Баз: Об этом уже позаботились. Просто дай мне ДОБРО.

Все, что происходит потом, это вихрь. Баз звонит мне и говорит, что Дэн и еще несколько человек поднимутся в пентхаус. Он говорит, что я могу рассчитывать на стилиста, парикмахера и визажиста. Это так похоже на База: из кожи вон лезть, приводя сюда этих людей, чтобы подготовить меня, когда я просто могла бы воспользоваться спа-салоном курорта.

Закрыв все в своем номере, я поднимаю голову, и Дэн шагает в пентхаус со своим фирменным серьезным видом. Всегда профессионал, он отдает приказы, как, я думаю, сделал бы Баз, будь он здесь. Каждый человек готовит свое рабочее место довольно быстро. Мастера маникюра расположились в гостиной. Одна сразу же приступает к работе над моими ногтями, другая над ногами, а затем третья женщина откидывает спинку стула, чтобы добраться до моего лица, где она выщипывает мне брови.

— Ох, дорогая, ты только посмотри на эти корни.

Великолепная, похожая на эльфа женщина щелкает языком, играя с моими волосами.

Подсознательно я съеживаюсь, ругая себя за то, что не подкрашивала свои корни так часто, как следовало бы, пока я здесь.

Я знала, что изменить свою внешность будет непросто, но если бы я знала, что идти в ногу с шарадой будет так трудно, я бы послала к черту все это.

Когда Баз сказал, что он все решит, я понятия не имела, что он имел в виду. Я просто подумала, что меня будет ждать платье, и я надену его до того, как он придет. Похоже, этот гала-концерт гораздо более гламурный, чем я думала. Возможно, поэтому он ждал до последней минуты, чтобы попросить меня сопроводить его. Возможно, он знал, что если бы у меня была хоть малейшая догадка, что произойдет все это, я бы вежливо отказалась.

После часа окрашивания и всего прочего, стилист, азиат с пирсингом в носу и эксцентричным характером, поворачивает вешалку с великолепными платьями. Я неловко стою с прической и макияжем, пока он оценивает меня. Его брови нахмурены, и он несколько раз обходит меня, издавая звуки при каждом обходе.

Я неловко переминаюсь с ноги на ногу и смотрю на себя. Все дело в изгибах. Очевидно, я не плоская, как модель. Вместо этого, я, скорее, Джей Ло или Ким Кардашьян. Моя задница всегда являлась проблемой. Но я научилась принимать их — изгибы — и не позволю его тихим звукам презрения сломить меня.

Наконец он останавливается передо мной, его взгляд задерживается на моих бедрах. Я затягиваю пояс халата вокруг талии, неловко переминаясь под его пристальным взглядом.

— Прекрасно! — он хлопает в ладоши и поворачивается.

Вешалки звенят по металлической перегородке, когда он отодвигает платья. Он делает паузу, оглядывая на меня, затем возобновляет поиски. Когда он находит то, что искал, то кричит.

— Я умираю от желания одеть кого-нибудь в это, и мама миа, позволь мне кое-что тебе сказать. Эти изгибы, с этим платьем? Полный нокаут.

Платье, которое он снимает с вешалки, очень красивое. Платье откровенное, с открытыми плечами, украшенное драгоценными камнями и коротким шлейфом. Я бросаю осторожный взгляд на стилиста, опасаясь, что материал платья может быть слишком прозрачным для торжественного приема, но он подталкивает меня.

— Это Ralph & Russo couture, дорогая. Если ты не наденешь это, надену я.

К моему большому удивлению, платье оказалось не таким прозрачным, как я думала. Просвечивающие швы идеально сочетаются с моим тоном кожи, создавая иллюзию, что под ними я полностью обнажена.

Поскольку верх полностью прозрачен, за исключением камней, стилист наклеивает на мои соски наклейки телесного цвета. Бриллианты и сетчатая подкладка тема всего платья, и в зеркале трудно отрицать, как невероятно оно на мне смотрится. Разрез на левой стороне моей ноги начинает сужаться, открываясь прямо под бедром и расширяется к правой стороне в шлейфе. Тонкая золотая лямка в верхней части плеча зауживается вниз, пересекает грудь и асимметрично спадает с другого плеча.

Стилист — Рен, как я узнаю, его зовут — использует губку и брызгает золотой блестящей жидкостью поверх неё, а затем втирает ее мне в верхнюю часть тела и ноги.

— Господи. Ты похожа на золотую богиню. Думаю, это моя лучшая работа все же.

Он ведет меня к зеркалу в пол, и мои глаза расширяются, когда я смотрю на свое отражение. На каблуках с золотыми ремешками я действительно похожа на золотую богиню.

— Это платье безупречное, — шепчу я, заставляя Рен засмеяться.

— Скажи мне. Единственная, кто надела точную копию, была Алессандра Амбросио на афтепати премии Оскар в 2018 году. Она продемонстрировала этот наряд так восхитительно, что не многие стилисты или женщины хотят надеть его из страха, что им не отдадут должное, но, дорогая, ты даешь этой девушке шанс заработать деньги.

Я закатываю глаза и борюсь с зудящей ухмылкой, которая расползается по моему лицу.

— Перестань льстить мне, Рен.

— Он не льстит.

При звуке глубокого мужского голоса мы с Реном резко поворачиваемся к двери, и у меня перехватывает дыхание при виде База. Он прислонился к дверному косяку, наблюдая за мной взглядом, который пригвождает меня к месту. Его глаза буквально горят, оставляя обжигающий след на моей фигуре, когда он смотрит на платье.

Он очарователен и великолепен.

Если я думала, что этот человек только хорошо выглядит в этих костюмах-тройках, я ошибалась, потому что Баз Кинг в смокинге, как вода после нескольких дней, проведенных в пустыне. Своим голубым оловянным взглядом он крадет воздух прямо из моих легких. Смокинг сидит на нем лучше, чем одежда на человеке. То, как он цепляется за его твердое, грозное тело, он воплощение утонченности и небрежности с руками в карманах.

Он выглядит учтивым, но как ни странно более суровым, чем в костюмах. Его обычно сексуально растрепанные локоны зачесаны назад. Темная непослушная прядь свисает ему на лоб, и трахните меня, но я хочу перепрыгнуть через его кости.

Он-секс на ногах.

— Вы свободны, мистер Бонжок.

Баз отпускает Рена, его взгляд все еще обжигает меня. Кроме едва заметного дерганья в челюсти, он никак не отреагировал на то, как я выгляжу. Рен похлопывает меня по заднице, в последний раз оглядывая с ног до головы.

— Пожалуйста, проследи, чтобы этот мужчина съел тебя в этом платье.

Когда он уходит, воздух густеет от напряжения. Моя грудь мгновенно становится тяжелой в платье, и я благодарю свою счастливую звезду за обнаженные наклейки и камни, пришитые к сетке, скрывающей мои возбужденные соски.

Медленно и хищно Баз отталкивается от двери и шагает ко мне. Он останавливается в нескольких сантиметрах от меня, его взгляд медленно изучает мое тело.

— Тебе нравится...?

Мои слова обрываются, язык прилипает к небу, когда Баз входит в мое пространство. Он ловко приподнимает завитую прядь моих волос и нежно заправляет ее за ухо, позволяя пальцу коснуться раковины, полностью лишая меня дыхания. Шершавая подушечка его пальца скользит вниз по моей шее, прежде чем нежно провести по ключице. Слышимый вздох срывается с моих губ, и дрожь сотрясает мое сверхчувствительное тело, когда мурашки покрывают каждый сантиметр кожи. Как два магнита, отрицательный и положительный, встречаются друг с другом, наши взгляды сталкиваются, и я обнаруживаю, что теряюсь в слоях кружащейся там синевы.

Обычно напряженные морщины и холод, который всегда имеется в его глазах, сейчас не присутствуют. Баз смотрит на меня сверху вниз, как на открытую книгу, умоляя перевернуть страницы и потеряться в них. Его рука собственнически скользит по основанию моей шеи, и мои губы инстинктивно раздвигаются, когда он наклоняется и завладевает моим ртом. Его губы ловко работают в тандеме с моими, полностью поедая меня. Они мягкие, но твердые в его намерениях, когда он раздвигает ими мои губы, проводя языком. Его руки скользят вниз по моей талии, по камням и другим украшениям на платье. Они переходят на задницу, и он сжимает подушечки пальцев, обхватывая мою попу, будто от этого зависит его жизнь. Голодный стон вибрирует в его груди, и я ловлю себя на том, что пытаюсь взобраться на него, что угодно, лишь бы почувствовать его внутри себя.

К счастью, у него достаточно здравого смысла, чтобы прекратить это, прежде чем мы испортим последние несколько часов тяжелой работы команды. Кажется, взяв себя в руки, Баз делает шаг назад, а я все еще не могу открыть глаза. После этого он лишил меня дара речи.

— Я так понимаю, тебе нравится платье? — я тяжело дышу.

Когда я открываю глаза, он смотрит мне в лицо. Я была уверена, что его пылающий взгляд будет направлен на мое тело в платье.

— Мне нравится больше, чем платье, — бормочет он, вытирая губы большим пальцем, удаляя все следы моего блеска.

Мне хочется надуться. Я хочу поцеловать его и снова пометить, но прежде, чем я успеваю это сделать, он берет меня за руку и ведет к выходу из своего пентхауса.

В комнате развлечений База Рен протягивает мне клатч, который подходит к платью, и я кладу телефон внутрь.

— Там есть все необходимое. Косметика. Блеск для губ. Еще наклейки для сосков. Ты, черт возьми, заклеймила это, сестренка.

Я смеюсь и, не в силах сдержаться, обнимаю его.

— Спасибо. Не знаю, как ты сотворил это чудо, но спасибо.

Когда мы отстраняемся, он подмигивает мне, а затем смотрит через мое плечо на База.

— Это было не так уж трудно.

Когда я оглядываюсь на База, он смотрит на меня со странным выражением на лице. На этот раз это не тот проклятый пустой взгляд, но вполне может быть. Я никогда раньше не видела у него такого взгляда, и не могу понять, почему. Если я не ошибаюсь, он выглядит ошеломленным моей реакцией на стилиста. Неужели на беседу и объятиям наемных работников смотрят свысока?

Я стараюсь держать себя в руках, пока Баз ведет меня к выходу. Несколько человек, стоящих вокруг вестибюля, останавливаются и переводят взгляд на нас, их шепот тянется в нашу сторону. Я не могу не задаться вопросом, о чем они думают. Они видят, что я стою здесь рядом с Базом, как пара?

— Может, они и не могут точно сказать, но я да.

Я выталкиваю ее голос из своей головы, не желая позволить ей вывести меня из себя еще до начала ночи.

К обочине подъезжает Бентли-Мулсанн, и я стараюсь сохранять невозмутимость. Там, в Нью-Йорке, с девочками, я видела такое. Я знаю, что так ведут себя богатые, но после целого дня, когда их балуют и одевают по-королевски, это становится все труднее и труднее воспринимать. Баз позволяет мне скользнуть на заднее сиденье первой, и, к моему удивлению, он придерживает мое платье, так что я легко влезаю внутрь. Как только он садится рядом со мной, дверь захлопывается. Дэн садится на переднее сиденье, и в мгновение ока мы трогаемся.

— Спасибо тебе за все это, — говорю я, указывая на свое тело в платье. — Не думаю, что меня когда-либо щипали и натирали воском так, как сегодня. — я смеюсь, а Баз ухмыляется. Мягкость появляется в его глазах, когда он смотрит на меня. — В честь чего этот благотворительный вечер? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.

— Это Фонд «Сердца За Сердца» для сирот и приемных детей.

Мои брови поднимаются вверх, и я многозначительно смотрю на свое платье.

— Этот наряд подходит для вечера?

— Эти события не для дела, а скорее для шоу. Пока ты с чеком, достаточно большим, чтобы сделать всех счастливыми, им все равно. Девушки доводят это до крайности, делая событие больше о себе, чем о детях.

— Так вот почему ты заставил меня часами подготавливаться? — поддразниваю я.

Он уклончиво пожимает плечами.

— Девушки в этом мире могут быть стервятниками.

Мое сердце замирает от его слов; хотя он и не говорил это, он наблюдал за мной. Это его способ убедиться, что я выгляжу как положено и не буду разорвана на части присутствующими.

Я задаю больше вопросов о вечере, и Баз, кажется, с удовольствием отвечает, давая мне подробности и ноу-хау. Машина медленно останавливается, и когда я смотрю в тонированные окна, то вижу вспышки и черный ковер вместо красного. Беверли Хилтон битком набит лимузинами, удлиненными Роллс-ройсами и Бентли вроде нашего, а папарацци прячутся на каждом углу. В последний раз я была на таком большом мероприятии, как открытие клуба.

Бросив на меня последний взгляд, Баз нежно убирает с моего лица выбившуюся прядь волос и наклоняется.

— Я не говорил, но ты прекрасно выглядишь.

Он уже выскальзывает, прежде чем я успеваю ответить. Он наклоняется, протягивает ко мне руку ладонью вверх, и я делаю резкий, успокаивающий вдох.

Я могу это сделать.

Мы можем это сделать.

Я могу это сделать.

Положив ладонь в его, он помогает мне выйти, и я стараюсь оставаться скромной в платье. В ту секунду, когда моя нога касается земли, вспышки вспыхивают. Крики и вопросы раздаются почти со всех сторон.

— Мистер Кинг, кто эта таинственная девушка?

— Мистер Кинг, вы, наконец, встретили ту самую?

— Мисс, как давно вы вместе?

— Мисс, что за бренд на вас сегодня?

Я не успеваю отвечать ни на один из вопросов, потому что Баз уже ведет меня по черному ковру, его лицо снова превращается в пустую маску. Когда вспышки камер ослепляют нас, я понимаю, что это лицо он дает СМИ. То, которое он показывает всем остальным. Как будто он переключился с теплых взглядов, которыми одаривал меня, на это плоское, жесткое выражение.

Поскольку я чувствую себя полностью подавленной хаосом, мне требуется некоторое время, чтобы взять себя в руки и действительно обратить внимание на окружение. Девушки, пары, они все шикарно одеты, и когда я смотрю на себя, я чувствую такое чертово облегчение, что Баз сделал для меня все, что мог.

Моя рука в его руке вспотела, и каждый раз, когда я пытаюсь высвободиться, чтобы вытереть пот об платье, его хватка становится крепче. Я тяжело вздыхаю. В этом нет никакого смысла.

По пути в Беверли Хилтон мы останавливаемся, перекидываясь словечками с компанием людей. Иногда Баз представляет меня, иногда нет. Я стараюсь не обращать на это внимания.

Когда я вхожу в зал, то не могу скрыть изумления на лице. Он красиво украшен и выглядит престижно, вокруг толпятся орды безупречно одетых людей. Ещё есть сцена со стеклянным подиумом, и дети всех возрастов и национальностей сидят за ближайшими к ней столиками.

Я имею в виду, конечно, я ходила на такие мероприятия с Кэт и Верой, но никогда в таком масштабе. Это всегда были вечеринки, а не гала-концерты или что-то похожее.

— Вау, — выдыхаю я и слышу низкий смешок База.

— Я так понимаю, это твой первый раз?

— Гала-концерт? Ну да. Вернувшись в Нью-Йорк, я почти не занимаюсь этим. Это скорее предпочтения моих подруг. Они выросли в этой жизни, так что это то, к чему они привыкли.

— А ты?

Я отрываю взгляд от столиков с детьми и смотрю на него.

— У меня было нормальное детство. Некоторые могли бы даже посчитать это печальным, но все было совсем не так.

— В какой части Нью-Йорка ты росла?

Я прочищаю горло, используя свободную руку, пробегаясь по длине платья.

— Вообще-то я росла в Калифорнии. Переехала на Восток в колледж и решила остаться там.

Баз приподнимает брови, и я вижу вопрос в его глазах. Очевидный вопрос: Почему ты никогда не говорила об этом мне?

— А теперь? Ты когда-нибудь видела себя, что вернёшься обратно?

Я делаю паузу. Мой рот открывается, и на кончике языка вертится слово «черт, нет », но, честно говоря, я больше ничего уже не знаю. Находясь здесь, рядом с местом, где я выросла, я поняла, что скучаю по нему. По воздуху. По погоде. Это совсем не похоже на Нью-Йорк. Думаю, именно поэтому я люблю и ненавижу это.

— Не знаю. Я думала, что никогда больше не переступлю порога Калифорнии, но вот я здесь.

— Почему ты не...

— Себастьян!

Звук голоса дождем капает мне на спину. Я вцепляюсь в руку База крепче, и стараюсь взять под контроль свое дыхание. Винсент Хоторн, одетый в смокинг, как и Баз, хотя он и вполовину не выглядит так хорошо, шагает к нам, широко улыбаясь. Мой желудок сжимается и скручивается от ярости, когда я смотрю на База, наблюдая за эмоциями, играющими на его лице. Он ухмыляется. Это мальчишеская история, в которую я еще не посвящена. Он отпускает мою руку, и они по-братски обнимаются, похлопывая друг друга по спине.

Когда они виделись в последний раз?

Или они видятся, когда проводят время вместе?

— Как ты, приятель? Вижу, ты со спутницей... — Винсент замолкает, когда смотрит на меня. В его темных глазах нет узнавания, но брови сходятся, и он хмурится. — Подожди, я тебя знаю?

— Винсент, это Мак...

Я протягиваю руку к Винсенту, мое сердце бешено колотится в груди, желчь подступает к горлу при мысли о том, что его кожа касается моей.

— Скарлетт.

Я чувствую взгляд База на себе. Он, наверное, удивляется, почему я не назвала свое настоящее имя, но то, что он до сих пор меня не вспомнил, еще не значит, что остальные не вспомнят. Все, что нужно, чтобы пробудить память, это мое имя, и весь ад непременно вырвется наружу.

В конце концов, Скарлетт первое имя, которое я им сказала.

Винсент берет меня за руку, и я пытаюсь подавить дрожь, которая пробегает по моему телу. Это не очень хорошо. Его взгляд скользит вверх и вниз по моему телу, и я чувствую кислый привкус желчи. Если он не перестанет так на меня смотреть, я... не смогу сдержать рвоту, которая сорвётся из моих губ. К счастью, он отпускает мою руку и снова переводит взгляд на База.

— Увидимся позже, Себ. Я только что заметил, как мудак Эпштейн вошел со своей женой, и мне нужно поговорить с ним. — перед тем, как уйти он переводит взгляд на меня. — Было очень приятно познакомиться, Скарлетт.

От того, как он произносит мое имя, волосы на затылке встают дыбом.

Он не мог.

Нет, он не мог понять.

Винсент был самым тупым из всей группы. Это просто невозможно.

Я сглатываю внезапный комок в горле и снова смотрю на него. Он все еще наблюдает за мной прищуренными глазами. Его темная щетина отбрасывает тени на угловатое лицо, делая невозможным прочесть его. Когда он исчезает в толпе, я теряю его из виду.

Это было ошибкой.

Я вляпалась по уши. Это никогда не сработает. Я всегда буду слишком фамильярна с ними.

— Пошли, поищем наш столик.

Я киваю и следую за Базом, пока он мастерски пробирается сквозь толпу, его рука крепко держится за мою. По пути он берет для меня бокал шампанского, и я жадно осушая его.

Я понимаю, где наш столик, и мой взгляд устремляется на База.

— Ух ты, я и не думала, что люди сидят так близко друг к другу.

— Только лучшие благотворители. Так спикерам легче похлопать их по спине, если они ближе, и, честно говоря, они делают это, чтобы покрасоваться.

Я начинаю обдумывать его слова, и мои глаза расширяются, когда он отодвигает для меня стул.

— Это означало бы, что тебе пришлось бы пожертвовать огромным количеством денег. — я сажусь, не сводя с него глаз.

— Дети нуждаются в этом больше, чем я.

В этот момент мое сердце делает что-то странное. Не могу сказать, осталось ли это неизгладимое впечатление от нашей стычки с Винсентом, но, клянусь, мое сердце замирает. Я уверена, что выгляжу нелепо, глядя на База с сердцами и звездами в глазах. Это заставляет меня почувствовать себя дешевкой. Почувствовать, что то, что я делаю, неправильно. Я знаю, что это неправильно, но я придумала оправдания своим решениям и своему обману, когда дело касается База, но сейчас, глядя на него, я задаюсь вопросом, не допуская ли я ошибку. Что, если он действительно хороший человек?

Я смотрю на столик слева от себя, заполненный детьми, и вижу милую маленькую девочку, наблюдающую за мной широко раскрытыми глазами.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на нее, потому что она копия Мэдисон. Я тоже вижу себя, но смотря на неё, я вижу только Мэдисон. У меня начинает болеть сердце. В боку тянет, и в груди вдруг становится пусто. Я чувствую пустоту.

С золотистыми прядями волос и локонами, которые заставляют меня хотеть подергать и посмотреть, как они отскакивают, она действительно очаровательна. Остальные дети за столиком выглядят намного старше ее. Практически подростки, в то время как она выглядит едва ли достаточно взрослой, чтобы ей было девять. За некоторыми столиками сидят дети помладше, за другими постарше, но этот столик, за которым сидит маленькая девочка, которая все еще не сводит с меня глаз, кажется, не подчиняется никаким правилам. Это почти как если бы они рассаживали детей, для которых нет места за одним столиком вместе. Мое сердце болит за всех этих детей. Потому что, несмотря на то, что я изменила бы так много вещей в своем прошлом, я не изменила бы семью. Что-то, чего больше нет ни у кого из них.

Повернувшись, я смотрю на девочку в профиль и улыбаюсь ей. Мое сердце скачет галопом, когда ее рот открывается, а глаза расширяются еще больше, будто она ошеломлена тем, что кто-то заметил ее.

Подняв руку, я машу ей, и она застенчиво опускает взгляд, ее щеки становятся нежно розовыми. Усмехнувшись, я поворачиваюсь к Базу и вижу, что он наблюдает за мной, нахмурив брови. У меня внезапно пересыхает во рту, и я боюсь, что сделала что-то не так.

— Прости. Она продолжала смотреть, и она такая очаровательная, что я ничего не могла с собой поделать.

Складка между его бровями становится еще глубже.

— Не извиняйся. Эти бедные дети игнорируются в девяноста девяти процентах случаев.

Чувствуя себя намного лучше, уделяя внимание маленькой девочке, я улыбаюсь, облегченно выдыхая. И, к моему большому удивлению, Баз наклоняется и целует меня в губы. Я не была уверена, как он отреагирует на публичное проявление связи за пределами курорта, поэтому тот факт, что он инициирует поцелуй перед таким количеством важных людей, заставляет мой желудок зареветь с силой бабочек.

— Ужин должен начаться в ближайшее время. Не хочешь чего-нибудь выпить? Я принесу нам что-нибудь из бара.

— Вода была бы прекрасна, спасибо.

Мой взгляд прикован к его широкой спине и плечам, когда он уходит. Очевидно, его любят. По пути его несколько раз останавливали для разговоров, рукопожатий и хлопков по спине. Девушки останавливаются и пялятся — ну, глазеют более уместно. Я стараюсь не обращать внимания на то, как переворачивается мой живот, когда он смотрит на меня через плечо. Эта кривая усмешка кривит его губы в самодовольстве, будто он знал, что я буду наблюдать.

Христос. У меня неприятности.

Пустой стул рядом со мной резко отодвигается, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, вся краска сходит с моего лица. Я не хочу, чтобы это случилось. Как только я понимаю, что смотрю в ужасе, как дура, я очищаю свое лицо от любых внешних эмоций. Проглатываю страх, который быстро поднимается к горлу.

— Ну, разве ты не прелестна малышка, — почти мурлычет Зак, когда его глаза скользят вверх и вниз по моему телу. Одетый в сшитый на заказ смокинг, его пучок так не сочетается со всем остальным в нем. — Баз счастливый сукин сын.

Он свистит сквозь зубы. Мой взгляд лихорадочно мечется вокруг нас, пока я ищу База.

Пожалуйста, поскорее возвращайся. Пожалуйста, поскорее возвращайся.

— Я знал, что ты выглядишь знакомо.

Мой потрясенный взгляд возвращается к нему, и рот открывается, когда я пытаюсь защитить себя, сказать, что он ошибается. Мой желудок сжимается. Сердце бьется о грудную клетку, угрожая вырваться. Я качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

Так они не узнают, кто я. Этого не может быть. Я совсем не похожа на прежнюю Маккензи. Я даже не использую одно и то же имя.

— Ты и твои подруги были на открытии клуба. Я хорошо разбираюсь в лицах, но не в именах. Ещё раз, как твоё имя?

Облегчение накатывает на меня волнами; так сильно, что я почти начинаю плакать, потому что думала, что это конец. Я издаю смешок и прочищаю горло.

— Скарлетт. Я была там со своими подругами Кэт и Верой.

Он злобно ухмыляется. Это преображает его красивое лицо.

— Верно. Какая незабываемая ночка!

Румянец заливает мою кожу от того, на что он намекает. Когда он вышел и смотрел, как Баз трахает меня у стекла. Наверное, он вспоминает это в мельчайших подробностях, глядя на меня. Я опускаю взгляд на свои руки, которые нервно ерзают на коленях. Я молча закрываю глаза, считая про себя до пяти. Как и в последнее время, я чувствую, как вокруг меня разливается тепло, а потом слышу ее.

— Это твой шанс. Карты в твоих руках. Не позволяй им запугать тебя. Ты больше не та девушка, — голос Мэдисон звенит в моих ушах, и когда я открываю глаза, оглядываясь на Зака, который наблюдает за мной, как ястреб, я играю свою роль.

Медленно улыбаясь, я отодвигаю мрак и наклоняюсь, ставя локоть на стол и обхватывая щеку рукой.

— Приятно познакомиться с тобой на этот раз. Прости, — я слегка смеюсь, — Тебе придется извинить меня. Напомни, как тебя зовут?

Его губы кривятся, словно он сдерживает ухмылку. Его невероятно длинные ресницы отбрасывали тени на лицо.

— Зак.

— Поняла, Зак. Так как давно ты знаешь База?

На этот раз он хихикает.

— Чертовски долго, если хочешь знать мое мнение. Но я заинтригован, Скарлетт. Обычно он не приводит спутниц на такие мероприятия. Почему ты?

Если бы не его горячие взгляды на меня и тело, я бы восприняла его вопрос как пощечину. Мне хочется возразить: А почему нет?

Но это уже перебор. Вместо этого я улыбаюсь, лениво оглядываясь через плечо, ища в толпе База, но не нахожу его.

— Я весь вечер задавала себе один и тот же вопрос. — я пожимаю плечами и поворачиваюсь к нему. — Его трудно читать большую часть времени, но... он мне нравится. Что может быть опасно для меня и моего сердца, так как я знаю его не так давно.

Зак усмехается.

— Могу сказать.

Он недоверчиво качает головой, пока его взгляд скользит вверх и вниз по моему телу, задерживаясь на прозрачной сетке платья. Он ясно видит очертания моих грудей, но я благодарю свою счастливую звезду, что он не видит сосков.

Рен, ты просто находка.

— Это та часть, где ты задаешь мне вопросы о моем друге, надеясь, что поймешь его лучше? Возможно, даже соберешь немного грязи, пока здесь? — сухо спрашивает он.

Как будто это не он подошел ко мне.

— Конечно, нет. Я думаю, что снимать слои самостоятельно будет намного веселее. Ты так не думаешь? — в моем тоне чуть больше язвительности, чем я намереваюсь, и все, что мне нужно, это взгляд через его плечо в сторону детского столика, чтобы успокоить себя. — А теперь, если позволишь, мне нужно кое с кем поговорить.

Отодвинув стул, я собираю платье и проскальзываю мимо Зака, не сказав больше ни слова и даже не взглянув на него. У меня мурашки бегут по коже от того, что я так близко к нему и делю с ним любой разговор. Я чувствую, как его лихорадочный взгляд обжигает кожу моей спины, но как только я нахожу эти милые светлые кудри, я полностью забываю о нем.

Большинство детей, сидевших за столиками, пропали. Только одна женщина наблюдает за тремя оставшимися детьми. Но наблюдение это сильное слово. Она в своем телефоне, совершенно не замечает, что происходит вокруг. Я сажусь на свободное место рядом с маленькой девочкой, и все это время она наблюдает за мной с открытым от шока ртом и широко раскрытыми от удивления глазами.

— Привет.

Я ерзаю сидя лицом к ней. Она сглатывает, и улыбка, которая появляется на моем лице, вероятно, пугает, но я ничего не могу с собой поделать. Она так сильно напоминает мне Мэдисон, но ее характер, ее застенчивость — это я. Она воплощение нас обоих, и я не могу отвести от нее взгляд.

— Как тебя зовут, милая?

— А-Ава, — заикается она, все еще глядя на меня с благоговением.

— Красивое имя для красивой девочки.

Ее щеки краснеют, но я вижу, как на ее лице появляется улыбка, и хотя у меня есть список вещей, которые я должна сделать, все, что меня волнует, это заставить эту маленькую девочку улыбнуться.

— А тебя?

Ее вопрос произносится так тихо, что мне приходится наклониться, чтобы расслышать.

— Меня зовут Скарлетт, но знаешь что? Можешь звать меня Маккензи. Только крутые могут называть меня этим именем. — я подмигиваю ей, и, наконец, эта улыбка вырывается наружу.

Женщина за столиком наконец-то заметила меня, но, похоже, ей все равно, что я разговариваю с Авой, поэтому я продолжаю.

— Ты похожа на принцессу, Маккензи. Как бы я хотела быть похожей на тебя.

Мое сердце трепещет, и требуется вся сила воли, чтобы не притянуть эту маленькую девочку в свои объятия. Потому что это как отражение меня самой. Она это я.

— Зачем тебе это, Ава? Хочешь знать, что я думаю? — шепчу я, наклоняясь к ней, будто мне нужно поделиться с ней секретом. Она оглядывается, убеждаясь, что никто не подслушивает, прежде чем наклониться ко мне. — По-моему, ты сегодня самая красивая в зале. Но ш-ш-ш, никому не говори, что я это сказала. Это может огорчить остальных.

Ава смотрит на себя в голубом платье, которое подходит к ее глазам. Ее длинные ресницы отбрасывают тени на херувимское личико, а милое личико кривится.

— Ты действительно так думаешь?

Когда она снова смотрит на меня, ее нос морщится, и я не могу удержаться от смеха.

— О, да. Ты сегодня просто сияешь, Ава. Ты первое, кого я заметила, когда вошла в зал.

Эти глаза снова расширяются, но улыбка, которая появляется на ее лице, ослепляет.

— Тебе весело?

Как только я задаю вопрос, улыбка на ее лице тускнеет. Она смотрит на столик, потом на женщину, которая все еще в своем телефоне. Ава ерзает и оглядывается на меня, будто боится сказать то, что на самом деле думает. Я поджимаю губы, принимая внезапное решение.

— Дай мне одну секунду, милая.

Я отодвигаюсь от столика и подхожу к женщине. Она едва смотрит на меня, а когда переводит взгляд, то выглядит скучающей. Она явно предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте, а не здесь, смотря за детьми.

— Вы не возражаете, если я прогуляюсь с Авой? Обещаю, мы сразу же вернемся. Я сижу вон за тем столиком со своим кавалером.

Она пожимает плечами.

— Ага.

Я хмурюсь, но ничего не говорю. Поворачиваюсь и иду в сторону Авы, обогнув столик. Я останавливаюсь перед ней и протягиваю руку.

— Хочешь прогуляться со мной, милая Ава?

Она улыбается, сверкая глазами, и берет меня за руку. У нее крошечная ладошка. Ее маленькие пальчики щекочут и обвиваются вокруг моей руки, и я улыбаюсь ей сверху вниз, пробираясь между столиками и стоящими вокруг гостями. Когда мы только приехали сюда, я заметила, что за окном Беверли был вид на деревья с мерцающими огнями и фонтаном. Как я и подозревала, как только мы выходим на улицу, Ава задыхается, ее широко раскрытые сверкающие глаза с улыбкой воспринимают все происходящее. Держу пари, бедняжка почти не выходит в свет.

— Так красиво, — шепчет она.

Мы подходим к одной из скамеек, окруженных розовыми кустами, и садимся перед фонтаном.

— Итак, ты так и не ответила мне раньше. Тебе весело?

Ава смотрит на меня краем глаза и пожимает плечами. У меня от этого болит сердце. Она ведет себя не как обычный ребенок. Она застенчива и сдержанна. Словно знает, что люди вокруг нее не заботятся о ней, и это разбивает мне сердце.

— Не совсем, — бормочет она, болтая ногами на скамейке. — Некоторые дети постарше очень злые. И это платье действительно колется.

Она морщится, когда говорит это, и я заливаюсь смехом.

— Мне очень жаль, что другие дети такие злые, но хочешь знать мое мнение? Они хулиганы. Иногда люди запугивают других, потому что они грустные и несчастные, но никогда не позволяй этому изменить, потому что ты, Ава, так же мила, как и они.

— Над тобой когда-нибудь издевались? — спрашивает она, глядя на меня своими голубыми глазами лани.

Я усмехаюсь, не в силах сдержаться.

— Все время. Все время, милая девочка.

Я заправляю ей за ухо несколько мягких локонов, и она снова улыбается.

— У тебя есть дети?

Когда я смотрю на выражение ее лица и свет в ее глазах, я уже знаю, почему она спрашивает.

Мое сердце падает, и я качаю головой.

— Нет, милая.

— А хочешь?

Понимаете, что я имею в виду? Это не те вопросы, которые обычно задают дети ее возраста.

— Однажды. Когда я встречу подходящего человека, я бы хотела...

Ее улыбка исчезает, и она смотрит на свои колени.

— Ох.

— Эй, — шепчу я, придвигаясь ближе. Я нежно кладу руку ей под подбородок, поднимая ее лицо к своему. — Не делай этого. Семья, которая выберет тебя, будет счастлива. Она будет самой счастливой семьей в мире.

Вместо улыбки, на которую я надеялась, в ее глазах блестят слезы, а крошечный подбородок дрожит.

— Бетани говорит, что я, вероятно, не найду семью, которая захочет меня.

Мое сердце разрывается. Я сжимаю нижнюю губу зубами, пытаясь сдержаться, чтобы не расплакаться перед этой милой маленькой девочкой. Я быстро моргаю, сдерживая слезы, и соскальзываю со скамейки. Подобрав платье под себя, я даю себе достаточно места, удобно усаживаюсь перед ней, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Взяв ее маленькую руку в свою, я сжимаю ее, а другой рукой ласкаю ее щеку, проводя пальцами по ее кудряшкам.

— Бетани сама не знает, о чем говорит. Если бы я могла, я бы забрала тебя с собой домой, потому что ты, Ава, настоящая жемчужинка. Алмаз в грубой огранке. — ее губы кривятся от моей ссылки на Аладдина. — И, как я уже говорила, семья, которая заберёт тебя, будет самой счастливой семьей в мире.

Она шмыгает носом.

— Я хочу, чтобы это была ты.

— Хотела бы, чтобы все было так просто, милая. Если бы я могла, если бы это был мой выбор, я бы выбрала тебя в мгновение ока, Ава. Потому что мы одно и то же.

— Ты бы забрала меня? — удивленно спрашивает она.

Я смеюсь.

— Конечно, я бы забрала тебя. Ты напоминаешь мне кого-то, кого я знала. Двух человек, которых я знала.

— Кем они были?

Слезинка выскальзывает без моего разрешения, и, словно не в силах вынести ее вида, Ава смахивает ее своей маленькой ручкой.

— Моя сестра. Ты очень похожа на нее. Но знаешь, что еще? Ты напоминаешь мне меня. Я это ты.

— Где твоя сестра сейчас?

— Она умерла, — выдыхаю я, пытаясь взять себя в руки. — Но это было так давно, дорогая.

— Ты скучаешь по ней? — спрашивает она своим нежным голоском.

— Каждый божий день, — шепчу я, крутя один из ее локонов.

Некоторое время мы молчим. Наконец Ава снова поднимает на меня свои печальные глаза.

— Как думаешь, я когда-нибудь увижу тебя снова?

Я надеюсь, что да. Господи, надеюсь.

— Ну... — я прочищаю горло. — Я надеюсь, что мы увидимся. Возможно, когда-нибудь. Обещаешь, что не забудешь меня? — я поддразниваю ее, и она улыбается, ее глаза светятся счастьем.

Она сжимает мою руку в свою и шепчет:

— Никогда не забуду.

Звук чьего-то кашля позади меня заставляет нас обоих посмотреть на источник, и у меня внезапно пересыхает во рту, когда я вижу, кто это. Мой живот согревается. Это порхание в животе возвращается с удвоенной силой.

Пока Баз стоит там, засунув руки в карманы, его глаза бегают от меня к Аве, но задерживаются на мне. Что-то изменилось в выражении его лица. Оно не такое мягкое и открытое, как в пентхаусе, но в нем есть нежность, которую я не замечала до сегодняшнего вечера. До нынешнего момента.