M. К. Петров: жизнь и идеи

Имя Михаила Константиновича Петрова, его судьба и идеи мало известны широкому кругу советских ученых. Между тем взгляды автора очень интересны и опираются на анализ большого количества фактов, почерпнутых из различных областей знания, способны и сейчас, почти через двадцать лет после их рождения, будить мысль. Читателю, очевидно, будет интересно узнать о жизни М. К. Петрова, об основных направлениях его творчества, идеях.

Михаил Константинович Петров родился 8 апреля 1923 г. В 1940 г. он поступил в Ленинградский кораблестроительный институт. В 1941 г. он в рядах действующей армии на Ленинградском фронте. За участие в боевых действиях М. К. Петров имел правительственные награды. В 1944 г. его командируют на учебу в Военный институт иностранных языков, который он с отличием оканчивает в 1949 г. Проработав три года преподавателем этого института, М. К. Петров с 1952 г. становится начальником кафедры иностранных языков Ростовского артиллерийского училища. В 1956 г., уволившись в запас, он поступает в аспирантуру Института философии АН СССР. Здесь работает над проблемами истории античной философии. В 1959 г. завершает диссертацию «Проблемы детерминизма в древнегреческой философии классического периода». Однако защита не состоялась из-за принципиальных расхождений с научным руководителем.

В конце 1959 г. М. К. Петров написал публицистическую повесть «Экзамен не состоялся»[*], которую в июне 1960 г. отправил в ЦК КПСС с сопроводительным письмом. Он рассматривал ее как возможную «затравку» для откровенного разговора в печати перед XXII съездом партии. Из ЦК КПСС повесть была направлена в Ростовский ОК КПСС, а оттуда в политуправление СКВО (в это время М. К. Петров был избран по конкурсу заведующим кафедрой иностранных языков Ейского летного училища). В апреле 1961 г. политотдел Ейского училища рассматривает персональное дело М. К. Петрова. В июле 1961 г. парткомиссия при Главном политуправлении Советской Армии и Военно-Морского Флота подтверждает решение партбюро учебно-летного состава и парткомиссии

при политотделе Ейского летного училища, парткомиссии при политотде­ле военно-воздушных сил Северо-Кавказского военного округа и партко­миссии при политуправлении этого военного округа об исключе­нии М. К. Петрова из членов КПСС: «...за недостойное поведение, выразившееся в написании и послании в ЦК КПСС повести антипартий­ного содержания». 1 июня этого же года М. К. Петрова увольняют с работы по пункту «В» статьи 47 КЗОТ РСФСР. В июле 1962 Комитет партийного контроля при ЦК КПСС не находит оснований для восста­новления М. К. Петрова в партии.

В сентябре 1962 г. М. К. Петров стал работать преподавателем кафедры иностранных языков Ростовского госуниверситета. В период Вынужденного перерыва в работе с июня 1961 по сентябрь 1962 и в первые годы работы на кафедре иностранных языков он усиленно занимается вопросами методики преподавания иностранных языков, проблемами общей лингвистики. Результаты этих занятий описаны в сохранившихся рукописях. К концу 1964 –началу 1965 г. у М. К. Петрова складывается оригинальная концепция роли языка в становлении человеческой психики. Одновременно он готовит ряд статей по античной философии, опубликованных в «Философской энциклопедии».

В 1964 г. в Ростов приезжает группа сотрудников «Философской энциклопедии» для обсуждения вышедших томов. Среди них были знакомые М. К. Петрова по Институту философии, и это сближает его с коллективом кафедры философии РГУ. Он активно включается в работу по изучению науки в рамках науковедения (или науки о науке), которая разворачивалась в это время на кафедре. С 1965 г. он, оставаясь Сотрудником кафедры иностранных языков, начинает работать на кафедре философии. Он читает историко-философские курсы на заочном и ве­чернем отделениях экономико-философского факультета РГУ, для слушателей ИПК (преподавателей общественных наук) при РГУ. В 1965 г. он подает заявление о восстановлении в партии. Его просьба, поддержанная парткомом РГУ и Кировским райкомом, отклоняется городским и областным комитетами КПСС. Весной 1967 г. успешно защищает кандидатскую диссертацию «Философские проблемы науки о науке»». В сентябре этого же года переходит работать преподавателем кафедры философии РГУ, а в декабре становится старшим преподавате­лем. Его лекции по истории философии, выступления на проблемных семинарах пользуются большой популярностью у студентов, аспирантов, молодых преподавателей РГУ, у слушателей ИПК.

В 1969 г. М. К. Петров публикует статью «Предмет и цели изучения истории философии» («Вопросы философии». 1969. № 2). Она вызывает многочисленные отклики, среди которых преобладают критические. В результате односторонней полемики (М. К. Петров фактически был лишен возможности публично защищать свою позицию) последовали организационные выводы[†]. С 1 июля 1970 г. он был уволен из университе­та на основе решения парткома РГУ о невозможности использова­ния М. К. Петрова на преподавательской работе по философии.

В сентябре 1970 г. М. К. Петров работает старшим научным сотрудни­ком СКНЦ ВШ. Там он и проработал последние 17 лет своей жизни. 11 апреля 1987 г. М. К. Петров умер. Смерть застигла его в самом начале перестройки, за которую он выступал всю свою творческую жизнь, застигла тогда, когда появилась надежда, что голос его может быть услышан, что идеи его смогут получить объективную оценку. Ведь больше всего он страдал из-за отсутствия гласности.

Исключенный из партии, отстраненный от преподавательской деятель­ности, М. К. Петров был почти полностью лишен возможности публикации своих работ. То, что им опубликовано, не считая рефератов и обзоров иностранной литературы в науковедческой серии ИНИОН, а также некоторых его переводов, сводится к статьям в «Философской энциклопе­дии», к статье по методологии истории философии в журнале «Вопросы философии» и к немногим статьям по науковедческой проблематике, помещенным в разных изданиях. А это лишь малая толика написанного им.

Рукописное наследие М. К. Петрова общим объемом в 350 п. л. (без первой кандидатской диссертации и языковедческих работ 1961 – 1964 гг.) включает работы по методологическим проблемам культуроведения, истории философии и науковедения, по античной культуре и интеллекту­альной революции XVII в., исследования современного состояния науки и кризиса онаучивания развитых обществ. Среди этих рукописей монографии: «Античная культура» (10 п. л., 1966), «Самосознание и научное творчество» (15 п. л., 1967), «Искусство и наука» (9 п. л., 1968), «Язык, знак, культура» (15 п. л., 1974), «Человекоразмерность. Типы культур и отношение человека к природе».(5 п. л., 1978), «Формирование предмета исследования буржуазной социологии науки в 1970-е гг.» (5 п. л., 1980), «Фундаментальные исследования и научно-академическое сообщество в системе современного развитого общества» (16 п. л., 1982), «История институтов науки (опыт изложения институци­ональной истории науки на материале англо-американской научной традиции)» (25 п. л., 1983), «Наука и онаучивание развитого общества» (10 п. л., 1985), «Теоретические основы научной и академической политики» (17 п. л., 1986), «История европейской культурной традиции и ее проблемы в свете основных положений тезаурусной динамики» (70 п. л., 1980-1986).

Пафос всего творчества М. К. Петрова – освобождение сознания живущего поколения людей от социального фетишизма, когда социальные институты и знаковые системы наделяются самостоятельностью и возни­кает убеждение, будто человек обязан этим институтам всем, а сами институты и системы могут обойтись без человека, обладают способностью к саморазвитию. Такое убеждение рождает социальную пассивность, упование на «колесо истории», притупляет чувство личной ответственно­сти за все, что делается здесь и теперь.

Исследования М. К. Петрова по философии, истории науки и культуры опираются на диалектико-материалистическое понимание истории. Отда­вая должное необходимости социального кодирования человеческой жизнедеятельности, вечности социума в сравнении со смертным индивидом,

он неизменно подчеркивает монополию человека на творчество. Это исключает апелляцию к внечеловеческим сущностным силам и предпола­гает свободу от любых форм фетишизма. Наличная социальная структура хотя и является средством, которое обеспечивает преемственность развития, но одновременно она объект преобразований со стороны индивидов. Социальная объективная реальность в отличие от природной является альтернативной. Это означает, что близкие по смыслу задачи могут решаться различными типами структур, но выбор остается за индивидуумом, а не социальной структурой. Исторический процесс не может быть связан в целое по принципу непрерывной лестницы, на ступеньках которой располагаются наличные социальные структуры, или по принципу дороги, по которой бредут социумы, передовые и отставшие. Люди, а не социальные структуры определяют кути и цели исторического движения. Взятая сама по себе, ни одна социальная структура не содержит имманентного вектора или цели, которые независимым от людей способом заставили бы ее перейти в другой тип структуры.

Являясь убежденным и последовательным сторонником диалектико-материалистического понимания человеческого бытия и процесса истории, М. К. Петров ясно осознает, что социальный фетишизм коренится в особенностях социального бытия и что фетишистское сознание может быть преодолено только в результате изменения этого бытия, его революционного преобразования. Но он также и осознает, что без критики фетишистского сознания, без ясного осознания его пагубных последствий нельзя направить практическую энергию людей на революционное преобразование, нельзя дать им «истинный лозунг борьбы».

Эти идеи пронизывают все работы М. К. Петрова, каким бы темам они, ни были посвящены. Но особенно они видны в трудах, направленных на изучение феномена науки. Попытаемся дать суммарное представление о полученных результатах, опираясь на опубликованные и неопублико­ванные его работы. За пределами этого послесловия останутся другие направления его творчества – история философии, общая теория культу­ры, философия языка.

* * *

Уже первый подход к изучению науки, явлений научно-технической революции и ее следствий приводит М. К. Петрова к выводам, которые сейчас – через 20 с лишним лет – почти вошли в общее сознание. НТР, ее экологические и военные следствия ставят человечество перед дилеммой либо погибнуть как вид, либо подчинить своему сознательному контролю социальные институты и знаковые системы, ход их развития. В том числе и прежде всего – науку, являющуюся мощнейшим фактором развития общества. Субъективным препятствием для такого подчинения науки является, по мнению Петрова, фетишизация институциональных и знако­вых форм ее существования. Их нужно преодолеть, что позволит выработать адекватное отношение к ней и на уровне обыденного сознания вненаучной общественности, и на уровне сознания агентов самой научной деятельности, и на уровне сознания инстанций, формирующих государ­ственную и международную политику в области науки.

Наука в ее результатах, в ее знаковых формах должна быть понята как

продукт деятельности конечных и смертных людей, как продукт их творчества. В основе адекватного отношения к науке, теоретического базиса научной политики и должно лежать знание о творчестве. Одной из ошибок исследователей науки является, по мнению М. К. Петрова, попытка построить знание о науке по образцу естественнонаучного знания. Между тем естественнонаучное знание ориентировано на репродуктивность, повтор, а не на творчество, не на штучный продукт. Значит ли это, что действительное, критически значимое, позволяющее принимать политические решения знание о творчестве вообще и о на­учном творчестве в частности невозможно? Следовательно, невозможна и теоретически обоснованная научная политика?

Нет, считает Петров. Знание о творчестве имеет канонический характер. Термин «канон» Петров понимает в духе Канта. Оно не достигает единичного. Знание словаря и грамматики, например, органиче­ски неспособно дать нам операции вывода тех или иных литературных текстов, возможные тексты на данном языке. Но без знания словаря и грамматики не поймешь и не оценишь этих текстов. Зная «словарь» и «грамматику» науки, условия их существования, можно воздействовать на ход развития науки, стимулировать или тормозить то или иное направление.

В поисках таких канонических констант научного творчества М. К. Петров обращается к науке о науке, направлению, пытающемуся изучать науку средствами самой науки; к социологии науки; к много­численным исследованиям по истории науки. Он критически анализирует концепции и факты, добытые в этих сферах знания. Извлекает те рациональные зерна, которые сохраняются в этих областях знания после снятия институционального и знакового фетишизма, после соотнесения этих знаний с идеалом канонического знания. Почти в каждой рукопи­си М. К. Петрова содержится экскурс в труды науковедов, в труды социологов науки и в труды историков науки разных направлений. М. К. Петров внимательно изучает и труды противников науки, выделив в качестве рационального ядра указание на многообразие типов знания, на практическую значимость донаучного знания, позволившего человече­ству, появившемуся в какой-то одной точке земного шара, освоить всю земную поверхность, поставить себе на службу многие ресурсы неорганической природы, растительного и животного мира, создать до возникновения науки технологии, обеспечивающие человеческое суще­ствование на протяжении тысячелетий.

На основании критического анализа трудов апологетов и критиков науки, опираясь на добытые ими факты и собственные наблюдения, избегая знаковой и институциональной фетишизации, руководствуясь идеалом канонического знания, М. К. Петров строит свой анализ феномена науки, ее предыстории и истории. Он разделяет тот взгляд, согласно которому наука, возникнув в Европе где-то в XVII в., стала в наше время мощнейшим фактором социального обновления, реальной производительной силой. Это выражается в том, что наука генерирует новые технологии, заменяя традиционные экономически более выгодны­ми, более рациональными, менее многолюдными. Еще в конце 60 – начале 70-х гг. он указывает на то, что проблема внедрения науки в производство – это прежде всего проблема создания хозяйственного

механизма, который должен быть таковым, чтобы производство само тянулось к науке, стремилось снижать себестоимость своих продуктов, повышая производительность труда путем внедрения научных достиже­ний, новых технологий. Только в таких условиях она сможет сделать действительные шаги навстречу производству, стать фактором его постоянного обновления.

Однако дело не только в хозяйственном механизме. Чтобы понять науку как фактор социального обновления, необходимо ее рассмотреть, как целостный феномен, имеющий передний край и тылы, подойти к ней исторически.

Передний край науки представлен совокупностью научных дисциплин: М. К. Петров рассматривает научную дисциплину как форму коллектив­ной познавательной деятельности людей, позволяющую им сообща извлекать новое знание из предмета дисциплинарного и общего для теоретического коллектива. Каждая из дисциплин имеет свои стандарты деятельности: а) правила верификации на дисциплинарную истинность; б) правила интеграции целостности; в) правила дисциплинарного оповеще­ния; г) правила оформления продукта. Эти стандарты обеспечивают сохранение результатов индивидуальных усилий ученых, отчуждение их в коллективно-дисциплинарное достояние, без чего эти результаты оказались бы неуловимы и летучи, как и брошенное на ветер слово. Дисциплинарная организация науки является формой ее самоорганиза­ции, в которой видно, что по своей природе наука является глобальным феноменом, не знающим границ национальных государств.

Условием нормального существования научных дисциплин, т. е. самой науки, является свободный обмен идеями между всеми живущими. и жившими участниками–этой коллективной формы познавательной деятельности. А это значит, что в науке необходима максимальная гласность, которая осуществляется через институт публикации. Для науки как глобального феномена учёный, не публикующий свои труды, не существует. Всякие препятствия к публикации являются несомненным злом для развития науки. Но есть зло неизбежное, связанное с соображе­ниями секретности в условиях раздела мира на отдельные государства. Такое зло нужно сводить к минимуму. А есть ограничения на публика­ции, связанные с ошибками в научной политике: экономия на бумаге, попытки установить ценность работы до ее публикации. Эксперты, к которым апеллируют в последнем случае, берут на себя роль господа бога, знающего не только прошлое и настоящее, но и будущее науки. Ценность любой научной работы, выполненной по стандартам данной дисциплины, не может быть определена в момент ее появления на свет, она есть функция ее последующей истории, ее способности служить отправным пунктом для новых публикаций. Это определяется частотой, цитирования данной работы. Частота цитирования – показатель, поддаю­щийся измерению, но не до публикации, а после нее. В настоящее время, считает М. К. Петров, процветает прямо-таки геноцид по отношению к научным талантам. Ссылаясь на национальную безопасность, нехватку бумаги, малую ценность высказанных идей, этим идеям и авторам не дают проявить себя через публикации, что снижает кпд науки. Люди, наделенные властью определять политику в отношении науки, ищут корни снижения кпд науки не там, где они действительно находятся.

М. К. Петров, рассматривая процесс зарождения новых дисциплин в результате дисциплинарной революции, приходит к выводу, что сама наука возникла в результате дисциплинарной революции в рамках дисциплины, не являющейся, наукой в современном смысле слова. Такой ненаучной дисциплиной была, по мнению М. К. Петрова, христианская теология. Последняя возникла в результате античных способов теоретизи­рования в решении проблемы бог – творец. Ген научности, давший в итоге современную науку как совокупность научных дисциплин, надо искать в античности.

Кроме переднего края, у науки имеются еще и тылы. С переднего края науки, где совершаются открытия, идеи движутся в двух направлениях: в – производство – через деятельность прикладной науки и заводских лабораторий и в головы людей – через систему аспирантуры и вузовского образования, где новые идеи переходят вкурсы лекций; через институты, где прошедшие аспирантуру и университетскую выучку педагоги готовят врачей, агрономов, ученых; через систему среднего образования, где подготовленные университетскими выпускниками учителя готовят из первоклассников будущих рабочих, инженеров, агрономов, врачей, учителей, сотрудников отраслевых лабораторий, отраслевых и академи­ческих научно-исследовательских институтов, сотрудников университе­тов. Равноправие движения двух направлений движения идей от пе­реднего края науки – в производство и в школу – только кажущееся. Самый идеальный хозяйственный механизм, обеспечивающий непрерыв­ное обновление технологий, будет тормозиться, если в него не вовлечены люди, способные воспринять новые идеи и технологии. Такие способности люди могут развить только в рамках системы образования, представлен­ной в развитых странах всеобщим школьным образованием, обеспечиваю­щим определенный уровень общих для всех граждан знаний и множества направлений специализирующего постшкольного образования – от ПТУ до университетской аспирантуры. Наука укоренена и выступает действи­тельным фактором социального обновления только в том обществе, где она обеспечивает саму себя кадрами через систему университетского образования в все области возможного приложения своих идей через систему специализированного образования. Это возможно только в том случае, если она является фундаментом всеобщего школьного образова­ния. Средняя школа, университет и многообразные высшие учебные заведения – это тылы науки. Возникшая в результате интеллектуальной революции XVII в. (дисциплинарной по своему характеру), наука переходит на кадровое самообеспечение, подчиняя себе университет, а затем и среднюю школу. Существование переднего края науки немыслимо без этих тылов. Поэтому история становления институтов онаучивания общества не может быть отделена от истории науки, и изучение феномена науки не будет полным без изучения механизмов образования. Нужно отметить, что появление гражданских школ также относится к античности, т.е. ген научности нужно искать и там.

Для изучения феномена науки в целостном виде М. К. Петров выработал в конце 70-х гг. концепт тезаурусной динамики. Суть его состоит в следующем. Если обозначить Т_Д (тезаурус дисциплины) содержание текстов, которые нужно освоить, чтобы подключиться к дисциплинарной деятельности на переднем крае науки, а Т0

– содержание знаний первоклассника, то движение от тыла науки к переднему краю будет движением от Т0 к Т_Д. Это движение осуществля­ется силами общающихся сторон А и В, где А – обучающие владельцы ТД большего, чем Т0В, прилагают все усилия, чтобы тезаурус Т0В (слушате­ля) трансформировать в Т1, затем в Т2, Т3 и т.д., пока он не станет равным ТД. Совершив вылазку в мир открытий, В, ставший теперь представителем научной дисциплины, обогащает свой ТД, доводит его до Т_Д1. В публикациях он выступает уже как А, стремящийся преодолеть различие между своим Т_Д1 и тезаурусом Т_Д коллег по дисциплине, перевести свое открытие в тезаурусное достояние дисциплины.

Такое формализованное представление движения через систему образования к переднему краю науки и деятельности там позволи­ло М. К. Петрову опредметить ряд процессов, обычно ускользающих от внимания исследователей, сделать предметом исследования известные, но далеко не познанные еще вещи. Вот некоторые из них. Универсалией тезаурусной динамики является, по Петрову, положение: Т1 предыдущего акта общения становится Т0 последующего. Нарушение здесь может вести к различным сбоям. Движение от Т0 до ТД идет волнами. Каждый год новая волна первоклассников начинает движение через школу к уни­верситету, к аспирантуре – к переднему краю науки. В любой из годов можно менять программу любого годового шага, лишь бы сохранилось условие, что Т1 предыдущего года выступало как Т0 текущего. В обществе, в котором действует закон о всеобщем среднем образовании, школьный переход может быть обозначен как Т0 – ТУ. Универсальным человеком нашего общества является десятиклассник. На его языке, ориентируясь на его уровень знаний, строится общение по поводу всего выходящего за пределы специальных, дисциплинарных интересов, по поводу всех общегражданских проблем. Специализирующий переход, дающий ту или иную профессию, специальность, осуществляемый в ПТУ, техникумах, институтах, университетах, может быть обозначен как ТУ – Т_С. Переход, выводящий на передний край науки обычно через аспирантуру, Т_С – Т_Д. В переходе Т0 –Т_У – Т_С – Т_Д часть Т₀ – Т_У уподобляет индивидов, приводит их к среднему, универсальному знаменателю, часть же Т_У – Т_С – Т_Д расподобляет индивидов, разводит по различным видам специали­зированной деятельности, без которой общество не может существовать как целое. Среди них все большую роль играет деятельность в области науки – важнейший фактор обновления остальных видов специализиро­ванных деятельностей и пути к ним.

Так выглядит дело в современных развитых обществах. Чтобы разобраться в коллизиях, которые здесь возникают, необходимо сквозь призму концепта тезаурусной динамики посмотреть, как складывался институт науки и онаучивания общества. При помощи концепта тезаурусной динамики фиксируется способ, каким решается задача, стоящая перед любым человеческим обществом на любом этапе развития человечества. Речь идет о том, каким способом осуществляется разведение индивидов по специализированным видам деятельности, без чего человеческое общество не может существовать, не может поддерживать себя.

Обращаясь к этим проблемам, Петров фиксирует биологическую недостаточность человека, которая не позволяет ему существовать

в одиночку, а требует сообщества для сохранения индивида. Но не только человек, как биологический вид, биологически недостаточен. Есть такие виды среди стадных млекопитающих, есть и среди насекомых. Сравнивая стадо, муравейник и человеческое общество, Петров отмечает, что характер разделения деятельности у человека ближе к таковому у муравьев, чем у стадных животных. Но у насекомых специализиро­ванные особи появляются благодаря генетическому кодированию. В чело­веческом же обществе из-за генетической недостаточности человека люди движутся к специализированным видам деятельности после рождения. Они кодируются в эти виды деятельности внегенетическим, внебиологиче­ским социальным путем.

Петров обращает внимание на язык как на важнейшее средство социального кодирования. Способность к членораздельной речи отличает человека от животных. Хотя и говорят о языке животных, человеческий язык обладает системой личных имен, которая позволяет осуществлять адресное общение, общение индивида с индивидом. И появление имен рождает членораздельный язык, дающий возможность общения. Рассмат­ривая процесс овладения языком, Петров подчеркивает, что он осуще­ствляется усилиями ребенка при минимальной помощи взрослых. Каждый ребенок в общении со взрослыми как бы сам творит свой знаковый мир по меркам уже существующего. В период от 2 до 5 ребенок решает сложную творческую задачу и, решив ее, подтверждает свое право быть творцом. Эта задача состоит в том, что из предъявляемых ему целостных текстов он выламывает отдельные целостные единицы, отделяет их от правил их связывания, связывает извлеченные единицы в новые адресные тексты, новый знаковый мир. По мнению Петрова, в этой способности освоить, фактически заново создать язык, проявляется гносис – некоторое врожденное человеку качество, отличающее его от животных. Наличие гносиса делает человека человеком – творцом культуры, отсутствие гносиса среди врожденных особенностей оставляет животных животными. Не позволяет им, веками живущим рядом с человеком, освоить знакомый мир культуры. Именно гносис проявляет себя в различных творческих актах и фиксируется под различными именами как озарение, интуиция.

Важнейшей особенностью гносиса является его всеядность. Ребенок осваивает-творит любой предложенный ему язык. Нет особой способности к китайскому, английскому или русскому языку. Любой из языков, предложенных младенцу любой национальности, он в период от 2 до 5 сделает своим, своими силами сотворит знаковый мир, подобный предложенному, станет творить на этом языке новые тексты. Это говорит о генетическом единстве человеческого рода, о сотворенности всех языков и культур силами самих людей, подобных друг другу. Итак, язык является средством социального кодирования, при помощи которого компенсируется генетическая недостаточность человеческого рода, осуще­ствляется подготовка и распределение людей по разным видам специали­зированных общественно необходимых деятельностей.

Однако тот способ кодирования при помощи языка который мы встречаем в современных онаученных.......обществах, не является ни первым, ни единственным. М. К. Петров выделяет три исторических типа Кодирования: индивидуально-именной (первобытное общество), профессионально-именной (общества земледельческого типа), универсально-понятийный. Последний и характерен для современных онаученных обществ. Возник же он вполне стихийно, в определенных исторических условиях.

По мнению М. К. Петрова, в эгейском бассейне, на палубе пиратского корабля потребовался новый способ кодирования в деятельность, реализующуюся в изменчивой ситуации. Такое кодирование было осуществлено через адресный текст, содержащий ситуативную программу деятельности. Он приводит тексты Гомера, показывающие, что тогда это было чем-то новым, вызывающим удивление. Создав затем способ бытия по закону-номосу, развитую гражданскую жизнь, отличную от жизни традиционного общества, греки стали специально готовить детей к этой жизни. Возникли школы, подготавливающие к отправлению гражданских обязанностей (профессиям обучались традиционно дома). Возникла потребность и в обосновании образа жизни в соответствии с законом-номосом, которая была удовлетворена появлением философии – первой европейской теоретической дисциплины, являющейся у греков граждан­ской номотетикой. Аристотель использует для организации философской теории категориальный потенциал греческого (флективного) языка, что для людей, прошедших школьную подготовку к гражданской деятельно­сти, было наиболее приемлемым.

Арсенал греческой философии был затем использован для осмысления христианских представлений о боге, понятом в качестве законодателя гражданской жизни и жизни природы. Попытка совместить догмат о троице с нормами и представлениями античной философии привела к формированию представлений о природе как о Книге, которую можно и нужно прочитать. Именно стремление прочитать Книгу природы, истолковать ее и двигало отцами науки. В рамках традиционной христианской теологии, имеющей признаки дисциплинарности, возникла как результат дисциплинарной революции естественная теология, став­шая лоном современной науки. События XVII в., приведшие к созданию первых научных журналов, завершили эту революцию. Важным событием была попытка, предпринятая Гоббсом, осмыслить Книгу природы, исходя не из норм греческого языка, а из категориального потенциала английско­го языка. Она привела к формированию взглядов на природу как на область взаимодействий, как на объект в современном смысле слова.

Важным шагом в дальнейшем развитии науки явилась реформа университетов в начале XIX в. Она осуществлялась под влиянием новой модели университета как организации, совмещающей научную и препода­вательскую Деятельность, созданной немецкими философами. Эта модель была впервые реализована Гумбольдтом в Берлинском университете. Если первые ученые были просто интеллектуалами, выходящими из средневе­ковых университетов, но порвавшими фактически с ними, то теперь ученых стали специально готовить университеты силами преподавателей нового типа, совмещающих академическую и научную деятельность.

Кадры для университетской подготовки вербовались из выпускников классических гимназий, которые хорошо знали древние и основные новые языки, но не знали основ наук, которыми им надо было овладеть в новых университетах. В конце XIX – начале XX в. была проведена реформа «среднего образования. За счет сокращения времени на изучение языков

было введено изучение начал основ наук. В СССР это было сделано в 1918 г. Таков ход событий, который породил современную модель онаучивания общества. Эту модель Петров называет экстенсивной и фиксирует ее кризис. По его мнению, этот кризис проявляется в следующих пунктах.

Моноглоттизм выпускников средней и высшей школы, идущих в науку в условиях ее многонациональности, приводит к росту паранаучной деятельности по переводу, реферированию и т.п., направленной на предотвращение многократности изучения одних и тех же явлений, что снижает КПД науки. С другой стороны, распад научных дисциплин на плохо связанные друг с другом национальные очаги может привести к распадению ментального единства человечества, которое сейчас во многом обеспечивается глобальным феноменом науки, ее дисциплинарной организацией, не считающейся с национальными границами.

Рост количества дисциплин делает невозможным из-за естественной ограниченности времени обучения представить их все на школьном уровне учебниками-введениями. Это ограничивает возможности организа­ции широких междисциплинарных исследований, потребность в которых все возрастает, так как внедисциплинарное общение, необходимое при их организации, может опираться только на запас знаний выпускника средней школы.

Принятый способ онаучивания не приводит к пониманию природы и характера научного взгляда на мир. Наблюдается рост антинаучных построений, порожденных несовпадениями реальных результатов с ожи­даемыми, навеянными неправильными представлениями о природе научного знания. Увеличивается количество случаев некомпетентного вмешательства в жизнь науки, что приводит к застойным явления как в развитии отдельных научных дисциплин, так и науки в целом.

Проанализировав истоки этих кризисных явлений, предлагаемые пути их преодоления, Петров обосновывает интенсивную модель онаучивания общества. В центре этой модели – реформа средней школы. С точки зрения Петрова, школа должна готовить полиглотов, как это и требует современная наука и онаучиваемое производство. Он считает, что принципиальная возможность освоения 8 –10 языков теми, кто усвоил в возрасте от 2 до 5 свой родной язык, доказана опытом. Дело здесь только в методике обучения. Время для такой языковой подготовки должно освободиться за счет сокращения его на изучение учебников-введений в отдельные науки. Вместо них нужен учебник-терминал, вводящий в дисциплинарные языки науки. Такой учебник может охватить большую часть ее переднего края. Учебник-терминал должен быть дополнен учебником, дающим знания о науке, о ее истории, предыстории, характеризующим научное знание сравнительно с другими типами знаний.

Получив такую подготовку в средней школе, считает Петров, человек будет готов специализироваться в соответствии с потребностями онау­ченного общества, будет готов использовать достижения наук как действительное средство обновления своей собственной деятельности, в какой бы сфере она ни протекала. По мнению Петрова, такая реформа потребует 50 – 60 лет, и начинать ее надо сейчас. Страна, ставшая первой на путь реформы, выиграет время и будет иметь все преимущества лидера научного прогресса.

Таковы некоторые науковедческие идеи Петрова, выработанные в процессе тщательного изучения истории науки, исследования меха­низмов ее функционирования в современном обществе. Здесь дана только схема его взглядов, которые опираются на богатейший фактический материал.

В становлении этих науковедческих взглядов важную роль играют опубликованные здесь работы. Они излагают результаты, полученные на первых этапах разработки оригинальной культурологической и науко­ведческой концепции, которая сложилась у автора в середине 60-х гг. И хотя последующие двадцать лет упорной работы привели М. К. Пет­рова к постановке и решению других проблем, полученные результаты оставались ядром его развивающихся взглядов. Эти выводы могут стать стимулом плодотворного обсуждения целостного изучения феномена как науки и других явлений культуры, принципов формирования научной политики. Для успеха такого обсуждения необходимо продолжить публикацию его рукописного наследия.