Введение.
Материалистическая наука полагает, что зрительный аппарат человека формирует визуальные образы попадающих в зрительное поле предметов по тем же принципам, на которых основана работа неодушевлённых оптических инструментов. Очень удачной считается аналогия между строением человеческого глаза и устройством фотоаппарата. Для получения качественного фотоизображения требуется чёткая фокусировка света, идущего от предмета, на тонкий слой фотодетекторов – молекул фотоэмульсии или пикселей светочувствительной матрицы. Поскольку у оптической системы фотоаппарата ограничена глубина резкости, то чёткая фокусировка возможна либо для ближних, либо для дальних предметов, но не для тех и других сразу. Поэтому в фотоаппаратах предусмотрена механическая перестройка оптической системы, позволяющая делать «настройку фокуса» на те или другие предметы.
Эти же принципы, применительно к оптической системе глаза, приводят материалистическую науку к основополагающему догмату: чёткий визуальный образ предмета возможен только при чёткой фокусировке, на сетчатке, света от этого предмета, и поэтому, для получения чётких визуальных образов ближних или дальних предметов, непременно требуется механическая «перенастройка фокуса» - т.н. аккомодация глаза. Здесь под «дальними» предметами понимаются все те, чёткие визуальные образы которых получаются при, практически, таком же аккомодационном состоянии глаз, как и для предметов на бесконечном удалении; на область же «ближних» предметов приходится, практически, весь диапазон перестройки аккомодационного состояния. Можно считать, что, при нормальном зрении, области ближних и дальних предметов разделены условной границей, находящейся на радиусе в 3 метра от глаз.
Догмат о необходимости чёткой фокусировки изображения предмета на сетчатке считается надёжно подтверждённым – через общеизвестный опыт использования вспомогательных линз для коррекции таких нарушений зрения, как близорукость и дальнозоркость. Если рассеивающие линзы корректируют нечёткое видение вдали – то это, по логике ортодоксов, доказывает, что, без этих линз, фокусировка света от дальних предметов происходила перед сетчаткой, отчего их изображения на сетчатке были нечёткими, а линзы возвращают фокусировку света на сетчатку и восстанавливают чёткость изображений на ней. Аналогичную доказательную силу приписывают факту коррекции нечёткого ближнего видения собирающими линзами: они, якобы, тоже устраняют «неправильную» фокусировку света от ближних предметов, которая происходила бы за сетчаткой, и обеспечивают «правильную» фокусировку, на сетчатке.
Между тем, элементарные анатомические факты обескураживают: с помощью тех средств, которыми располагает зрительный аппарат человека для механического воздействия на оптическую систему глаза, «перенастройка фокуса» для получения чётких изображений на сетчатке – физически невозможна. Нам придётся сделать вывод о том, что зрительному аппарату человека вовсе не требуются чёткие изображения на сетчатке, чтобы формировать чёткие визуальные образы. Здесь нет никакой мистики или нарушений законов распространения света – просто мы должны принимать в рассмотрение работу не только аппаратной части зрительного анализатора, но и его мощной обрабатывающей части, которую мы будем называть зрительным процессором. Согласно нашей модели, зрительный процессор отнюдь не на сетчатке строит виртуальное трёхмерное отображение всех попадающих в зрительное поле предметов – причём, формирует чёткие визуальные образы только тех из них, на которые направлено внимание смотрящего.
Соответственно, близорукость и дальнозоркость – это не физические расстройства преломляющих способностей глаз, и действие линз, корректирующих близорукость и дальнозоркость, основано вовсе не на коррекции этих преломляющих способностей.
О так называемых «объективных» методах определения рефракции глаз.
Считается, что огромный опыт, накопленный в практической офтальмологии при т.н. объективных определениях рефракции глаз, прямо свидетельствует о механических перестройках оптической системы глаза для нужд аккомодации.
Речь идёт о методах скиаскопии (ретиноскопии) – теневой пробы, методика которой хорошо описана. Офтальмолог направляет пучок света на область глаза обследуемого и, заглядывая ему в зрачок, наблюдает пятно прошедшего света на сетчатке. Считается, что смысл теневой пробы заключается в варьировании направления, под которым свет входит в зрачок (для чего офтальмолог двигает ретиноскопом или поворачивает зеркало офтальмоскопа) и наблюдении того, как на сетчатке происходят результирующие подвижки пятна прошедшего света и окружающей его тени. По характеру этих подвижек – которые могут происходить как в том же направлении, что и движение пятна падающего света по глазу, так и в противоположном направлении – делается вывод о том, что фокус оптической системы глаза находится на сетчатке, за сетчаткой или перед сетчаткой, т.е. что глаз является нормальным, дальнозорким или близоруким. Бесспорным фактом, регистрировавшимся методами скиаскопии несметное число раз, является изменение характера движения пятна прошедшего света и тени, вплоть до инвертирования направления движения – в ходе одного и того же сеанса обследования. Считается, что эти изменения, которые оказываются хорошо скоррелированы с эмоционально-психическими состояниями обследуемого, свидетельствуют о реальных механических перестройках оптической системы глаза. Например, у обследуемого в состоянии психической релаксации, движения пятна прошедшего света и тени могут быть такими, которые считаются характерными для нормальных глаз, а, при появлении психического напряжения, они могут стать такими, которые считаются характерными для близоруких глаз.
Однако же, вера в объективность подобных результатов основана на неявном допущении о том, что глаз, в ходе выполнения теневой пробы, остаётся абсолютно неподвижным – тем более, что обследуемого непременно просят зафиксировать взгляд в одной точке. Странным образом, при этом забывается то, что проводится обследование живого глаза, у которого обычно нормально действует глазодвигательный аппарат и нормально срабатывают глазодвигательные рефлексы. Как ни старается обследуемый удерживать взгляд в одной точке, он не застрахован от непроизвольных поворотов глазного яблока – способных дать существенный вклад в видимые движения света и тени на сетчатке относительно зрачка, на которые нацелен офтальмолог. Причину же непроизвольных поворотов глазного яблока в ходе теневой пробы – едва ли можно оспорить. Надо лишь обратить внимание на то, что, при покачиваниях ретиноскопа или шевелениях зеркалом офтальмоскопа, происходят поперечные колебательные движения источника света в поле зрения обследуемого. Тогда у него должен включаться глазодвигательный рефлекс, который хорошо известен в офтальмологии как рефлекс фиксации: глаз поворачивается, пытаясь отслеживать движения источника света. В зависимости от состояния психики обследуемого, отслеживание при рефлексе фиксации может быть недостаточным, точным или избыточным. Благодаря этому и возможен набор вышеупомянутых вариантов видимого движения света и тени на сетчатке – что даёт иллюзии тех или иных «аномалий рефракции» глаза. Таким образом, теневая проба может свидетельствовать, разве что, о состоянии психики обследуемого – но объективным методом определения рефракции глаз она не является и, в частности, никакой доказательной силой для «выявления симуляции аномалий рефракции» она не обладает.
О том, что скиаскопия не годится как «объективный метод» определения рефракции глаз, говорит и тот факт, что этим методом может быть зарегистрировано радикальное изменение состояния рефракции глаза даже тогда, когда обследуемый заведомо сохранял «настройку фокуса» одной и той же – например, всё время осознанно смотрел в бесконечность. Эта ситуация – прямо-таки анекдотическая: «Доктор лучше знает!» Печальная правда, хорошо известная офтальмологам – в том, что результаты определения рефракции глаз «объективными методами» оказываются бесполезны для суждения о наличии у пациента той или иной «аномалии рефракции» и для подбора корректирующих линз. Процедура подбора этих линз производится с помощью т.н. «субъективного метода» - через перебор линз с калиброванной оптической силой и нахождение тех, с которыми проверочная таблица видится нормально. Так, читаем: «назначение корригирующих очков только по данным скиаскопии без проверки субъективных методов… будет большой ошибкой » [ВЕБ1], и «окончательное решение принимается на основании субъективного метода » [ВЕБ2].
Мы делаем вывод: результаты теневой пробы, которые интерпретируются как «изменения состояния рефракции глаз», ничуть не доказывают, что в глазу происходят механические перестройки его оптической системы для нужд аккомодации.