– Ричарда можно понять, – пожал плечами Ворон. – Молодой человек начитался о грубых, но благородных сердцах, разбойничьей чести и прочих прелестях вроде клятвы Отверженных. Ну, юноша, в чем, по утверждению великого – не спорю – Дидериха, клянутся все эти тени и духи?
– Не верить, не бояться, не просить, – растерянно пробормотал юноша, ощущая на себе насмешливые взгляды.
– Прелестно. Я даже помню это место из «Пасынков Талига», но действительность, увы, прозаична. Это – шваль, – Рокэ кивнул в сторону короля Висельников, – а шваль должна знать свое место, – более того, она должна на этом месте находиться. Как тебя зовут?
– У Тени нет имени, – начал король отверженных. Он явно собирался продолжить, но Рокэ остановил его брезгливым жестом:
– Нет и не надо. Отдай эту штуку мне!
Короткопалая рука метнулась к шее, коснулась ошейника и замерла.
Ночная Тень искоса зыркнул на герцога, до боли напомнив Ричарду покусавшую его в Лаик крысу. Рокэ брезгливо прикусил губу:
– Полковник Морен, повесьте-ка эту, гм, Тень вон на том фонаре. В подтверждение богословского тезиса о неминуемом торжестве Света над его противоположностью.
– Монсеньор, – человечек дернулся и зачастил, одновременно пытаясь снять пресловутый ошейник. – Авнир нам проповедовал… он нас призывал… он дал отпущение…
– И прекрасно, – кивнул Алва. – Предстанешь пред Создателем в отпущенном виде, это поможет твоей загробной карьере.
– Авнир позволил, – взвыл громила в роскошном зеленом бархате. Этот вполне мог бы сойти за короля Отверженных, будь у него повыше лоб. – Нам сказали, нам ничего не будет!
– Заткнись, Жернов, – взвизгнул Ночная Тень, наконец совладав с застежкой, и протянул свое украшение Рокэ: – Берите, монсеньор. Для нас слово первого воина Талига – закон.
Рокэ, брезгливо сморщившись, взял странное украшение. Ричард вытянул шею, стараясь разглядеть знак власти повелителя Двора Висельников. Это была золотая конская подкова. По размерам она вполне годилась для лошади, но в ней не было ни единого отверстия. Подкову крест-накрест обвивали две толстые золотые цепочки сложного плетения, намертво приторачивая к сделанному из плоских звеньев ошейнику.
– Эмиль, – Рокэ протянул вещицу Савиньяку, – что скажешь?
– В Агарисе за это сожгли бы!
– Мы – добрые олларианцы, – заныл повелитель мародеров.
– Прелестный довод в пользу добра. Ты, Ночная Тень, или как там тебя… Кто прошлой весной хотел убить моего оруженосца?
– Те, кто взялся, не вернулись… Монсеньор, я не могу знать всех заказчиков, у меня столько дел. Я…
– Полковник, эти красавцы – свита этого недоноска? – Казалось, Рокэ потерял к пленному всякий интерес.
– Да, монсеньор.
– Ладно, пойдем поглядим остальных, хотя увидел одного ызарга – увидел всех.
Развенчанный король и его приспешники звали епископа, порывались рухнуть на колени, обвиняли друг друга. И правда ызарги! Но о каком убийстве спрашивал эр?! Дик не верил своим ушам – его хотели убить? Когда, кто, за что?! Выходит, прошлогодняя засада не была случайной, но откуда о ней известно Рокэ? Те два выстрела… Таких стрелков в Талиге единицы, и первый его эр. Неужели Рокэ шел за ним? Нет, маршал был во дворце, его спас кто-то другой. Кто же рассказал Ворону? Наль не проболтается, тот гвардеец, как бишь его, уехал в Торку…
– И скольких же ты убил этой ночью? – задумавшийся Ричард вздрогнул от неожиданности, но вопрос был задан не ему. Рокэ стоял перед смуглым человеком с рассеченной бровью, разглядывая его, словно мориска на конской ярмарке. Что-то ярко сверкнуло на солнце, что-то лиловое! Святой Алан! Ричард лишь сейчас разглядел, что за спиной эра вместо знакомого морискийского кинжала был меч Раканов. Ворон и впрямь привел его в порядок – некогда тусклые камни в свете заиграли всеми красками лета. Даже вделанный в рукоять огромный аметист больше не казался затянутым бельмом глазом, а переливался всеми оттенками поздней надорской сирени.
– Так скольких?
Ричард с трудом отвел взгляд от лиловой звезды за спиной Ворона. Разбойник молчал, с вызовом глядя на маршала. Рокэ засмеялся:
– Моряк?
– Был.
– Моряки перестают быть моряками, только став мертвецами, – пальцы герцога ласкали эфес шпаги, – и как же альбатроса занесло к ызаргам?
– Закатные твари! – выругался «альбатрос» и замолчал.
– Закатные твари занесли? – Ворон улыбнулся. – С них станется. Как тебя зовут?
– Джанис, – буркнул смуглый.
– С кем разговариваешь, дурак, – прошипел сосед Джаниса, явно не для него, а для маршала, – это же маршал Алва!
– Знаешь, что это? – Рокэ поднес к лицу моряка подкову.
– Знак, – пробормотал тот, – с короля сняли.
– Он сам снял, – уточнил Рокэ Алва, – значит, отрекся.
Рокэ схватил растерявшегося Джаниса за плечи и стремительно защелкнул на его шее тяжелый ошейник. Джанис, едва его отпустили, рванулся назад.
– Ты что! – зашипел потасканный красавец в алом камзоле. – Благодари монсеньора, олух!
Джанис упрямо покачал головой.
– Почему? – Рокэ взглянул моряку в глаза.
– Потому что не дело это. Тень не так выбирают…
– Еще один почитатель гения Дидериха, – сообщил Алва, – Тень не выбирают, Тени позволяют стать Тенью те, кто зажигает фонари. Развяжите!
Солдаты торопливо разрезали веревки. Новоявленный король Висельников медленно растер затекшие кисти, глядя на Первого маршала Талига.
– Почему я?
– Решил подыграть великому поэту, – доверительно сообщил Рокэ, – не все ж ему врать. Пусть хоть один король Висельников выглядит прилично…
Моряк явно ничего не понял, Савиньяк с трудом сдерживал смех, а Ричарду было не по себе. Увидеть след слепой подковы означало смерть, а уж надеть ее…
– Я…
– Ты сейчас отправишься в Лору и заберешь, – Рокэ сдвинул брови, что-то прикидывая, – каждого десятого из пойманных висельников.
– И что? – захлопал глазами Джанис.
– А ничего, – в тон ему ответил Рокэ, – что хочешь, то и делай. Попадетесь еще раз, пеняйте на себя.
Моряк кивнул, отвечая скорее самому себе, чем маршалу, но остался стоять. Рокэ вопросительно поднял бровь.
– Монсеньор, а что будет с остальными?
– То, чего не будет с тобой и теми, кого ты выберешь. Впрочем, если хочешь быть повешенным за компанию, оставайся.
– Ну уж нет, монсеньор, – покачал головой бывший моряк, – если море отпустило, в луже топиться и вовсе глупо.
– Воистину, – кивнул Ворон, – теньент Давенпорт, проводите новую Тень в Лору. Полковник Морен, оповестите жителей доброго города Олларии, что бунт подавлен, пожары погашены, виновные наказаны, а жалобы принимаются помощниками коменданта.
– Будет исполнено.
– Кроме того, – Рокэ заговорил медленно и четко, словно диктуя приказ, – обыватели, из мести либо из жадности присоединившиеся к погромам или же указавшие погромщикам на чужие дома, подлежат смертной казни через повешение на собственных воротах, а их имущество – передаче пострадавшим. Виновных в погромах и убийствах на Золотой улице и обитателей двора Висельников отправить в распоряжение адмиралтейства, за исключением тех, кто будет незамедлительно казнен.
– Будет исполнено, – еще раз подтвердил полковник.
– Приступайте, – Рокэ кивнул на бывшего разбойничьего повелителя и его помощников.
– Где епископ? – Визг воровского короля как нельзя лучше вязался с его внешностью. – Это нельзя… Меня нельзя!.. Я требую!!! Нам обещали, что ничего не будет…
– Эсператисты правы, когда называют олларианских епископов лжецами, – зевнул Алва. – Будет, и немедленно. Смотрите, юноша, вот их «не верь, не бойся» и так далее. Для начала эта шваль поверила, что ей ничего не будет, потом до смерти перетрусила, а сейчас ползает на брюхе, что есть высшее или низшее проявление просьбы…
– Монсеньор, – на лице Морена читалось сомнение, – он не врет, Преподобный Авнир проповедовал во Дворе. Может, и впрямь их к епископу?
– Именно это вы и делаете. В смысле доставляете к епископу, – Рокэ зевнул. – Простите, бессонная ночь…
К епископу?! Но он же… Ричард с недоумением глянул на Алву, лицо эра было спокойным и собранным, но в глазах горел тот же злой огонек, что у горы Бакна. Отправить к епископу – отправить в Закат! Шутка вполне в духе Рокэ. Морен еще не знает, а Висельники тем более!
– Ричард, – голос Алвы был ровным и равнодушным, – отправляйтесь домой и развлеките наших гостей рассказами о моих зверствах. Я буду позже. А этих, – Рокэ вновь обернулся к полковнику, – повесить. Немедленно. Нет, пожалуй, я все-таки задержусь удостовериться, что дело сделано.
Глава 9
Оллария
«Le Roi des Deniers» & «Le Roi des Cuopes»
Его Высокопреосвященство отдал бы год жизни за чашечку шадди, но сие было невозможно. Кардинал с отвращением глянул на коричневую бурду в серебряном мерном стакане. Отвратительно, но чего не сделаешь ради великой цели. Его Высокопреосвященство сделал глоток и поморщился:
– Слишком сладко.
– Мед входит в состав тинктуры, – виновато промямлил врач, – ингредиенты должны быть смешаны в определенной пропорции.
– Можете идти, – Сильвестр потянулся за очередной рукописью. Зря он в свое время не удосужился освоить гальтарский язык, теперь довольствуйся позднейшими пересказами.
Глухой стук, возмущенный голос лекаря, знакомый смешок.
– Я доложу о себе сам.
– Рокэ!
– Ваше Высокопреосвященство, скажите врачу, что его жизни больше ничего не угрожает.
– А угрожало?
– Да, – Алва казался веселым и слегка выпившим, значит, настроен более чем серьезно, – только что. Будь он потолще, я бы его убил, а так просто отодвинул.
– Будь по-вашему, маршал. Господин медик, вы сделали все, что могли, можете быть свободны. Проследите, чтобы ко мне никого не пускали.
– Но ваше сердце…
– Герцог Алва моему сердцу ничем не угрожает. Идите.
Врач вышел, всем своим видом выражая сомнение. Рокэ, все еще улыбаясь, взял проклятый стакан и понюхал. Темная бровь слегка приподнялась.
– Вы больны, в этом нет сомнения. Я рад.
– Рады? – кардинал невольно расхохотался. – Я знал, что Люди Чести меня ненавидят, но полагал Повелителя Ветров исключением.
– Из ряда ваших недоброжелателей или из числа Людей Чести? – Рокэ по-кошачьи потянулся и уселся на край одного из трех загромождавших комнату столов. – Хотя верно и то, и другое. Как вы себя чувствуете?
– Итак, Рокэ Алва ударился в вежливость. В таком случае я спрошу, как прошла поездка в родные края.
– Прекрасно. Вино прошлого урожая обещает стать лучшим за последние двадцать лет, а мои подданные по-прежнему остаются закоренелыми сластолюбцами и драчунами, но вы не ответили на мой вопрос.
– Рокэ, – кардинал поудобнее устроился на набитых конским волосом подушках, – почему вы вернулись раньше времени, зачем вам понадобилось совать нос в мои стаканы и чему вы рады?
– В вашей обители пахнет не шадди, а какой-то пакостью. Для меня это верный признак болезни, причем серьезной. Я рад, что вы не имеете отношения к тому, что творилось в Олларии, потому что не люблю, когда умные люди делают глупости. По крайней мере, те умные люди, с которыми я заодно.
– Значит, – глаза кардинала нехорошо блеснули, – что-то случилось. Что именно?
– Так, – Рокэ все еще вертел в руке несчастный стакан, – несколько небольших погромов и один большой, десятка три пожаров и некоторое количество убийств.
– Кто, кого и за что?
– Били еретиков, отравителей и укрывателей оных. Между прочим, вашим именем.
– Знаете что, Рокэ, – вздохнул кардинал, – прикажи́те сварить мне и вам шадди и взять под стражу моих секретарей и слуг. Я так и так собирался сегодня встать, а обсуждать погромы без шадди я не в состоянии.
– Вам видней, – Рокэ открыл дверь и вышел. Сильвестр слышал, как он отдает распоряжения.
Агний не предатель, просто дурень, пошедший на поводу у врачей, а лекарям только дай палец, руку оттяпают. И вот пожалуйста! Мира с Агарисом не будет, будет много неприятностей… Что ж, исправить можно все, кроме конца света.
Вернулся Рокэ и вновь расположился на столе, солнечный луч радостно заиграл на кэналлийских сапфирах, словно только того и ждал.
Его Высокопреосвященство бодро спросил:
– Итак, вы в Торку не поехали. Почему?
– Дурные сны, – улыбнулся Алва, – даже не дурные, а нелепые, но я решил заехать в Олларию. К слову сказать, я узнал про творение мастера Коро нечто меня озадачившее.
– Мы еще об этом поговорим. Я, пока наслаждался вынужденным бездельем, тоже кое-что отыскал, – Сильвестр кивнул на громоздившиеся по всем углам книги и рукописи, – но сначала расскажите, что случилось. Правду, причем всю.
– Вы уверены, что вам это не повредит?
– Мне вредит вранье.
– И это говорит церковник, – Алва усмехнулся. Несколько шире, чем следовало. – Итак, Ваше Высокопреосвященство, ваш ызарг, воспользовавшись вашей болезнью, выполз на диспут с заезжим праведником и с треском продул, после чего огорчился и решил стать драконом. Победитель, напротив, проявил милосердие и благостность и принялся благословлять желающих направо и налево, к какой бы церкви те ни принадлежали.
Особо Преосвященный Оноре заботился о детских душах, коим давал причаститься освященной водицы. Ночью детишки скончались в страшных мучениях. Кто-то завопил, что их отравил наш просветленный гость, кинулись его искать, но он сбежал.
– Нашли?
– И да, и нет. Терпение, Ваше Высокопреосвященство. То, что я вам рассказываю, мне известно с чужих слов – я приехал несколько позже. Первое, что я увидел у своего дома, это с полсотни нахалов с черными бантами, колотивших в ворота. Один особенно усердствовал.
– И вы?
– Отправил мерзавца к иным Вратам. Представьте себе мое удивление, когда приятель покойника заявил, что действует по вашему приказу и ищет в моем доме какого-то еретика. И это когда я зверски хотел спать!
– Я полагаю, – вздохнул кардинал, – соратники Авнира молча удалились.
– Ну, не то чтобы совсем молча, но удалились. Еретик тем не менее в моем доме оказался, и презабавнейший. Мы немного поболтали… О, кажется, несут шадди.
– Вам могут подать вина.
– Я составлю вам компанию, хотя бы для того, чтобы вы не выпили все. Мои родичи мориски считают, что мужчина должен купаться в шадди, вине и крови, – узкая рука взяла с подноса полупрозрачную чашечку. Из Рокэ бы получился отменный шад или даже нар-шад[30] – безжалостный и изысканный.
– И что было дальше?
– Моего оруженосца тоже принесло в Олларию раньше времени. Юноша умудрился получить благословение и отпущение от заезжего святого, который, когда ему подпалили хвост, бросился за помощью. Кто-то следил то ли за Оноре, то ли за Ричардом и навел на след.
– Вам по-прежнему не дает покоя чья-то нелюбовь к вашему оруженосцу?
– Мне интересно, за кем шла охота на этот раз.
– Мне тоже. Что было дальше?
– Дальше я лег спать.
– Так сразу и легли?
– Нет, сначала пообедал, смыл дорожную пыль, послал в летние лагеря за Савиньяком и отправил пяток человек погулять по городу.
– И как вы выспались?
– Отменно. Проснулся под вечер… Незваные гости усердно молились, в городе кого-то резали, короче, не было ничего хорошего, кроме погоды.
– Когда это было? – Сильвестр старался сохранять самообладание. Если Рокэ здесь, значит, можно пить шадди и чесать языками. Все уже кончилось.
– Вчера. – Алва сосредоточенно разглядывал темную жижу на дне чашечки, потом быстро опрокинул ее на блюдце: – Говорят, гоганы читают по этой штуке судьбу и даже не всегда ошибаются…
– Рокэ, что вы натворили?
– Почему именно я? – Опять ослепительная улыбка, но Алва далеко не столь весел, как хочет казаться.
– Потому что сейчас все спокойно, иначе бы вы тут не сидели.
– С вами скучно разговаривать. Лучше было бы съездить к Его Величеству, он такой забавный слушатель.
– Герцог Алва!
– Вы меня еще Повелителем Ветров назовите. – Рокэ аккуратно поставил блюдце на место, свободное от бумаг. – Мы немного поболтали со святым о морских огурцах, но еретики ужасно нервничали. Вы будете смеяться, но Оноре и впрямь не от мира сего. Подозреваю, беднягу скоро отправят в место, приличествующее праведным и незлобным.
В городе кого-то жгли и били, хотя я об этом уже говорил, а я пытался понять, кто все это затеял. С одной стороны, вы завели себе этого Авнира, позволили ему собрать стаю ревнителей веры, выпроводили меня – и не только меня – из Олларии, пригласили эсператистского епископа, назначили время диспута и заболели…
– Когда вы так излагаете, создается впечатление, что погромы затеял я.
– Именно. Но в таком случае вам бы доложили, что я вернулся и пристрелил одного из божьей стаи. Я ждал весточки, а ее не было. И я решил прогуляться.
– И каково ваше мнение?
– Глупо и пошло! Сотня родственников отравленных агнцев, полтысячи черноленточников, ворье, решившее под шумок поживиться, и мерзавцы, сводящие счеты с соседями и кредиторами…
Ваше Высокопреосвященство, я вас весьма уважаю и не сомневаюсь – захоти вы устроить резню, резали бы тех, кто мешает вам и Талигу, а не ювелиров.
– Благодарю. – Выходит и от снов бывает польза, если Ворон, разумеется, приехал из-за сна. – Что же вы предприняли?
– Для начала отыскал Килеана, посадил под замок и принял командование.
– Вешали?
– Вешать убедительнее, но сначала пришлось стрелять. Заодно спустил солдат на Двор Висельников. Теперь у них новый король. В стиле Вальтера Дидериха – грубые руки, золотая душа и все такое прочее…
– Тессорию это не понравится.
– Он всегда может вызвать меня на дуэль… Или заменить моего висельника на своего…
– Что ж, мне остается вас поблагодарить, – кардинал, кряхтя, поднялся, – а что с Авниром?
– Сгорел, – лаконично сообщил Рокэ, поигрывая орденской цепью.
– Сам?
– Я пригласил его осмотреть особняк Ариго, он не смог мне отказать. К сожалению, дом горел… В вестибюле я сообщил Его Преосвященству, что он впал в великий грех, извратив ваши слова и обманув благородного коменданта Олларии. Как известно, за подобные деяния за гробом ждут Закатные Врата, а на грешной земле – Багерлее.
Думаю, Его Преосвященство внезапно принял зажженный его сторонниками огонь за Закат, а меня – за Леворукого. Он бросился бежать, оступился…
– Весьма печально. Некоторые новости, будучи неосторожно сообщены, могут привести к помутнению рассудка.
– Да, я был весьма неосторожен. Следовало запереть епископа Олларии в спальне ее болящего коменданта. Дабы помолился о здравии…
– Тогда, Рокэ, – кардинал невольно улыбнулся, – к вечеру там все равно был бы труп.
– Но меня в этом бы никто не обвинил, – Алва на мгновение прикрыл глаза, – могу я попросить еще шадди?
– Разумеется, – кардинал дернул шнур колокольчика. – Значит, Ги Ариго лишился крова? Прискорбно.
– Его дела не столь уж плачевны. Видимо, графу было знамение свыше, потому что особняк был пуст, если не считать моего родича ворона. Птичку, кстати говоря, пришлось искать по всему дому. Во время поисков обнаружилось, что Ги Ариго или его слуги озаботились вывезти все ценности и бумаги.
– Ах да, помнится, у Ги был ручной ворон. Какова его судьба?
– Улетел, – Рокэ снова прикрыл глаза, он устал больше, чем хотел показать.
– Значит, особняк был пуст?
– Не знаю, оставался ли кто-то в домах Карлионов и Рокслеев, там теперь одни головешки, но ни одного обитателя площади Леопарда мы не встретили.
– Рокэ, – жаль, что Ариго и Карлионов не было дома, они бы могли составить компанию Авниру, – дом Ги разграблен?
– Нет. Авнир был честным фанатиком, а не грабителем. Первое, что он делал – поджигал внутренние лестницы, дабы отрезать еретикам путь к спасению, а соратников уберечь от искушения порыться в чужих шкафах… Ваше Высокопреосвященство, клянусь, я бы спас столь милые сердцу маршала Ги алатские тарелки, но их не было.
Рокэ прав – Ги был предупрежден. Он всегда был жадным и загодя вывез самое ценное. Выходит, знал о погроме? Это не доказательство, но повод их поискать.
– Что было дальше?
– А ничего, – Рокэ пробежал глазами корешки лежащих на столе книг, – взошло солнышко, подошел Савиньяк. Я оставил Ансела разбираться с черноленточниками, а мы с Эмилем прочесали сначала Старый город, а затем – Нижний. На том все и закончилось.
Закончились грабежи, но главное только начинается. О перемирии с Агарисом надо забыть. С Гайифой всегда так. Не успеешь отогнать от овчарни их волков, как имперцы влезут в дом и запустят в постель змею…
– Кто отравил детей?
– Ваше Высокопреосвященство, вы и впрямь были готовы к переговорам с Агарисом или Оноре что-то путает?
– Да. В обмен на изгнание Раканов и признание династии Олларов.
– Значит, отраву подсунули сторонники Раканов или противники мира. В любом случае без павлина не обошлось.
– Яд узнали?
– По описанию похоже на дождевой корень. Я запретил похороны до выяснения всех обстоятельств. Мое мнение – святую воду отравили еще в Агарисе. Оноре при всем своем уме ужасно наивен, но будет очаровательно выглядеть в мученическом венце.
– Он все еще у вас?
– Надо полагать. Я домой еще не заходил.
– Ричард Окделл, – Его Преосвященство положил руку на плечо Дику, – спасибо тебе за все. Тебе и герцогу Алва. Я и мои братья покидаем сей дом.
– Вы… Разве вы не дождетесь монсеньора?
– Я хотел бы это сделать, и я надеюсь, что Создатель пошлет мне еще одну встречу с Рокэ Алвой, но я отплатил бы злом за добро, если бы остался в его доме.
– Ваше Преосвященство, я не понимаю…
– Все очень просто, Ричард. Спасая невинных, Первый маршал Талига пошел против воли Квентина Дорака. Я бы опасался за его жизнь и свободу, если бы не Гайифа и Гаунау. Дорак не тронет полководца накануне возможной войны, но он потребует выдать отравителей. Герцогу придется или подчиниться, или сказать «нет» королю и кардиналу.
– Монсеньор вас не выдаст, – встрепенулся Дик.
– Не сомневаюсь. Рокэ Алва из тех людей, что прикрывают добро грубостью и насмешками. Это – гордыня, но на весах Создателя доброе сердце перевешивает злой язык. Опаснее укрывающие яд в меду и сталь в бархате, они Создателю отвратительны, но я о другом. Отказав Дораку, Алва поставит себя вне закона. У власть предержащих будет лишь один выход – напасть, у герцога – принять неравный бой. Я не хочу загонять его между молотом и наковальней, между долгом и совестью. Рокэ Алва это тоже понимает. Он послал тебя вперед, чтобы дать нам время. Мы знаем, что путь свободен, и мы им воспользуемся…
Ричард грустно кивнул. Преосвященный был прав, расстреляв черноленточников и остановив бунт, эр нарушил приказ некоронованного короля Талига, а может, и коронованного. Если даже Килеан-ур-Ломбах не посмел возражать, если молчали кансилльер и Катари, дело было плохо.
– Прощай, Ричард Окделл, – тихо произнес Оноре, – слушай свое сердце, верь ему, а не чужим словам! Уши и даже глаза можно обмануть, сердце – никогда. Да пребудет над тобой милость Создателя.
Дикон быстро опустился на колени и поцеловал горячую руку клирика. Тот возложил ладонь на склоненную голову юноши и быстро произнес молитву-благословение. Древние слова странно звучали в наполненном золотом и сталью особняке человека, открыто называвшего себя безбожником.
– Будь благословен, сын мой, – последние слова Оноре произнес на талиг, – будь благословен сей дом и его хозяин. Скажи герцогу, что Создатель читает в сердцах наших лучше нас самих и что Его не обманешь, прикидываясь злым. Я провел в Олларии две недели и встретил лишь одного, прикрывшего слабых и воспротивившегося сильным. Рокэ Алва – щит, ниспосланный Создателем. Если он не спасет безвинных, их не спасет никто.
– Ваше Преосвященство, – начал Ричард и замолчал. Он не знал, что говорить. Оноре был святым, а не воином. Он не знал о казни Оскара, не видел уничтоженного озера, затопленных бирисских деревень, повешенных, расстрелянных, сожженных. Епископ молился, пока Алва убивал. Но не это было самым страшным – Алва спал, пока убивали других.
– Ты сомневаешься, Ричард?
– Да, – пробормотал Дик.
– Сомнения дарованы нам Создателем, ибо лишь Он непогрешим. Лишь Ему ведомо: кто бел, кто черен. Тот, кто не ведает сомнений, даже вознося молитвы Создателю, служит Чужому.
– А вы, отче? – Ричард не верил своим ушам.
– Я не усомнюсь лишь в Милосердии Его, – твердо произнес эсператист. – Он не оставит детей своих на растерзание Ненависти. Прощай, Ричард Окделл, и помни, пока душа твоя знает сомнение, ты слышишь голос Его.
Дик проводил Преосвященного и его спутников, но больше они не говорили. Только попрощались у ворот, рядом с которыми еще виднелись следы крови убитого лигиста. Губы Оноре зашевелились – Ричард не сомневался, Его Преосвященство творит молитву и об убитом, и об убийце. Дик стоял у исцарапанных створок, пока трое в серых плащах не скрылись за углом. Только после этого до юноши дошло, что нужно было дать Преосвященному денег и лошадей. Ричард бросился в погоню, но эсператисты словно растворились в весеннем солнечном сиянии. Он опять опоздал! Ричард бестолково метался по дворам и переулкам, но встретил разве что гревшихся на солнышке котов. Оставалось одно – вернуться, и Дик побрел домой по странно пустынной улице.
Квартал, в котором стоял особняк Алва, не пострадал – в Старом городе погромов вообще не случилось, но страх оказался устойчивее запаха гари, и люди боялись отпирать двери. Разумеется, к дому Ворона это не относилось – массивные ворота были распахнуты настежь, во дворе ржали кони.
Моро, прижав уши, косился на золотого жеребца Эмиля Савиньяка, а золотой воинственно фыркал. Чуть поодаль пытался рыть копытом булыжники полукровка Лионеля. Это была игра – лошади прекрасно знали друг друга, к тому же рядом не было ни одной кобылы. Дик ускорил шаг, он всегда был рад видеть братьев Арно, а сегодня тем более.
При виде оруженосца Рокэ буркнул что-то маловразумительное и занялся вином. Судя по прерванному разговору, об уходе Преосвященного эр уже знал. Герцог и не подумал расспрашивать, когда и куда ушел епископ. Оноре был прав – Дорак или уже потребовал, или потребует выдачи гостя, и Алва сможет сказать, что ему ничего не известно.
Хорошо хоть с Катари, ее братьями и эром Августом все было в порядке. Лионель Савиньяк, прискакавший из Тарники, сообщил, что при дворе узнали о случившемся лишь из доклада Рокэ. Его Величество был весьма озабочен, но счел действия Первого маршала «решительными и правильными». Ричард хотел услышать о Катари, но расспрашивать капитана личной королевской охраны в присутствии Ворона было невозможно. Ричард вообще боялся, что его выставят, но маршал и два генерала пили вино и перебирали события последних дней, не замечая примостившегося в уголке оруженосца.
Эмиль рассказывал прискакавшему час назад Лионелю о ночных приключениях. Лионель выспрашивал подробности, а устроившийся у распахнутого окна Рокэ время от времени бросал реплику и замолкал. То ли Ворон очень устал, то ли что-то обдумывал. За окном виднелось синее весеннее небо – чистое, без дыма и тревожных багровых отсветов. И на колокольнях больше не звонили, разве что отбивали время, но это был совсем другой звон – мирный, привычный, словно крики ночных сторожей.
Чудовищный праздник канул в прошлое, оставшись в памяти жутким сном, полным криков, дыма, мелькающих теней. Самым страшным для Дика осталось утро в осажденном доме, дальше было проще, дальше вернулся Рокэ…
– Рокэ, признавайтесь, что вы задумали? – Эмиль засмеялся нарочито беспечно.
– Ровным счетом ничего, – заверил Алва, – пытаюсь свести концы с концами, а концов слишком много.
– Тогда нужно выпить, а у меня вино кончилось.
– И у меня, – поддержал брата капитан личной королевской охраны.
– Это поправимо, – Алва потянулся к колокольчику.
– «Вдовья слеза» в этом доме есть? – строго спросил Лионель. – Это вы у нас душегуб и кровопийца, вот и пейте свою кровь, хоть черную, хоть дурную. А других не принуждайте!
– Что поделать, не терплю вдов, особенно слезливых, – проникновенно сообщил Рокэ, отдавая распоряжение возникшему из воздуха Хуану.
Вино подали незамедлительно, Эмиль наполнил до краев бокалы, протянув один Дику, значит, ему разрешили остаться…
«Слез» герцог Окделл еще не пробовал – Рокэ предпочитал красные вина, а воспоминания о белом, которое пила матушка, вызывали у Дика оскомину. При мыслях о Надоре стало грустно, хотя «Вдовья слеза» оказалась чем-то потрясающим.
– Дикон, – Лионель недаром возглавлял личную королевскую охрану, он не только смотрел, но и видел, – что ты набычился?
– Так, ничего, – Ричард постарался улыбнуться, – в Надоре белое вино очень плохое.
– Еще бы, – подал голос Рокэ, – в Надор идут вина из Торки, а климат там неподходящий даже для белых сортов. Про красные я и вовсе молчу. Вам, юноша, следует послать домой приличного вина.
– Матушка не примет, – выпалил Дик, хотя до этого поклялся себе ничего не рассказывать ни о Бьянко, ни о ссоре.
– У тебя были неприятности? – В глазах Лионеля мелькнуло участие.
Неприятности… Позавчера это было бедой, но после дня и двух ночей в сбесившемся городе надорские беды словно бы стерлись.