Большое внимание разграничению понятий многозначность и омонимия уделял Ю.Д. Апресян. Он заметил, что омонимия - чисто внешнее совпадения двух или более слов, в значениях которых нет ничего общего.
В некоторых словарях объективным критерием омонимии иногда считается различие в наборе грамматических категорий для двух лексических значений или различие в способах выражения грамматических категорий при разных значениях. В ряде случаев такие грамматические или морфопологические различия действительно сопутствуют полному несходству лексических значений, но этот параллелизм имеет место далеко не всегда.
Объективным критерием омонимии считалось и наличие у слова разных производных одного словообразовательного класса. Этому противоречат гораздо более обычные примеры типа земля - земной (шар), земляной (вал), земельный (участок), где никакой омонимии нет. К. Эрдман осторожнее и справедливее полагал, что различие в производных - свидетельство различия в значениях, и только.
Обобщением двух рассмотренных критериев является предложенный в словаре Ж. Дюбуа принцип, в силу которого критерием омонимии двух значений является различие в трансформациях: Il descends d'un grand écrivain "Он происходит от великого писателя" ↔ Il est le descendant d'un grand écrivain "Он - потомок великого писателя", а Il descend de l'échelle "Он спускается по лестнице" ↔ la descente de l'échelle "спуск по лестнице", но не наоборот [11]. А. Рей, один из авторов авторитетного словаря Робера, усматривает здесь полисемию, как кажется, с гораздо большим основанием [12]. Во всяком случае, собственные исследования автора в области русского языка с несомненностью свидетельствуют о том, что различие в трансформационном потенциале двух лексических значений вполне совместимо с семантическим единством слова [13]; ср. Он льстит мне ↔ Он льстив со мной, а Успехи льстят самолюбию ↔ Успехи лестны для самолюбия, но не наоборот.
В некоторых работах бесспорным признаком многозначности считается неуникальность данной комбинации значений в данном языке [14]; ср. пример А. И. Смирницкого - англ. table ("дощечка", "стол") и board ("доска", "стол"). Если же данная комбинация значений уникальна, т. е. встречается всего один раз во всем словаре языка, то перед нами - не многозначное слово, а омонимы. Этот принцип ставит нас перед тяжелой дилеммой в случаях типа мундштук 1 = "часть духового инструмента...", мундштук 2 - "род железных удил", с общей составляющей "то, что вкладывается в рот": с одной стороны, значения обнаруживают существенное семантическое сходство и, по определению многозначности, должны быть отнесены к одному и тому же слову; с другой стороны, комбинация значений уникальна, и поэтому здесь следует усмотреть омонимию. В этом, как и в других случаях нерегулярной многозначности (см. ниже), принцип противоречит определению, и от него следует отказаться.
По-видимому, более надежный способ строго различить полисемию и омонимию состоит в том, чтобы формализовать критерий семантического сходства - несходства значений - единственный фактор, непосредственно отражающий существо этих двух явлений. Здесь прежде всего полезно обратить внимание на то, что значения слов, единодушно признаваемых омонимичными, могут иметь общие семантические составляющие; ср. элементарную составляющую "каузировать" у омонимов топить 1 = "кау-аировать тонуть" и топить 2 = "каузировать становиться жидким путем нагревания" [15]. По-видимому, связь между двумя значениями ощущается говорящими тогда, когда общая часть этих значений неэлементарна [16]. Такую общую часть будем называть нетривиальной, и наличие ее будем считать обязательным для многозначности.
Как следует из этих замечаний, многозначность и омонимия оказываются понятиями относительными. Так, омонимы топить 1 и топить 2, имеющие тривиальную общую часть, менее омонимичны, чем омонимы брак 1 ("супружество") и брак 2 ("несоответствие норме качества"), не имеющие даже такой общей части. С другой стороны, можно говорить о типах полисемии, по-разному удаленных от омонимии.
Наиболее близки к омонимии некоторые типы метафорически мотивированной полисемии; характерно, что в словарях такая полисемия иногда, трактуется как омонимия, ср. лопатка 1 - "часть тела" и лопатка 2 - "орудие для копания", пленить 1 - "взять в плен" и пленить 2 - "очаровать", трогать 2 - "прикасаться" и трогать 2 - "вызывать в ком-л. сочувствие". Метонимически и функционально мотивированная полисемия вообще говоря, отстоит от омонимии дальше; однако и здесь выделяется один тип многозначности, а именно, опосредствованная многозначность, который довольно близко подходит к омонимии [17] и часто трактуется в словарях именно таким образом. Примерами могут служить натопить 1 - "нагреть топкой" (натопить квартиру) и натопить 2 - "кипятя или растапливая, приготовить в каком-нибудь количестве" (натопить воску), отвалить 1 - "валя,... отодвинуть" и отвалить 2 - "отплыть от берега", сечь 1 - "бить в наказание..." и сечь 2 - "рубить на части" (бить и рубить - разновидности ударять) и т. п. – это литвин
Омонимия
В отличие от полисемии омонимия не является абсолютной универсалией, обязательно присущей всем языкам. Полисемия, как мы видели, связана с самой сущностью языка. Что же касается омонимии, то легко можно представить себе язык без омонимов; такой язык был бы более эффективным средством общения, чем язык с омонимами. Существует ли такой язык в действительности, может быть выяснено только с помощью исследований эмпирического характера. Независимо от того, существует он или не существует, омонимия является статистической универсалией с высокой степенью вероятности.
Некоторые омонимы возникают благодаря расхождению значений в процессе развития языка: разные значения одного и того же слова могут так далеко отойти друг от друга, что одно это слово в двух разных значениях начинают рассматривать как два разных слова. Это случилось, например, с английскими словами flower 'цветок' и flour 'мука'; различие в написании подчеркивает тот факт, что с синхронической точки зрения мы имеем здесь дело с разными словами, хотя происхождение этих слов общее. Однако не все случаи столь прозрачны; иногда лексикограф колеблется при установлении того, имеет ли он дело с одним словом или двумя, с полисемией или омонимией [58]. Преобладающее большинство омонимов возникает, впрочем, другим путем - благодаря совпадению звуков в процессе развития языка. Это приводит к совпадению двух или более слов, которые раньше были фонетически различными; так, древнеангл. mete и metan совпали друг с другом и стали в современном английском омонимами - meat 'мясо' и to meet 'встречать'. Шансы такого совпадения зависят главным образом от двух факторов: длины слов и структуры слов. Языки, в которых преобладают короткие слова, имеют, очевидно, больше омонимов, чем языки, для которых характерны преимущественно длинные слова. Отсюда большая распространенность омонимии в английском и французском языках по сравнению с немецким или итальянским. Еще более важным фактором является продуктивность различных типов структуры слова в том или ином языке. Для английского языка имеются некоторые интересные статистические данные, полученные Б. Трнкой [59] на основе анализа слов, включенных в Карманный оксфордский словарь разговорного английского языка (Pocket Oxford Dictionary of Current English). Трнка выделил 14 разных типов односложных слов - от слов с одной фонемой до слов с шестью фонемами. Его таблицы показывают, что самым распространенным типом является последовательность CVC [согласный + гласный + согласный]: ей соответствует 1343 односложных слова из 3178, то есть 42% английских односложников. Эта категория слов содержит самое большое число омонимов - 333. Однако в некоторых меньших группах процент омонимов еще выше: в группе типа CV, например, из 174 слов 91 слово омонимично. Совсем иначе устроено французское слово; во французском, в частности, немало односложников, состоящих только из одного гласного или из согласного и последующего гласного. Нет нужды говорить, что крайняя простота такой структуры слова обусловливает изобилие омонимов. Иногда здесь встречается по шесть омонимичных слов: au, aux (предлоги), eau 'вода', haut 'высокий', oh 'ой!', os 'кость'; ceint 'опоясанный', cinq 'пять', sain 'здоровый', saint 'святой', sein 'грудь', seing 'подпись' [60]. Если бы подобные данные удалось получить для большого числа языков, мы могли бы установить, имеются ли в этой области какие-то универсалии или хотя бы широко распространенные тенденции; мы могли бы также получить точный типологический критерий - относительную частоту омонимии вообще и ее разных типов.
Омонимы, как и несколько значений одного и того же слова, иногда дифференцируются с помощью формальных средств: рода (франц. le poele 'печь' - la poele 'сковорода', le vase 'ваза' - la vase 'ил') или словоизменения (англ. ring, rang 'звенеть' - ring, ringed 'окружать кольцом'; нем. die Kiefer 'челюсти' - die Kiefern 'пихты'). В таких языках, как английский или французский, для дифференциации омонимов в очень большой степени используется орфография, и этот факт часто приводят в качестве аргумента против ее реформы. Блумфилд скептически относился к мнению о том, что орфография играет роль защитной меры против омонимии. «Нет никаких оснований опасаться, - говорил он, - что, если омонимы (например, англ. pear 'груша', pair 'пара', pare 'подрезать, чистить' или piece 'кусок, часть', peace 'мир') будут изображаться на письме одинаково, написание будет непонятным; написание, отражающее фонемы языка, столь же понятно, как и сам язык» [61]. Это, конечно, правильно, но суть в том, что написание должно быть в этом отношении более понятным, чем речь. Английский и французский языки показывают, что языки, богатые односложниками и, следовательно, омонимами, стремятся сохранить нефонетический характер орфографии, и, видимо, нетрудно проверить, проявляется ли в этом определенная общая тенденция.
Однако основным средством различения омонимии является контекст. Многие омонимы принадлежат к разным классам слов; другие расходятся по значению столь сильно, что никогда не могут встретиться в одном высказывании. Однако случаи «столкновения омонимов» [т. е. неразличения омонимов] встречаются все-таки довольно часто и могут быть с большой точностью предсказаны на основе лингвистических атласов. Эти «столкновения» и различные способы их ликвидации изучены Жильероном и другими специалистами по лингвистической географии [62] так основательно, что нет нужды обсуждать их здесь. Иногда достаточно лишь слегка изменить форму одного из омонимов: например, во французском присоединение так называемого придыхательного h в случае héros дает возможность избежать смешения les héros 'герои' и les zéros 'нули'. В других случаях приходится искать для омонима подходящую замену - производное слово, синоним, слово из той же самой или смежной сферы, слово, заимствованное из другого языка, или даже шутливую метафору; когда, например, в одной части юго-западной Франции слова, обозначающие петуха и кошку, совпали, петуха стали называть словом, которым обозначали фазана и - более игриво - помощника приходского кюре. Большее количество географических и исторических примеров указанных столкновений во многих языках предоставит нам возможность судить о том, насколько общими являются эти разные способы ликвидации столкновений. Следует отметить, что сами эти столкновения между омонимами или разными значениями одного слова представляют собой факт синхронический, а изменения, к которым они приводят, являются диахроническими процессами. В данной области лингвистики строгое разделение описательного и исторического подходов полностью не осуществимо. Следует сочетать эти подходы, не смешивая их [63]. – с улльман семантические универсалии
https://cyberleninka.ru/article/v/sovremennye-traktovki-semanticheskih-tipov-slov-v-lingvistike