Канон святительского жития
Исследователи древнерусской агиографии неоднократно отмечали, что наиболее распространенным типом святости в Древней Руси являлось преподобие и, соответственно, превалирующее большинство житийных текстов составляли преподобнические жития. Этот факт во многом обусловил особый интерес медиевистов к изучению поэтики именно этой части агиографического наследия: Лопарев Х. М. Греческие жития святых VIII и IX веков. Петроград. 1914; Башлыкова М. Е. Топика житий в Киево-Печерском патерике редакции 1661 года//Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 15. М., 2010; Руди Т. Р. Imitatio angeli (проблемы типологии агиографической топики) // Русская литература, 2003, №2. С. 48–59; Кузьмина М. К. Канон преподобнического жития сквозь призму библейских цитат. М., 2017.
Общепризнанным фактом является также наличие в системе поэтических установок древнерусского книжника совокупности предписаний, которыми ему надлежало руководствоваться в процессе создания текста жития, – существование агиографического канона. См., например, Лихачев Д. С. Литературный этикет Древней Руси (К проблеме изучения)// ТОДРЛ, М. Л., 1961, Т. 17; Берман Б. И. Читатель Жития: Агиографический канон русского средневековья и традиция его восприятия// Художественный язык средневековья. М., 1982; Бобров А. Г., Прохоров Г. М., Семячко С. А. Имитация науки. ТОДРЛ, М., Л., Т. 56; Ранчин А. М. О топике в древнерусской словесности: к проблеме разграничения топосов и цитат// Древняя Русь. Вопросы медиевистики. Москва. 3/2012.
План канона святительского жития в самом отдаленном приближении выглядит следующим образом.
I. Вступительная часть.
Наиболее отвлеченное понятие о природе святительского служения.
Агиограф Исайи Ростовского начинает Житие святителя, повествуя о том, что многие из святых «многыми труды изноряюще свое тѣло, себе управивъ, иных научиша по евангельскому Господню словеси: “Иже сотворить, научить, сей велий наречется во Царствии Небеснемъ” (Мф 5:19)», указывая на то, что важнейшая часть святительского делания – просвещение народа Божия. По мнению агиографа, Исайя спасал не только себя, но и других: «и съ дръзновениемъ глагола къ своему Владыцѣ: “Господи, се азъ и дѣти, яже ми еси предалъ” (Евр 2:13). И отвѣщаетъ ему праведный Судиа: “Благий рабе, вѣрный, в малѣ бѣ вѣренъ, и над многими тя поставлю. Вниди в радость Господа своего”» (Мф 25:21,23).
Мотив доброго пастыря (Ин 10:11; 10:14).
Мотив светильника, который не может долгое время находиться под спудом: Мф 5:14-15 «Вы есте свет мира, не может град укрытися, верху горы стоя, ниже вжигают светилника и поставляют его под спудом, но на свещнице и светит всем, иже в храмине суть ».
Как правило, во вступлении эти мотивы звучат предельно обобщенно и не отсылают читателя к евангельскому контексту, тогда как в основной части жития их подача меняется: «Зрим бо его сиающа, яко светило на свещнице, просвещающа душа наша и исправляюща о Бозе стопы наша. Поистинне, братие, должни есми сицевому светилнику купно похваление приносити, он бо неизреченным облиста светом и чистыми Духа зарями осияваем, предстоя всемогущему Богу, непрестанно моление простирает о пастве своей, прося комуждо грехом прощение»[1];
II. Детство и юность святителя.
· Прилежание к богослужению и изучению Священного Писания. В святительских житиях этот мотив становится необычайно важен, поскольку служение святителя в будущем непременно связано с проповедью, воздействием своими речами на широкие народные массы.
Так, в возрасте трех лет (как рассказывали об этом жители того места) Иоанн (будущий святитель Суздальский Иларион) стал учить грамоту и Божиим дарованием, а также естественною остротою ума за год научился читать Священное Писание, а еще через год, в пять лет, научился читать и те книги, которые не знал наизусть, так что в том возрасте уже ходил от лика к лику, «стихиры сказоваше», то есть был канонархом, хотя и из-за малого возраста не мог переносить церковных книг, которые для него носили взрослые. Оле превеликих судеб! Он знал всю службу, и просвещала его благодать Святаго Духа. Родители его радовались. «И изволи непрестанно приметати себе в дому Господнем»[2].
· Пророчества о будущем служении:
Видение отроку Елевферию, обещание сделать его «ловцом человеков». «Случися простреть мрежа в увязение пернатым абие на то внимающу въздремався и успе и бысть ему глас, глаголя: “Алексее, что всуе труждаешися, се отселе будеши человеки ловя” (Мф 4:19). Оному же от сна възбнувшу и не виде никого же, дивляшеся необычному гласу, паче же новому званию, еже рещи Алексие»[3].
Игумен монастыря пострига предвидит в молодом иноке Иоанне будущего святителя[4].
Накануне архиерейской хиротонии Иларион Суздальский видит пророческий сон: «Зрит на себе мандию архиерейскую со скрижалми и явися ему великий святитель и чюдотворец Николай, имый в руках своих сосуд мира святаго. И приступль помаза его глаголя: “От сего времени имаши быти архиерей”. Содрогнувся же преподобный и обоня в келии своей благовоние мира»[5].
III. Монашеский период в биографии святителя
· Приход в монастырь. Мотивы, идентичные мотивам преподобнических житий.
· Послушание у одного из старцев монастыря, духовное окормление у него и приобретение навыков монашеского жития:
«Вся же приемля блаженный паче тщиве и о святем учении теплее бысть зело, аки блага земля, приимаше семяна духовная словеса и быстр бысть в почитании и в поучении, и Писанию внимати яже от них вещаемая словеса»[6].
· Послушание у святителя, то есть с самого начала своей биографии святитель приближен к административному управлению Русской Церкви.
Житие Илариона Суздальского: Понуждаемый родственниками ко второму браку, Иоанн (Иларион Суздальский) приходит к брату своей умершей жены – епископу Коломенскомк Павлу. От его руки принимает монашество и находится в полном ему послушании: «вдадеся ему в послушание и бысть во всем слушая его»[7]. Иларион во всем повиновался владыке Павлу, «яко истинный сын послушания»[8].
· Пост, молитва и воздержание
Так, Иоанн, будущий Суздальский святитель, в монастыре пострига вкушал пищу через день, а иногда раз в неделю, пил только воду, и ту в небольших количествах, так что иногда от голода падал на землю.
· Аскеза святителя в монастыре
Во время литургии, которую Иларион Суздальский совершал в монастыре пострига вскоре после принятия священства, его кусали комары и мошки: «зело бо служаща его Господеви откровенною головой во время литургии и непраздным сущим рукам его. И уязвляшеся от них до крове, иногда бо от лица и главы его и плещам всем кровию обогритися, иногда же едва жив от церкви исхождаше, толико же страдаше, но не умали законоположеннаго в пении правила, ниже поспешнее когда бы восхотел отпети»[9].
· Прилежание в изучении Священного Писания: «Во учении же святых книг прилежа… моча слезами власяный свой стихарь»[10].
Монахи Флорищевой пустыни, наблюдая за жизнью Илариона Суздальского в монастыре: «разумеша же о нем, яко дивен имат люботрудник быти от великих подвигов, паче же и велик наставник монашеского жительства от прочитания и разсуждения Закона Божия, и часто приходяще к нему и слушающе, наслаждахуся сладце душеспасительными словесы его, и велми благодарение воздающе Господеви, яко дарует им своего сущаго пастыря на место то пустынное»[11].
IV. Игуменский период. Не во всех житиях. В тех житиях, где этот эпизод есть, он осмысляется как важная, однако подготовительная ступень в биографии преподобного, готовящая его к принятию архиерейского достоинства.
Житие Исайи Ростовского: «Блаженый же приде в манастырь и бываетъ истинный пастырь и наставьникъ тамо живущей братьи, а не “якоже наимникъ, не радяй о овцах” (Ин 10:11-13)».
В Житии Илариона Суздальского этот период является важнейшим, а по той роли, которая отводится ему, Житие в целом сближается с преподобническим. Недаром сам агиограф постоянно называет своего героя «преподобным», тогда как святительский период его биографии описывается поверхностно.