В одном из самых отдаленных рабочих кварталов Лондона жил извозчик со своей семьей: женой и двумя детьми, 10-летней Джени и 4-летней Нелли. Раньше они жили хорошо. У них был свой.маленький, из двух комнат, домик. Была кое-какая обстановка: Но жена умерла, когда Нелли не было еще 2-х лет, и извозчик в силу обстоятельств должен был опять жениться. Вторая жена попалась ему нехорошая. Один год она вела себя сносно, хотя с первого же дня стала плохо относиться к падчерицам. А по истечении года пристрастилась к вину, и все у них пошло по-иному. Мебель вся продавалась ею на вино, так же и одежда, и из зажиточной семья превратилась в самую бедную и несчастную. Отец редко бывал дома. Он был занят с утра до позднего вечера. Мачеха тоже уходила утром из дому и возвращалась домой поздно вечером пьяная. Дети были предоставлены сами себе.
Старшая, Джени, очень любила маленькую Нелли и, как могла, баловала ее. В школу они не ходила, ибо не во что было одеться, а свободного времени было довольно. Только в обеденное время девочки относили горячий чай отцу в биржу, а все остальное время Джени посвящала Нелли. Она была неплохой девочкой, но когда ее или Нелли задирали мальчишки, то сразу делалась бойкой и резкой и всем давала сдачи. За собой она не следила. Ходила грязная, лохматая, но Нелли она держала очень чисто и аккуратно. Из всяких найденных ею лоскутков она сама, как могла, мастерила ей платьица, фартушки; мыла и причесывала ее несколько раз в день. И Нелли резко отличалась от всех детей в околотке. Нередко госпожа Стон, муж которой был хозяином той биржи, где работал отец Джени, и которая жила несколько поодаль от них в красивом каменном доме, говорила ей, чтобы она за собой так же смотрела, как за Нелли, но Джени на это только смеялась в ответ.
Госпожа Стон иногда посылала с Джени завтрак для своего мужа, и тогда давала ей мелкую монету, которую Джени всегда употребляла для Нелли. Отец очень любил Джени и иногда, когда пьяная мачеха засыпала, он рассказывал ей о ее матери, о прежней жизни. Но это были редкие моменты. Обычно он возвращался домой очень усталый и, наскоро поужинав, ложился спать. И вот однажды госпожа Стон послала, как это часто случалось, с Джени завтрак для своего мужа. Джени сей раз неохотно ей повиновалась. Она только что умыла, причесала и чистенько одела Нелли и стала с ней играть. Кроме того, мачехи уже не было дома. Она хотела было взять Нелли с собой, но пожалела ее. Идти было довольно далеко. Итак, нежно простившись с Нелли и пообещав скоро вернуться, Джени взяла завтрак и ушла. Но что-то ее тревожило. Она бесперестанно оглядывалась назад и кивала головою Нелли.
Наконец, она завернула за угол и помчалась без оглядки вперед, к бирже. Придя туда, она никого не застала, ей пришлось долго ожидать. Наконец, оба, и хозяин, и ее отец, пришли. Она им отдала завтрак и поскорее ушла, несмотря на то, что любила поговорить с г-ном Стоном, который к ней хорошо относился и всегда с нею шутил. Придя на свою улицу, увидев мальчиков, которые смеялись и указывали на нее, она кинулась к ним с кулаками, но они, увернувшись, крикнули ей со смехом:
— Иди скорее, твоя кукла Нелли сгорела!
И когда Джени разразилась бранью, они добавили:
— Она в больнице, твоя кукла! Ха-ха-ха!
Не помня себя от страха и злости, Джени вбежала в дом. Жуткая картина представилась ей: в очаге тлел еще огонь. Вся комната была полна дыма. Джени с беспокойством бросалась из стороны в сторону, ища Нелли и не находя ее. Она лишь споткнулась о пьяную мачеху, лежащую в глубоком сне на полу. С рыданием выбежала Джени на улицу. Там одна соседка, будучи добрее других, рассказала ей следующее:
— Мы видели, как мачеха твоя прошла в дом совсем пьяная, и вскоре услышали неистовый крик Нелли.
Подумав, что пьяная женщина избивает ребенка, мы поспешили туда, но было уже поздно. Мы застали Нелли уже всю пылающую, а мачеху на полу, крепко спящей. Очаг же был сильно растоплен. Не медля ни минуты, мы взяли Нелли на руки и понесли в ближайшую больницу, где и оставили ее, а я поспешила потушить очаг. Иди в больницу, может быть, тебя пропустят.
Но Джени не слыхала всего того, что говорила ей соседка. Она рухнула на землю без признаков жизни. В это время пришел отец, которого известили о несчастье, отнес ее в дом и стал звать:
— Джени, Джени, проснись! Неужели две жертвы за день?
Наконец, она очнулась и, оставив пьяную мачеху лежать, где лежала, оба направились в больницу. Отца пропустили, ее нет. Вскоре отец вышел с красными глазами, и ничего не сказал на расспросы Джени, и они направились домой. Но по пути Джени убежала от отца, снова прибежала к больнице и умоляла впустить ее. Ее и слушать не хотели. Но, к счастью, ей попался навстречу один молодой доктор, который с состраданием спросил у нее, почему она так плачет? Джени ему все рассказала. И он ответил:
— Маленькую девочку Нелли? Да, я ее видел. Это твоя сестренка?
— Да, да, это Нелли, моя Нелли. Ну, как она? Скоро ли выйдет из больницы?
Доктор улыбнулся:
— Неужели тебе не известно, что раз человек попал к нам в больницу, то он достаточно болен, чтобы остаться в ней.
— Пропустите меня к ней. Я не буду плакать, буду стоять тихо-тихо. Вот видите, я и сейчас уже не плачу, - и она через силу улыбнулась. Доктор посмотрел на нее с жалостью, а потом сказал:
— Хорошо, а то ты, пожалуй, всю ночь не заснешь. Пойдем, только на минутку, и не плачь.
С сильно бьющимся сердцем шла за ним Джени. Они поднялись на второй этаж и вошли в чистую светлую палату, где лежало человек шесть детей. Но Нелли между ними не было. Джени растерянно смотрела по сторонам. Доктор подвел ее к одной кровати. На ней лежал ребенок, весь забинтованный. Виден был только один закрытый глаз и рот. Неужели это Нелли? Со страхом смотрела она на нее, и слезы готовы были брызнуть из глаз.
«Неужели это Нелли? - прошептала она. - О, моя бедная Нелли! Но она ведь поправится? Она скоро домой пойдет? Ей дома будет лучше!»
Доктор молчал. Девочка же, которая лежала рядом с Нелли, сказала:
— Нелли будет счастлива, когда пойдет к Иисусу,
и я к Нему тоже скоро пойду.
Джени с недоумением посмотрела на ту, что говорила, и ответила:
— Нелли будет счастлива, когда вернется домой. Тут доктор тронул ее за плечо и сказал, что пора уходить. Джени повиновалась. Как она дошла домой, как дома была свидетельницей ужасной сцены между отцом и протрезвившейся мачехой, долго не помнила. Как истукан просидела всю ночь, не отвечая отцу на его вопросы. Утром они оба пошли в больницу, и вскоре отец вынес на руках мертвую Нелли. Джени не плакала. Она как бы окаменела. На другой день маленькую Нелли похоронили, жизнь опять потекла своим обычным порядком.
Через несколько недель после похорон, Джени, немного оправившаяся после потрясения от вследствие смерти Нелли, опять относила завтрак г-ну Стону и чай отцу. Оба были на бирже, когда она пришла. Г-н Стон очень участливо и ласково относился к Джени, особенно после смерти Нелли. Джени сидела и смотрела, как они завтракают. Она хотела поговорить с г-ном Стоном. И вот, когда они кончили кушать, она сказала:
— Господин Стон, у меня к вам один вопрос. Я его задавала папе, но он сказал, что вы лучше можете ответить.
— Скажи, Джени, и если я смогу, то, конечно, отвечу тебе, - добродушно проговорил г-н Стон.
— Дело вот в чем: когда я была в больнице у Нелли, то там одна девочка сказала, что Нелли пойдет к Иисусу и что ей там будет хорошо. Кто этот Иисус? Где Он? Куда ушла Нелли и почему ей там хорошо? Вот вопросы, на которые я хочу получить ответ.
— Ого, Джени, не хочешь ли и ты идти туда, где Нелли? Нехорошо, если дети задаются такими вопросами.
— А почему? Я не могу быть спокойна, пока не узнаю всего этого, и у меня никого нет, кто бы такое разъяснил.
— Ну, так вот что, Джени, на обратном пути зайди к госпоже Стон, и она тебе наговорит об этом столько, что ты устанешь слушать. Скажи, что я велел тебе зайти к ней с этими вопросами.
Джени, просияв, встала, г-н Стон обратился со смехом к отцу Джени:
— Г-жа Стон - самая набожная женщина в мире. Она с утра до вечера только и говорит об этом. По-моему, все это - одно ханжество.
На это отец Джени ответил:
— Не знаю. Моя первая жена была тоже очень набожная, но у нее слова с делом не расходились.
Джени же побежала к г-же Стон.
Следует несколько слов сказать о семье Стон. Оба супруга были люди уже не первой молодости. Детей у них не было. Да это и было им на руку. Г-жа Стон очень не любила детей, «этих пачкунов», как она их называла. Она была образцовой хозяйкой, экономной и такой чистоплотной, что соседи уверяли, словно пол ее кухни был гораздо чище столов у других людей. Она была набожная женщина и часто надоедала своему мужу этими разговорами, которые вела в виде перебранки. Г-н Стон был совершенно равнодушен к вопросам религии. У них жил молодой квартирант. Он работал в банке, а вечером посещал богословские курсы. Вот к ней-то и направила свои стопы Джени.
Позвонив, она оставалась ждать у дверей. На звонок выглянула г-жа Стон и спросила:
— Ты отнесла завтрак, Джени? Ну, вот и хорошо. Деньги ты ведь уже получила, чего ж тебе еще надо?
— Извините, г-жа Стон, но меня прислал сюда ваш муж. Он сказал, что вы мне все сможете объяснить. Я хочу знать, кто это Иисус, где Он и почему у Него хорошо?
— Боже милосердный! - вырвалось у г-жи Стон. - Что ты говоришь? Ты не знаешь, кто Он? Он - Сын Бога живого; Он - Царь Царей; Он - Спаситель грешников; Он живет во славе на небе.
Джени широко раскрыла глаза. Она ничего не поняла. Но она так устала, что не могла стоять и поэтому попросила разрешения присесть на ступеньку. Г-жа Стон милостиво разрешила, после чего продолжала ей говорить в высокопарных словах об Иисусе. В это время пришел на обед и молодой человек, квартирант. Он ласково взглянул на Джени и когда узнал, зачем она пришла, заволновался. Он попросил разрешения для Джени войти хотя бы в кухню, на что г-жа Стон нехотя согласилась. Сам он тоже не пошел к себе обедать, а остался в кухне и попросил г-жу Стон налить тарелку супу и Джени. Глаза Джени радостно засияли. Она так устала и была такая голодная! Молодой человек сказал Джени, чтоб она пришла вечером, и он тогда объяснит ей все, что она желает знать.
— Вы ведь разрешите? - спросил он г-жу Стон, но таким тоном, что она не посмела отказать и только сказала, чтобы Джени привела себя в порядок, а то она уж очень грязная и лохматая. Джени ела, как говорится, за обе щеки. Г-жа Стон молча смотрела на нее, а затем, когда Джени ее поблагодарила, сказала:
— Что, вкусный суп? Ты, наверное, такой еще и не ела?
— Да, не ела, - ответила Джени. - Спасибо. Я обычно довольствуюсь кусочком хлеба с колбасой, да если где достану чай, то с чаем, а чаще всего так, без чая. Это мой завтрак, обед и ужин. А теперь я пойду, - и она с сожалением во взоре поднялась со стула. Ей так не хотелось уходить из этой чистой, уютной кухни.
— Смотри же, Джени, приходи к шести часам, - сказал ей на прощанье молодой человек. Она только кивнула головой и вышла на улицу. Дождавшись отца, она ему все рассказала и пошла опять к г-же Стон. В это время г-жа Стон разговаривала с квартирантом о Джени.
— Вот, вы все хотите ехать к индейцам. Полюбуйтесь на Джени: она родилась и выросла в христианской стране, а до чего невежественна? Правда, для такой замарашки, ест хорошо, ну, а в остальном - дикое невежество!
Молодой человек грустно улыбнулся, но ничего не сказал. Пришла Джени. Насколько она смогла, привела себя в порядок. Умылась, пригладила волосы. Ее завели в кухню. Вначале она робела, но г-жа Стон сидела молча и усердно работала спицами, говорил лишь молодой человек:
— Ты хочешь знать об Иисусе, Джени? Ну вот, слушай:
«Далеко-далеко отсюда, много-много лет тому назад родился в убогой пещере маленький мальчик. Его мать звали Марией, а нареченного отца - Иосифом. Это был не простой Младенец. В честь Его ангелы пели хвалебную песнь. Ангелы - это духи Божий. Выгляни в окно. Кто сотворил все эти звезды, месяц, землю? Их сотворил Бог. Бог - Творец всего, и Иисус был Его Сыном. Но если бы Он не родился в бедных яслях, мы не могли бы обращаться так просто к Нему, как сейчас. Он вырос, делал много добра людям: исцелял больных, воскрешал умерших...»
Тут Джени прервала его возгласом:
— О, почему Он не здесь? Где Он? Он мог бы воскресить и Нелли!
Г-жа Стон сжала выразительно губы и промолвила:
— Ну, и чудная же ты! А что я вам говорила? Джени смущенно замолчала, а молодой человек ласково сказал:
— Не спеши, Джени, дойдем и до этого вопроса. Итак, Иисус воскрешал мертвых, всем помогал и советом, и делом, а люди Его убили, пригвоздив ко кресту. Прибили Ему руки и ноги, и Он в мучениях истек кровью. Его сняли с креста, положили в гроб, но на третий день Он восстал из гроба, воскрес. Сорок дней Он являлся Своим ученикам, а потом вознесся на небо, где и сейчас находится. Но, Джени, хотя Он на небе, но Он близок к нам. Он все слышит, все видит. Он родился для того, чтобы мы не боялись Его. Он взял наши грехи на Себя. Знаешь, что такое грех? Вот, если ты бываешь непослушная, дерзкая, - это грех. Иисус был очень хороший. Он никогда не возвышал своего голоса, никогда не желал никому зла; никогда не говорил неправды, и Он хочет, чтобы и мы были такие. И мы, смотря на Него, можем просить Его простить нас и помочь нам во всем. Но уже довольно. Хватит, а то тебе трудно все запомнить. Усвой только, что Иисус был очень хороший и хочет, чтобы и мы такие были. А насчет Нелли не беспокойся. Он любит маленьких детей, и Нелли у Него на небе. Ей там хорошо. Но об этом я расскажу в другой раз. А теперь, Джени, умеешь ли ты читать?
— Нет. Как-то отец послал меня в школу, но мачеха платье пропила, и мне не в чем было ходить.
— Ну, так вот что. С разрешения г-жи Стон (он полуобернулся к ней) ты будешь приходить сюда каждый вечер, я буду учить тебя читать, писать, считать. Спроси отца, разрешит ли он? А ночью думай о том, что я тебе сейчас рассказал.
И Джени ушла счастливая и довольная. Дома она стала все рассказывать отцу, и отец впервые после смерти Нелли рассмеялся и сказал:
— Как это г-жа Стон тебя впустила? Да еще и накормила? Она на этот счет большая чудачка!
— Молодой человек уговорил ее, - ответила Джени.
С этих пор Джени регулярно стала ходить к г-же Стон. Учиться ей не особенно хотелось, но чтобы доставить удовольствие своему учителю, она слушала очень внимательно и за один урок выучила все буквы. Позанимавшись, он начал говорить ей о Христе, и эти истины она воспринимала всем своим детским сердцем. Она узнала, что Иисус любит ее, что он спас ее от греха и хочет, чтобы она Его любила и старалась быть хорошей, подобной Ему, всех любила, всех прощала, тогда и она, когда придет ее смерть, пойдет к Иисусу и разделит с Ним Его славу и увидит там Нелли. И Джени радостно откликнулась на призыв Христа, горячо полюбила Его всем своим детским сердцем и старалась быть хорошей.
Однажды она пришла к г-же Стон со свертком в руках.
— Что это, Джени?
— Г-жа Стон, это я попросила бы вас сохранить, пока я вырасту большая, а то у нас нельзя, мачеха продаст и пропьет.
— Но что там такое у тебя?
Джени развернула сверток. Там оказалось несколько платьиц от Нелли.
— Вот идолопоклонство! Видали ли вы такую язычницу? - с негодованием обратилась г-жа Стон к квартиранту. - Сжечь надо это тряпье, а она его сюда принесла.
Джени инстинктивно схватила платьица и прижала их к груди, испуганно глядя на молодого человека. Его лицо было печально. Он взял Джени за руку, усадил на скамейку и сказал:
— Это платьица твоей сестренки, и ты хотела бы их сохранить?
Джени молча кивнула головой.
— Джени, а что сказал бы Иисус? Разве ты не знаешь маленьких детей, которые не имеют платьев? Не лучше ли отдать им, чем их сохранить? Что мы даем другим, то даем Иисусу. Подумай над этим, Джени. А теперь будем заниматься. Я сегодня расскажу тебе о добром самарянине.
Жил один человек. Он попал в руки разбойников. Они все у него отняли, избили и выбросили на дорогу. Проходил мимо священник, увидел его, но прошел и не остановился. Затем проходил левит. Он подошел к избитому человеку, посмотрел на него и ушел. Проезжал той же дорогой и один самарянин. Он увидел избитого, сжалился над ним, подошел, перевязал ему раны, посадил его на своего осла, привез в гостиницу, заплатил за него хозяину и только тогда сам уехал. Вот так и ты можешь быть таким же добрым самарянином. Ведь ты, наверно, знаешь детей, у которых нечего одеть?
— Знаю, - прошептала Джени.
— Вот и одень их. Отдай им платьица твоей Нелли, а она, видя это, будет радоваться на небесах, да и Иисус порадуется тобой.
В сердце Джени происходила отчаянная борьба. Молодой человек это видел и замолчал. Г-жа Стон
сидела безмолвная. Наконец, Джени подняла лицо, все залитое слезами, и сказала:
— Завтра же отдам их Лиззи. Она ничего не имеет.
После этого они еще долго беседовали. На другой день Джени пришла сияющая.
— Если бы вы знали, как обрадовалась Лиззи. Как она прыгала! Как хорошо, что я у вас спросила совета!
Так время шло да шло. Джени делала большие успехи в учении и познании Иисуса Христа. По ее настоянию отец купил ей щетку, веник и тряпку, и она по мере сил старалась наводить дома порядок, пряча все от мачехи. Сама стала опрятнее, но ходила в латаном платье. На вопрос г-жи Стон, отчего отец не купит ей хоть одно хорошее платье, она ответила, что не стоит этого делать. Отец много раз пробовал, но мачеха пропивала его, и тогда бывали дома ссоры, и она сама просила отца не покупать ей ничего. Дома она старалась передавать все отцу, что слышала от молодого человека. В одном только она не следовала за Иисусом: ненавидела мачеху после смерти Нелли, и хотя перестала делать ей зло, но не могла ее даже видеть. Однажды молодой человек сказал при г-же Стон:
— Джени, у меня скоро столько не будет времени, чтобы заниматься с тобой. Надо определить тебя в школу. Вечером ты будешь приходить сюда, и мы будем беседовать, но для занятий у меня времени больше не будет. Попроси отца, чтобы он купил тебе платье, ты его будешь здесь оставлять, надеюсь, г-жа Стон это разрешит.
Вместо г-жи Стон ответила Джени со слезами на глазах:
— Нет, мне нельзя. Мачеха узнает, что мое платье хранится здесь. Она и сюда приедет и устроит скандал. Нет, нельзя.
Молодой человек опечалился, но, как всегда, провел занятие с Джени и на прощание ей произнес:
— Иисус сказал, чтобы мы все наши заботы возложили на Него, и Он укажет выход. До свидания, Джени. Молись и надейся.
Когда они остались одни, г-жа Стон долго сидела молча, то бледнея, то краснея. Наконец, она не выдержала и воскликнула:
— Как удивительно вы понимаете заветы Христа! Как ваши понятия расходятся с моими! Я все время молчаливая свидетельница ваших разговоров с Джени. Скажите, почему вы ей ничего не говорите об аде, о наказании, а только о любви? Страх играет большую роль.
Молодой человек тихо улыбнулся и сказал:
— Она - дитя. Ад и наказание пусть остаются для многолетних грешников, а ее, бедную овечку, незачем этим отягощать. Вот вы говорите - ад, наказание! - продолжал он, воодушевляясь. - Ах, если бы вы знали, что это значит для бедной детской души! Я в детстве не знал Бога любви. Я знал только строгого, карающего за малейшее отступление Бога. И когда я в нашей старинной Библии разглядывал картины, меня охватил ужас. Христос рисовался мне тоже строгим судьей. Я не знал, куда деваться. Когда в отрочестве на меня нахлынули мысли, я чуть было не
погиб, чуть не стал безбожником, и лишь милость и любовь Его ко мне были так велики, что Он заставил одного своего верного слугу разъяснить мне сущность Писания, сущность Любви на кресте, и с тех пор я - Его, и не мне говорить малюткам о суде. Суд и наказание - это тема для закоренелых грешников, а не для невинных детей. Смотрите, как Джени полюбила детей. Смотрите, как Джени полюбила Иисуса, и как она старается следовать за Ним по мере своих слабых детских сил.
Г-жа Стон как-то странно рассмеялась, а затем взволнованно сказала:
— Я всегда считала себя примерной христианкой, всегда посещала богослужения, всегда говорила мужу, что он - погибший грешник, но сейчас я вижу, что все это не то. Что было бы с Джени, если бы я ее не наставляла? А если бы я столько не пилила своего мужа за равнодушие к религии, может быть, он был бы другим. И когда вы Джени говорили, что Бог есть любовь, и что Он ее любит, я вынуждена была сказать себе самой: Мария Стон, и тебя Бог любит. Не ты Его, а Он тебя любит, любит такой, какая ты есть. Где же моя заслуга? Нет ее! Он - все во всем. Все мое христианство было до сих пор обманом, и я охотно верю, что, глядя на него, мой муж совсем отвернулся от Бога. Но слава Ему, что Он дал мне это почувствовать, и что с данного момента начнется иная жизнь, - и она замолчала.
Молодой человек во все это время сидел, не шевелясь. Ему было неудобно, что пожилая женщина исповедывалась перед ним, и в то же время он радовался сердцем за нее и за Джени. Спустя немного времени, г-жа Стон вновь заговорила:
— А что, если бы я из своих платьев переделала бы для Джени что-нибудь? Ведь тогда мачеха не могла бы ничего сказать. Джени в нем ходила бы в школу, а оставляла бы его здесь. Как вы думаете?
— Это было бы благое дело. Для Джени общество детей одного с ней возраста было бы полезно!
И таким образом вышло, что когда г-н Стон вернулся домой, то застал жену за шитьем платья, и когда узнал, что оно для Джени, то шутливо сказал:
— Мария Стон! Этим поступком искупаются ваши многие грехи!
Г-жа Стон хотела обидеться, но сдержалась и спокойно стала рассуждать о Джени. Муж, мама с удивлением наблюдали за нею. Итак, Джени с разрешения отца стала ходить в школу. Какое наслаждение было для нее сидеть чисто одетой со всеми детьми в классе и слушать благие слова о Христе. Она ими проникалась все больше и больше и старалась зажечь пламя любви и среди других заброшенных детей улицы, но это ей плохо удавалось. Они были слишком тупы и принижены, но все-таки семена падали не напрасно. Научилась Джени и мачеху любить и даже делать ей добро. Когда женщина пьяная приходила домой, Джени, хотя и с трудом, но умоет ее и получше уложит у очага. С отцом она жила душа в душу. Так прошло со смерти Нелли два года. Однажды отца что-то долго не было. Джени сидела у окна, поджидая его, и тихонько напевала про себя. Она беспокоилась об отце. Он уже несколько дней был не вполне здоров. Время шло, а его все не было.
Что же делал отец в это время? Погода была плохая, лил дождь и было холодно. Отец все отвозил и отвозил людей, а у самого зуб на зуб не попадал. Последнего человека он вез, проезжая мимо церкви. Тоска обняла его. Когда он возвращался, то подъехал ближе к церкви и еще услышал орган и пение прихожан. Они пели:
Не вечно буду я скитаться
В долине сумрачной земной;
Я странник, уж пора расстаться
Мне с этой жизнью и домой.
И какая-то тоска о чем-то неопределенном напала на него, он скорее погнал лошадь, сдал ее на бирже и пришел домой весь мокрый и посиневший. Жены не было дома. Джени скорее сняла с него мокрую одежду, подбросила дров в очаг и посадила его поближе к огню. Но он весь дрожал и никак не мог согреться. Выпив чаю, он чуть-чуть согрелся, и тогда Джени стала ему рассказывать:
— Иисус Христос сказал народу такую притчу: у одного отца было два сына. И вот младшему надоело жить дома. Он захотел уехать и поэтому сказал отцу: дай мне мою часть имения, и я уеду от тебя. Отец просил его остаться, но он ни за что не хотел. Тогда отец со вздохом отдал ему часть имения, и сын ушел. Вначале он жил хорошо. Имел много друзей. Но вот деньги кончились и друзья ушли. Он остался один. И ему было плохо. Он стал голодать и от голода нанялся пасти свиней. Свиньи питались рожками, но ему мало их попадало и он опять голодал. Тогда он подумал: у отца моего много слуг и все имеют хлеб в достатке. Встану, пойду к отцу моему и скажи ему: я виновен перед небом и пред тобою и не достоин быть твоим сыном, возьми меня в наемники. Он встал и пошел. Отец увидел его, когда он шел, выбежал навстречу, пал ему на шею, но сын отклонил объятия и сказал: «Я виновен перед небом и перед тобою!» Но отец простил его, велел одеть и сказал всем, чтобы радовались с ним, ибо этот сын его был потерян и нашелся, был мертв и ожил. И, - прибавила Джени, - учитель говорил, что это относится к тем, кто не хочет идти за Иисусом, а потом поверит и идет за Ним.
Отец слушал с блестящими глазами. Когда она замолчала, он сказал:
— Слушай, ты думаешь, я это не знаю? Нет, знаю. Сегодня, как никогда, я вспоминаю, как восьмилетним мальчиком шел в церковь вместе с мамой. Но это было не здесь, не в Лондоне. Это было за много миль отсюда, в тихой деревне. Там была такая старая церковка с громадным органом. Мама садилась на свою скамью, которая как раз приходилась под органом, и я всегда боялся, что орган задавит нас. И поныне слышу пенье:
Странник, полный утомленья!
Слушай весть твоих друзей:
Бог устроил пир спасенья
Для души больной твоей!
Все для пиршества готово,
Иисус тебя зовет, отчего ж не примешь зова,
Что же дух твой робкий ждет?
И я всегда удивлялся, что мама плакала. Когда шла проповедь, я устраивался поудобнее и сладко засыпал, пока меня мощные звуки органа вновь не пробуждали. Ах, как давно это было! Как я молился тогда горячо! Потом стал взрослый и уехал в Лондон искать счастья, там и молиться позабыл. Правда, твоя мама была очень набожна. Если б она была жива, то, может быть, и я был бы иным. А такая жажда в душе о другой жизни! Я, как алчущий и жаждущий путник, проезжая сегодня мимо церкви, ловил отрывки пения и молитвы. Да, плохая моя профессия тем, что заставляет работать и в воскресенье. Ну, а теперь спой мне эту песню, мою любимую, ты знаешь!
Джени, очень довольная, видя отца таким разговорчивым, и не понимая, что за этим кроется, запела:
Сын мой! Сердце мне отдай,
Ты родной покинул край,
Сердце страждет и давно
В нем уныло и темно.
Одинок ты, темен путь,
Негде сердцу отдохнуть.
И лучи любви Отца
Не согреют гордеца.
Светло, радостно тому,
Кто отдаст мне жизнь свою,
Но как тяжко одному
В этом жизненном бою.
Ты любил того, кто был
Для твоей души врагом,
А Отца ты не любил,
Огорчал Его грехом.
Сердце мне свое отдай Беспредельно, целиком, Кроткой верою признай Бога любящим Отцом. Сердце Господу отдай, Лучших дней не ожидай, И сегодня дай ответ На призыв протекших лет.
Голос Джени замолк. Отец сидел неподвижно. Вдруг его опять схватил озноб и он стал бормотать что-то несвязное. Джени подошла, пощупала голову, а она вся так и пылает. С трудом она раздела отца, уложила его, и сама села возле него. Глубокой ночью пришла мачеха, пьяная, еле держась на ногах. Она подняла было шум, но Джени кротко указала на больного отца и посоветовала ей лечь спать, что женщина и исполнила.
Наступила тяжелая пора для Джени. Отец заболел серьезно. Пришлось ей оставить школу и только изредка забегать к г-же Стон. Та давала ей укрепляющее лекарство, но ничего не помогло. Так длилось две недели. За два дня до смерти отец Джени пришел в себя и начал тосковать. Он никак не мог поверить, что Бог и его простил и принял. Джени читала ему отрывки из Библии, уговаривала его, - ничто не помогало. Наконец, она ему так сказала: «Папа, ты помнишь, какая я была, когда жива была Нелли? И вот, когда я узнала о Христе, я тоже не хотела верить, что Он меня простил. Но это так, папа, я чувствую это и с Его помощью я уже не такая, как была. Я и на мачеху могу смотреть без ненависти, хотя и не научилась еще любить ее так, как ее любит наш Спаситель. Поверь, папа, что Он и тебя любит и прощает и принимает в число Своих детей.
И такими словами она убедила отца, и он попросил ее спеть известный покаянный гимн и сам стал за ней тихо подпевать:
Я согрешил, Господь, перед Тобою
Ты видишь зло в моих делах;
Ты видишь грех души, объятой тьмою,
Увидь же скорбь в моих очах.
Мой вопль, мой стон перед Тобой не скрыты,
Обилен слез моих поток,
Доколь я буду мучиться, разбитый,
Доколе будешь Ты далек?
Не по грехам Ты поступи со мною
И не воздай мне по вине,
Тебя ищу я скорбною душою,
Открой же лик Твой ясный мне.
Услышь мольбы мучительные звуки
И мне на помощь Сам приди,
Возьми, как сына блудного, за руки
И ко спасению веди.
Радостная улыбка озарила его лицо, и он после пения спокойно заснул. Через два дня его не стало. Он ушел к Господу с радостной душой. Джени горько плакала. Даже сознание, что отец умер, примиренный с Богом, не могло утешить ее. Она осознавала, что осталась одна с нелюбимой мачехой. Г-жа Стон ее ласково уговаривала не горевать так, приходить опять по вечерам по мере сил. И для Джени пошли теперь серые дни. Она не сознавала, что Бог испытывает ее, и часто ее вере грозило кораблекрушение. Поддерживали ее только вечера, проводимые у г-жи Стон.
Так прошло месяца два. По совету г-жи Стон, Джени взялась исполнять всякие мелкие поручения от людей. Этим она себе немного зарабатывала на жизнь и знакомилась с другими людьми, с их жизнью, нуждами и горем. Мачеха жила все так же. Джени было жаль ее, и она ей стала говорить о Боге, о Его любви, но и о Его справедливом гневе на того, кто все отвергает. Мачеха молча все выслушивала. Однажды мачеха встала очень рано, разбудила Джени и дала ей какое-то письмо, сказав, что его надо немедленно отнести по адресу. Кроме письма мачеха дала ей кусок хлеба, мелкую монету и сказала, чтоб она не торопилась, но чтоб обязательно нашла адресат и принесла ответ. Джени ушла. Мачеха сказала, что адресат на другом конце города, и она решила часть пути проехать, чтобы не так устать. Приехав в другую часть города, она стала разыскивать улицу, написанную на конверте, но никто такую не знал. Тогда, не взирая на свой страх, ибо она опять была в лохмотьях, Джени все же обратилась к полицейскому за помощью. Но ни один из них не знал этой улицы, и они ей сказали, что, возможно, она в другом конце Лондона и посоветовали ей туда ехать. К счастью, у нее было еще немного денег, и она опять поехала в другой конец Лондона, но и там она этой улицы не нашла, а одна женщина-торговка сказала ей, что она весь Лондон хорошо знает, но такой улицы не встречала. Уже смеркалось. Что делать? Джени помнила приказ мачехи принести ответ и страшилась идти домой. Она знала, что мачеха ее больно побьет. Но с другой стороны - чего искать? Все утверждают, что нет в Лондоне такой улицы.
Джени долго думала, но потом решила идти домой. Стало темно. Ноги отказывались идти, но она все шла и шла, пока поздно ночью не пришла домой. Дом был открыт. Мачехи не было. В потьмах она ничего не могла разглядеть. Хотела лечь на кровать - не нашла ее; хотела сесть на стул - и его не нашла. А усталость брала свое.
Она села на пол и крепко заснула. Едва только стало светать, пришла мачеха и разбудила ее.
— Нет, ма, не нашла. Ходила, ходила, устала, но никто не знает такой улицы.
Мачеха усмехнулась. Джени же оглядела комнату.
— А где кровать, где стулья? - спросила она. Мачеха взяла в руки кусок хлеба, дала ей и сказала:
— Вот что, Джени, ты стала уж очень набожной, и наши дороги разошлись. После смерти твоего отца мне тут нечего делать. Кровать, стулья да и сам домик я продала, чтобы ты это знала. Сегодня же въезжает сюда новый владелец. Ты уже большая девочка и можешь пойти куда-нибудь в услужение. Ну, уходи! Я запираю дом.
— Но как же это так? А вы куда же?
— Я уезжаю из Лондона сегодня же, на родину. Ну, иди же!
Но Джени продолжала стоять и вдруг ее что-то осенило:
— Ма, а есть такая улица, что написана на конверте?
— Конечно, нет, глупенькая ж ты какая!
— А зачем же вы это сделали? - спросила, вся дрожа от негодования, Джени.
— А затем, чтобы ты мне не мешала. Я знала, что будут слезы, просьбы, а мне их не надо, вот я тебя и отослала на целый день.
Невыразимое чувство злобы заполнило все сердце Джени. Ей захотелось броситься на мачеху и выцарапать ей глаза. Но в ту же минуту перед ее внутренним взором предстал Христос: оплеванный, избитый, усталый до изнеможения. И злоба улеглась, и она с дрожью в голосе сказала:
— А почему нам не жить вместе? Бросьте пить, работайте, и я буду работать, и будем вместе жить.
— Нет, нет, Джени, вместе мы не уживемся. Ты такая набожная, а я люблю выпить и повеселиться. Нам не по пути.
— Но вспомните, что за это вас Бог накажет, - пролепетала Джени, -. обратитесь лучше к Нему, и Он все простит.
— Скоро ли ты уйдешь?! - прикрикнула на девочку мачеха. - Уйди, а то я тебя... - и она замахнулась рукой.
Джени, плача, выскочила из дома. Мачеха заперла дом, ключ положила себе в карман и подошла к Джени.
— Ну, не плачь. Ты всегда была хорошей девочкой, и тебе нетрудно будет отыскать себе работу. А я ухожу, до свидания.
— До свидания, - сквозь слезы проговорила Джени, оставаясь сидеть перед домом. Долго она так сидела и плакала. Затем поднялась и пошла к г-же Стон. Та очень удивилась тому, что Джени так рано пришла; узнав же все, немного призадумалась, а потом сказала:
— Вот что, Джени! Если мой муж ничего не будет иметь против, то ты останешься у нас до тех пор, пока мы не найдем тебе работу у хороших людей.
Вечером, когда г-н Стон пришел домой, то увидел Джени, помогающую жене на кухне. Он пошутил с Джени по этому поводу, но когда за чаем г-жа Стон все ему рассказала и спросила, может ли Джени остаться, он подошел и поцеловал сперва Джени, а затем и жену и сказал, что с этого дня он также внимательно будет изучать Библию, ибо он видит плоды ее у себя в доме. И Джени осталась жить у них. Снова она стала вечерами заниматься с квартирантом, и при этих беседах присутствовал теперь г-н Стон. Это происходило в августе. С января молодой человек стал все время говорить о том, что он вскоре должен уехать. Он закончил богословские курсы, и теперь его и других посылают миссионерами в языческие страны.
Его очередь должна скоро подойти. Все были этим очень опечалены, в особенности Джени. Ей уже исполнилось 14 лет. Она была худенькая, но высокая и здоровая девочка. Под руководством г-жи Стон она училась вести домашнее хозяйство. И вот в феврале сестра г-жи Стон спросила ее, не сможет ли Джени сопровождать их? Они всей семьей: она, муж и трое детей едут в Америку, ибо муж ее потерпел банкротство. Этот вопрос вызвал большое волнение в доме г-жи Стон. Говорили и «за» и «против». Наконец, спросили мнение Джени. Джени ответила с улыбкой, что переезда не боится, дети ее всегда все любят, так что она надеется, что и эти ее также полюбят и что, глядя на свою хозяйку, она всегда будет думать о них всех, близких ей, ибо это ее сестра. Квартирант тоже был подобного мнения, а еще добавил, что через неделю и он уезжает. Его посылают в Индию. Трогательным было прощание с ним. Джени все снова и снова пожимала ему руку и благодарила за заботы о ней. Хозяева также прослезились и просили писать с чужбины. Отъезд же Джени был назначен на середину марта. В начале марта приехала сестра г-жи Стон. Джени познакомилась с ней и со всей ее семьей. Сразу же она завоевала симпатию детей, и они ее очень полюбили, особенно младший, четырехлетний мальчик Перси. Он не отходил от Джени, и даже к матери шел неохотно.
Джени, в свою очередь, полюбила детей, но сразу же остро почувствовала разницу между г-жой Стон и ее сестрой и мужем сестры. Это были светские люди, совершенно равнодушные к религии, воспитывающие своих детей в том же духе.
Наконец, настал день отъезда. Март в том году был плохой. Были частые дожди и частые волнения на море. Г-жа Стон волновалась, но в тихой молитве все предала Тому, Кто властен над нашей жизнью. С Джени они простились очень сердечно и щедро одарили ее. Джени же долго еще слышала их голоса. Ей все казалось, что они рядом с нею. И вот все готово.
Они уже сели на маленький пароходик и отплыли. А с берега все махали платками. Но вот и махающие скрылись из виду, и пароход б