Саша
Жизнь – странная штука. Ещё утром Саша бы и не подумал, что сам будет напрашиваться к Глебу. Да ещё и так напрашиваться. Жизнь любит шутить. Кто ж знал, что он согласится?
Поднимался по ступенькам Саша на ватных ногах. Глеб шёл впереди, изредка косо оглядываясь, точно не до конца веря, что Саша таки дойдёт, а не развернётся и сбежит. Не сбежит. Некуда сбегать. Домой он возвращаться боялся, хотя бы до тех пор, пока не вернётся мама. Перед глазами всплыла картинка падающей сломанной куклы, в которую в один миг превратилась мать…
…-Откуда только такой выродок взялся?..
Можно сколько угодно обвинять других, но из-за него она теперь не выходит из больниц. И даже если дома, он боится к ней приблизиться. Точно хрупкая ваза, мама стала чем-то недосягаемым. И таким чуждым. Однажды он не выдержал, зашёл к ней в спальню, когда дома никого не было.
- Что случилось? – интересно, она так же нервничает, если к ней заходит Максим?
- Я просто соскучился, - пробубнел тогда Саша, не зная, зачем действительно зашёл. Просто в доме они были одни, просто никто не отирался рядом.
Но поговорить так и не получилось. Оказалось не о чем. Да и мать вздрагивала от каждого его резкого движения.
- Ты думаешь, я плохой? – всё-таки не удержался и спросил Саша, прежде, чем уйти.
- Я считаю, ты сбился с пути,- уклончиво ответила мама.
- А если я и не хочу возвращаться?
Зачем он тогда это выпалил? Да ещё и с такой злостью. Из спальни потом долго доносились всхлипы.
- Ну чего замер? – Глеб недовольно побренчал связкой ключей, привлекая к себе внимание. – Испугался?
- Вот ещё!
Решительно оттёр Глеба и первым зашёл в квартиру, неожиданно ставшую куда более родной, чем настоящий дом.
- Ну? – развернулся к Глебу и вызывающе задрал подбородок.
- Баранки гну, - ухмыльнулся тот. Скинул с себя куртку, задумчиво глянул на замершего перед ним Сашу, даже языком прищёлкнул от эстетического удовольствия, зараза. Подтянул к себе за ворот куртки. Саша послушно подошёл, но стоило Глебу чуть склониться и обдать знакомым запахом осенней мряки, как зажмурился. Над ухом раздалось тихое хихиканье.
- Чудак ты, - усмехнулся Глеб. И вместо ожидаемого поцелуя вручил в руки метлу.
- Что это? – Саша недоумённо хлопнул ресницами.
- Орудия труда, - невозмутимо просветил Глеб, избавляясь от туфель. – И вот тебе поле деятельности, - широкий взмах руки на прихожую и коридорчик.
- Э… не понял?
- А что тут непонятного? Работай давай, трутень. Через полчаса обед. Будешь пыльным и грязным, вымою всего и всюду. И не опаздывай.
И с видом победителя ушёл на кухню греметь посудой. Саша ещё минуту постоял, в недоумении хлопая глазами, а потом перехватил метлу поудобнее и принялся выметать из ворса пыль. На душе почему-то было легко и светло.
Жизнь странная штука. Жизнь любит пошутить…
Глеб
В доме поселился кот. Приблудный. Сам пришёл и решил тут жить. Именно такое ощущение стойко висело в квартире, и как Глеб не старался, так и не получилось его убрать. Саша безропотно позволил загрузить себя уборкой, Саша покорно стерпел издевательство над своим желудком в виде подгорелой жареной картошки, Саша согласился нацепить на себя одежду Глеба и даже гневно не сопел, когда тот не удержался от смешка – штаны были длиннее, футболка, обтекавшая торс самого Глеба, на его госте вытянулась в кишку и печально обвисла на худеньких боках. Когти он продемонстрировал только, когда Глеб всполошился от синих продольных вмятин на его шее.
- Что это?
Саша поспешно нахохлился, пытаясь втянуть голову в плечи, но шея у него была тонкая и длинная, втянуть до конца так и не получилось.
- Опять скажешь, что сам упал?
- Да! – с вызовом вскинулся Саша.
- Дурак, это же статья! Бытовое насилие.
- Это ты дурак! Тебя это не касается, - огрызнулся Саша, нервно поглядывая на дверь, точно собирался опять удрать. А, может, и собирался. Он ненавидел вмешательства в своё личное пространство.
Глеб поскрипел зубами и молча втулил ему в руки мазь от отёков.
До самого вечера он ждал, что Максим позвонит ему и спросит про брата, ведь видно же, что тот удрал из дома самовольно, но никто так и не позвонил. Сам Глеб тоже не спешил набирать номер – не хотел, чтобы в его маленький тихий мирок вламывались ненужные люди. Глупости. Он просто вспоминал голубоглазого мужчину в прихожей, напугавшего его в детстве. Теперь он вырос, но не был уверен, что, увидь здесь, сохранил бы самообладание.
И тем тоскливее смотрел на приблудившегося Эльфёнка. А ведь мальчишка рос с этим извергом большую часть жизни. Почему же эти мысли только сейчас забрели в его соломенную голову?
…Той ночью он его не тронул. Саша нервничал, трясся, подскакивал на каждый шорох и вообще больше напоминал мышонка, а не кота. Глеб молча сложил кровать, освобождая место в комнате, приволок с балкона надувной матрас, надул и кинул на пол.
- Это что такое? – подозрительно уточнил Саша, уже забившийся в угол кровати и завернувшийся в одеяло наподобие гусеницы.
- Это твоё успокоительное, - коротко объяснил Глеб, кидая поверх матраса запасное бельё. – Чтоб тебе спокойнее спалось.
Саша как-то странно хмыкнул, но ничего не сказал, повернулся к Глебу спиной, вжался коленками в спинку сложенной кровати и затих. А уже через пару часов переполошил присосавшегося ко сну Глеба коротким резким воплем. Парень подхватился, затряс сучащего ногами Сашу за плечо.
- Проснись! Проснись, псих!
Саша захлебнулся очередным криком, кое-как разлепил глаза. Долгую секунду непонимающе щурился в склонявшийся над ним силуэт в ночи.
- Ааа!!!
- Тише ты! – Глеб среагировал мгновенно, прижал ладонь к Сашиному рту. – Я это, узнаёшь?
Мальчишка неуверенно кивнул.
- Что это было?
- Кошмар… - Саша зябко повёл острыми плечами, отодвигаясь подальше от наполовину забравшегося на него Глеба. – Мне постоянно снятся.
- Что-то я не помню, чтобы ты меня раньше своими воплями будил…
- Не знаю, мне постоянно всякая дрянь снится, дома уже даже не шугаются, - задумчиво ответил он, опять отвернулся и лёг, обрывая неинтересный ему разговор.
Глеб долго лежал в темноте, рассматривая беспокойный Сашин силуэт. Эльф не спал. Он замирал на какое-то время, то ли приманивая сон, то ли просто потому, что боялся шуметь ночью, вздыхал и опять начинал тихонько шевелиться, выискивая более удобное положение.
- Слушай, ты ещё долго там возиться будешь? – не выдержал, наконец, Глеб.
- Мне не спится, - без особого раздражения, точно это было привычным делом, заметил Саша.
- И часто тебе так… не спится?
Саша неопределённо угукнул и замолчал. Всё равно не заснул – дыхание слишком для спящего громкое, но честно дал возможность заснуть обескураженному Глебу. Засыпал тот с мыслью, что завёл себе не кота, а домашнее привидение…
Следующий день больше напоминал дурдом. Во-первых, Глеб не выспался – встал он злой и с похожими на Сашины кругами под глазами. Саша же, с такими же метками, был бодр и возмутительно свеж. Тем же утром вернулась мама, удравшая из больницы. При виде Саши с утра пораньше на своей кухне, да ещё и в одежде Глеба, она на секунду замешкалась.
- Ммм… мне кажется, или я всё же оставляла дома только одного сына? – усмехнулась она, и напрягшийся Саша тут же обратно растёкся по стулу.
- Ты что здесь делаешь? – процедил Глеб от плиты.
- Спасаю Саньку от голодной смерти, - она прошла к сыну, отпихнула его от сковородки, где плавали в масле котлеты. – Слушай, ну когда ж ты уже запомнишь, что котлеты жарят на масле? «На», а не «в»!
От стола гнусно захихикал Саша и неожиданно бессовестно заложил:
- А вчера он меня сгоревшей картошкой пытался отравить.
Глеб метнул в него убийственный взгляд. Мама тихонько подхихикнула.
Она так и не спросила, почему здесь находится Саша, она просто приняла его в свою квартиру, и Глеб не знал, рад отсутствующим вопросам или злится. Мама слишком любила ту сволочь, она простила ему всё – и измену, и то, что он их бросил, и то, что поднял руку. Глеб не понимал такой слепой любви, всепрощающей и всеобъемлющей. Она не злилась, не ревновала, она просто любила – его, подаренного им сына, и сына от другой женщины, к которой он и ушёл, она тоже любила. Всё, что она удосужилась узнать у Глеба – тихо и пока Саша не слышал – как долго здесь мальчишка и сколько ещё может пробыть. «Думаю, пока папочка не сдохнет, он будет у нас регулярными набегами», - процедил он.
- А можно я вам помогу? – неожиданно спросил Саша.
- А ты умеешь? – подозрительно уточнила мама. Парень смущённо покачал головой. – Значит научишься!
И передала лопатку.
- А ты кыш, вредитель!
Глеб понял, что ничего не понимает, и удрал к себе в спальню. Последнее, что он услышал:
- Мы с мамой в детстве готовили, брат полкухни спалил…
Потом прилетела злая на подругу тётя Таня и устроила небольшой атомный взрыв беглянке. Саша её конечно же узнал и тут же забился в спальню. Мамина подруга какое-то время задумчиво молчала, буравя семейство Таманиных.
- Да вы оба вконец спятили! – выдала она свой вердикт.
- Ему просто некуда идти, - вступился Глеб.
Тётя Таня прищурилась.
- Детка, лучше не вякай про то, чего не знаешь. Ты у него дома был? Ты вообще знаешь, в каком коттеджике он живёт? Вооот, а я знаю – я там была.
- Когда?
Тётя Таня равнодушно пожала пухлыми плечами.
- Да вчера и была. Утром. Его мамочке плохо стало, скорую вызывали, а я как раз на замене, вот и попалась Антонпалычу. Домишко, я вам скажу… Я две ванные комнаты засекла – и это всё только на первом этаже.
- Что с ней?
- С кем? А с этой… Да ничего особенного, господская болезнь, - и насмешливо протянула, - нееервыы… Кстати, ваш радужный мальчик её довёл. И ещё наш Антоша голову старшему подлатал, кажется, братики немножко помяли друг другу бока – оттого и маменьку в астрал унесло.
Глеб молча вышел из кухни и направился в спальню, где отсиживался Саша. Тот как раз пристроился в углу у гитары, не решаясь сдвинуть её с места, но всё же отважился – прошёлся пальцами по струнам.
Отпрянул, стоило войти Глебу.
- Чего? – исподлобья буркнул он, когда тот кинул ему куртку.
- Одевайся, мы уходим.
- Куда?
- В больницу. – Чуть пожевал губами, подбирая слова, но всё же выдал напрямую – всё равно же поймёт, что Глеб всё знает. – Маму твою навестим.
Сашины глаза из умиротворённых голубых стали испуганными и синими.
- Я не…
- Одевайся-одевайся, а я в прихожей подожду.
- Глеб…
Он глянул от двери. Саша поднял на него перепуганные глаза.
- Ты ведь знаешь, да?
- Что?
- Она из-за меня…
Может, все беды всегда происходят из-за синеглазых? Его мать в больницу попала, мать Саши… И он с ума сходит.
- Однажды, когда мне было четырнадцать, я обозвал маму дурой – она отказала мужчине, очень хорошему мужчине. Он мне очень нравился и мама с ним хорошо ладила. Но он предложил встречаться, а она отказалась, потому что до сих пор любит того урода, который сделал меня. Я вспылил и обозвал её дурой. Единственный раз в жизни. Я тогда сильно её обидел – тётя Таня меня чуть по стенке не размазала, когда узнала, да…
- Зачем ты мне это рассказал?
- Она мне всё простила. Она ведь мама.
Саша как-то странно скривил губы.
- А я для своей малолетний преступник…
И улыбнулся. Зло. Дерзко. Вызывающе. Насмешливо. И обречённо…
…Глеб жил как во сне. Не в кошмаре или детском розовом видении, наполненном сахарной ватой и глазурью. Просто нереальность происходящего превратила его жизнь в фарс и выдумку. Саша, которого он ненавидел, и который так же открыто ненавидел его, Саша, с которым они уже несколько раз переспали и в последний раз даже по обоюдному согласию – ненормальному какому-то согласию, но всё же… этот странный Эльф сам попросился к нему. От отчаяния или потому что был мазохистом? Или садистом? Он бесил. И его хотелось обнять и защитить. Глеб едва не полез на стену, когда это чудо-юдо остроухое ещё минуту назад напуганное неожиданным появлением его матери, вдруг само напросилось жарить с ней котлеты. А потом повернулся к Глебу и… показал тому язык. Словно маленький ребёнок, выигравший у старшего брата возможность пошкодить на кухне.
Саша никуда так и не ушёл даже после того, как поговорил с матерью, возможно, он просто боялся отца. Или Максима – кто его знает, почему они подрались с братом, и кто оставил те синяки на шее. Говорить об этом Саша не желал. Ночью он опять кричал сквозь сон, перепугав уже и мать. От воды отказался, поговорить отказался, он опять отвернулся спиной от мира, скрутился и затих. Странный. Боится подпускать со спины, а сам её же и показывает…
В понедельник Саша пошёл не в школу, а удрал домой, пока там никого не было. Забрал тетрадки и кое-какие вещи, покидав их в свою же школьную сумку.
- А Карамелька-то у тебя, смотрю, пригрелся, - насмешливо заметил Максим, подойдя к окну, у которого Глеб наблюдал за входящим в школьные ворота Сашей, волочащим раздутый от вещей ранец.
Глеб подобрался. Максим был странным. Он пришёл в школу, поздоровался с ним, как ни в чём не бывало, и даже ткнул с задней парты в лопатки пальцем при появлении учительницы, чтобы проснулся и встал вместе с другими поздороваться. И всё же Глеб его ударил, и Макс не был тем, кто способен подобное забыть. Да и Глеб не был уверен, что хочет забыть. Ударил он вполне осознанно.
- Ну и как? Хорошо его взгреваешь? – тихое шипение, чтобы только Глеб расслышал.
- Знаешь, Макс, - шальная мысль вдруг растеклась по груди жаркой лавой, – признался бы ты наконец, что хочешь поиметь своего маленького братишку, и не морочил себе яй…
Удар в бок был резким и острым. Глеб спиной почувствовал замах, но Максим был слишком близко, чтобы успеть отвернуться. Они покатились клубком под ноги ошалевшим одноклассникам – Президент школы и лучший ученик, пример для подражания и гордость класса, два лучших друга. Глеб кое-как вынырнул из жёсткой хватки приятеля, разворачиваясь к нему лицом, и в ответ приложился ладонями по ушам, заставляя больную Максимову голову взорваться звенящей колокольной болью. Отбитая почка ныла тягуче и горячо; паршивец, наверняка папочка учил, как припечатать раз, но качественно.
- Вы что делаете?! – перепугано взвизгнула какая-то девчонка. Парни наоборот, словно пчелиный рой, мгновенно окружили драчунов, подбадривая азартным свистом и улюлюканьем, порастаскивали к стенам парты, чтобы не мешали «представлению».
Люди – те же звери. Всего пять минут назад один из этих ребят клянчил у Глеба домашнюю, а ещё один рассыпался перед Максимом, какой тот крутой и вообще классный. А сейчас и один, и второй захлёбываются воплями в толпе, всем им всё равно – кто прав, кто виноват, кто победит, и вообще из-за чего всё затеялось.
- Аааа! – заверещала какая-то девчонка, когда Максим выкинул вперёд руку и со злостью приложился к лицу противника. В глазах взорвались колючие искры. Глухо и надсадно хрустнула кость. Секунда ватного затишья – и боль острыми иглами заполнила сознание, растекаясь от повреждённого носа по лицу. Дыхание спёрло, Глеб по инерции попытался вдохнуть через нос, но, разбитый, тот рванул тупой болью.
- Кровь! У него кровь! – заволновалось зверьё над ними. Кто-то в священном ужасе, кто-то алчно и восхищённо.
Сквозь пелену боли и затянувшего сознание тумана Глеб рванулся вперёд головой, всё равно гудящей, потому не жалко. Попал в солнечное сплетение. Максим охнул, слетел с него, закашлялся, выплёвывая запертый в груди воздух.
Глупая драка. Глупая ситуация. Одно дело ударить и совсем другое бить – методично, сильно и со злостью, как набросились они друг на друга. Словно и не было лет дружбы, словно они всю жизнь только и ждали повода, чтобы вцепиться вдруг в друга, рвать, лупить – по лицу, почкам, в живот, молча, без показных угроз и обещаний. Это безумие длилось целую вечность. И всего несколько мгновений. Их всё же расцепили, растащили в разные углы, вернее, Глеба отволокли от потерявшего сознание Макса. Прилетела Ольга Николаевна, наорала, обозвала малолетними недоумками, вызвала медсестру и вышвырнула его к кранам, чтоб умылся и остыл.
- А потом к директору, - процедила классная руководительница.
Глеб, пошатываясь, выполз в коридор. И тут же на него налетел бледный запыхавшийся Саша. Влип, не успев затормозить.
Глеб едва не взвыл – его только не хватало! Саша не должен был видеть его таким. И о том, что случилось, ему тоже знать не полагалось. Саша отлип сам, едва сообразив, что сделал. Внимательно рассмотрел разбитое в кровь лицо. Глеб молчал.
- Значит, правда подрались? – тихо и обречённо выдохнул Саша.
Глеб скривился.
- Быстро разведка донесла.
- Мгновенно. У вас Алла в классе была, когда вы сцепились.
Неловкое молчание, только пульс в ушах, едва улёгшийся после свары и опять взорвавший тело адреналином.
- Я всегда всем мешаю, - неожиданно сказал Саша. Без надрыва и требования немедленно его в этом разубедить. Он просто поставил перед фактом. – К кому бы я не приблизился, его жизнь летит кувырком.
- Да, - просто сказал Глеб. Подтянул Сашу к себе и опёрся на плечо – мышцы в побитом теле расслаблялись и оно начинало невыносимо ныть. – Так что давай отрабатывай то, что моя вдруг встала с ног на голову.
- Вот ещё, - буркнул Саша, но послушно обхватил Глеба за талию, придерживая. – У тебя и раньше бардак в ней был.
- Это у тебя бардак. В голове. И на голове.
- На себя глянь, чучело соломенное.
- Я говорил, что ты Эльф? Забудь! Ты кошак приблудный!
- Я тебя сейчас по лестнице спущу!
- И не стыдно? Я больноооой…
- …На головуууу…
- А по лбууу???
- Кто просит – тот добьется! Получите-распишитесь…
- Ааа…
- Глеб…
- Чего?
- …Спасибо…
Дальше они шли молча.