Многие поколения авторов переписывали, из учебника в учебник, версию Гельмгольца о том, что аккомодация осуществляется через изменение формы хрусталика. Якобы, настройка фокуса для более близких предметов производится более сильным мышечным сдавливанием ободка хрусталика, отчего его поверхности – особенно передняя – становятся более выпуклыми, и его преломляющая сила увеличивается. Но едва ли не раньше, чем появилась эта версия, анатомы отлично знали, что в глазе физически нет мышц, которые могли бы сдавливать ободок хрусталика.
Действительно, единственная мышца, которая находится вблизи ободка хрусталика и весьма кстати имеет кольцевую форму – это цилиарная мышца. Ей-то и приписали способность сдавливать хрусталик. Это предубеждение выдавалось за научную истину, хотя было известно, что цилиарная мышца пронизывает радужную оболочку, и назначение этой мышцы – изменять диаметр зрачка. Для этого требуется ничтожное усилие, и неудивительно, что цилиарная мышца – одна из слабейших в организме. Причём, хрусталик твердеет с возрастом, и, как пишет д-р Бейтс, «немыслимо предположить, что… твёрдый как камень хрусталик может поддаться какому-то, даже кратковременному воздействию » [Б1] – а ведь есть старцы с прекрасным зрением. Но цилиарная мышца не только слишком слаба для того, чтобы сдавливать хрусталик, она ещё является гладкой, а не поперечно-полосатой. А гладкие мышцы – это мышцы, медленно работающие. О медленнодействии цилиарной мышцы можно судить по хорошо известному факту: значительное изменение размера зрачка – как его сужение, так и расширение – требует полутора-двух секунд, причём, этот процесс не управляется сознанием и не ускоряется с помощью тренировок. Что же касается времени «переключения фокуса», то, во-первых, оно мало зависит от перепада дальностей, через который требуется переключиться, и, во-вторых, даже у нетренированных субъектов оно может длиться всего 0.2-0.3 секунды – это на порядок быстрее того, что могла бы обеспечить цилиарная мышца. Вывод: цилиарная мышца не имеет никакого отношения к аккомодации.
Да и как, спрашивается, цилиарная мышца могла бы сдавливать хрусталик, если она не имеет жёсткого контакта с его ободком? Ободок хрусталика прикреплён к цилиарному телу через систему растяжек – т.н. цинновых связок (Рис.1) – которые никак не могут передать сдавливающее усилие. При такой подвеске хрусталика, цилиарная мышца могла бы приложить к его ободку лишь растягивающее усилие. Да вот беда: при настройке на бесконечно далёкие предметы, мышцы аккомодации, как считается, должны быть расслаблены, а при настройке на всё более близкие предметы, эти мышцы должны всё сильнее напрягаться. Как же обеспечить это растягивающими хрусталик усилиями, если, при настройке на бесконечность, он должен быть выпуклен минимально, т.е., «растянут» максимально? Известна попытка решения этой проблемы – так сказать, продвинутая версия в духе Гельмгольца. Принимается, что естественной формой хрусталика является максимально выпуклая. Для настройки на ближний предмет, цилиарная мышца, якобы, напрягается и сжимает своё колечко, отчего цинновы связки ослабевают, и хрусталик выпукливается из-за своих упругих свойств. Для настройки же на бесконечность, цилиарная мышца, якобы, расслабляется и расширяет своё колечко, отчего цинновы связки растягивают
Рис.1. Подвеска хрусталика.
хрусталик. Т.е., нам предлагают поверить в неслыханное чудо: мышца, расслабляясь, производит реальный силовой эффект, преодолевая противодействующие силы упругости.
Известно ли хоть одно серьёзное указание на то, что аккомодация производится через изменение формы хрусталика? Вот, например, пострадает ли аккомодация, если глаз останется без хрусталика? Ответ давно известен. Многие пациенты с удалёнными хрусталиками сохраняют способность к аккомодации частично, а некоторые – даже в полном объёме: «после удаления хрусталика из-за катаракты, глаз нередко способен аккомодировать точно так же, как и до операции » [Б1].
Не достаточно ли фактов, кричащих о том, что форма хрусталика не является фактором аккомодации? А вот ещё один факт. Даже если внутри глаза имелась бы чудовищно сильная мышца, которая была бы в состоянии значительно изменять выпуклость хрусталика, то для нужд аккомодации это было бы, практически, бесполезно. Дело в том, что хрусталик находится во внутриглазной жидкости, показатель преломления которой (1.33) лишь ненамного меньше, чем у самого хрусталика (1.38-1.39). Для тех, кто хоть немного знаком с законами преломления света, близость значений показателей преломления у двух граничащих оптических сред означает, что преломление света на этой границе, практически, отсутствует. Это справедливо для обеих поверхностей хрусталика – и передней, и задней. Пройдя такую поверхность, свет продолжает движение, практически, в том же направлении, в каком он к этой поверхности подходил. Т.е., хрусталик, контактирующий с внутриглазной жидкостью, практически, не работает как линза – какую бы выпуклость он ни имел.
Уместен вопрос: если хрусталик не работает как линза, то зачем он вообще нужен? О важном назначении хрусталика подсказывает его спектр пропускания, дающий отсечку ультрафиолетового излучения [О1]. По-видимому, хрусталик – это светофильтр, защищающий светочувствительные молекулы сетчатки от разрушающего их ультрафиолета. Но зачем этот светофильтр не выполнен в виде простой плоскопараллельной пластинки,
Рис.2. Форма хрусталика.
а имеет заднюю поверхность в виде полусферы с центром, находящимся в центре передней поверхности (Рис.2)? Мы усматриваем в такой форме большой смысл именно для светофильтра. Действительно, свет, в каком бы направлении он ни входил в хрусталик через центр его передней поверхности – при малом диаметре зрачка – пройдёт в толще хрусталика одно и то же расстояние. Значит, свет, проходящий сквозь хрусталик под разными углами, испытывает одно и то же фильтрующее воздействие – что необходимо для равных условий цветопередачи почти на всей площади сетчатки.