– Не реветь надо, а действовать! – сурово промолвил Гороховый Стручок.
– Но чем мы можем ей помочь? – удивился Ватрушка.
– Если не можем помочь Катринке, то можем отомстить и принцессе, и свинарю. Не будь я Гороховый Стручок, если на свадебном столе принцессы и свинаря пироги не будут подгоревшими, котлеты и все остальные мясные блюда, соусы и салаты пересоленными, а в свадебном торте не окажется...
– Старая туфля дядюшки Красный Hoc! – весело подхватил Ватрушка.
– Опять кто-то идёт, – шепнул Гороховый Стручок, – давай живо в кладовку!
Поварята спрятались в кладовке, надеясь ещё что-нибудь подслушать, а в кухню вошла Катринка.
– А овощи так и не дочистили, – сказала она, – и цыплята не ощипаны. И куда это подевались эти мальчишки? Придётся самой всё доделать, иначе поварятам здорово попадёт.
Катринка села на место Ватрушки и принялась ощипывать цыплят.
– Не утерпела, – сказала она сама себе и утерла передником слёзы. – Вернулась, хотела ещё хоть разок посмотреть на него. А он ушёл. Вот и кончилось моё счастье. Да, если правду сказать, оно ведь и не начиналось. Просто я мечтала о нём. Теперь я его уже не увижу.
И она заплакала, опустив руки. Цыплёнок шлёпнулся на пол. А на кухню вошёл шут.
– Пришёл тебя проведать, племянница, – весело начал он, а потом, увидев, что девушка плачет, спросил: – Опять слёзы, куколка?
– Добрый мой дядюшка, раз вы позволяете мне так себя называть, – ответила Катринка, утирая слёзы, – разрешите считать, что вы и впрямь мой родной дядя.
– Я согласен, племянница. Но почему у тебя красные глазки, когда им полагается быть голубыми, и почему у тебя красный носик, когда он должен быть белым? Тебя обидел этот надутый индюк – повар?
– О нет. Просто мне страсть как хочется побывать на торжественной помолвке нашего кухонного мужика с принцессой.
– Из-за этого столько слёз? – недоверчиво спросил шут. – Ладно, не отвечай. Это твоё дело. Какое, признаюсь, догадываюсь.
– Ах, дядюшка, – смутилась Катринка.
– Ладно, ладно. Будешь на помолвке. Я уже знаю, как это устроить. Только не реви.
– Не буду, – обещала Катринка.
– Выше нос, племянница. Хочешь, я тебе спою хорошую песенку, послушай. – И он запел:
По щёчке катится слеза,
Румянец выжигает.
От плача портятся глаза,
Кто ж этого не знает?
– А теперь я вам спою, – сказала повеселевшая Катринка.
– Вот это уже лучше, – посмеялся шут. – Пой. Я слушаю.
И Катринка запела:
Пускай придёт ко мне беда,
Постигнет неудача.
Даю вам слово – никогда
Катринка не заплачет.
– Молодец! – сказал шут и запел:
Пока мы станем слёзы лить,
Не будет счастье с нами,
Победу надо нам добыть
Вот этими руками.
Шути над собственной бедой,
Над горем звонко смейся!
Иди смелей за счастьем в бой,
И сам его добейся!
– А теперь, – сказал шут, – пойдём, у нас с тобой будет секретный, очень важный разговор, Кстати, покажешь мне свою розу, о которой ты мне рассказала на днях?
– Охотно, дядюшка, пошли!
И они оба покинули кухню.
А что же поварята? Им не оставалось ничего иного, как вылезти из кладовки и снова сесть за работу.
– Досадно, – сказал Ватрушка, – что шут не начал этот секретный и серьёзный разговор здесь, на кухне. Мы бы с тобой сейчас были в курсе дела.
– Всему своё время, – задумчиво ответил Гороховый Стручок.
Королевский тронный зал пуст. Но вот скрипнула массивная дверь, и в зал вошла заплаканная гофмейстерина. Бедняжка, как она печальна и взволнованна. И так как у неё нет ни одного друга в обществе, в котором она вращается, ей пришлось высказать своё горе самой себе.
– Помолвка! – горестно воскликнула старуха. – Думала ли я, что доживу до такого позора! Я воспитала десять принцесс, и все они вышли замуж за принцев, а моя последняя воспитанница – наследная принцесса – отвергла пять благородных принцев и выходит замуж за кухонного мужика...
–...свинаря, – подсказал ей подкравшийся незаметно шут. – Как я сочувствую вам, дорогая.
– Молчите, негодяй! – воскликнула гофмейстерина. – Я ненавижу вас.
– Спасибо, милая! И я вас нежно люблю. Боюсь только, что вы станете свидетельницей ещё более горестных событий!
Гофмейстерина открыла рот, чтобы произнести слова, выражающие её презрение и ненависть шуту, но замолчала, потому что в зал вошла принцесса и её придворные дамы.
– Очаровательная принцесса! – воскликнул шут. – Разрешите преподнести вам подарок!
– Опять какая-нибудь дешёвка в стиле моего папаши? – презрительно спросила принцесса.
– О, нет. Это будет именно в вашем вкусе. Разрешаете, ваше высочество?
– Ну ладно. Неси, – рассеянно ответила принцесса.
Шут выбежал из зала и тут же возвратился, неся в руках Катринку, одетую как кукла. В этом костюме все придворные видели её и раньше. К её плечу была приколота красная роза. Шут поставил её, неподвижную, неморгающую, на пол.
– Моя кукла! – воскликнула принцесса. – Где же она была? Кто её украл? Как ты её достал?
– О, – ответил шут, – её никто не крал. Все было совсем иначе. После того как вы изволили разгневаться на принца Хрустальда и убежать, я хотел немного развлечь вас – принести вам эту забавную куклу, но когда я её поднял, у неё почему-то отвалилась одна нога. Чтобы не огорчать вас, я снёс её ночью к мастеру, и вот сегодня её вернули мне с обеими ногами.
– Очень мило с твоей стороны, – улыбнулась принцесса, – но где же мой жених?
– Он здесь, ваше высочество! – ответил Хрустальд, входя в зал. Он был одет в чёрный плащ, скрывающий его статную фигуру.
– Неужели ты не мог одеться приличней! – недовольно произнесла принцесса. – Что за дурацкий плащ на тебе? Я ведь приказала выдать тебе всё необходимое!
– Не извольте гневаться, принцесса, – ответил Хрустальд. – Когда король объявит помолвку, вы останетесь довольны. Я сброшу плащ, и всё будет по вашему желанию.
– Зачем все эти глупые фокусы? – с досадой сказала принцесса.
– Ах, ваше величество, – вмешался шут, – не сдвигайте ваши очаровательные бровки. Не лучше ли вам развлечься, послушать песенку вашей куколки? Мастер научил меня заводить.
– Пожалуй, я послушаю, – рассеянно сказала принцесса. – Заводи!
– Хорошенько постарайся, куколка, повесели принцессу в такой торжественный для неё день.
Шут, приговаривая эти слова, сделал вид, что «заводит» куклу. Хрустальд прислушался к её пению, этот голос что-то напомнил ему, но что – он не мог вспомнить, а Катринка, изображая куклу, запела:
Ношу я платье из холста,
В шелка она одета,
Она знатна, а я проста,
Моё несчастье в этом.
Ax, вовсе мне не нужен шёлк,
Меня не бедность губит,
Мне потому нехорошо,
Что он меня не любит.
Мне потому нехорошо,
Что разлюбить не в силах,
Что от меня он к ней ушёл,
Что с ней погибнет, милый.
Катринка замолчала, с трудом удерживая слёзы.
– Ну и что дальше? – спросила принцесса.
– Простите, ваше высочество, завод кончился, и песня осталась недопетой, – оправдывался шут.
– Терпеть не могу недопетых и грустных песен, – сказал принцесса. – Пойдёмте в мою туалетную комнату, дамы. Я заметила кое-какие недостатки в своём туалете.
Дамы послушно стайкой потянулись за принцессой, и вскоре в зале остались трое: шут, Хрустальд и Катринка.
– Какой печальной была песенка куклы, не правда ли, господин шут? – обратился Хрустальд к шуту.
– Да уж, – ответил тот. – Веселья к вашей помолвке она не прибавила.
– Но какой знакомый голос! – задумчиво произнёс Хрустальд и, подойдя к кукле, стал внимательно вглядываться в её лицо.
– Роза! – воскликнул он. – Это же цветок с моего розового куста! Боже! Теперь я вспомнил, где видел тебя, Катринка! Это же ты! Почему ты молчишь? Ответь мне... пожалуйста... Если бы ты знала, как дорога мне, Катринка!
– Уж не потому ли вы, сударь, женитесь на принцессе? – насмешливо спросил шут.
– Скажи, шут, кто это? – умоляюще просил Хрустальд. – Это кукла или девушка?
– А вы сами спросите у куклы, не девушка ли она, или спросите у девушки, не кукла ли она.
– Ты всё шутишь, шут, а мне не до шуток...
– На то я и шут, ваша милость!
– Не молчи, Катринка, – взмолился Хрустальд. – Скажи хоть одно словечко. Право же, я сойду с ума! Та ли ты, за кого я тебя принимаю?
Шут рассмеялся и запел:
В жизни часто так бывает,
Как мы с вами не хотели б,
Не за тех нас принимают,
Кто мы есть на самом деле.
– Ах, шут, как ты прав! – огорчённо сказал Хрустальд. – Но не терзай меня, Катринка, не хочешь говорить – хоть улыбнись... Если ты кукла, почему у тебя лицо и голос Катринки? Если ты Катринка, почему ты здесь?
Шут снова рассмеялся и запел:
Кто ты, красотка, не пойму,
И здесь стоишь ты почему?
Не проглотила ль ты язык?
Не так ли, кухонный мужик?
– Ты бы лучше помог мне, шут, – с досадой сказал Хрустальд, – чем фиглярничать.
Шут снова рассмеялся и запел:
Я во дворе сильнее всех,
Страшней оружия мой смех,
Что захочу, то и творю,
И смело правду говорю!
– Если ты такой могущественный, – горячо сказал Хрустальд, – сделай так, чтобы эта кукла превратилась в живую девушку.
– Зачем вам это, сударь? Простите за любопытство!
– Ах, чёрт возьми! – рассердился Хрустальд. – Неужели трудно догадаться? Просто я люблю эту девушку!
– Милый! – не выдержав, крикнула Катринка и всплеснула руками.
– Катринка! Радость моя! – в восторге закричал Хрустальд и бросился обнять её.
– Тише, тише, голубки, – испуганно сказал шут. – Сюда идёт ваша невеста.
Хрустальд отступил от Катринки, которая быстро приняла позу куклы.
Торжественно вошли король, королева, принцесса и придворные дамы и кавалеры.
Усевшись на трон, король обратился к принцессе:
– В последний раз заклинаю вас, дочь моя, откажитесь от этого безумного шага, не позорьте нас!
– Послушайтесь отца, прошу вас, – умоляюще проговорила королева, обращаясь к дочери. – Не срамите нашу королевскую фамилию.
Принцесса презрительно фыркнула и не сказала ни слова. Король наклонился к шуту, который сидел на ступеньке трона, и тихо спросил:
– Шут, что бы ещё такое ей сказать?
– Скажите, – тихо подсказал шут, – «скверная вы девчонка, высечь вас некому!».
– Вот, вот, – обрадовался король и громко повторил: – Скверная вы девчонка. Высечь вас некому!
– Ваше величество! – возмутилась королева. – Вы забываете этикет! Я устала повторять вам это!
– Ах, я так расстроен! – стал оправдываться король и тихо прошептал шуту: – Ну берегись, дурак!
– Никто не занимает денег у бедняка, – ответил шут, – почему же ко мне, дураку, обращаются с просьбой дать умный совет?
– Ваше величество, – сухо сказала принцесса, – я жду, когда вы объявите помолвку.
– Но, дочь моя! – взмолился король.
– Но ваше королевское слово! – безжалостно напомнила принцесса.
– Это ужасно – быть рабом своего слова, – простонал король. – Я отменю закон, обязывающий держать королевское слово.
– О, ваше величество! – громко воскликнул шут. – Боюсь, вам не удастся это сделать. Закон этот неписаный, поэтому отмене не подлежит.
– Вы меня выводите из терпения, ваше величество! – зло проговорила принцесса. – Начинаю считать. Когда я скажу «три!», вы объявите помолвку. Раз!
– Но моя материнская любовь, мои неустанные заботы... я... – начала королева, но принцесса перебила её:
– Материнской любви я что-то не заметила, а заботы обо мне вы, матушка, переложили на гофмейстерину. Два!
– Отдать свою дочь, наследницу престола, за свинаря, – простонал король.
– Два с половиной, – с невозмутимым видом сказала принцесса.
– Кухонный мужик без роду и племени... – пролепетала королева.
– Три! – крикнула принцесса.
Король встал и трагическим голосом произнёс:
– К великому нашему огорчению, объявляю вам, почтенные дамы и господа, о помолвке нашей дочери, к не менее глубокому нашему прискорбию, с этим... как его... Шут, как звать этого свинопаса?
– Кухонный мужик, ваше величество, – подсказал шут.
– Пошёл вон! – закричал возмущённый король. – О помолвке нашей дочери с...
– Принцем Хрустальдом, – сказал Хрустальд и, сбросив с себя чёрный плащ, представился избранному обществу в том костюме, в каком они видели его в первый раз.
Все дружно ахнули.
– Принц Хрустальд! – изумлённо воскликнула принцесса. – Как же я вас не узнала! Но как вы посмели так зло обмануть нас?
– Какой счастливый оборот, дочь моя! – радостно воскликнула королева. – От всей души благословляю угодный нам брак!
– Ах вы проказник, – погрозила пальчиком принцесса, – надо было вам дарить мне эту дурацкую розу, когда вы обладали волшебной флейтой и чудесной кастрюлькой.
– Как остроумен принц Хрустальд, – вздохнула первая дама.
– Как он хорош собой, – восхитилась вторая дама. – Я...
– Хватит, – остановила её принцесса, – хорошо то, что хорошо кончается.
– Ах, дядюшка, я умираю, – прошептала Катринка подошедшему к ней шуту.
– Молчи, дурочка, – шепнул он ей в ответ. – Сейчас воскреснешь.
– Ваши величества король и королева и вы, несравненная принцесса, – сказал Хрустальд, – побывав в вашем изысканном обществе, я убедился в необычайном уме принцессы. Уже одно то, что она всему на свете предпочитает механические игрушки...
– Это она в меня, – перебил Хрустальда король, – я тоже люблю механические вещи.
– Именно механические вещи, – продолжал свою речь Хрустальд, – а не произведения настоящего искусства. Ибо кто любит искусство, не может презирать дивные творения живой природы. Но принцесса по-своему права...
– Вот, а вы рассердились на меня, – перебила его принцесса, – вы просто вышли из себя из-за того, что я предпочла механические игрушки вашей розе.
– О, я исправляю свою ошибку, – насмешливо сказал Хрустальд. – Вы убедили меня, принцесса. Я тоже их полюбил и даже превзошёл вас в своей любви к механическим игрушкам.
– Докажите! – кокетливо приказала принцесса.
– Слушаю и повинуюсь, – отозвался Хрустальд. – Я считаю, что жениться на механической кукле куда благоразумней, чем на живой девушке, будь она хоть красавицей принцессой и имей такой ангельский характер, как у вас, ваше высочество.
Наступило тягостное молчание. Один только шут хлопал в ладоши и смеялся. Наконец принцесса очнулась.
– Оскорбление! – закричала она. – Кровное оскорбление! Мне стыдно...
– А не стыдно было вам целовать свинопаса, чтобы выманить у него волшебную флейту? – спросил Хрустальд.
– О, я не вынесу позора, – застонала принцесса. – Ваше величество! Отец...
– Сама голубушка, виновата, – злорадно сказал король.
– Позор! – крикнула принцесса.
– А не позорно ли было вам, наследной принцессе, выходить замуж за человека, которого вы настолько презирали, что даже не потрудились узнать, как его зовут? И всё из-за того, что вам захотелось владеть волшебной кастрюлькой?
– Вы... вы растоптали мою гордость, – злобно сказала принцесса.
– А вы растоптали мою любовь, – ответил Хрустальд. – Я покидаю вас, но вы утешитесь. Я оставляю вам и волшебную флейту, и волшебную кастрюльку. Отныне вы будете знать обо всём, что творится на кухнях и в спальнях ваших подданных. Ни один семейный скандал, ни одно грязное дело не станет для вас тайной. Утешайтесь!
– Ваше высочество! – вдруг закричала первая дама. – Эта кукла – повариха из королевской кухни. Я узнала её.
– Зачем вы превратились в принца? – со слезами на глазах сказала Катринка.
– Это не помешает мне жениться на тебе, Катринка, – ласково ответил Хрустальд, взял её руку и поцеловал её.
Потрясённые всем увиденным, король, королева и придворные дамы и кавалеры не могли выговорить ни слова.
– Собирайся в дорогу, – продолжал Хрустальд.
– Но я же не принцесса, – прошептала Катринка.
– Так будешь ею! – засмеялся Хрустальд.
Первым очнулся шут.
– Вы, сударь, – сказал он Хрустальду, – хотели жениться на принцессе, а она оказалась куклой без ума и сердца, а теперь вы хотите жениться на кукле, у которой есть ясный ум и доброе сердце. Я поздравляю вас!
– Нет-нет, – грустно сказала Катринка. – Я простая девушка и в жёны принцу не гожусь. Да я бы умерла от тоски и безделья в королевских покоях.
– Чего же ты хочешь, любовь моя? – спросил Хрустальд.
– Право, мне лучше вернуться на кухню. Я не смогу жить в роскошном дворце, с людьми, которые только и делают, что заботятся, как бы не нарушить правила приличия, а сами...
– Что я слышу! – перебила Катринку наконец очнувшаяся принцесса. – Эта кухарка ещё капризничает, она ещё ставит принцу свои условия... а он её слушает и...
–...и не только слушает, но и выполняет, – закончил выступление принцессы Хрустальд. – Не бойся, Катринка. Тебе не грозит жить во дворце и бездельничать. Я сам этого не терплю. Я тоже не люблю есть дармовой хлеб, как госпожа принцесса и её придворные. Мы с тобой славно заживём. Поверь в мои золотые руки.
– Променять меня, наследную принцессу, на кухарку! – гневно воскликнула принцесса.
– Променять, меня, принца, на свинаря! – смеясь, ответил ей Хрустальд. – Будьте счастливы, принцесса! А мы с Катринкой уходим. Нам предстоит сыграть весёлую свадьбу. Всем, всем расскажу, ваше высочество принцесса, о вашем уме, добром, ангельском характере – отбою от женихов не будет!
Хрустальд почтительно поклонился изумлённым королю и королеве. Катринка обняла и поцеловала шута, шепнув ему: «Спасибо, дядюшка. Вы меня спасли». Хрустальд взял Катринку за руку, и они покинули тронный зал.
– Ушёл! – хрипло сказала принцесса. – Да как он смеет не жениться на мне! Догнать его и женить!
– Уж он-то разблаговестит о вас всю правду, – мрачно сказала королева.
– Успокойтесь, принцесса, – пытаясь утихомирить свою воспитанницу, сказала гофмейстерина, – вот ваша кастрюлька – развлекитесь.
– Развлекайтесь сами! – зло закричала принцесса и, выхватив из рук гофмейстерины кастрюльку, надела её ей на голову.
Шут подбежал к ошеломлённой старухе и, постучав пальцем по дну кастрюльки, сказал:
– Наконец-то вы нашли себе шляпку по своему вкусу, моя дорогая.
Несчастная гофмейстерина выбежала из тронного зала.
– Ба-ба-ба! – сказал, шут, оглядывая потрясённое «избранное общество». – Что это вы все носы повесили? А ну-ка, шут, принимайся за работу. – И он запел:
Хрустальд хороший дал урок
Капризнице принцессе.
Моя наследница – урок
Вам по носу – полезен.
Однако нечего грустить
О том печальном факте.
Не лучше ль, право, изменить
Принцессе свой характер.
Конечно, с предложением шута все были согласны. И родители принцессы, и все придворные короля. Оставим же их переживать, вспоминать, судить, перевирать все случившееся и заглянем в королевскую кухню.
Повар, получивший накануне меню от короля, варил, парил и пёк в огромных кастрюлях и сковородках первые, вторые и третьи блюда, поварята чистили ножи, вилки и ложки, и всем было очень скучно. Но вот появились Катринка с Хрустальдом, и все узнали, что они нашли своё счастье, и обрадовались, желая им хранить и лелеять найденное. А вскоре к ним присоединился и шут, очень довольный тем, что его «племянница» выходит замуж за Хрустальда, которого он полюбил за то, что тот проучил принцессу и стал женихом Катринки.
– Мы не могли уехать, не простившись с вами, – сказал Хрустальд, – вы наши добрые друзья, господин главный повар, господин шут и вы, господа поварята. Мы с Катринкой всегда будем помнить и любить вас.
На прощанье поварята спели жениху и невесте:
Катринка покидает нас,
Но не грустим мы в этот час,
Мы за Катринку рады —
Любовь ей, как награда.
– А уж мы оба как рады! – воскликнули Хрустальд с Катринкой и, простившись со всеми, покинули королевскую кухню.
– Мне грустно было прощаться с ними, – проговорил шут.
– И мне тоже, – вздохнул повар.
– Думаете, нам не грустно, – вторили им Ватрушка и Гороховый Стручок.
Нам тоже не хочется прощаться с Катринкой и Хрустальдом. Но что поделаешь! Каждая сказка имеет начало и конец. Хорошо ещё, если она кончается так счастливо, как эта.
Сказка о верности
Поздняя осень. Ветер то и дело срывал с деревьев пожелтевшие листья. Солнце светило, но уже не грело. Старый больной король печально смотрел в окно и думал о том, что весны ему уже не дождаться. И это грустная пляска жёлтых листьев в холодном воздухе последнее, что он ещё успеет увидеть. Скоро он уйдёт в небытие, а страной станет править его сын...
«Сын... Он будет королём не хуже, чем я, – думал старик, – а может быть, и лучше... Если вспомнить себя в его возрасте... то не мало я натворил бы глупостей, а может быть и погиб бы, если бы не мой верный Томас... Где он, кстати?»
Словно услыша его вопрос, в дверь тихо постучали. Король слабо улыбнулся.
– Войди, Томас, войди, ты лёгок на помине.
В спальню короля, низко поклонившись, вошёл Томас. Он был не намного моложе короля, но отличался крепким здоровьем.
– Сядь, ко мне поближе, Томас, – прошептал король.
– Вы сегодня выглядите лучше, мой король, – улыбаясь, сказал Томас.
– Не надо, Томас, – поморщился король. – Я всё про себя знаю. Зеркало беспристрастно. Оно не льстит и не обманывает. Знаю, что скоро покину вас всех, но не об этом хочу побеседовать с тобой. Мне хочется вспомнить те прекрасные и счастливые дни, когда мы с тобой были молоды, веселы, здоровы и счастливы.
– Да, – мечтательно сказал Томас, – это незабываемо.
– Я теперь с улыбкой вспоминаю, – прошептал король, – что иногда бывал опрометчив, не слушал ничьих советов и даже наделал не мало глупостей.
– Не буду это отрицать, мой король, – что было, то было.
– А ты помнишь, как мы с тобой без разрешения короля, моего покойного отца, отправились путешествовать.
– Ещё бы не помнить! Мне тогда здорово попало от короля, и если бы вы не заступились за меня...
– Ладно, ладно, – перебил Томаса король, – давай лучше вспомним, как это все было.
– Да, да, Томас, мы с тобой сели на коней и тайком уехали... Вот только я не помню куда и зачем...
– Зато я помню, – вздохнул Томас, – куда? А туда, куда глаза глядят. Зачем? А затем и потому, что вы как-то увидели в скрываемой от вас комнате, портрет красивой девушки, влюбились, простите за откровенность, решили её отыскать.
– Ну и что? Отыскали?
– Конечно, нет, зато приключений было хоть отбавляй.
– Расскажи, напомни мне. Так отрадно вспоминать эти счастливые дни. Не помнишь ли ты, нашли мы эту красавицу?
– Нашли, как это вы могли забыть, мой король?
– Память сильно меня подводит, Томас, – напомни, что было дальше.
– Не знаю та ли была эта красавица, в которую вы изволили влюбиться по портрету или нет, но вы встретили красивую девушку и вбили себе в голову, что это именно с неё и был написан портрет. Вы сделали ей предложение, сказали, что выйдя за вас замуж, она впоследствии станет королевой.
– Так и сказал?
– Именно так, мой король, мне память пока не изменяет.
– Тогда почему я не женился на ней?
– По двум причинам, мой король.
Во-первых, она не поверила, что вы наследник престола, а во-вторых, красавица уже была замужем и даже имела ребёнка. Её муж убедительно вам это объяснил. Мой король, нам не оставалось ничего другого как уехать, что мы и сделали. Но на обратном пути у нас были кое-какие приключения.
– Так расскажи мне о них, Томас, повесели меня.
– Ах, мой король, я бы не назвал их весёлыми.
– Всё равно расскажи.
– Извольте, мой король, если вы приказываете... Ехали мы на своих лошадках несолоно хлебавши, невесело думая о том, как поступит с нами король, ваш почтеннейший отец, когда мы предстанем перед ним. По дороге мы повстречали идущего к нам навстречу старичка.
– Остановитесь, молодые люди, закричал старичок, – я хочу продать вам кое-что очень вам нужное. Я...
– Да, да, – перебил Томаса король, – припоминаю старичка и что же он нам предложил?
– Да я уже забыл как это называется, какие-то слова на бумажке.
– Вспомнил, Томас, вспомнил, – прошептал король, – старик продавал изречения.
– Простите, мой король. Я не помню, как называются эти слова, но зато их я запомнил на всю жизнь.
– Так скажи их мне.
– Извольте... Первое гласило так: «Не ночуйте там, где нет опоры для кровли».
– А второе?
– А второе очень простое: «Не ночуйте у людей слишком льстивых».
– Ну и память у тебя! – восхитился король, – а вот я их не запомнил.
– И вы не помните, мой король, как я отговаривал вас, просил не тратить золотые монеты на эти ничего не значащие слова?
– Это я припоминаю, потому что не послушал тебя и купил изречения. Купил, потому что пожалел бедного старичка.
– Ах, мой король! Как вы были правы, что купили их. Я бы себе никогда не простил, если бы вы меня послушали.
– Объясни, почему ты винишь себя, Томас?
– Потому, что если бы вы не купили эти изречения мы бы никогда не вернулись домой, нас давно бы уже не было на свете.
– Мне стыдно сознаться, Томас, но я очень смутно припоминаю, какие опасности нам грозили. Если в твоей памяти они ещё уцелели, расскажи. Отвлеки меня от мыслей о приближающемся конце моей долгой жизни.
– О, мой король, я уверен, что ещё много лет буду служить вам. И охотно расскажу, что с нами случилось после того, как вы изволили осчастливить бедного старичка, купив у него бумажки, на которых были написаны эти... как их?
– Ага! – усмехнулся король, – кое что и ты забываешь. Эти слова назывались изречения. Рассказывай, что было дальше.
– Простившись со старичком, мы поехали в своё королевство. Вы были озабочены и невеселы. Зная, что ваш отец...
– Он был очень суров... – прошептал король. – Через несколько часов пошёл дождь. Погода портилась, завывал ветер, набежали тучи, дорога вела нас в незнакомые места. Вскоре дождь усилился, сверкнула молния, прогремел гром.
– Помню, – тихо сказал король, – ты снял с себя плащ и укрыл меня. Снова сверкнула молния и осветила какой-то маленький домишко, двери которого были открыты, а крошечное окошко не светилось.
– Мы спешились, мой король, с трудом я привязал коней к стволу вяза и мы вошли в домик. Видно, в нём давно никто не жил. Пыль, грязь, поломанная дешёвая мебель...
– Господи! – вздохнул король, – он даже поломанную мебель запомнил.
– Я ещё запомнил кое-что более важное, – откликнулся на замечание короля Томас, – вы, мой король, подняли голову, посмотрели вверх и сказали:
– Ты видишь, Томас, какие щели в этой крыше?
– И никаких опор у неё нет... – заметил я, – мы тут вымокнем, мой король.
В эту минуту раздались сильные удары грома. Я посмотрел вверх и увидел, что крыша домика вся трясётся и трещит.
– Стоп! – сказал король. – Не перебивай меня, я очень радуюсь, когда что-нибудь вспоминаю. – Ты вскочил как сумасшедший, схватил меня на руки и выбежал со мной из дома. Когда ты поставил меня на ноги, я увидел, что крыши на домике нет. Она провалилась внутрь. Как ты мог это предвидеть, Томас?
– Я ничего не предвидел, мой король, просто я был не прав, когда не понимал, что мудрые советы дороже золота, но ведь вы милостиво простили меня, мой король?
– Томас, Томас! О чём ты говоришь! Ты спас мне жизнь, вытащив из этого дома, и я ещё должен был тебя прощать! Рассказывай, как мы добрались домой.
– О, до этого ещё далеко, мой король. Ехали мы весь день, голодные и продрогшие. И вот на одном повороте дороги нам попался постоялый двор.
– И ты закричал:
– Мы спасены, мой король, – улыбнулся король, – и это был счастливый миг в моей жизни. Рассказывай дальше, Томас, у меня нет сил говорить, – прошептал он и закрыл глаза.
– Извольте. Замёрзшие, усталые, измученные, мы попали в большую, темную комнату, сели за столик, к нам подбежал хозяин постоялого двора.
– Здравствуйте, дорогие гости! – приветствовал он нас. – Как же вы замёрзли!
Выпейте по кружке горячего грога, и разрешите я сниму с вас верхнюю одежду, чтобы её просушить.
– Но наши кони, – сказал я, – надо их...
– Не беспокойтесь, – перебил меня хозяин, – мой сын уже увёл их в конюшню и положил им по охапке сена. Пейте грог, а я сейчас принесу вам горячий ужин.
И он убежал.
– Какой хороший человек, – сказали вы, мой король, – обо всём позаботился.
Через несколько минут хозяин вернулся, неся поднос, на котором стояла супница с горячим куриным бульоном. Блюдо с большой жареной курицей и ещё много всякой еды.
– Ешьте на здоровье, дорогие гости, – суетясь, приговаривал хозяин, – какое счастье, что вы заметили свет в окнах моего постоялого двора. Ведь вы могли замёрзнуть. Даже страшно подумать, что такой красивый юноша мог погибнуть в расцвете своей жизни. Как я счастлив, что могу услужить вам.