд. И восстановлением имен борцов, погребенных на Красной площади, заниматься в то время было некогда. «Наша вина перед их прахом, – писал К. Ратехин, – что мы до сих пор в обстановке тяжелой борьбы не учли их, не записали эти дорогие нам имена».
Лишь когда кончилась гражданская война, «считать мы стали раны, товарищей считать…». Но – увы! – уже было поздно: вихрь событий разметал друзей и родственников убитых по необъятным просторам России и отделившихся от нее государств, а многие участники похорон, провожавшие своих товарищей в последний путь 10 ноября 1917 г., сами полегли «в степи под Херсоном» и в других местах и унесли с собой тайну их имен… Не сохранился и список с 20–30 фамилиями, собранными К. Ратехиным.
Однако попытки восстановить дорогие имена предпринимались еще несколько раз. В июле 1921 г. президиум Моссовета решил установить на Кремлевской стене мраморную доску с фамилиями павших бойцов и издать книгу, посвященную их памяти. Была создана комиссия по увековечению памяти героев Октябрьской революции, которая обратилась через городскую газету «Коммунистический труд» ко всем участникам революции с просьбой «вспомнить о тех, кто выбыл из строя, и помочь собрать о них самые подробные сведения». 6 ноября 1921 г., накануне 4‑й годовщины Октября, когда в райкомах, на заводах и фабриках Москвы проходили вечера воспоминаний, комиссия вновь призвала присылать ей сведения о павших героях, упоминаемых на вечерах, подчеркнув, «что на их крови мы строим свое светлое будущее и память о них должна быть жива». Судя по тому, что мраморная доска с именами не была установлена на Кремлевской стене, собрать требуемые сведения не удалось. Правда, призыв не остался вовсе без последствий. Были выпущены два сборника, содержавшие биографии сотен коммунистов‑москвичей, павших на фронтах гражданской войны и похороненных в различных местах страны.
В 1947 г. комендатура Московского Кремля в связи с решением Советского правительства о благоустройстве Братских могил направила запросы в крупнейшие архивы, музеи, библиотеки и историко‑партийные институты с просьбой сообщить имена героев, покоящихся на Красной площади, чтобы выгравировать их на новых гранитных «зеркалах». Было получено всего 14 фамилий, упоминавшихся в разные годы в прессе: 12 двинцев, красногвардейца Я. Вальдовского и Л. Лисиновой. Этого, несомненно, было мало, и гранитчикам, как вспоминает автор проекта благоустройства некрополя И. А. Француз, приходилось «разгонять» пространство между именами на плитах, чтобы заполнить пустоту. Это было начало.
В 60‑х годах историей Революционного некрополя, в том числе поисками фамилий покоящихся там героев, много занимался сотрудник Музея истории и реконструкции Москвы Г. Ф. Дементьев. Но преждевременная кончина не позволила этому энтузиасту закончить исследования. С начала 80‑х годов большую поисковую работу ведет член Совета клуба юных историков и краеведов музея Революции СССР В. И. Фирсов.