Известие о новом убийстве в клане Инугами заняло центральное место на страницах вечерних газет того дня и разнеслось по всей стране. Серия кровавых преступлений, связанных с необыкновенным завещанием покойного Сахэя Инугами, перестала быть историей местного масштаба, но привлекла внимание всей страны. Мало того, что факт третьего убийства в клане Инугами (четвертого, если считать Тоёитиро Вакабаяси) сам по себе явился сенсацией, еще больше потрясла читателей чудовищная загадка, заданная этим трупом. И незачем говорить, что разгадал ее Киндаити.
— Ч-что случилось, инспектор? П-почему это тело торчит вверх ногами? — Взбежав на наблюдательную площадку на крыше лодочного сарая, Киндаити едва мог говорить от волнения — слишком уж фантастическая, почти фарсовая идея пришла ему в голову, пока он бежал к месту преступления. От нее он почти обезумел.
— Откуда мне знать, господин Киндаити? Я сам в полном недоумении. Зачем понадобилось убийце совать тело Киё вверх ногами в лед? Будь оно все проклято! Мне это страшно не нравится. Меня просто дрожь пробирает. — Инспектор Татибана хмурился, говорил зло и с раздражением взирал на жуткое тело, торчащее изо льда. Его людям приходилось нелегко, они пытались вытащить тело. Задача только представлялась простой, а на деле оказалось, что лед еще не окреп, и всякий, ступавший на него, рисковал провалиться, однако и на лодке добраться до тела тоже было трудно: детективам приходилось прорубать лед и постепенно подводить лодку к телу. Свинцовое небо предвещало снег.
— З-значит, вы уверены, что это тело Киё, — пробормотал Киндаити, стуча зубами. Не от утреннего холода дрожали его тело и душа, но от странной мысли.
— Да, ошибки нет. Мацуко говорит, что это точно его пижама, а кроме того, его не могут найти.
— А где Мацуко? — Киндаити огляделся, ее тоже не было видно.
— Я же говорил вам, эта женщина — нечто. Она не плакала, не стенала, как ее сестры, даже когда увидела Киё в таком вот виде. Она только сказала: «Это она. Так она завершила свою месть», после чего заперлась в своей комнате. Но может быть, это свидетельствует только о глубоко засевшем в ней чувстве мести.
Киндаити обратил внимание на Тамаё, неподвижно стоящую у края наблюдательной площадки. Прикрывая шею поднятым воротником пальто, она смотрела вниз на ужасное тело. О чем она думает, Киндаити не мог сказать — ее тонкий профиль, как всегда, похожий на сфинкса своей непроницаемостью, оставался бесстрастным.
— Итак, инспектор, кто обнаружил тело?
— Макака — кто же еще? — ожесточенно выпалил Татибана.
— Макака? — Киндаити посмотрел на Тамаё и вздохнул. Слышит она их разговор или не слышит, она по-прежнему стоит неподвижно, как статуя.
— А какова причина смерти? Не заживо же его поставили вот так, на попа?
— Вытащим тело — узнаем, но у меня есть подозрение, что ему раскроили голову топором.
У Киндаити перехватило дыхание.
— Да. Если убитый — Киё, значит, на этот раз должен быть топор. Но, инспектор, почему же нет крови?
На молочно-белой поверхности замерзшего озера не было видно ни пятнышка крови.
— Мне это тоже кажется странным. И еще: если убийца действительно воспользовался топором, он должен был бы принести его откуда-то, потому что в доме ни топора, ни чего-нибудь подобного нет. После признания Мацуко я велел им избавиться от всего, что хоть как-то похоже на топор.
К этому времени детективам наконец удалось подвести лодку почти вплотную, двое из них ухватили труп за ноги.
— Эй, там, поаккуратней! Постарайтесь не повредить тело! — крикнул инспектор Татибана.
— Так точно, начальник. Сами понимаем.
Третий детектив начал ломать лед вокруг тела. Лед раскрошился, детективы дернули за ноги, и труп подался.
— Теперь, пожалуй, можно. Тащите потихоньку.
Два детектива, держась каждый за свою ногу, потащили тело вверх из воды и льда. У людей, стоявших на берегу, перехватило дыхание и сжались кулаки от того, что они увидели. Маска Киё свалилась, и из-подо льда появилось жуткое до невозможности лицо — бесформенная масса мяса, похожая на перезревший гранат. Киндаити, присутствуя на оглашении завещанья Сахэя, своими глазами видел, как только что вернувшийся Киё чуть приподнял маску, но целиком во всем своем уродстве это лицо открылось ему впервые. К тому же, на целую ночь погруженное в ледяную воду, оно еще больше побагровело и стало еще отвратительней. Но как ни странно, раны, предсказанной инспектором Татибана, на голове видно не было.
Киндаити оторвался от созерцания этой жути и тут же увидел Тамаё: она пристально всматривалась в изуродованное лицо, на которое даже Киндаити не мог смотреть без содрогания. Интересно, подумал он, о чем же она все-таки думает?
Как раз когда детективы вытаскивали лодку с замерзшим телом на берег, на крышу лодочного сарая взбежал доктор Кусуда, медэксперт. Вид у него был усталый, и вообще вся эта череда чудовищных происшествий ему явно надоела — он едва поздоровался с инспектором Татибана.
— Доктор, нам снова требуется ваша помощь. Понимаю, до вскрытия вы ничего в точности определить не можете, но все-таки скажите, что стало причиной смерти, хотя бы приблизительное время.
Кусуда молча кивнул и направился к лестнице, как вдруг Тамаё крикнула:
— Прошу прощения, доктор!
Кусуда, уже стоявший одной ногой на ступеньке, замер и удивленно оглянулся.
— Да? Вам что-то нужно, барышня?
— Да, на самом деле… — Тамаё мгновение колебалась, попеременно глядя то на Киндаити, то на Татибана, но все же, видимо, решилась. — Прежде чем вы проведете вскрытие, не могли бы вы сделать — прошу вас, — сделайте отпечаток руки… снимите отпечатки пальцев правой руки.
Киндаити словно током ударило.
— Что, ч-что вы сказали, барышня Тамаё? — Он шагнул вперед, задыхаясь. — Вы ч-что, сомневаетесь в т-том, что он — это он?
Тамаё, не ответив, отвернулась к озеру и молча стала ждать. Эта женщина открывала рот, только когда считала это нужным, и заставить ее разговориться было делом трудным. Одиночество закалило ее стальную волю.
— Но, барышня Тамаё, — говорил Киндаити, поминутно облизывая пересохшие губы, охваченный предчувствием чего-то, чего он и сам еще не мог понять, — у нас уже есть отпечаток руки Киё, разве вы не помните? И он признан тождественным молебному отпечатку из святилища.
И тут Киндаити осекся, заметив в глазах Тамаё искру презрения.
Искра эта тут же погасла, и мгновенье спустя Тамаё проговорила тихим спокойным голосом:
— Да, но не помешает удостовериться. Кроме того, это ведь не слишком сложно — снять отпечатки пальцев?
Инспектор Татибана, хмурясь, смотрел на Тамаё, потом кивнул доктору Кусуда.
— Доктор, я пришлю детектива. Пожалуйста, не забудьте снять отпечатки пальцев, прежде чем приступите к вскрытию.
Кусуда ответил кивком и спустился по лестнице, вслед за ним поспешила Тамаё, тоже кивком простившись с инспектором и Киндаити. Вскоре и Киндаити вместе с инспектором Татибана стал спускаться с наблюдательной площадки, однако сама его походка говорила о том, что с ним что-то не так — ступал он нетвердо, как пьяный, — в голове у него бушевала буря.
Почему Тамаё настаивает на снятии отпечатков? Это уже было сделано, и личность этого человека точно установлена. И все ж… и все же… слишком уж у нее уверенный вид… какие мысли скрываются у нее в голове? Возможно, всего лишь возможно, думал Киндаити, он упустил что-то важное, очень важное. Тут Киндаити, подняв ногу, замер на ступеньке — ему явственно вспомнилась сцена, которой он был свидетелем, когда отпечаток руки Киё сравнивали с отпечатком на молебном свитке: едва полицейский эксперт объявил, что отпечатки тождественны, как Тамаё приоткрыла рот, явно желая что-то сказать, и не один раз, а дважды. Она наверняка что-то знает. Ей известно что-то такое, что он просмотрел. Что же это может быть?
У подножия лестницы мужчины расстались, Татибана последовал за доктором Кусуда в лодочный сарай, а Киндаити, погруженный в размышления, поплелся на виллу. Там в одной из комнат, тихо переговариваясь, собрались Такэко, Умэко и их мужья. Заметив проходящего мимо Киндаити, Такэко, приоткрыв застекленную верандную дверь, окликнула его:
— Господин Киндаити, если вы не возражаете, мы хотели бы поговорить с вами?
Киндаити подошел к веранде.
— Да?
— Думаю, это та самая пуговица, о которой вы говорили. — Такэко осторожно развернула клочок папиросной бумаги. Киндаити глазам своим не поверил — это действительно была исчезнувшая пуговица с рубашки Томо.
— Госпожа Такэко, где вы взяли эту пуговицу?
— У Саёко, сегодня утром. Но — вы же знаете, в каком она сейчас состоянии — она ничего не смогла сказать мне, так что я понятия не имею, где она ее нашла.
— Она… она все так же?
Такэко мрачно кивнула.
— Не так возбуждена, как раньше, но речь по-прежнему совершенно бессвязна.
— Господин Киндаити, — вступила в разговор Умэко, не выходя из дома, — в тот день, ну, в день, когда нашли Томо, Саёко ведь ездила с вами в заброшенный дом. Не могла ли она найти ее там?
— Нет, совершенно исключено. У барышни Саёко просто не было на это времени — она упала в обморок, как только увидела господина Томо. Полагаю, супруг госпожи Умэко может это подтвердить.
Кокити мрачно кивнул.
— Тогда это очень странно, — задумчиво протянула Такэко. — Саёко не покидала поместья с тех пор, как ваши люди привезли ее сюда. Откуда же она у нее?
— Можно взглянуть? — Киндаити взял сверточек из руки Такэко и внимательно осмотрел пуговицу.
Золотая, в форме цветка хризантемы, пуговица, усыпанная бриллиантами… И тут Киндаити заметил крошечное темное пятнышко, вероятно на лепестке хризантемы.
— Госпожа Умэко, вы уверены, что это пуговица с рубашки господина Томо?
Умэко молча кивнула.
— А других, запасных, пуговиц не было?
— Нет и не могло быть. В наборе было всего пять, никаких запасных.
— Стало быть, это она, та самая, что оторвалась от рубашки господина Томо. Госпожа Такэко, можно ли мне взять ее на некоторое время? Хочу попросить инспектора кое-что проверить.
— Конечно.
Киндаити бережно заворачивал пуговицу в папиросную бумагу, когда в комнату ворвался инспектор Татибана.
— А, вот вы где, господин Киндаити. — Инспектор направился к нему. — Знаете, довольно странно. Мы думали, что в очередном убийстве, если оно произойдет, будет использован топор, но преступник нас перехитрил. Киё удушили какой-то тонкой веревкой, как и Томо. Похоже, после этого убийца сбросил тело в лед с наблюдательной площадки.
Киндаити рассеянно слушал инспектора и, дождавшись, когда тот кончит, устало покачал головой.
— Нет, инспектор. Все так, как должно было быть. Топор здесь очень даже при чем.
Инспектор нахмурился.
— Но, господин Киндаити, был бы топор — была бы рана.
Киндаити вынул из-за пазухи записную книжку и авторучку.
— Инспектор, это ведь тело Киё, верно? И коль скоро Киё был найден вверх тормашками… — На странице записной книжки Киндаити начертал:
КИ Ё
Ё КИ
Глаза у инспектора Татибана, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
— Господин Киндаити! — Он пыхтел, сжимая и разжимая кулаки.
— Да, инспектор. Это детская загадка. Убийца использовал тело жертвы, тело Киё, чтобы обозначить топор, ёки. Вот вам и ёкикотокику!
Киндаити расхохотался — он смеялся бессмысленным, визгливым, чуть ли не истерическим смехом. И, как и ожидалось, снежные хлопья закружились под свинцовым небом.