По истечении трех лет моего пребывания в спецшколе, врачи констатировали, что я наконец избавился от симптомов болезни Легг-Пертез. Они сказали, что костыли уже больше не нужны, и что я теперь могу ходить в нормальную школу и учиться с нормальными детьми. Я был весьма обрадован тем, что перестал быть калекой и был почти даже рад, что не буду нуждаться в особом к моей персоне внимании. Но так не получилось. Моя матушка и тут позаботилась обо мне. Она рассказала обо всем учителю, а тот, в свою очередь, всему классу и призвал всех мальчиков и девочек быть особенно терпимыми и добрыми по отношению ко мне. Поначалу все действительно прилагали совместные усилия, чтобы не давать мне возможность расти и развиваться.
Но со временем у детей поутих живой интерес к тому факту, что я когда-то был калекой, и они начали меня дразнить по поводу моего лишнего веса, того, что я не мог быстро бегать и что постоянно не успевал в школе.
Я по-своему боролся с их критикой. "Никакой я не толстый, - убеждал я сам себя, - Мама говорит, что я даже очень красивый, так что быть толстым я просто не могу". Вполне этим удовлетворенный, я продолжал постоянно набивать свой живот всем подряд.
Что касается моей физподготовки, то я убеждал себя и рассказывал всем, кто меня слушал, что даже несмотря на то, что я долгое время был на костылях, все равно я бегаю быстрее, чем такой-то ученик в нашем классе (у нас действительно был один очень медленный мальчик в классе).
Но даже я вынужден был признать, что успеваемость у меня была отвратительной. Я стал настолько ленивым, учась в спецшколе, где многие дети были с пониженным коэффициентом умственного развития, что начал даже подумывать: быть может, я на самом деле был глуп. [В Западных странах все учащиеся проходят специальный тест, где определяется уровень их умственных способностей (прим. пер.).] Но я никому не признавался в этом, а, наоборот, убеждал свою мать, что учителя и школа, в которой я учился, были глупыми. На следующий год моя матушка отправила меня в частную школу, где я должен был получить больше индивидуального внимания со стороны учителей.
Но и это не помогло. Наоборот, даже усугубило мое положение. Меня определили в класс, где были дети с низкими и заторможенными умственными способностями. Поначалу мой уровень был намного выше их, так что какое-то время просто-напросто бил баклуши. Когда же я понял, что отстаю, догонять было уже слишком поздно. Я снова пожаловался своим родителям на то, в какой глупой школе я находился, и на следующий год они перевели меня назад в обычную школу.
Всякий раз, когда у меня что-то не получалось в школе, я никогда долго не размышлял, применять мне или нет мое секретное оружие. Как-то раз пара ребят стали меня дразнить и даже пару раз толкнули. Они были больше и сильнее меня, и потому тогда я ничего не сказал, но поклялся себе, что отомщу им. Придя домой, я разжалобил свою матушку своим рассказом о том, как два здоровущих негодяя меня всего избили.
На следующее утро мать была в школе, и учитель попросил меня встать и перед всем классом указать на двух преступников, которых после этого препроводили в кабинет директора для нравоучения. Потом моя матушка раздала всем в классе конфеты, чтобы как-то подкупить их расположение ко мне.
В другой раз я заметил, что у одного мальчика на уроке печатания был лучший пенал для букв, чем у меня. В моем пенале все буквы были перемешаны, и мне всякий раз приходилось их раскладывать перед началом занятия. У того же мальчика в пенале каждая буква была в своей ячейке.
- Это потому, что его брат учился в спецшколе. - стал я скулить маме, как только пришел из школы. - У него такой умный брат, и потому у него лучше пенал, чем у меня.
Она, как всегда, выслушала меня, полная сочувствия, и спустя какое-то время уже звонила по телефону этому самому мальчику.
- Ты думаешь, что ты такой умный, потому что твой брат был хорошим учеником, и потому теперь у тебя самый лучший в классе пенал, а мой Сидней... - и она продолжала в том же духе, выговаривая и угождая ему.
Иногда мне было стыдно, но где-то в глубине души я желал, чтобы она продолжала сражаться в моей жизни вместо меня, и я продолжал ей жаловаться всякий раз, когда у меня что-то не получалось.
Я настолько не мог ладить с людьми, что в конце концов моя мать отправила меня к психоаналитику в надежде, что, быть может, он сможет помочь мне разрешить мои проблемы во взаимоотношениях с людьми. Я встречался с ним несколько раз, но вскоре он понял, что это бесполезно, поскольку я отказывался признавать себя неправым. Я говорил ему, что проблема не во мне - проблема в других людях. Тем не менее, проблемы в моей жизни продолжались, и борьба все более обострялась.
Она не ограничивалась лишь школой. Как-то раз я поругался с сыном одной из наших квартиранток. Я схватил нож и приставил к его горлу. Когда он рассказал все своей матери, которая была вдовой, та проконсультировалась у адвоката. Однако потом она допустила грубейшую ошибку. Она рассказала моей матери об инциденте и сказала также, что собирается подать на меня в суд. Реакция моей матушки была совсем не такой, какую она ожидала.
- Вон! - закричала на нее моя мать. - Ни завтра, ни сегодня - сию же минуту! - Наверное все соседи слышали, как она кричала. - Вон из моего дома, ты и твой бездарь-сын! Ну же, время пошло! Убирайтесь отсюда! Да как ты смела!
Моя мать орала, а бедная вдова практически на коленях вымаливала у нее прощение, потом просила прощение у меня за себя и своего сына.
Если бы во мне было хоть чуточку совести, мне стало бы жаль их обоих, но если бы во мне была хотя бы капелька уважения по отношению к любому другому человеку, она бы умерла от одиночества.
В старших классах я научился обманывать учителей с тем, чтобы получать те отметки, которые я хотел. У меня это хорошо получалось, и всякий раз я искал новые способы обмана. Однажды на занятии по геометрии я заметил, что преподаватель переписывает на доску контрольную работу с какого-то сборника. В тот же день, один из моих друзей сказал, что я, если бы захотел, мог бы купить этот сборник с готовыми ответами на все контрольные работы! После школы я позвонил в книжный магазин, о котором он говорил, и потом послал туда свою матушку, чтобы та купила мне этот сборник. Как только она вернулась, я переписал все ответы следующей контрольной работы, которую мы должны были писать, на маленький листочек бумаги. Во время контрольной работы я незаметно положил его на угол парты. Мне казалось, что это было очень круто - написать ответы в тетрадь еще до того, как учитель закончит переписывать на доске содержание задач. Еще более интересным, чем получить "5" по контрольной, было хвастаться другим ребятам, о том, как я перехитрил учителя. Мне также казалось, что я умнее учителя, когда я каждый день в течение целого семестра позволял своему другу Арнольду списывать у меня домашнее задание по английскому языку. Я полагал, что нам все так и сойдет с рук. Но в конце семестра к моему величайшему удивлению наша учительница взяла и сравнила перед всем классом несколько моих домашних работ и Арнольда.
- Вам не кажется странным, - сказала она, - что в течение целого семестра работы Сиднея и Арнольда полностью совпадали? Итак, Арнольд и Сидней, я не собираюсь выяснять кто у кого списывал. И тот, кто списывал, и тот, кто давал списывать - оба виноваты. Один ничем не лучше другого.
Я почувствовал, как горячая волна прихлынула к моему лицу, и я знал, что даже мои уши покраснели от стыда. Я посмотрел на Арнольда взглядом, исполненным ненависти. Почему он хотя бы не скажет, что это он списывал у меня? Я кипел от злости. Подлый обманщик! Однако сам продолжал время от времени обманывать учителей.
Однажды я умудрился это сделать даже во время музыкального теста.
Когда-то я перепробовал много разных инструментов - пианино, ударные инструменты, гитару, кларнет, трубу, но ни на одном из них не останавливался больше, чем на месяц, а этого никогда не было достаточно, чтобы чему-либо научиться, Я терпеть не мог, когда меня заставляли играть гаммы и изучать нотную грамоту. В этом не было никакой славы, никакого общественного признания. Я хотел сразу же хорошо играть и когда видел, что необходимо много работать для того, чтобы научиться играть на каком-либо конкретном инструменте, я тут же бросал это занятие и переходил к чему-либо другому - тому что выглядело более простым.
Во время музыкального теста я знал, что мальчик, сидевший справа от меня, обладал необыкновенными музыкальными способностями, поэтому я просто-напросто переписал все его ответы в свою тетрадь.
Когда огласили результаты теста, оказалось, что мое имя стоит одним из двух первых в списке.
- У этих детей огромные музыкальные способности, - заявил председатель тестовой комиссии.
Я весь так и засветился, добавив еще одну фальшивую звезду в свой порочный венец.
Как мне нравилась слава всеобщего признания! И в то же время как презирал я труд, который вел к настоящим достижениям! Где-то в глубине души начинало зарождаться сознание того, что когда-либо мой эгоизм даст свой плод и в моей жизни, но я старательно подавлял в себе этот голос и продолжал свой прежний путь.
В то время в моей жизни начинали выкристаллизовываться две цели: первая - достигнуть всемирного признания, и вторая - заработать миллион долларов. Я пообещал себе, что буду делать все, что потребуется во имя достижения этих двух целей.