Она терпеливо продолжала объяснять:
– Губру объявили перемирие, имея подавляющее преимущество, майор. Это считается честным. Можно сказать, они «заработали очки». Но количество очков неизмеримо выросло бы, если бы перемирие объявили сразу после поражения. Если бы не стали мстить, проявили терпимость. И заслужили бы…
– Ха! – Пратачулторн расхохотался. – Много бы это им дало, если бы их церемониальная установка была разрушена!
Атаклена наклонила голову. Времени совсем не осталось. Если она здесь задержится, лейтенант Маккью может заподозрить, где находится ее исчезнувший командир. Морские пехотинцы уже прочесали несколько возможных мест укрытия.
– В результате Землю вынудили бы финансировать новое строительство, – сказала она.
Пратачулторн смотрел на нее.
– Но… но мы воюем!
Она кивнула, не поняв его.
– Совершенно верно. Невозможно воевать, не учитывая существующих правил и не имея мощных нейтральных сил, поддерживающих честное ведение войны. Альтернативой было бы варварство.
Человек молча мрачно смотрел на нее.
– К тому же разрушение церемониальной площадки означало бы, что люди против испытаний для своих клиентов, против их продвижения! А так губру в результате этого перемирия обесчестили сами себя. Вы набрали очки, оказались страдающей стороной, которая не стала мстить. Эта частичка праведности может сильно пригодиться в будущем.
Пратачулторн нахмурился. Сосредоточился, словно хотел ухватить логическую нить рассуждений. Она чувствовала напряжение всех его умственных сил, старание… но не получилось. Он сморщился и снова плюнул.
– Какой вздор! Покажите мне мертвых птиц. Вот такую монету я могу сосчитать. Набросайте их грудой до верха этой клетки, маленькая мисс посольская дочь, и в таком случае, когда я отсюда вырвусь, вы, возможно, только возможно, останетесь в живых.
|
|
Атаклена вздрогнула. Тщетно пытаться убедить такого человека. Этого пленника следовало держать под воздействием наркотиков либо убить. Но она не могла сделать ни того, ни другого, не могла втягивать послушных ей шимпов в преступление.
– До свидания, майор, – сказала она, повернувшись, чтобы уйти.
Он не стал кричать ей вслед. Немногословно делало его угрозы более страшными и правдоподобными.
Атаклена по тайной тропе горного отрога вышла из долины, и двинулась мимо вечно парящих и шипящих теплых источников. На вершине она убрала щупальца, чтобы их не раздувал ветер. Небо почти безоблачно, но в воздухе пыль далеких пустынь.
На ветке висел парашютик плюща с семенной коробочкой, принесенный с какого-то поля. К счастью, осенний перенос спор пошел полным ходом еще за два дня до провозглашения перемирия. Этот факт может оказаться весьма существенным.
Ей было не по себе; такое она испытывала частенько с той ночи ужасных снов незадолго до восхождения на эту же вершину, где она и вырвала у отца наследство.
«Должно быть, снова испытывают гиперпространственный шунт».
Она уже знала, что первый приступ кошмаров совпал у нее с первым испытанием новой установки захватчиков. Потоки неустойчивой вероятности распространились во всех направлениях; чувствительные к ним ответили странной смесью кошмаров и своеобразного веселья.
Не похоже на обычно педантичных губру и подтверждает сообщение Фибена про серьезные проблемы в руководстве врага.
|
|
Поэтому в тот вечер тутсунуканн обрушился так неожиданно и свирепо? Значит, эта высвободившаяся энергия ответственна за ужасающую силу ее контакта с'уструтууна с Утакалтингом?
Могут ли первое и последующие испытания установки объяснить, почему гориллы ведут себя так необычно?
Атаклена чувствовала неподдельный ужас и беспокойство. «Скоро, – подумала она. – Скоро кульминация».
Она была уже на полпути к своей палатке, когда из леса вдруг выбежали двое запыхавшихся шимпов и заторопились к ней.
– Мисс… мисс… – выговорил один. Слышалось тяжелое дыхание другого.
Она кеннировала их страх, и это вызвало мгновенный поток гормонов; он чуть замедлился, когда она поняла, что этот страх вызван не угрозой нападения врага. Что-то другое чуть не свело их с ума от ужаса.
– Мисс Ат…таклена, – выдохнул первый шимп. – Идемте быстрей!
– В чем дело, Петри? Что случилось?
– Риллы. Мы не можем с ними справиться.
«Вот как», – подумала она. Уже с неделю негромкое немузыкальное пение горилл доводило шимпов до нервных припадков. – Что они сейчас делают?
– Уходят! – с болью выкрикнул второй шимп.
Она заморгала.
– Что? Повтори!
Карие глаза Петри были полны изумления.
– Они уходят. Просто встали и пошли! Идут к Синду, и их невозможно остановить!
Глава 82
УТАКАЛТИНГ
За последние дни их продвижение к горам заметно замедлилось. Все больше и больше времени Каулт проводил, разглядывая каменные орудия… и споря со своим спутником тимбрими.
«Как быстро меняется положение», – думал Утакалтинг. Он долго и напряженно старался довести Каулта до этого состояния подозрительности и возбуждения. А теперь с печалью вспоминал их прежнюю дружбу, долгие ленивые дни неторопливых разговоров и воспоминаний, дни общего изгнания, какими бы раздражающими они тогда ему ни казались.
|
|
Конечно, в то время он полностью был самим собой и мог смотреть на мир глазами тимбрими сквозь смягчающую вуаль воображения.
А теперь? Утакалтинг знал, что дома его считали слишком мрачным и серьезным, а сейчас, вероятно, сочли бы калекой. Может, лучше умереть?
«Слишком многое я потерял», – думал он, в то время как Каулт что-то бормотал про себя в углу убежища. Снаружи сильные порывы ветра раскачивали степную траву. Лунный свет падал на вершины холмов, подобных медлительным океанским волнам, поднятым бурей.
«Неужели ей действительно нужно было отобрать так много?» – думал Утакалтинг, хотя на самом деле это его уже не тревожило.
Конечно, Атаклена вряд ли отдавала себе отчет, когда той ночью потребовала выполнения обета, данного родителями. Создавать с'устру'туун не учат специально. Способ, такой драматичный и так редко используемый, невозможно описать простыми словами. И по самой своей природе с'устру'туун – это нечто, совершаемое только раз в жизни.
Однако сейчас, мысленно оглядываясь назад, Утакалтинг вспомнил то, чему в свое время не придал значения.
В тот вечер он чувствовал жуткое напряжение. Уже задолго до этого начал беспокоиться и ощущать потоки такой энергии, как будто сквозь горы прорывались полуглифы невероятной силы. Возможно, этим объясняется необыкновенная мощь призыва дочери; видимо, она черпала из какого-то внешнего источника.
Припомнилось и то, что та буря,с озданная ее с'устру'туун, не все отобранное у него унесла Атаклене!
Странно, как он до сих пор не додумался. Сейчас Утакалтингу смутно казалось, что часть его сущности миновала ее, но он и представить себе не мог, в каком направлении. Может, к тому самому источнику энергии, который он ощутил раньше. Может быть…
Утакалтинг слишком устал, чтобы создавать рациональные теории. «Кто знает? Вдруг ее привлекли гартлинги?» Дурацкая шутка, не стоящая даже легкой улыбки, но все же, раз он способен иронизировать, не все еще потеряно.
– Теперь я уверен в этом, Утакалтинг. – Повернувшись, теннанинец говорил негромко и убежденно. Он отложил прибор, сооруженный из остатков разбитой яхты.
– В чем уверен, коллега?
– Уверен в том, что наши подозрения не безосновательны! Смотри.
Данные, которые ты сообщил, твои записи помогли мне настроить детектор, и теперь я обнаружил нужный резонанс.
– Правда? – Утакалтинг не знал, как быть. Он не ожидал от Каулта доказательств существования мифического животного.
– Я знаю, мой друг, – сказал Каулт, поднимая массивную, обтянутую плотной кожей руку. – Ты боишься, что мои эксперименты привлекут к нам внимание губру. Не волнуйся, я использую очень узкую полосу и отражаю свой луч от ближайшего спутника. Маловероятно, чтобы источник моего слабого луча локализовали.
– Но… – Утакалтинг покачал головой. – Что ты ищешь?
Дыхательные щели Каулта раздвинулись.
– Определенный тип мозгового резонанса. Это чисто технические соображения, – сказал теннанинец. – Соотносится с тем, что я читал в твоих записях об этих гартлингах. Судя по данным, мозг этих предразумных существ не должен очень отличаться от мозга землян и тимбрими.
Утакалтинг поразился, с какой быстротой и энтузиазмом Каулт использовал сфабрикованные данные. Его прежняя сущность, наверное, ликовала бы.
– И что же? – спросил он.
– Вот что… позволь объяснить на примере. Возьмем людей…
– Давай, – вставил Утакалтинг скорее по привычке, без всякого энтузиазма.
– …земляне использовали лишь один из множеств путей постепенного достижения разума. Они использовали мозг в виде двух отдельных частей, позднее слившихся в одну.
Утакалтинг моргнул. Его собственные мозги едва шевелятся.
– Ты… ты говоришь о двух относительно независимых полушариях человеческого мозга?
– Да. Иногда эти половинки подобны друг другу и избыточны, но в определенный момент они распределяют между собой работу. Особенно это заметно у их клиентов-неодельфинов. До появления губру я изучал данные о неошимпанзе, которые во многом подобны своим патронам. Люди еще на самых ранних стадиях возвышения попытались соединить мозг предразумных в единое сознание. До этих попыток неошимпанзе испытывали состояние, называемое «двухпалатностью»…
Каулт продолжал говорить, речь его по-прежнему изобиловала специальными терминами, и вскоре Утакалтинг перестал его слушать.
Подробности мозговых функций заполнили их убежище густым туманом.
Утакалтингу очень хотелось создать глиф, выражающий его скуку, но у него не хватало сил даже пошевелить щупальцами.
– …и поэтому резонанс указывает, что поблизости, в пределах досягаемости моего прибора, имеется существо с двухкамерным мозгом.
«А, да», – подумал Утакалтинг. Еще в Порт-Хелении, в пору создания им хитроумных планов, он заподозрил, что Каулт может оказаться изобретательным. Это и было одной из причин выбора Утакалтингом в помощники шимпа с явными признаками атавизма. И сейчас Каулт находит следы бедного Джо-Джо, отсталый мозг которого похож на мозг невозделанных невозвышенных шимпанзе столетия назад. Джо-Джо, несомненно, сохранил признаки этой «двухпалатности», о которой говорит Каулт.
Наконец Каулт подошел к заключению.
– И потому я совершенно убежден и считаю, что больше нельзя откладывать. Мы должны отправить межзвездное сообщение!
– А как ты собираешься это сделать? – с легким любопытством спросил Утакалтинг. Дыхательные щели Каулта раздувались, выдавая редкое для него возбуждение.
– Может быть, нам удастся проскользнуть или пробиться в планетарную отраслевую Библиотеку, потребовать убежища и затем использовать право на первоочередную связь с пятьюдесятью солнцами Теннанина. Кажется, есть и другой способ, например украсть корабль губру. Но сообщение надо передать!
Неужели это тот самый Каулт, который так стремился бежать из Порт-Хелении до прибытия захватчиков? Он изменился внешне так же сильно, как Утакалтинг внутренне. Энтузиазм теннанинца пылал ярким пламенем, а Утакалтингу приходилось изо всех сил поддерживать огонь собственного энтузиазма.
– Ты хочешь предъявить требования на предразумных до их обнаружения губру?
– Да, а почему бы и нет? Чтобы спасти их от таких ужасных патронов, я готов отдать собственную жизнь! Если правда то, что мы услышали по нашему приемнику, эмиссары Институтов уже на пути к Гарту. Мне кажется, губру задумали что-то грандиозное, может, уже открыли то же самое. Мы должны действовать быстро, пока еще не поздно!
Утакалтинг кивнул.
– Еще один вопрос, достойный коллега. – Он помолчал. – Почему я должен помогать тебе?
Каулт выдохнул, как проткнутый воздушный шарик, и его грудь начала быстро оседать. Он посмотрел на Утакалтинга с таким выражением, какого тот никак не ожидал увидеть на этом лишенном эмоций лице серьезного теннанинца.
– Это поможет предразумным, – просвистел он. – Их судьба будет гораздо счастливей.
– Может быть, хотя утверждение спорное. Но если и так? Ты рассчитываешь только на мой альтруизм?
– Э-э-э… Хм… – Внешне Каулт казался обиженным. Но удивился ли он на самом деле? Ведь в конце концов он дипломат и знает, что лучшие и самые прочные договоры заключаются на взаимовыгодной основе. – Это… это очень помогло бы моей политической партии. Если бы я раздобыл такое сокровище, мы, вероятно, смогли бы сформировать правительство, – предположил он.
– Небольшая поправка к невысказанному не стоит разговора, – Утакалтинг покачал головой. – Ты же не объяснил мне, почему я не могу потребовать передать открытие моему клану. Я исследовал эти слухи раньше тебя. Мы, тимбрими, были бы превосходными патронами для этих существ. – Вы! Вы… К'ф мимфер'рренги? – Это выражение примерно означало «несовершеннолетние правонарушители». Утакалтинг едва сдержал улыбку. Каулт неловко заерзал и заметно сдерживался, чтобы сохранить дипломатическую невозмутимость.
– У вас, тимбрими, недостаточно сил, чтобы поддержать такое требование, – сказал он.
«Наконец-то, – подумал Утакалтинг. – Правда».
В такие времена, в таких сложных обстоятельствах требуется нечто большее, чем подача заявки на клиентов новой предразумной расы первым.
Институт возвышения будет учитывать и множество других факторов. Люди очень правильно высказались по этому поводу: «Владение имуществом почти равносильно праву на него». Не в бровь, а в глаз.
– Итак, мы вернулись к вопросу номер один. – Утакалтинг кивнул. – Если ни тимбрими, ни люди не могут получить гартлингов, почему я должен помогать в этом тебе?
Каулт начал ерзать на месте, как на горячей сковородке. В отчаянии он, наконец, выпалил:
– Я могу почти гарантировать прекращение всех враждебных действий моего клана против твоего.
– Мало, – сразу ответил Утакалтинг. – Но чего же еще ты от меня хочешь! – взорвался Каулт.
– Подлинного союза. Обещания помощи против тех, кто сейчас осаждает Тимбрим. – Но…
– И твердых гарантий, данных заранее. Независимо от того, существуют ли на самом деле эти предразумные.
Каулт, запинаясь, сказал:
– Ты не можешь требовать…
– Могу. Почему я должен верить в этих гартлингов? Для меня это только интригующие слухи. Я ведь не утверждал, что верю в них! А ты хочешь, чтобы я на этом основании рисковал жизнью, передавая твое сообщение! Зачем мне это без гарантий для своего народа?
– Это… это неслыханно!
– Тем не менее такова моя цена. Как хочешь.
На мгновение у Утакалтинга появилось возбуждающее предчувствие, что он будет свидетелем невероятного. Каулт утратит контроль над собой… набросится на него с кулаками. Взглянув на эти массивные, судорожно сжимающиеся и разжимающиеся кулаки, Утакалтинг почувствовал приток энзимов в крови. Нервный страх заставил его ощутить себя живым, чего не было уже много дней.
– Будь… будь по-твоему, – прорычал наконец Каулт.
– Отлично. – Утакалтинг вздохнул, расслабляясь. Он извлек свой хранитель информации. – Давай сформулируем наш контракт.
Потребовалось больше часа, чтобы обо всем окончательно договориться.
После того, как договор был составлен и оба экземпляра подписаны, Утакалтинг одну капсулу с текстом передал Каулту, вторую оставил у себя.
«Поразительно!» – думал он. Он вынашивал планы и тяжким трудом приближал этот день. Наконец-то завершена вторая часть его грандиозного розыгрыша. Дурачить губру – одно удовольствие. Но вообще это невероятно.
Однако Утакалтинг не испытывал торжества. Ему не хотелось двигаться вперед, на Мулунские горы, в отчаянной попытке, которая, несомненно, закончится их смертью.
– Ты, конечно, понимаешь, Утакалтинг, что мой народ не выполнит этот договор, если я ошибся и гартлингов все-таки не окажется. Теннанинцы отрекутся от меня: они выплатят дипломатический штраф, чтобы выкупить контракт, а меня уничтожат.
Утакалтинг не поднимал глаз на Каулта. Это, конечно, вторая причина его угнетенного состояния и отчужденности. «Великий шутник не должен чувствовать себя виноватым, – говорил он себе. – Наверно, я слишком часто общался с людьми».
Молчание затянулось. Каждый думал о своем.
Несомненно, Каулта отвергнут. Теннанинцы вряд ли станут заключать союз или даже мир с Землей и Тимбримом. Утакалтинг надеялся лишь посеять смятение в рядах врага. Если каким-то чудом Каулту удастся передать свое сообщение и привлечь теннанинскую армаду к этому захолустью, тогда противники его народа сойдутся в битве, которая истощит обоих… в бессмысленной битве из-за ничего. Из-за несуществующего вида, призрака существ, убитых много тысячелетий назад.
«Какая великая шутка! Я должен быть счастлив. Горд…» Утакалтинг печально думал, что не может даже винить с'устру'туун в своей неспособности испытывать удовольствие.
Атаклена не виновата в том, что он переживает такие чувства… чувство вины и предательства.
«Ну ладно, – утешал себя Утакалтинг. – Еще ничего не известно. Чтобы передать сообщение, нужно совершить еще семь подвигов, один грандиознее другого!»
Вероятно, они просто умрут вместе, предприняв эту тщетную попытку.
Утакалтинг нашел в себе силы чуть приподнять щупальца. Он печально поднял голову, посмотрел на Каулта, и над ним появился простой глиф сожаления.
Утакалтинг собирался заговорить, когда совершенно неожиданно ощутил чье-то присутствие в ночи. Он вздрогнул; чувство чужака тут же пропало.
«Может, мне показалось? Неужели я распадаюсь?» – подумал Утакалтинг. И тут же вновь ощутил кого-то! Он ахнул, кеннируя то, что по спирали опускалось к убежищу, прикоснулось наконец к краям его ауры. Пытаясь разглядеть нечто висящее над убежищем, он поднял голову.
«Что я делаю? Пытаюсь увидеть глиф?»
Закрыв глаза, он позволил этому приблизиться. Раскрыл свой кеннинг. – Пуир'итурумбул! – воскликнул он.
Каулт пошевелился.
– В чем дело, друг мой? Что…
Но Утакалтинг уже вскочил. Его как будто выдернули из убежища в прохладную ночь.
Он принюхался: ветер принес самые разнообразные запахи. С помощью остальных своих чувств Утакалтинг исследовал кромешную тьму.
– Где ты? – спросил он. – Кто здесь?
В полосе тусклого лунного света показались две фигуры.
«Значит, это правда!» – подумал Утакалтинг. Человек отыскал его с помощью эмпатии, как поступил бы молодой тимбрими.
Но чудеса еще не кончились. Утакалтинг, моргая, посмотрел на высокого бронзового бородатого воина – точь-в-точь героя этих варварских предконтактных земных эпопей – и вновь удивленно вскрикнул. Он неожиданно узнал в нем Роберта Онигла, этого мальчика-плейбоя, сына планетарного координатора!
– Добрый вечер, сэр, – сказал Роберт, останавливаясь в нескольких метрах от него и кланяясь.
А за ним нервно переминался неошимпанзе Джо-Джо. Это никак не входило в первоначальный план. Шимп не поднимал глаз на Утакалтинга.
– В'хуман'ф? Идатесс! – воскликнул Каулт на галактическом-семь. – Утакалтинг, что надо здесь человеку?
Роберт снова поклонился. Он, тщательно выговаривая, произнес официальное приветствие, использовав полные названия видов. Потом продолжил на галактическом-семь:
– Я пришел издалека, почтенные джентльсущества, чтобы пригласить вас на прием.
Глава 83
ФИБЕН
– Легче, Тихо, легче!
Обычно спокойное животное брыкалось и упиралось, натягивая поводья.
Фибен, который никогда не был хорошим всадником, вынужден был спешиться и схватить лошадь за повод.
– Ну, ну. Успокойся, – уговаривал он. – Просто еще один транспорт. Их слышно целый день. Он скоро пройдет.
Действительно, вой быстро стих: машина, пролетев над головой, исчезла за деревьями, направляясь в сторону Порт-Хелении.
Многое изменилось с тех пор, как Фибен впервые побывал здесь после вторжения. Тогда, среди весенней зелени, он шел в солнечном свете по дороге с оживленным движением. Теперь, шагая по долине, он ощущал порывы холодного ветра в спину. Признаки близкой зимы: опавшие листья на лугах и аллеях, снятые фрукты в садах, и отсутствие движения на дорогах.
Только наземного движения – над головой же поток транспорта кажется нескончаемым. Когда машины губру проносились мимо, гравитационные поля задевали нервные окончания, и поначалу у Фибена даже шерсть дыбом вставала. Он ждал окрика, приказа остановиться, может быть, даже стрельбы.
Но губру не обращали на него внимания; очевидно, не могли выделить определенного шимпа среди других, посланных на сбор урожая или для работы на станции экологического регулирования.
Фибен разговаривал с такими специалистами, в основном своими старыми знакомыми. Они сообщили, что поклялись свободой и возможностью вернуться к работе. Конечно, приближается зима, и делать на станциях особенно нечего.
Но по крайней мере, программу возобновили, а губру, по-видимому, оставили их в покое.
Захватчики же при деле. Центр активности губру переместился к югу от космопорта.
«Там церемониальная площадка», – напомнил себе Фибен. В сущности, он не знал что делать, если сумеет проникнуть в город. Может, просто пойти к дому, в котором находилась его тюрьма? Примет ли его сюзерен Праведности?
А Гайлет?
Будет ли она там вообще?
Он миновал закутанных в плащи шимпов, которые копались в стерне недавно сжатого поля. Они не здоровались, он и не ожидал этого, но все же чувствовал на себе их взгляды, когда вел Тихо к Порт-Хелении. Лошадь немного успокоилась, и Фибен снова сел в седло.
Он рассчитывал вернуться в Порт-Хелению тем же путем, что ушел: через ограду, ночью. Если один раз получилось, почему бы не попробовать еще? У него нет никакого желания встречаться с подчиненными сюзерена Стоимости и Бережливости.
Искушение было велико, но он удержался. В первый раз просто повезло; действовать так вторично – глупо.
Но судьба распорядилась иначе. Повернув за угол, он увидел сторожевой пост губру. Два боевых робота сложной конструкции сосредоточили на нем внимание.
– Полегче, ребята, – сказал Фибен скорее себе, чем им. Если бы их запрограммировали на мгновенную стрельбу, он бы их даже не увидел.
Перед невысоким строением на подпорках стоял бронированный танк на воздушной подушке, из-под которого торчали две пары ног с тремя когтями каждая; не нужно хорошо владеть галактическим-три, чтобы разобрать проклятия. Когда роботы предупреждающе резко свистнули, под машиной лязгнуло, затем послышался негодующий клекот.
Скоро из тени показалась пара острых клювов. Желтые глаза не мигая уставились на Фибена. Один из взъерошенных губру поднял свой воротник.
Фибен поджал губы, изображая улыбку. Он спешился и подошел к бункеру, удивляясь, что ни роботы, ни чужаки не заговорили с ним.
Остановившись перед двумя губру, он низко поклонился.
Они переглянулись и раздраженно защебетали. Один испустил что-то вроде покорного стона. Двое солдат Когтя выбрались из-под танка, каждый ответил едва заметным кивком.
Нависло напряженное молчание.
Один губру вздохнул и отряхнул перья. Второй просто смотрел на Фибена.
«Что теперь?» – подумал Фибен. У него зачесались пальцы на ногах.
Он снова поклонился, потом с пересохшим горлом попятился и взял лошадь под уздцы. С подчеркнутой небрежностью зашагал вперед к темной ограде, окружающей Порт-Хелению.
Тихо заржал, помахивая хвостом.
«Тихо, пожалуйста», – про себя попросил Фибен. Когда губру скрылись за поворотом, он опустился на землю и некоторое время никак не мог унять дрожь.
– Ну что ж, – сказал он наконец. – Теперь ясно, что перемирие действует.
После этого, встретив охрану у ворот, он почти расслабился. Фибен по-настоящему наслаждался, заставляя солдат Когтя отвечать на его поклоны.
Гайлет говорила ему о галактическом протоколе: очень важно выжать признание клиентов-кваку. А то же самое от губру – это вообще великолепно.
Это означает также, что сюзерен Праведности еще не сдался и удерживает позиции.
Фибен галопом проехал по боковым улицам Порт-Хелении мимо пораженных шимпов, которые что-то кричали ему, но он не останавливался. Он торопился к месту своего прежнего заключения.
Подъезжая, он увидел, что ворота распахнуты и не охраняются. С каменной стены исчезли сторожевые шары. Фибен пустил Тихо пастись в неубранный сад и сбил два парашюта плюща, повисших на открытой двери.
– Гайлет! – закричал он.
Исчезли и стражники-проби. По полу ветер катал обрывки бумаги и комки пыли. Достигнув комнаты, в которой они находились, Фибен остановился.
Все было в запустении.
Мебель в основном осталась, но дорогостоящие голографическую и звуковую системы выдрали из стены, несомненно, уходящие проби. Тем не менее Фибен нашел свой накопитель информации там же, где оставил.
Гайлет не было.
Он заглянул в шкаф, где по-прежнему висела большая часть одежды. Ее явно не собирали. Фибен взял блестящее церемониальное платье, которое ему досталось в штате сюзерена, ощутил легкое прикосновение шелковистого материала.
Платья Гайлет не было.
– О Гудолл, – простонал Фибен. Он повернулся и выбежал в коридор.
Через несколько секунд он уже находился в седле, но Тихо даже не оторвался от жвачки. Фибену пришлось кричать и пинаться, прежде чем животное сообразило, что ситуация требует срочных действий. Зажав в зубах желтый подсолнечник, лошадь повернулась и через ворота снова вышла на улицу.
Оказавшись снаружи, Тихо пригнул голову и ускорил темп.
Они являли собой необычное зрелище, несясь галопом по мрачным, почти пустым улицам; церемониальное платье и подсолнечник развевались на ветру, как знамена. Но мало кто мог наблюдать эту дикую скачку, пока они не приблизились к гавани.
Казалось, здесь собрались все шимпы города. Они толпились на берегу, коричневая пенящаяся масса; головы раскачивались, словно волны в ближайшем заливе. Множество шимпов стояло на крышах, некоторые, забыв про осторожность, свисали с водосточных труб.
Хорошо, что Фибен верхом на лошади. Тихо оказался очень кстати, фыркая и расталкивая шимпов носом. Сверху Фибен старался разгадать причину смятения.
В заливе, примерно в полукилометре от берега, болталось с десяток рыболовецких судов с экипажами из шимпов. Траулеры покачивались рядом с гладким белым корпусом, резко контрастирующим с избитыми посудинами.
Корабль губру был на плаву. На мостике стояли два птицеподобных и выкрикивали указания; шимпы вежливо игнорировали их, привязывая тросы к поврежденному кораблю. Наконец они на буксире потащили его к берегу.
«Ну и что? – подумал Фибен. – Большое дело!» Патрульный корабль губру, по-видимому, вышел из строя, и из-за этого все шимпы города высыпали на улицы? Должно быть, жители Порт-Хелении действительно соскучились по развлечениям.
Но тут он заметил, что почти никто не обращает внимания на спасательные работы в гавани. Большинство смотрит на юг, в сторону от залива.
«Ого!» – выдохнул Фибен, на мгновение лишившись дара речи.
На плоской вершине горы, там, где располагается космодром, стоят новые сверкающие башни. Блестящие монолиты не похожи ни на транспорты губру, ни на их громоздкие шарообразные боевые корабли. Они напоминают грандиозные шпили, которые возносятся высоко и гордо, символизируя веру и традиции, более древние, чем сама жизнь на Земле.
От высоких космических кораблей отделяются небольшие огоньки. Должно быть, несут прибывших галактов, догадался Фибен. Огоньки несутся на запад вдоль береговой дуги. Там они вливаются в караван транспортов, движущихся на юг. Именно там, по-видимому, происходит нечто значительное.
Фибен, не обращая на это внимания, вел лошадь в толпе, пока не добрался до оконечности главной гавани. Здесь цепь шимпов с овальными значками сдерживала толпу. «Опять полицейские, – решил Фибен. – Проби оказались ненадежными, и губру пришлось преобразовать гражданское управление».
Шен с нарукавной повязкой капрала полиции схватил Тихо под уздцы и заговорил:
– Эй, приятель! Ты не можешь… – Но тут он замигал. – Ифни! Это ты, Фибен?
Фибен узнал Барнаби Фултона, одного из ветеранов подпольной организации Гайлет. Он улыбнулся, хотя мысли его были далеко.
– Привет, Барнаби. Мы с тобой с самого восстания не виделись. Рад видеть, что ты еще чешешься.
Теперь, когда на него обратили внимание, шимпы и шимми подталкивали друг друга и перешептывались. Фибен услышал собственное имя. Толпа стихла в благоговейном молчании. Двое или трое шимпов притронулись к ноге Фибена, к крупу Тихо, как будто пытались убедиться в их реальности.
Барнаби с видимым усилием ответил тоже небрежно:
– Чешусь, когда чешется, Фибен. Прошел слух, что ты должен быть там.
– Он указал на юг. – Другие говорили, что ты сбежал в горы. Третьи…
– Что болтали третьи?
Барнаби сглотнул.
– Третьи болтали, что твоя песенка спета.
– Хм, – негромко произнес Фибен. – Думаю, все они были правы.
Он видел, что траулеры уже почти подтащили поврежденный корабль губру к берегу. В заливе еще несколько кораблей с экипажами из шимпов, но ни один не заходит за линию буйков, которая делит гавань на две части.
Барнаби оглянулся по сторонам, потом негромко заговорил.